Навмор

Первый заложный рухнул с двумя дырами во лбу. Но через секунду поднялся и пошел дальше. Второй получил заряд дроби в грудь – упал и продолжил ползти. Толку ноль. Десятки, сотни – узкая лестница не давала увидеть, сколько их там.

– Они не дохнут! – Лазарь всадил полобоймы в ближайшего мертвеца.

– Заложные покойники! – крикнул снизу Рарог. – Соль! Нужна соль!

– В сумке! – Гордей отшвырнул мертвеца прикладом. – Док, прикрой!

Лазарь встал в полный рост, ведя огонь двумя руками. Глоки рычали синхронно, выплевывая серебро. Мертвецы падали, поднимались, падали снова. Воздух наполнился пороховым дымом и вонью разложения.

Гордей выхватил мешочек соли из походной сумки. Старая добрая соль из Мертвого моря – лучшее против нежити.

– Лови! – он швырнул горсть в лицо ближайшему заложному.

Эффект был мгновенным. Мертвец взвыл – нечеловеческий звук, от которого кровь стыла в жилах. Кожа задымилась, почернела, начала осыпаться. Он рухнул и больше не поднялся.

– Работает! – Лазарь подхватил второй мешочек. – Давай, насолим им!

Братья работали как единое целое. Гордей швырял соль, Лазарь добивал ослабевших выстрелами. Лестница покрылась телами, но мертвецы продолжали лезть.

– Кончается! – Гордей вытряхнул последние крупинки.

– И патроны тоже! – Глоки щелкнули вхолостую.

– Вниз! – заорал Рарог. – Сюда!

Братья отступили. На последней ступеньке Лазарь споткнулся. Падая, увидел, как ближайший заложный тянется к его горлу почерневшими пальцами.

Время замедлилось. Дар показал собственную смерть – удушье, темнота, холод…

Вспышка!

Ослепительный свет ударил из кузни. Вечный огонь ожил, взревел, выплеснулся наружу огненной волной. Рарог стоял у очага, подняв руки. Старый дух пылал – в прямом смысле. Огонь струился по его телу, превращая в живой факел.

– Именем Cварога! – голос Рарога прогремел как удар грома. – Сгинь, нежить!

Огненная волна прокатилась по лестнице. Заложные вспыхивали как спички, превращаясь в пепел за секунды. Их вопли слились в единый хор, от которого задрожали стены.

Потом – тишина. Только пепел кружился в воздухе, оседая черными хлопьями.

Рарог покачнулся и рухнул на колени. Огонь на его теле погас.

– Рар! – братья подбежали к нему.

– Я… в порядке… – он тяжело дышал. – Просто… много сил ушло. Слишком много.

– Ты спас нас, – Гордей помог ему подняться.

– Пока. Это была только первая волна. Чернобог пошлет еще.

Лазарь поднялся проверить дом. Прихожая была разгромлена. Входной двери не существовало – на ее месте зияла дыра с обугленными краями. Пол покрывал толстый слой пепла.

А за порогом…

– Гор! Иди сюда!

За порогом падал снег. Черный снег. Хлопья размером с ладонь медленно опускались с неба, покрывая землю темным саваном. Где снежинки касались травы, она чернела и увядала.

– Началось, – Гордей встал рядом. – Рар был прав. Когда черный снег пойдет по-настоящему…

– Живые начнут умирать, – закончил Лазарь.

Он протянул руку, поймал снежинку. Та обожгла кожу холодом, оставив темное пятно.

– Ай, блин!

– Не трогай! Это же проклятый снег!

Вдалеке послышался вой. Потом еще один. И еще. Волчий вой, но неправильный. Слишком долгий, слишком голодный.

– Оборотни? – Лазарь потер обожженную ладонь.

– Или хуже. Док, нужно решать. Либо укрепляемся здесь, либо уходим.

– Дом без защиты. Дверь выбита, окна… – Лазарь осекся, глядя вверх.

В окне второго этажа мелькнуло лицо. Бледное, с пустыми глазницами. Потом другое. И третье.

