Рыцарь Сердцемирья

То, что происходило потом, не сильно волновало Пела. Перед боем он боялся вражеского меча или стрелы, но сразило его вовсе не это. Кто-то стрелял из лука с их стороны, им отвечали смертельным дождем лучники с холма. Потом прискакал гонец из центра, и они повернули лошадей обратно на Левый холм, по всей видимости, что-то пошло не так, и они вернулись в лагерь в тот момент, когда над маленькой долиной появились первые лучи рассвета.

В то утро Пел напился взятой в долг у какого-то лучника брагой. Она была ужасна на вкус, но он этого не замечал. Убитый горем, он уснул в палатке, где без сира Кихана теперь было как-то пусто. Больше он не увидит удивленных выпученных крапчатых глаз и не услышит новых поучений, сумасбродств и приказов. Он проснулся в середине дня, и его посетила предательская мысль напроситься оруженосцем к другому рыцарю – ночью должно было погибнуть достаточно зеленых юношей, чтобы освободить должность рыцарского слуги. Парень прогнал эту мысль прочь. Не нужен ему никто кроме сира Кихана.

Он вспоминал, как впервые увидел его два года назад во дворе их родового замка. Отец все время сетовал, что Пела никто из знатных рыцарей не хочет брать в оруженосцы. Щуплый и молчаливый стеснительный мальчишка отличался от говорливых и статных старших братьев. Сир Кихан въехал через ворота на своей Жерновке. Мать Пела любила истории про путешествия, поэтому вышла поприветствовать старого воина, а он несмотря на свои годы грациозно склонил перед ней колено и подарил красную розу. Цветок был правда слегка усохшим, но манеры седобородого рыцаря всем пришлись по нраву.

За столом он был учтив и вежлив, рассказал пару историй о сражениях и далеких войнах своей молодости, процитировал стихи неизвестного поэта и помянул двух жрецов, которых здесь никто не знал.

Сир прогостил у них три дня, и когда последний день его пребывания был на исходе, отец Пела, раздобрев от чаши горячего вина, махнул рукой и предложил своего младшего сына Кихану в оруженосцы. Мальчику поначалу было обидно. В один миг он оказался сродни нерадивой принцессе из сказки, которую отдают в подчинение первому встречному. Однако со временем он понял, что жизнь, полная странствий, ему по душе. Они правда чаще ездили между деревнями и селами, но и это удовлетворяло любопытство и жажду приключений мальчика. К тому же старик никогда не кричал на него, не обзывался и не говорил, какой он непутевый и растяпа. За пару лет, проведенных в обществе сира Кихана, он полюбил рыцаря.

В голове возник образ скачущего на пехотные ряды всадника, а глаза вновь наполнились слезами. Стиснув зубы, он протер лицо кулаками, сделал глубокий вдох и, резко выпустив воздух из легких, встал. У юного шестнадцатилетнего Пела созрел план.

Сир Лэгг уныло жевал кусок пирога с капустой и не мигая глядел в полотняную стену своей палатки. Вотур давно понял, что лучше быть подальше, когда наставник в дурном настроении, и прохлаждался где-то в обозе, скорее всего опять заговаривая зубы прачкам и фуражирам.

Настроение, надо сказать, было скверным у всего лагеря. «Птицы залечивают свои раны и чинят поломанные перья» – как остроумно заметил один из советников короля. Ночью вражеский король разгадал их план, и вместо того, чтобы отправиться в погоню за Элриком, он направил за ним небольшой отряд всадников, каждый из которых держал по два факела, а некоторые умудрились привязать еще по паре к седлам лошадей. В результате охотник попался в расставленные добычей силки. Когда их центр атаковал горных рыцарей, их король лавиной обрушился на них с холма. Им повезло отступить, не поддавшись панике, и большую роль тут сыграло то, что левый фланг, где и были сир Кихан с сиром Лэггом не стал атаковать врага, а отошел к позициям отходящего центра. Враг не решился догонять отступающих, боясь сшибки со свежими рыцарями левого крыла, и тоже вернулся восвояси.

