Навмор

Агатис Интегра

Навмор

Глава 1. Последний снег (Часть I)

«Семья прежде всего.»

ᛋᛖᛗᛁᛃᚨ ᛈᚱᛖᛃᛞᛖ ᚹᛋᛖᚷᛟ

***

Ангел застыл над могилой неизвестного солдата уже сто лет. Мраморные крылья крошились от времени, но лицо сохранило выражение бесконечной печали. Луна выглянула из-за каменного плеча как раз когда Лазарь нажал на спуск камеры телефона.

– Атмосферно, – прошептал он, любуясь снимком. Дыхание вырвалось облачком пара в морозном воздухе. – Сейчас выложу.

– Док, ты издеваешься? – Гордей сидел на корточках за соседним надгробием, двустволка лежала на коленях. Кожа на костяшках побелела от холода и напряжения. – Упырь не будет ждать, пока ты запостишь свои фотки.

– Расслабься, Гор. Слышишь? – Лазарь прислушался.

На кладбище была та жуткая тишина, которая бывает только в местах, где мертвых больше, чем живых. Даже ветер затих в голых ветвях берез.

– Ни шороха. Может, инфа была ложной.

Снег хрустнул. Не под их ногами.

Братья замерли. Звук повторился – мерзлая корка проламывалась под чьими-то неровными шагами. Источник двигался между могилами, петляя, словно пьяный. Или словно существо, забывшее как ходить по земле.

– Третий ряд, – беззвучно показал Гордей. – Движется к часовне.

Лазарь кивнул, доставая из-за пояса оба Глока. Серебряные накладки холодили ладони даже через перчатки. Подсветка на прицелах мягко пульсировала – Рарог обещал, что это поможет целиться в темноте, но Лазарь подозревал, что старый огненный дух просто поддался на уговоры сделать оружие «покруче».

Фигура вышла из-за покосившихся крестов. Кладбищенский сторож – или то, что от него осталось. Форменная куртка висела лохмотьями на исхудавшем теле. Кепка съехала набок, открывая залысину с присохшей землей. Он брел, волоча правую ногу, оставляя в снегу темную борозду.

– Вот же сволота дохлая, – выдохнул Лазарь. – Ненавижу свежих. У них еще рефлексы остаются.

Упырь замер, принюхиваясь. Голова дернулась в их сторону с механической точностью хищника. Глаза – два провала в мертвом лице – нашли братьев в темноте.

– Жииивые… – прохрипел он.

От этого звука мороз прошел по спине похлеще январской стужи. Не голос – скрежет могильной земли о гроб.

– Теееплые…

– Ага, теплые и вооруженные, – Лазарь поднялся, направляя оба пистолета на упыря. – Давай без драмы, дедуля. Ложись обратно в могилку, и разойдемся.

Упырь оскалился. Челюсть отвисла неестественно низко, показывая почерневшие десны и удлинившиеся клыки. Запах ударил в нос – сладковатая вонь разложения, перемешанная с медью свежей крови.

Где-то эта тварь уже успела поохотиться.

А потом он рванул вперед. Быстро. Слишком быстро для мертвеца.

Лазарь выстрелил – оба Глока рявкнули синхронно, выплевывая серебро. Упырь дернулся от попаданий, но продолжил бежать. Снег взрывался фонтанами под его ногами.

Тридцать метров. Двадцать.

– Док, вниз!

Лазарь нырнул за надгробие. Над головой прогремел выстрел двустволки – Гордей не промахивался. Серебряная картечь разворотила упырю живот, отбросив на спину.

– Шикарно попал, Гор! – Лазарь вскочил, отряхивая снег с куртки. – Но я бы и сам с ним справился.

– Лучше не рисковать, – Гордей перезарядил двустволку, не сводя глаз с упавшего тела. – И вообще, сколько раз говорить – не вставай, пока не убедишься…

Упырь дернулся. Медленно, словно марионетка на порванных нитях, начал подниматься. Дыра в груди зияла черной пастью, но он продолжал двигаться.

– Японский бог, – присвистнул Лазарь. – Упрямый какой.

– Кол, – коротко бросил Гордей, доставая из-за спины осиновый стержень.

– Гор, спрячь свою зубочистку, а то увидит кто, – Лазарь достал свой кол и театрально сравнил. – Вот кол.

– Ты серьёзно? Сейчас?

Упырь встал на четвереньки, готовясь к новому броску. Черная жижа капала из раны, оставляя дымящиеся следы на снегу.