Заложные. Они не ушли. Они ждали наверху.

– Вот черт…

Стекло взорвалось. Мертвецы попадали из окон. Десятки тел ударились о землю с влажным хлюпаньем. И начали подниматься.

– В кузню! – заорал Гордей. – Быстро!

***

Они захлопнули тяжелую дверь кузни, навалились спинами. Удар! Металл прогнулся. Еще удар! Петли заскрипели.

Рарог начертил молотом круг в воздухе. Огненные руны вспыхнули на двери, складываясь в защитный узор. Удары снаружи стихли.

– Долго продержится? – Лазарь сполз по двери, тяжело дыша.

– Час, может два. Потом руны выгорят.

– И что дальше?

– Дальше… – Рарог тяжело опустился на лавку. – Дальше либо мы найдем способ попасть в Навь, либо Чернобог пришлет кого-то посерьезнее заложных.

В кузне повисла тишина. Только потрескивал вечный огонь да изредка доносились удары снаружи – мертвецы проверяли защиту на прочность.

– Итак, – Гордей сел напротив Рарога. – Рассказывай. Чернобог, Навь, печати. Все по порядку.

– Чернобог – древний. Старше меня, старше вашего рода. Он был здесь, когда мир только разделился на Явь, Навь и Правь.

– Бог смерти? – спросил Лазарь, перезаряжая Глоки.

– Не совсем. Он… судья мертвых. Или был им. Но тысячи лет в Нави меняют любого. – Рарог потер виски. – Он возненавидел живых. Считает, что мертвые имеют больше прав – их больше, они дольше существуют.

– И поэтому хочет сломать печати?

– Семь Печатей держат границы миров. Представь – египетские мумии в Москве, драугры в Каире, китайские призраки в Нью-Йорке. Боги сойдут с ума от чужих молитв. Мертвые восстанут везде.

– И дед – ключ к первой печати, – понял Гордей. – Значит, нужно вернуть его. Как попасть в Навь?

– Навь – это не подвал, откуда можно выйти по лестнице. Это целый мир. Темный, извращенный, полный опасностей. Живые там долго не протянут.

– А как же Орфей? – Лазарь вспомнил легенды. – Он спускался за Эвридикой.

– И вернулся один. Навь не отпускает просто так. – Рарог замолчал, глядя в огонь. – Иногда плата – годы жизни. Иногда – воспоминания. А иногда… часть души остается там навсегда.

Братья переглянулись.

– Есть другие способы? – спросил Гордей.

– Можно попробовать договориться. Но Чернобог… не любит договоры. Можно найти союзников среди мертвых – не все служат ему. Можно…

Грохот!

Защитные руны на двери вспыхнули ярче. Что-то очень большое ударило снаружи.

– Они привели кого-то, – Рарог вскочил. – Большого.

– Чем больше шкаф… – Лазарь проверил патроны. Мало. Слишком мало. – Интересно, кто там?

Ответом стал рев. Нечеловеческий, полный голода и ярости. От него задрожали стены, посыпалась каменная крошка с потолка.

– Это не заложный, – прошептал Рарог. – Это… нет. Только не…

– Что? Что там?

– Мара… Зеркальная Мара. Чернобог прислал одного из своих генералов.

Дверь содрогнулась. Защитные руны начали тускнеть.

– У нас минута, может две, – Рарог схватил молот. – Слушайте внимательно. Что бы вы ни увидели, что бы она ни показала – не верьте. Мара питается страхом и сомнениями.

– А как ее убить?

– Разбить ее истинную форму. Но сначала нужно ее увидеть. Настоящую, а не отражения.

Руны погасли. Дверь медленно открылась.

На пороге стояла женщина. Красивая, в белом платье, с длинными черными волосами.

Лицо казалось знакомым, но братья не могли вспомнить, где его видели.

– Мальчики мои, – голос был мягким, любящим. – Что же вы тут делаете? Идите ко мне.

Лазарь сделал шаг вперед, потом замер.

Лицо. Он узнал лицо.