Теперь Левый холм всячески укреплялся, тут и там был слышен стук топоров и звук, врезающихся в землю лопат. Поговаривали, что дело идет к тому, что оба короля планируют сидеть здесь до самого снега, надеясь, что кто-то из них не выдержит, распустит ополчение и отступит. Сира Лэгга перспектива сидеть пару месяцев в дали от кабаков и теплых очагов не прельщала, но с другой стороны он понимал, что через неделю-другую оба холма обрастут маленькими поселениями купцов, кузнецов и оружейников, и, кто знает, может быть после войны эти новые веси только окрепнут и расширятся, дав начало новому городу. Нечто подобное он читал в одной хронике. Во всяком случае у него достаточно серебра, чтобы лагерная жизнь была удобной и сытой. Жаль только новопреставленного сира Кихана. Сир Лэгг осознавал всю степень безумия произошедшего, но при этом его сердце замирало, а по спине пробегали мурашки каждый раз, когда он вспоминал их атаку. Внезапно он вспомнил, что у рыцаря остался оруженосец. Мальчишка такой же безрассудный, как и его учитель. Интересно, что он теперь будет делать? По идее, ему теперь полагалось вернуться домой к своему родителю. Что ж… маленький замок всяко лучше лагеря под осенними ветрами. За сиром Лэггом был должок, поэтому он отправился к опустевшей палатке погибшего старика.

Палатку он увидел свернутой, а подле нее Пел кормил свою пегую лошадь. Он был одет в свою кольчугу и полушлем. На седле был закреплен его простенький сосновый щит. Видно было, что юноша подготовился отправиться в путь.

– Ты уезжаешь?

– Вроде того, сир. Мой рыцарь погиб, и мне не будет покоя здесь.

– Понимаю тебя. Знаешь… мой первый наставник тоже погиб, когда я был оруженосцем.

– Как это было?

– Мы сразились с разбойниками. Арбалетный болт пробил сиру Алану горжет, отчего он истек кровью.

– Вы выиграли тот бой, сир?

– Сир Алан успел зарубить двоих, прежде чем силы покинули его, а я разделался с арбалетчиком и их главарем. За эту стычку я получил свои шпоры и пояс.

– Мне следовало вырвать у вас поводья вчера.

– Кто знает… Хода сражения это бы все равно не переменило, зато твои отец и мать будут рады тому, что ты вернешься в родовой замок живым.

– Сир, я не собираюсь возвращаться домой. – Парень запрыгнул в седло.

– Куда же ты поедешь, Пел?

– Мой сир, куда вы отправились после того, как разбили тех разбойников?

– Я доставил шпоры, пояс, меч и щит сира Алана его семье.

– Я собираюсь поступить также, сир Лэгг.

– Но ведь… – удивился рыцарь.

– Именно. – Прервал его оруженосец, направив Крылышко к лагерным воротам.

Ветер трепал пышную шевелюру сира Лэгга, который ошарашено смотрел в след юноше. Надо сказать, что тут действительно было чему изумиться. Ворота, к которым он ехал, смотрели не на север – в сторону птичьих земель. Они глядели на Правый холм, в стан врага.

Стражникам на воротах Пел сказал, что едет поискать плащ своего рыцаря. По всему птичьему войску уже было известно о последней выходке сира Кихана, поэтому солдаты выпустили паренька из лагеря. Видно было, как они в чем-то даже сочувствуют ему, отчего у юноши вновь начинало что-то тянуть в груди. Он помотал головой, отгоняя дурные мысли и рысью поехал вниз. Копья с ним не было, его он отдал обозному парнишке в уплату долга за пищу. Этого немного не хватило, но фуражир простил ему это из-за того, что с ним произошло.

При свете солнца было хорошо видно, что полдня назад здесь прошла битва. Почти вся трава в низине была примята, а где-то из-под нее торчали обломанные копья, и темнели тела мертвых коней. Вороны группами расхаживали среди яркой влажной зелени. Змеиный ручей оказался до того истоптан лошадиными копытами, что в некоторых местах стал шире в два, а то и в три раза. Пару раз он разъехался на расстоянии полета стрелы сначала с птичьими, а затем и с горными конными дозорными.

Пел не соврал стражникам. Он действительно решил отыскать плащ сира Кихана. Он доехал до вражеского склона и увидел у его подножия в примятой траве знакомое рябое пятно. В груди громко застучало сердце. Он спешился и пошел вперед, придерживая лошадь за поводья.

Это была Жерновка. Рыцарская кобыла была утыкана обломками копий. Юноша отогнал столпившееся у нее воронье и осмотрелся. С частокола на холме на него поглядывали лучники с эмблемами белого утеса на груди. Пел испугался, что его просто застрелят, но, по-видимому, существовала некая договоренность, по которой они не трогали тех, кто искал павших. По той же причине, судя по всему, дозорные никак не отреагировали на его поиски.