Но прежде чем он успел двинуться, Лазарь уже был рядом. Мир замедлился – дар позволял видеть смерть во всех её проявлениях, включая траекторию последнего удара.

Кол вошел точно между ребер, пробивая то, что когда-то было сердцем. Упырь захрипел, забился… и замер. Тело начало рассыпаться – сначала кожа, потом мышцы, пока не остался только скелет в лохмотьях одежды.

– Прости, мужик, – пробормотал Лазарь, глядя на кепку сторожа. – Не повезло тебе.

Но упырь вдруг дернулся. Челюсть разомкнулась, и он заговорил – четко, совсем другим голосом.

– Черный снег идет. Старый бог проснулся.

Братья переглянулись. Это был не хрип мертвеца. Это был чей-то голос, использующий труп как телефон.

– Чего? Какой бог? – Лазарь присел на корточки рядом.

– Ваш дед… первый. Семь печатей… Миры смешаются. Мертвые встанут. Живые лягут. Так хочет Черный Владыка.

– Какой дед? Эй, какой на хрен дед?!

Но упырь уже рассыпался окончательно. Ветер подхватил прах, закружил между могилами и унес в темноту. Остались только кости в лохмотьях, да кепка на снегу.

Тишина. Даже ветер затих, словно природа затаила дыхание.

– Гор, – Лазарь медленно поднялся. Руки слегка тряслись, и дело было не в холоде. – Дед же дома. С Рарогом. В самом защищенном месте России.

– Да, – Гордей смотрел на черное пятно, где рассыпался упырь. В лунном свете его лицо казалось высеченным из камня. – Но если…

Лазарь достал телефон – экран покрылся инеем от его прикосновения. Пальцы оставляли ледяные следы на стекле.

– Пробую дозвониться.

Гудки. Один. Второй. Десятый.

– Не берет, – Лазарь сунул телефон в карман. Тот жалобно пискнул и вырубился – третий за неделю. – Поехали домой. Быстро.

– Сначала сделай фото для заказчика, – Гордей достал свой древний фотоаппарат – единственный, который не глючил от их силы.

– Какое блин фото, Гор?! Поехали!

– Без фотографии нам не заплатят. А без денег мы не сможем никому помочь.

Лазарь выругался, но взял камеру. Пока он снимал останки, Гордей осматривал место боя. Снег вокруг почернел, словно его облили мазутом. Воздух до сих пор вонял серой и тленом.

Но было что-то еще. Едва уловимый холод, который не имел отношения к январской ночи. Холод, от которого стыла не кожа, а что-то глубже.

Душа, если верить церковникам.

– Готово, – Лазарь вернул камеру. – Валим отсюда.

Они шли к выходу быстрым шагом, стараясь не бежать. Бежать на кладбище – плохая примета. Но с каждым шагом тревога нарастала. Могильные плиты отбрасывали неправильные тени. Ангелы, казалось, следили за ними каменными взглядами.

А где-то вдалеке, на самой границе слуха, звучал странный шелест. Словно падал снег.

Черный снег.

– Гор, – Лазарь потер ладони. Кожа побелела, как у мертвеца. – У меня руки…

Гордей молча стянул перчатки, кинул брату. Тот натянул их, но холод не уходил. Холод шел изнутри.

***

Печка в УАЗе сдохла на втором километре. Сначала просто стала дуть холодным воздухом, потом захрипела и замолчала. В салоне запахло паленой проводкой.

– Ну очешуеть, – Лазарь поежился, кутаясь в куртку. – Опять моя аура всё ломает?

– Или моя, – Гордей переключил передачу. Старая коробка скрежетнула, но послушно приняла скорость. – Или нам просто везёт.

На зеркале заднего вида покачивалась фотография. Два мальчишки на санях, между ними – Дед Мороз. Настоящий, не ряженый. Младший Лазарь смеялся, вцепившись в дедову бороду. Старший Гордей пытался выглядеть серьезным, но улыбка пробивалась в уголках губ.

А дед… дед смотрел в камеру с той особенной грустью человека, который знает – такие моменты не вечны.

– Помнишь этот день? – Лазарь потянулся к фото, но передумал. Пальцы до сих пор были ледяными.

– Новый год, десять лет назад. Ты упал с саней три раза.

– Потому что ты меня толкал!

– Ты сам свалился. Засмотрелся на Снегурочку в соседних санях.

– Она была красивая, – Лазарь улыбнулся. – Интересно, настоящая была или ряженая?

– Учитывая, что у нее искры из глаз сыпались – настоящая.