– Мама? – голос сорвался.

Это была она. Елена Морозова. Та, что бросила их после смерти отца. Та, что выбрала бутылку вместо сыновей.

– Лазарик, – она протянула руки. – Прости меня. Я была неправа. Но я вернулась. Вернулась за вами.

– Это не она! – Гордей схватил брата за плечо. – Док, это Мара! Не слушай!

– Гордеенька, – женщина повернулась к старшему. – Ты всегда был таким серьезным. Прямо как папа. Но я люблю вас обоих. Одинаково.

– Заткнись! – Гордей поднял двустволку. – Наша мать мертва. Пьянь загубила ее десять лет назад.

– Разве мертва? – женщина улыбнулась.

Слишком широко.

– Разве любовь умирает? Разве материнское сердце может забыть своих детей?

Она сделала шаг. Свет вечного огня отразился в ее глазах, и на секунду братья увидели правду.

Пустые глазницы. Черные провалы вместо глаз.

Лазарь выстрелил первым. Пули прошли сквозь Мару, оставив дымящиеся дыры. Она засмеялась – звук разбитого стекла.

– Глупые дети. Вы не можете убить память. Не можете убить боль.

Ее лицо начало меняться. Теперь это был отец. Михаил Морозов. Сильный, надежный, мертвый.

– Сыновья, – его голос был таким, каким они помнили. – Я погиб из-за проклятия. Из-за этой силы. Бросьте все. Бегите. Живите нормальной жизнью.

– Пап… – Гордей дрогнул.

– Не слушайте! – Рарог швырнул в Мару горящую головню. – Это все ложь!

Мара даже не пошевелилась. Огонь прошел сквозь нее. Но там, где он коснулся, мелькнуло что-то другое.

Темная фигура, состоящая из осколков зеркал.

– Вот ты где, – прошептал Лазарь.

Он закрыл глаза, позволив Дару вести себя. Холод разлился по венам – но не тот холод, что замораживал душу. Это была ясность. Четкость.

Он видел смерть во всех ее проявлениях. И Мара была ходячей смертью.

– Гор, зеркала! Она вся из зеркал! Бей по отражениям!

Гордей не раздумывал. Двустволка рявкнула, посылая заряд дроби в тени за Марой.

Звон!

Одно из зеркал-теней разлетелось. Мара взвыла, ее облик дрогнул.

– Есть! Давай еще!

Братья открыли огонь. Но Мара была быстрой. Она металась по кузне, меняя облики – мать, отец, дед, даже маленькие версии их самих.

– Вы убиваете свои воспоминания! – кричала она голосами всех, кого они любили. – Убиваете свое прошлое!

– Лучше убить прошлое, чем позволить ему убить будущее! – Лазарь перезарядил Глоки.

И тут он увидел.

Пока Мара металась, уворачивалась, меняла облики – в углу кузни появилось зеркало. Настоящее, не иллюзия. И в нем отражалась истинная форма Мары – существо из тысячи осколков, скрепленных тьмой и страхом.

– Рар! Молот! Угол!

Рарог не стал спрашивать. Молот Сварога полетел в указанном направлении.

Удар!

Зеркало взорвалось тысячей осколков.

Мара закричала. По-настоящему. Все ее отражения схлопнулись в одну точку. На секунду она предстала в истинном облике – чудовище из зеркальных осколков, с тысячей лиц в каждом осколке.

Потом начала рассыпаться.

– Вы… не понимаете… – ее голос распадался на эхо. – Он идет… Черный Владыка… никто не спасется… даже вы… особенно вы…

Последний осколок упал на пол и почернел. Мара исчезла.

В кузне повисла тишина.

– Это была разведка, – наконец сказал Рарог. – Чернобог проверял вашу силу.

– И что он узнал?

– Что вы сильнее, чем он думал. Но недостаточно сильны для Нави.

– Значит, станем сильнее, – Гордей перезарядил двустволку. – Что нужно?

– Союзники. Знания. И… – Рарог замялся.

– Что?