К сожалению, ни плаща сира Кихана, ни самого сира подле мертвой лошади не оказалось. Вокруг не было больше ничего, и тогда оруженосец решился на отчаянный шаг, который отчасти был им задуман ранее.

– Эй, там, наверху! – прокричал он в сторону лучников, сложив руки рупором. Вражеские солдаты быстро о чем-то переговорились, и один из них ответил:

– Проваливай давай, пока я тебе стрелу в зад не пустил!

– Я оруженосец сира Кихана. Он погиб вчера здесь, – Пел указал рукой на Жерновку, – мне нужно похоронить его.

Солдаты вновь переглянулись, один из них что-то крикнул кому-то позади себя и опять повернулся лицом к юноше.

– Твоего сира похоронили с почестями сегодня утром. Езжай к себе, птенец! – со стороны частокола послышался хохот.

– Тогда мне нужны доспехи, меч, плащ, шпоры и пояс сира Кихана!

– Э, нет! Они достались сиру Оросу.

– В таком случае, мне необходимо поговорить с сиром Оросом!

Солдаты будто нехотя вновь что-то прокричали кому-то. Ждать пришлось долго. Пел понимал, что не будь он благородных кровей, его бы давно застрелили, а так его самое большое захотят взять в плен, чтобы потребовать у отца выкуп. С другой стороны, опасность погибнуть все же была, и нужно все время быть начеку.

На частоколе появился черноусый лысый мужчина в шерстяном дублете в голубых и зеленых цветах. Он поглядел вниз на юношу, ухмыльнулся, погладив свои пышные усы и важно произнес:

– Чем могу вам услужить, юноша?

– Мне нужны доспехи, меч, шпоры, плащ и пояс сира Кихана. Хорошо бы еще его щит, но это необязательно, мой сир!

Лысый рыцарь рассмеялся.

– Не из орлов ли ты, мальчик? Впервые на своем веку слышу такие наглые требования!

– Я сын Цикония Сторка из Стега, сир.

– Хмм… Припоминаю Сторков. У вас недурная история.

– Это так, мой сир. Что же насчет сира Кихана?

– Мне жаль, что твой рыцарь умер, оруженосец. Я похоронил его с почестями, завернув в его же плащ и сложив в могилу его шпоры и пояс.

– Э-м… Тогда… – На секунду Пел заколебался, но воспоминание о скачущем в ночи всаднике придало ему решимости, – прошу верните его доспех и меч. Я отвезу их в родовую усадьбу Миллей.

– Ну, уж нет! Хе-хе-хе, – его рот скривился в надменной улыбке, – мой меч сразил сира Кихана, и его доспехи и меч теперь мои по праву.

– Вы правы, сир. Позвольте же мне вернуть клинок моего сира тем же путем, каким и вы получили его, – глаза Ороса поползли на лоб, от чего он стал похожим на карпа, – я вызываю вас на поединок! – Пел стянул кожаную перчатку с левой руки и бросил на землю перед собой. Лысина сира Ороса побагровела, он нахмурил брови и гаркнул:

– А ну подбери свою перчатку, сопляк, а не то она тебе больше никогда не понадобится! Пошел отсюда и молись, чтобы ты не попался мне в бою!

Пел опешил и сделал было шаг назад, но вмиг собрал все свое мужество и произнес:

– Сир, я требую поединка! Неужто горные рыцари так бесчестны? Или вы считаете, что высота ваших утесов делает вас выше по рождению? Я такой же сын дворянина, как и вы, сир!

– Вот и катись к своему благородному отцу, пока живой! – Он выхватил у стоящего рядом солдата лук и выпустил стрелу Пелу под ноги. Тот мигом все понял и, сев на лошадь, отъехал подальше. Перчатка осталась лежать светло-коричневым пятном на примятой светло-зеленой траве. Сир Орос с победным видом покинул пост, заправив руки за пояс.

Казалось, что все кончено, но на деле это было начало для головной боли сира Ороса. Пел отъехал к Змеиному ручью и принялся разъезжать вдоль него размахивая мечом.

Пару раз в его сторону пускали стрелы, но они не долетали до молодого всадника. Когда начало темнеть он развел костер из обломившихся копий и сухой травы, пообедал вареными яйцами, которые ему дала в лагере сердобольная прачка, потом обернул сломанное древко окровавленным тряпьем, найденным на поле боя, и вновь принялся ходить между холмами. Крылышко он оставил отдохнуть и двигался по траве пешком. Ткань без масла или дегтя прогорала быстро, но ему было все равно. Главное, что горцы его видят – это важнее всего. Ночное бдение он перенес тяжело. В темноте ему все время вспоминалась сцена гибели сира Кихана, черные острия пик и предсмертные крики Жерновки.