Дорога петляла между спящими домами. Фонари мигали, отбрасывая желтые круги на асфальт. Город спал, не подозревая, что где-то рядом ходят мертвецы, а древние боги шевелятся в своих темных углах.

Нормальные люди видели только то, что хотели видеть. Утечка газа. Пьяная драка. Бродячие собаки. Что угодно, только не правду.

– Семьдесят пять тысяч, – вдруг сказал Лазарь, глядя в окно.

– Что?

– Заказ. Семьдесят пять за упыря. Это же смешно, Гор. Грузчики в «Пятёрочке» больше получают.

– Может, пойдёшь грузчиком поработаешь?

– Ну нет. – Лазарь достал мёртвый телефон, попытался включить. Экран даже не мигнул. – Я люблю то, чем мы занимаемся.

Гордей молча полез в бардачок, достал оттуда что-то и кинул брату. Лазарь поймал, уставился на древнюю Nokia с кнопками.

– Издеваешься?

– Нет. Рарог дал. Говорит, финская сборка, двухтысячные. Электроники минимум, от магии не дохнет.

– У него даже камеры нет!

– Зато звонить можно. Набирай деда.

Лазарь покрутил «кирпич» в руках, нашел знакомый номер в контактах. Поднес к уху. Гудки пошли сразу – старая техника работала безотказно.

Один гудок. Два. Десять. Двадцать.

– Не берет, – Лазарь опустил телефон. На маленьком экране высветилось: «Вызов завершен». – Может, спит?

– Дед никогда не отключает телефон. Ты же знаешь.

– Может, в Нави сигнал не ловит, – попытался пошутить Лазарь, но шутка вышла кислой.

Впереди показались огни круглосуточной шаурмичной. «У Ашота» – неоновая вывеска мигала, бросая красные блики на снег. Гордей притормозил у обочины.

– Серьёзно? Сейчас?

– Я всегда хочу есть после боя.

– А я хочу домой. Проверить, что там.

– Ладно, дай хоть чай возьму и поедем. – Гордей заглушил мотор. В наступившей тишине было слышно, как потрескивает остывающий двигатель. – И потом… если дела плохи, это может быть последний раз.

Лазарь хотел возразить, но промолчал. В словах брата была логика. Если кто-то действительно забрал деда, если Семь Печатей – не бред умирающего упыря…

Тогда теплый чай от Ашота может стать последним нормальным моментом в их жизни.

Колокольчик над дверью звякнул, когда они вошли. Внутри было тепло, пахло жареным мясом и специями. За стойкой возился сам Ашот – невысокий армянин с седеющими висками и руками, привыкшими к работе.

– О, братья Морозовы! – его лицо расплылось в улыбке. – Опять ночная смена? Как вы только не спите, а?

– Привычка, – Гордей подошел к стойке. – Два чая, Ашот. Покрепче.

– Сделаю как для себя! Шаурма будет? У меня свежее мясо, только что замариновал.

– Сегодня только чай, – Лазарь достал телефон по привычке, вспомнил, что он мёртв, и убрал обратно. – Мы спешим.

– Куда же спешить в такую ночь? – Ашот ловко орудовал чайником. – Сидите, грейтесь. Вы же мою Анечку помните? От домового спасли?

– Помним, – кивнул Гордей. – Как она?

– Растет! В школу пошла, одни пятерки. Говорит, хочет как вы – людям помогать. – Ашот поставил перед ними два стакана дымящегося чая. – Я ей говорю – учись сначала, потом о подвигах думай. А она – папа, дядя Лазарь с дядей Гордеем тоже учились? Что ей ответить, а?

– Что учились, – улыбнулся Лазарь, грея ладони о стакан. Тепло медленно расползалось по замерзшим пальцам. – Правда, не тому, чему в школе учат.

– Это точно! – Ашот засмеялся. – Ой, чуть не забыл!

Он полез под прилавок, достал небольшой сверток.

– Держите. Анечка передавала. Сама делала.

Внутри оказались два браслета из разноцветных ниток. Детская работа – неровные узелки, торчащие концы. На каждом криво вышито: «Спасибо».

– Обереги, – пояснил Ашот. – Говорит, от злых духов защитят. Я смеялся, но она серьезная такая – папа, это важно! Они мне помогли, теперь я им помогу.

Лазарь молча надел браслет на запястье. Гордей последовал его примеру.

– Передай спасибо, – тихо сказал старший брат. – И… пусть учится хорошо.