– Благословение. От тех, кто сильнее Чернобога. От светлых сил.

Снаружи вдруг стало тихо. Подозрительно тихо.

Лазарь подошел к маленькому окну, выглянул. И отшатнулся.

– Эм… парни? У нас проблема.

– Еще одна? – Гордей подошел к окну. – Твою ж…

Весь двор был покрыт черным снегом. Слой в полметра за какой-то час. И снег продолжал падать – плотный, темный, несущий смерть.

Но хуже было другое.

Посреди двора стоял человек. Высокий, в черном плаще, с капюшоном, скрывающим лицо. Он не двигался, просто стоял и смотрел на дом. От его фигуры расходились круги абсолютной темноты.

– Кто это? – прошептал Лазарь.

– Вестник, – Рарог побледнел. – Вестник Чернобога. Он принес послание.

Фигура подняла руку. В воздухе загорелись руны – черные, пульсирующие, древние. Братья не знали языка, но смысл был ясен.

«Время истекает. Первая печать падет на рассвете. Придите и посмотрите. Или прячьтесь и ждите конца.»

Руны погасли. Вестник развернулся и пошел прочь, оставляя дымящиеся следы в черном снегу.

– Рассвет, – Гордей посмотрел на часы. Стрелки задрожали и начали крутиться с бешеной скоростью. – Сколько у нас времени?

– В Нави время течет иначе, – Рарог покачал головой. – Может, час. Может, минута. Может, уже поздно.

– Значит, решаем сейчас. – Лазарь проверил патроны. Почти пусто. – Идём за дедом или…

– Идем, – отрезал Гордей. – Вопрос – как.

***

Рарог подошел к дальней стене кузни. Провел рукой по камням, нащупывая что-то.

– Ваш прадед был умным человеком. Параноиком, но умным. Он знал – однажды придется бежать. Или идти туда, куда не ходят живые.

Щелчок.

Часть стены отъехала в сторону, открывая узкий проход.

– Туннель?

– Старый путь. Ведет к Кривому Дубу – тысячелетнему дереву на границе миров. Если где и можно открыть портал в Навь, так это там.

– Почему ты раньше не сказал? – Лазарь уже шагнул в темноту.

– Потому что это билет в один конец! – Рарог схватил его за плечо. – Портал работает только на вход. Выйти можно будет только через главные врата Нави. А их стережет сам Чернобог.

– Прекрасно. – Гордей стянул с полки походный мешок. – Что берем?

– Все. Соль, серебро, освященную воду. И… – Рарог подошел к сундуку в углу. – Это.

Он достал два предмета. Медальон на цепи – круглый, с изображением снежинки. И перо – красно-золотое, пульсирующее внутренним светом.

– Медальон был вашей бабки. Единственное, что защитит от морока Нави. Без него потеряете рассудок за час.

– А перо?

– Перо жар-птицы. Мое… последнее. – Рарог помолчал. – Если дела пойдут совсем плохо – сломайте. Я приду. Один раз.

– Рар, ты же привязан к кузне…

– Приду, – повторил Рарог. – Даже если это убьет меня. Мы же… семья.

Момент молчания. Потом Гордей кивнул, пряча медальон под рубашку. Лазарь взял перо, засунул во внутренний карман.

– Оружие проверили?

– Мало патронов, – Лазарь покачал головой. – На большой бой не хватит.

– В Нави обычное оружие работает плохо. Там другие законы. Важнее воля, вера, сила духа. И… ваш дар.

– Заморозка? – Лазарь посмотрел на свои руки. Кожа была бледной, почти синеватой. Пальцы подрагивали от внутреннего холода.

– Мертвые боятся холода жизни больше, чем живые – холода смерти. Используй это.

Наверху что-то грохнуло. Потом еще. Словно великан молотил по крыше.

– Время вышло, – Рарог подтолкнул их к проходу. – Идите. Быстро!

– А ты?

– Задержу их. Сколько смогу.

– Рар…

– Идите! – старый дух вспыхнул.

Буквально.

Огонь окутал его тело, превращая в живой факел.