Он вспомнил, как они частенько так же ночевали вместе с сиром в поле. Пел собирал хворост и разводил костер, а старый рыцарь готовил ужин. Перед едой он всегда творил молитву и благодарил за прожитый день. Потом, лежа у костра и почесывая свою бороду, он обязательно рассказывал какую-нибудь историю. Это могло быть что угодно: приключение, случившееся с ним в молодости, старая легенда, услышанная от местных крестьян двадцать лет назад или заметки летописца, которые он прочитал в гостях у знакомого лорда. Две зимы и два лета провел он с ним в пути. С холодами они ходили от замка до замка и от таверны до таверны, а как только снег сходил, тогда можно было жить и в шалаше. Поначалу юноше было это непривычно, но постепенно он втянулся, и ему это даже начало нравиться. Он не сомкнул глаз в эту ночь, как не смыкал их порой, сторожа покой и безопасность своего сира. Теперь он должен был сделать это в последний раз.

На рассвете он оседлал Крылышко и повторял свои призывы. Когда солнце поднялось повыше, к нему со стороны Левого холма подъехала пара всадников. Это были сир Лэгг со своим оруженосцем. Рыцарь был раздражен, но его голос выражал также и сочувствие:

– Что ты задумал, юноша?

– Вы знаете, сир. – Устало ответил Пел.

– Это безрассудно, Пел! Это глупо и… и…

– И так бы поступил сир Кихан, – продолжил за него юноша.

Рыцарь кот глубоко вздохнул.

– Бесспорно это так. Мне не переспорить тебя, а силком тащить будет позорно для нас обоих. Делай, как знаешь. Если когда-нибудь я заеду в Стег, то расскажу твоему отцу, что ты был самым преданным оруженосцем, которого я знал.

– Спасибо вам, сир, на добром слове! Сир Кихан очень ценил вашу доброту. Он всегда благодарно отзывался о вас.

– Я начинаю понимать, почему ты так любил его, – сир Лэгг задумчиво осмотрел Пела, – Ладно. Я не надеюсь, что у тебя что-нибудь получится, но верю в то, что это будет нечто удивительное. Удачи, парень!

– Удачи вам, сир!

Рыцарь развернулся.

Осеннее солнце было неожиданно жарким в то утро. Когда оно поднялось повыше, парнишку чуть не разморило. Он начал клевать носом прямо в седле, но вовремя опомнился, спешился и умыл лицо холодной водой из ручья. Это его взбодрило. Он продолжил свое «дежурство», мурлыча тихонько себе под нос песенку, которую он услышал в одной из деревень:

Всадников стая стоит у ворот,

Впустите, милорд наш, в родной свой оплот!

Мы сгинем под тяжестью вражьих копыт

Но вопль наш бедный не будет забыт!

Ночами мы будем являться к вам в сны,

Пока не признаете своей в том вины!

Так шел час за часом, солнце постепенно перешло в зенит, он снял свой шлем. Пот щипал глаза, он вновь спустился к ручью, чтобы умыться.

После полудня из ворот Правого холма выехало три пары всадников со знаменами Горного короля. Оруженосец в этот момент как раз в очередной раз проезжал мимо своего потухшего костра.

«Это конец» – подумал юноша и надел шлем обратно. Сир Орос наверняка послал людей убить его.

Они были одеты в кольчуги, но по плащам Пел понял, что это рыцари. К сожалению, он не учил гербы горных родов и не смог узнать ни одной эмблемы, хоть они и ездили один раз в горную долину вместе с сиром Киханом в прошлом году.

– Сиры. – Поприветствовал он их. Правая рука с мечом немного опустилась, а левая до боли сжала поводья.

– Опусти меч, – басом проговорил высокий и тучный всадник в шлеме-капеллине, – его величество хочет видеть тебя.

Лагерь горцев на самом деле ничем не отличался от лагеря Птичьего короля. Иные знамена и обилие конусообразных шлемов – единственное, что бросилось в глаза Пелу, пока он ехал в сопровождении горных рыцарей между палатками, землянками, шатрами, навесами и лежанками. Он узнал штандарт с едельвейсом – горным цветком – они ночевали в замке у лорда с этим гербом, когда путешествовали по горным землям.