– Передам, передам! – Ашот улыбнулся, но что-то в лицах братьев заставило его нахмуриться. – Что-то случилось? Вы какие-то… не такие сегодня.

– Все нормально, – Лазарь допил чай одним глотком. Горячее обожгло горло, но это была приятная боль. Живая. – Просто устали.

В окне за спиной Ашота мелькнула тень. Высокая фигура в черном прошла мимо, оставляя темные следы на снегу. Братья одновременно напряглись.

– Что? – Ашот обернулся. – Что-то увидели?

Улица была пуста. Только ветер гонял снежную поземку, да фонарь мигал, готовый вот-вот погаснуть.

– Показалось, – Гордей положил деньги на стойку. – Спасибо за чай, Ашот.

– Да что вы! Я угощаю, – армянин попытался вернуть купюры. – Вы же Анечку спасли!

– Бери, – Лазарь уже шел к двери. – И… закройся сегодня пораньше. Ладно?

– Почему? Ночь только началась, клиенты пойдут…

– Просто закройся, – Гордей посмотрел ему в глаза. – Поверь мне. Сегодня лучше быть дома. С семьей.

Они вышли, оставив озадаченного Ашота за стойкой. Колокольчик прозвенел последний раз, и дверь закрылась.

На улице стало еще холоднее. Ветер усилился, швыряя снег в лица. Но братья стояли, глядя на следы. Они вели от шаурмичной через дорогу и терялись в темноте.

Следы были странные – слишком большие для человека, со странными отметинами, словно кто-то волочил за собой что-то тяжелое.

– Что думаешь? – спросил Лазарь.

– Не знаю, – Гордей направился к машине. – Поехали. Чем быстрее доберёмся до дома, тем лучше.

УАЗ завелся с полоборота. Когда они отъезжали, Лазарь обернулся. Ашот стоял в окне, глядя им вслед. Потом снял фартук и начал гасить огни.

Хороший человек. Умный. Такие выживают.

Остаток пути они ехали молча. За окнами проносились спящие дома, темные парки, пустые улицы. Нормальный мир, не подозревающий об опасности.

А над городом, невидимые за облаками, кружились черные снежинки. Предвестники бури, которая изменит все.

***

Первым признаком беды стали открытые ворота.

Гордей затормозил в сотне метров от усадьбы. Кованые створки, обычно наглухо запертые, покачивались на ветру. В лунном свете была видна сломанная цепь – толстые звенья разорваны, словно нитки.

– Дед никогда не оставляет ворота открытыми, – Гордей заглушил двигатель. В наступившей тишине было слышно, как створки скрипят на петлях. – Никогда.

Они вышли из машины. Холод ударил сразу, но это был странный холод. Не январский мороз, который щиплет щеки и заставляет кутаться в шарфы. Это было что-то другое.

Холод, который шел не извне, а изнутри. Из самой земли.

– Гор… – Лазарь присел, коснулся дороги ладонью. – Снега нет.

Действительно. Везде лежали сугробы – на обочинах, на крышах домов, на деревьях. Но круг радиусом в километр вокруг усадьбы был чист. Голая земля, черная и теплая на ощупь.

– Защитные чары развеяны, – Гордей достал двустволку из машины. – Они всегда работали.

– Но не сейчас.

– Не сейчас.

Они двинулись к воротам. С каждым шагом тревога нарастала. Вокруг царила неправильная тишина. Ни ветра, ни обычных ночных звуков. Даже их шаги звучали приглушенно, словно воздух стал плотнее.

Усадьба выглядела как всегда – старый деревянный дом в традиционном стиле, резные наличники, крыльцо с колоннами.

Но окна были темны. Все до единого.

– Электричество вырубилось? – Лазарь проверил оба Глока. Пальцы привычно нашли предохранители.

– Или вырубили.

Они остановились у крыльца. Входная дверь была приоткрыта. Из щели не доносилось ни звука, ни света. Только темнота, густая как деготь.

– Помнишь первое правило? – спросил Гордей.

– Сначала разведка.

– Правильно. Но сегодня у нас нет на неё времени.

Гордей толкнул дверь ногой. Та открылась без скрипа – еще одна неправильность. Эта дверь скрипела последние пятьдесят лет. Дед говорил, это лучшая сигнализация.

Прихожая встретила их пустотой. Не просто отсутствием людей – отсутствием всего. Дом всегда пах елкой – дед обожал хвойные ветки, развешивал их повсюду. Пах воском от свечей, старым деревом, легким дымком из камина.