– Это мой дом. Мой огонь. Моя битва. А ваша – впереди.

Братья нырнули в туннель. Позади грохнул взрыв – Рарог выпустил всю мощь вечного огня. Крики, вой, запах горелой плоти.

Туннель был узким, низким. Приходилось идти согнувшись. Стены сочились влагой, под ногами хлюпала жижа. Но братья не останавливались.

Позади бушевала битва – Рарог продавал свою жизнь как можно дороже.

– Видишь что-нибудь? – Гордей шел первым, держа перед собой фонарь.

– Темно, как в жо… – Лазарь осекся. – Стоп. Гор, стой!

Старший брат замер. В свете фонаря впереди блеснула вода. Подземная река, быстрая и черная.

– В обход?

– Нет. Но смотри – лодка.

Действительно, у берега покачивалась старая лодка. Дерево почернело от времени, но держалась на плаву.

– Слишком удобно, – Гордей проверил шест. – Ловушка?

– Или прадед действительно все продумал. Пошли, время поджимает.

Они сели в лодку. Та накренилась, но выдержала. Гордей оттолкнулся шестом, и течение подхватило их.

Река несла их в темноту. Фонарь выхватывал из мрака влажные стены, низкие своды, странные наросты на камнях.

Иногда в воде мелькало что-то – то ли рыба, то ли…

– Не смотри в воду, – предупредил Гордей. – Помнишь легенды о подземных реках?

– Угу. Души неупокоенных, бла-бла-бла. Детские сказки.

Но Лазарь отвёл взгляд, в тёмной воде действительно мелькали лица. Искаженные, кричащие, тянущие руки вверх.

Река вынесла их в пещеру. Огромную, с потерявшимся в темноте потолком.

А посередине…

– Вот это дуб, – присвистнул Лазарь.

Кривой Дуб был чудовищен. Ствол толщиной с дом изгибался немыслимыми углами. Ветви тянулись во все стороны, исчезая в темноте. Корни уходили глубоко в землю, местами выныривая на поверхность как спины морских змеев.

Но самым жутким были листья. Черные, шелестящие без ветра. И на каждом – лицо. Маленькое, искаженное в крике лицо.

– Души, – прошептал Гордей. – Это души тех, кто пытался пройти в Навь без разрешения.

– Веселуха. И как нам получить разрешение?

– Кровью. Всегда кровью.

Они подошли к стволу. В коре зияла расщелина – природный портал между мирами. Но затянутый чем-то мутным, похожим на пленку.

Гордей достал нож, полоснул по ладони. Кровь капнула на корни.

Дуб вздрогнул. Листья зашелестели громче, лица на них открыли рты в беззвучных криках.

– Морозовы идут в Навь, – громко сказал Гордей. – По праву крови. По праву рода. По праву мести.

Пленка дрогнула. Но не исчезла.

– Мало, – Лазарь тоже порезал ладонь. – Вместе.

Братья прижали окровавленные ладони к стволу. Холод и жар – лед Лазаря и внутренний огонь Гордея. Противоположности, но из одной крови.

Дуб взревел.

Да, именно взревел – звук шел из самой древесины. Пленка лопнула, открывая проход. За ней клубилась тьма. Живая, голодная тьма.

– Готов? – Гордей посмотрел на брата.

– Погнали! Дед там. Один. С психом-богом.

– Тогда пошли. И… Док?

– М?

– Что бы ни случилось – ты мой брат. Лучший брат, какой может быть.

– Гор, только без соплей. А то я подумаю, что ты Мара.

Гордей усмехнулся.

– Пошли спасать деда, придурок.

– Пошли, зануда.

Они шагнули в темноту.

Портал сомкнулся за их спинами с чавкающим звуком. Кривой Дуб остался в пустой пещере. Только листья шелестели, и лица на них улыбались.

Жутко, предвкушающе улыбались.

А высоко над землей, в мире живых, черный снег падал все гуще. Первая печать готовилась пасть.

И братья Морозовы неслись навстречу судьбе в мире, где мертвые правят, а живые – всего лишь гости.