Ему приказали вымыться, и он послушно повиновался, едва не уснув в горячей деревянной ванне, которую для него согрели заранее. После ему выдали чистую рубаху и велели снова надеть кольчугу, но меч забрали. «Отдадим потом» – сказал один из сопровождающих с улыбкой. Когда он облачился, уже знакомый высокий рыцарь повел его середину лагеря.

Королевский шатер был самым большим в стане и выполнен в цветах монарха: белый, черный и голубой. Этих красок здесь было больше всего – знамя Белого утеса.

Внутри на троне из резного темного дерева сидел молодой мужчина. Сложения он был не богатырского, но, когда поднялся со своего седалища, Пел увидел в нем грацию и ловкость горного льва. Небольшая темная борода и короткие бакенбарды тонко очерчивали точеное бледное мраморное лицо. Горбинка на носу вписывалась в этот портрет как нельзя кстати, будто подтверждая в очередной раз, что перед оруженосцем властитель Белого утеса. Вокруг глаз, несмотря на молодой возраст, темнели маленькие морщины, а из-под тяжелых век смотрели с задором ярко-синие сапфировые глаза. На голубом дублете был вышит белыми нитями с золотой каймой белый утес с черной высокой башней. Горностаевый плащ небрежно свисал с его левого плеча, а на коротких черных волосах лежала корона, похожая на низкую золотую башню. Бергмонс – король горного народа.

Юноша не сразу заметил, что справа от трона поодаль стоит хмурый сир Орос. Теперь можно было его хорошо разглядеть. Лысину обрамляла синяя щетина – видимо мужчина брил остатки волос на голове. Такой же вороной отлив был на его большом массивном подбородке, усы близи смотрелись еще пышнее, а обветренные скулы были острыми. Он был поджар и в самом расцвете сил, кольчуга под плащом плотно облегала мускулистые руки, сложенные на груди, его серые глаза смотрели исподлобья, будто выжигая Пела изнутри.

Из раздумий юношу вывел высокий, певучий голос с грудными нотками:

– Так вот что за птица не дает покоя моим рыцарям?

– Ваше величество… – Пел приклонил колено. Его дом служит другому монарху, но этот человек тоже обличен властью, и к нему нужно отнестись с уважением.

– Все мое войско толкует про оруженосца, чей рыцарь погиб, а днем ранее они без умолку говорили о старом рыцаре, что в одиночку убил знаменосца. Поднимись. – Король улыбался.

– Ваше величество, мне нужно лишь…

Король поднял правую руку, прервав юношу движением пальцев, украшенных дорогими перстнями:

– Знаю, знаю. Меч и доспехи.

– Да, ваше величество. Я бы очень хотел…

– Отвезти их его родне.

– Мое сердце жаждет этого более всего, ваше величество.

– И я рад удовлетворить это желание. Твой сир сделал свое имя бессмертным в ту ночь. Он убил знаменосца отряда, которым командовал сир Орос, между ними завязалась схватка, и сир Орос вышел из нее победителем.

– Позвольте узнать, ваше величество, как умер мой сир?

– Сир Орос, как погиб сир Кихан? – Король повернул голову в сторону рыцаря, и тот промолвил:

– Рыцаря Мельницу ранили в плечо и бедро, но он дрался подобно льву из горного ущелья. Мой меч поразил его между горжетом и нагрудником в основание шеи.

– Благодарю вас сир, я рад узнать, что мой наставник погиб быстро.

– И доблестно! – Добавил с довольным видом сир Орос.

Пел посмотрел на короля с надеждой. Тот улыбнулся краями губ.

– Сир Орос похоронил твоего сира на этом холме, воздав честь его отваге. Доспехи и меч принадлежат ему по праву победителя. Ты вызвал его на поединок, и я готов стать его свидетелем.

– Это великая честь для меня и всего моего дома, ваше величество! – Он вновь приклонил колено, на что король ухмыльнулся еще сильнее и поднял указательных палец.

– Есть одно препятствие, чтобы рассудить вас схваткой.

– Какое же, ваше величество?

– Сир Орос – рыцарь, а ты бывший оруженосец. – По спине Пела пробежал холод. Как он мог забыть! Он не мог вызвать рыцаря на поединок, Пел всего лишь младший сын мелкого лорда и без шпор его не воспринимают всерьез. Он не знал, из какого дома сир Орос, но уже успел представить себе, что это наверняка некий древний род с прославленной историей, который веками служит своему правителю. Как глупо! Он совсем не задумался об этом, скорбя о своей потере. «Теперь все потеряно… Но зачем тогда меня позвали сюда… Неужели… меня хотят…»

– Поэтому я данной мне властью… – Начал король, встав со своего деревянного трона и достав из ножен сверкающий длинный меч с богато украшенным эфесом и золоченой гардой.