Сейчас не пахло ничем. Словно из воздуха высосали все ароматы.

Часы в прихожей стояли. Старинные напольные часы, тикавшие без перерыва двести лет. Стрелки замерли на полуночи.

– Время остановилось, – Лазарь подошел к часам, тронул маятник. Тот качнулся и замер. – Это очень плохо, да?

– Здесь была серьезная магия. Такая, что пространство до сих пор не оправилось.

На вешалке висела дедова шуба. Та самая, в которой он был Дедом Морозом для всей страны. Красная с белым мехом, расшитая снежинками.

Но снежинки почернели. И мех тоже.

Лазарь протянул руку, но Гордей перехватил его запястье.

– Стой. Видишь иней?

Действительно, шуба была покрыта тонким слоем инея. Черного инея. Он искрился в лунном свете из окна, переливался как нефтяная пленка.

– Чертовщина, – выдохнул Гордей.

Они двинулись вглубь дома. Каждый шаг отдавался глухим эхом. Картины на стенах висели криво. На полу валялись осколки – дедова любимая ваза, та, что стояла на комоде сотню лет. Земля из нее рассыпалась черными комьями.

Дверь в дедову комнату была выбита. Не открыта – именно выбита. Тяжелый дуб расщепило, словно ударили тараном.

Или чем-то похуже тарана.

Лазарь вошел первым и замер на пороге.

– Док? – Гордей заглянул через его плечо. – Твою ж…

Комната выглядела как после урагана. Мебель разбросана, книги вырваны из шкафов, ковер порван. Но хуже всего была кровать. Старинная дубовая кровать, которую дед застилал каждое утро с армейской точностью.

Она была сломана пополам. Матрас вспорот, перья кружились в воздухе, не падая – еще один признак искаженного пространства.

– Он всегда учил нас застилать постель, – голос Лазаря дрогнул. – Помнишь? Говорил, день начинается с порядка.

– Помню.

– А тут… словно его выдернули. Силой. Он боролся, Гор. Смотри – следы когтей на изголовье.

Действительно, дерево было исполосовано глубокими царапинами. Дед пытался удержаться, но что-то – или кто-то – оказалось сильнее.

Книга «Родословная» лежала на полу, раскрытая. Древний фолиант, хранящий историю рода Морозовых. Страницы покрывал тот же чёрный иней.

– Не трогай! – Гордей успел схватить брата за плечо. – Это ловушка. Смотри – руны по краям.

На полу вокруг книги были начертаны символы. Они пульсировали тусклым светом, словно угасающие угольки.

– Знакомые руны… но извращенные. Вывернутые наизнанку. Кто прикоснется – того заморозит. Навечно.

– Как обойти?

– Никак. Нужен Рарог. Он разбирается в рунах лучше нас.

Лазарь вдруг дернулся, схватился за висок.

– Док?

– Я… я вижу… – глаза Лазаря остекленели.

Дар проснулся, показывая то, что было.

– Дед. Он встал, услышал шум. Взял посох, пошел проверить. А потом… тьма. Холод. Голос из тьмы: «Время пришло, старик. Семь печатей ждут.» Дед боролся, но… их было много. Слишком много.

– Кого много?

– Заложных. Целая армия мертвецов. И он… Чернобог. Я не могу разглядеть лицо, только силуэт. Огромный. Древний. И холодный, Гор. Такой холодный, что дед… наш дед отступил.

Лазарь пошатнулся, Гордей подхватил его.

– Хватит. Не смотри дальше.

– Они утащили его в портал. В Навь. Он жив, Гор! Дед жив, но…

– Но что?

– Думаю, у него мало времени. Что бы Чернобог ни задумал, нужно спешить.

Из подвала донесся звук. Слабый, едва различимый. Словно кто-то постучал по металлу.

Братья переглянулись.

– Кузня, – выдохнул Гордей.

– Рар!

Они бросились вниз. Лестница в подвал вела прямо в кузню – сердце дома, место силы Рарога. Обычно оттуда доносился звон молота, треск огня, бурчание старого духа.

Сейчас – тишина и темнота.

Массивная железная дверь в кузню была заперта. Нет, не заперта – запечатана. Черные руны покрывали металл, складываясь в сложный узор.

– Чернолось! – Лазарь пнул дверь. Руны вспыхнули, отбросив его к стене. – Больно же!

– Не трогай! Это темная печать. Нужно думать.

Из-за двери донесся голос. Слабый, хриплый, но узнаваемый.

– Парни… не подходите…

– РАР! – братья бросились к двери. – Рар, ты жив?