Потому что Морозовы не бросают своих.

Даже в аду.

***

ᛈᛟᛋᛚᛖᛞᚾᛁᛃ ᛋᚾᛖᚷ ᚲᚨᛋᛏ ᛞᚹᚨ

Глава 2. Добро пожаловать в ад (Часть I)

«В Нави все врут. Даже правда.»

ᚹ ᚾᚨᚹᛁ ᚹᛋᛖ ᚹᚱᚢᛏ ᛞᚨᛃᛖ ᛈᚱᚨᚹᛞᚨ

***

Алина Сергеевна, двадцать восемь лет, менеджер среднего звена в банке «Открытие». Третий год в разводе, кот Барсик, ипотека на однушку в Бутово. Сегодня – особенный день. Максим с сайта знакомств наконец-то согласился прийти на ужин.

Готовила с утра. Борщ по маминому рецепту – со свеклой на сале, чтобы цвет был правильный. Котлеты из трех видов мяса, как учила бабушка. Наполеон из «Азбуки вкуса» – не успела испечь сам, но Максим не узнает.

– Очень вкусно, – улыбается он. Красивый, в меру небритый, глаза карие с искорками. – Прямо как дома в детстве.

– Правда? – Алина расцветает. Так давно никто не хвалил ее готовку. – Я так старалась! Еще добавки?

– С удовольствием.

Она встает, идет за чаем. В прихожей старое зеркало в резной раме – досталось от прабабки. Алина машинально глядит на отражение, поправляет прядь.

И замирает.

В зеркале на тарелке Максима копошатся черви. Жирные, белые, выползают из котлет, падают на скатерть, извиваются в борще. А сама она…

Кожа серая, местами отваливается кусками. Из левой глазницы течет что-то черное. Платье – то самое, любимое, синее в горошек – провисает на костях.

– Алиночка? – зовет Максим из кухни. – Ты там долго?

Она моргает. В зеркале – обычное отражение. Милая женщина, уставшая после работы, но старающаяся выглядеть хорошо для гостя.

Снова смотрит. Снова ужас.

– Да, иду! – кричит она, не отрывая взгляд от зеркала.

В отражении ее рот растягивается неестественно широко.

– Кушай, милый. Скоро станешь таким же сытым, как мы.

Максим в гостиной тянется за вилкой. Рука проходит насквозь. Он смотрит на ладонь – она полупрозрачная, сквозь кожу видны кости.

– Что за… – начинает он и осекается.

На пороге кухни стоит Алина. Милая, улыбчивая, с чайником в руках. Но за ее спиной в зеркале видна настоящая кухня – почерневшие стены, пол усеян костями, на плите варится что-то в человеческом черепе.

А за окном кухни, едва различимый в тумане – силуэт перевернутого дома с трубами, из которых валит черный снег.

– Чай будешь, дорогой? – спрашивает Алина. Челюсть отваливается и падает на пол. – Ой, прости. Я еще не привыкла.

Максим пытается встать. Ноги не слушаются – приросли к стулу. Нет, не приросли. Срослись. Он уже часть этой квартиры. Часть этого ужина. Часть Алины, которая так долго была одна.

– Не бойся, – шепчет она, наливая чай прямо сквозь его руку. Кипяток проходит насквозь, оставляя ощущение холода. – Скоро привыкнешь. У нас тут… уютно.

За окном медленно падает черный снег.

***

Портал выплюнул братьев как кость, которой подавился. Лазарь влетел лицом в грязь – теплую, пульсирующую, с прожилками как вены. Гордей приземлился сверху, выбив из младшего весь воздух.

– Слезь! – Лазарь попытался вытолкнуть брата. – Ты меня раздавишь, медведь!

– Не ори. Ориентируюсь.

– Ориентируйся не на мне!

Грязь под ними дернулась. Словно огромное существо вздохнуло во сне. Лазарь замер.

– Гор… это что подо мной?

– Не знаю. И знать не хочу. Вставай.