«…убить!»

– Я Бергмонс, король ущелья Харр и долины Тейн, лорд Белого утеса и страж перевалов, – «Сейчас он свершит свое королевского правосудие и покарает мою дерзость!».

– Посвящаю тебя в рыцари, оруженосец! – «Что?!» – пронеслось в голове у юноши. Сердце заколотилось, а из груди вырвалось:

– Что? Ой, простите, ваше величество…

Король опустил меч и рассмеялся.

– Бедный юноша… Прости за этот карнавал. – «Нет, все-таки казнь?» – Ты верно подумал, что я собираюсь отрубить тебе голову? Не переживай. Короли не от мира сего, и их развлечения такие же. – Он вновь расхохотался.

– Ваше величество?

– Ты станешь рыцарем! – произнес монарх торжественно, – Пойдем из этого шатра. Я хочу, чтобы все мое войско было свидетелем этого.

– Но ваше величество, а как же ночное бдение?

– Мне сказали, что оно у тебя уже было сегодня, – махнул Бергмонс рукой, выходя из шатра, – если хочешь, то можешь найти потом какой-нибудь пригожий сад и там отстоять положенное, ванну ты уже принял, ха-ха.

«Так вот зачем она была нужна»

Они вышли из шатра, и Пел увидел перед собой огромную толпу солдат. Все они ухмылялись, глядя на него, о чем-то переговаривались между собой и уважительно склоняли головы перед королем.

Юноше до сих пор не верилось в то, что происходит. Минуту назад он был готов расстаться с жизнью, а до этого собирался вступить в поединок. Он много раз воображал, как станет рыцарем, и это всегда в его мечтах выглядело по-иному. Он же еще совсем юн, он не готов…

– Ваше величество… – шепнул Пел королю, пока его рыцари вставали подле шатра.

– Да?

– Я же еще не готов понести это бремя, это такая честь… такая…

Он прервал его жестом:

– Ты предан и благороден – это главное. Не всякий дворянин бережет свою честь так, как ты честь твоего рыцаря. Я решил, что ты заслужил шпоры, значит так тому и быть.

– Я буду стараться быть достойным такого доверия, ваше величество!

– Прекрасные слова! Начнем же.

Позади них встали рыцари в плащах со своими родовыми гербами. Затрубили трубы и, после того, как все звуки стихли, король громко произнес своим напевным голосом:

– В этот славный день, перед вами, сиры и лорды стоит Пел – оруженосец сира Кихана, знаменитого рыцаря Мельницы, что храбро пал в сражении позапрошлой ночью. – Вокруг послышались звуки одобрения.

– Приклони колено, юный оруженосец! – Пел встал на одно колено.

– Властью данной мне, я – Бергмонс Тейнхарр, король долины Тейн и ущелья Харр, лорд Белого утеса, страж перевалов и верховный пастырь посвящаю тебя, Пеларий из дома Сторков в рыцари! Поклянись, что будешь защищать насаждения Божьи и память предков своих, служить своему сюзерену верой и правдой и защищать слабых, сирых и убогих!

– Клянусь!

Королю подали шпоры. К Пелу подошел паж в красивом бело-голубом дублете с черными узорами и надел на его пятки серебристые блестящие шпоры, приняв их из рук своего повелителя. Он очень ярко смотрелись на темной старой кольчуге, но юноше было все равно, сердце колотилось, а дыхание перехватило.

– Поклянись, что меч свой ты направишь лишь на головы недостойных, жестоких и злых людей во имя защиты слабых, во имя своего господина и во имя Божье!

– Клянусь!

Королю подали меч. Это был клинок Пела. Монарх надел на юношу кожаный ремень с ножнами и застегнул.

– Поклянись, что будешь оберегать честь своего сюзерена и домашних его, честь своего дома и свою собственную!

– Клянусь!

Королю подали алый кушак с висящим на обоих концах амулетом. Пел пригляделся. Это были вырезанные наспех деревянные аисты. Король опоясал Пела и завязал тканевый пояс, поверх кожаного ремня, на котором висел меч. Затем Бергмонс замахнулся правой рукой и ударил юношу по щеке. Прозвучал хлопок, Пел почувствовал обжигающую боль, но она его ни капли не волновала, а, напротив, лишь еще больше будоражила.