Они поднялись, отряхиваясь. Грязь липла к одежде, теплая и склизкая. Запах ударил в нос – сладковатая гниль с горьким привкусом. Как в морге, только хуже.

– Фу, блин! – Лазарь выплюнул черную жижу. – Это что, какашки мертвецов?

– Не смеши меня, – Гордей брезгливо стряхнул комок с рукава. – Хотя… пахнет похоже.

– Срань господня! Это реально какашки?!

– Док, заткнись и посмотри вокруг. У нас компания.

Лазарь поднял голову и замер.

Навь встретила их серым небом без солнца, без облаков. Просто пустота, излучающая тусклый свет. Под ногами – черная земля, местами покрытая той самой пульсирующей грязью. А вокруг…

Вместо деревьев из земли торчали скелеты. Огромные, явно не человеческие. Ребра великанов образовывали арки, черепа размером с дом смотрели пустыми глазницами. Некоторые шевелились – медленно, словно во сне, поворачивая головы вслед за движением.

– Нишутя себе, – выдохнул Лазарь. – Это что за кладбище гигантов?

– Это Навь, – Гордей проверил двустволку. Патроны на месте, но металл покрылся инеем. – Мир мертвых. Чего ты ждал, цветочки?

– Ну точно не это!

Вдалеке виднелся город. Обычные дома, пятиэтажки, даже телевышка торчала. Но что-то было не так. Присмотревшись, Лазарь понял – здания стояли под неправильными углами. Одни наклонились, другие висели в воздухе, третьи были перевернуты крышами вниз.

– Гравитация сломалась? – Лазарь потер глаза.

– Или архитектор был мертвым. Док, медальон!

Гордей схватился за грудь. Под рубашкой что-то грелось.

– Горячий! Прямо жжет!

– Рар говорил – защита от морока. Значит, морок уже пытается влезть в головы.

– Супер. День начинается отлично. Стоим по колено в дерьме мертвецов, вокруг скелеты машут ручками, а впереди город-перевертыш. Что дальше?

– Дальше? – раздался голос из-за ближайшего скелета. – Дальше либо сдохнете, либо станете как я. Третьего не дано!

Из-за гигантских ребер вышел мужик. Самый обычный русский мужик – ушанка со сломанным козырьком, ватник с прожженными дырками, кирзовые сапоги, стоптанные до невозможности. В руке – армейская фляжка. От него пахло водкой, табаком и еще чем-то… старым. Как от вещей с чердака.

– Опа, живые! – лицо мужика расплылось в улыбке. Не хватало половины зубов. – Давненько не видел! Сколько лет прошло… или веков? А, какая разница!

Братья переглянулись. Гордей незаметно передвинул палец на спусковой крючок.

– Ты еще кто? – спросил Лазарь.

– Степаныч я. Местный… как его… – мужик почесал затылок. Под ушанкой что-то зашевелилось. – Экскурсовод! Во, точно! По Нави вожу всяких идиотов.

– Почему идиотов? – обиделся Лазарь.

– А кто еще живым в Навь полезет? Нормальные люди дома сидят, детей растят, водку пьют. А вы вот приперлись. Значит, либо психи, либо герои. Но героев я лет сто не встречал. Все передохли.

– Обнадеживающе, – буркнул Гордей.

– А что вы хотели? – Степаныч сделал глоток из фляги. Запах спирта ударил в нос. – Тут Навь, детка! Тут все помирают. Даже мертвые.

– Как это – даже мертвые? – Лазарь шагнул ближе.

– А вот так! Помер ты, думаешь – все, конец мучениям? Хрен там! Попал в Навь – мучайся дальше. А если не повезет – помрешь еще раз. И попадешь еще глубже. А там… – Степаныч передернулся. – Там лучше не бывать.

– Ты давно здесь? – спросил Гордей.

– О, давно! При Александре Первом помер. От французской картечи. Бородино, мать его растак!

Степаныч гордо выпятил грудь. Ватник распахнулся, показывая дыру размером с кулак. Сквозь нее было видно позвоночник.