– Еле… Слушайте, придурки… это ловушка. Черные руны… я в круге…

– Мы вытащим тебя!

– Стойте! – в голосе Рарога появилась сила. – Не лезьте, балбесы! Один неверный шаг – и я сдохну. А вы следом.

– И что делать? – Гордей изучал руны, пытаясь найти слабое место.

– Кровь… нужна ваша кровь. Морозовых. По три капли на каждую руну. Но осторожно! Если ошибетесь с порядком…

– Понял. Док, нож.

Лазарь достал серебряный нож, полоснул по ладони. Кровь выступила темными каплями – почти черная в тусклом свете.

– Начинай с верхней, – направлял Рарог. – Потом по часовой стрелке.

Братья работали молча. Кровь шипела, касаясь рун. Символы вспыхивали и гасли один за другим. С каждой погашенной руной дверь содрогалась, словно живая.

Последняя руна. Последняя капля.

Вспышка!

Дверь распахнулась, ударив в стену. Из кузни вывалился дым – черный, едкий, пахнущий серой.

– Рар! – братья бросились внутрь.

Вечный огонь погас. Впервые за триста лет. Кузня была холодной и темной. Посреди начертан круг из тех же черных рун. В центре – Рарог.

Старый дух огня выглядел плохо. Очень плохо. Кожа посерела, глаза потускнели, из волос исчезли рыжие искры.

– Вот… спасибо… – он попытался встать, но ноги подкосились. Братья подхватили его под руки. – Думал, все. Конец мне.

– Что случилось? – Гордей помог ему сесть на лавку.

– Он пришел как смерть. Тихо. Я даже молот не успел взять. Просто… появился из тьмы. Древняя сила. Такая древняя, что мои триста лет – как плевок.

– А дед?

– Я пытался помочь, но… – Рарог закашлялся. – Он меня как котенка отшвырнул. Запер в круге. Сказал – пусть огненная птичка посидит, подумает. Скоро огню не останется места в новом мире.

– Новом мире? – Лазарь присел рядом. – Что он задумал?

– Семь печатей мироздания. Слышали о таких?

– В сказках.

– Это не сказки, Док. Семь печатей держат границы между мирами. Между живыми и мертвыми, между реальностями разных пантеонов. Сломаешь печати – и все смешается. Мертвые встанут, боги сойдут с небес, хаос поглотит мир.

– И дед…

– Ключ к первой печати. Морозовы – древний род. Ваша кровь помнит первую зиму, первый снег. А Дед Мороз – живое воплощение зимы. Его сила откроет славянскую печать.

– Значит, надо его вернуть.

– Из Нави? – Рарог горько усмехнулся. – Вы хоть знаете, что такое Навь? Мир мертвых, пацаны. Туда легко попасть, но выйти…

– Выйдем, – отрезал Гордей. – Скажи, как попасть.

– Есть способы. Но сначала нужно подготовиться. Оружие, артефакты, знания. И союзники. В одиночку против Чернобога…

Рарог не договорил. Снаружи что-то грохнуло. Потом еще. Словно кто-то бил в дверь. В главную дверь дома.

– Твою ж… – Лазарь вскочил. – Гости?

Удары усилились. Дом задрожал. Старое дерево трещало под напором.

– Заложные, – прохрипел Рарог. – Чернобог оставил подарок. Они будут ломиться, пока не войдут.

– Сколько? – Гордей перезарядил двустволку.

– Судя по звукам… много. Очень много.

В окно кузни – маленькое, под потолком – заглянула луна. Но свет был неправильный. Не белый, а грязно-желтый.

И по стеклу поползли тени. Черные снежинки. Первые вестники бури.

– Черный снег, – прошептал Лазарь. – Упырь был прав.

– Это только начало, – Рарог попытался встать. – Когда он пойдет по-настоящему, живые начнут умирать. А мертвые – вставать. Нужно убираться отсюда.

– А вечный огонь? – Гордей кивнул на погасший очаг.

– Я… я попробую разжечь. Но сил мало. Нужно время.

Грохот наверху усилился. Послышался треск – входная дверь поддавалась.

– Времени у нас как раз нет, – Лазарь достал оба Глока. Подсветка ожила, пульсируя в темноте. – Гор, план?

– Держим лестницу. Не даем спуститься. Рар разжигает огонь. Потом думаем.

– Шикарный план. Особенно про «потом думаем».

– Есть лучше?

– Нет.

Наверху что-то рухнуло. Входная дверь. Потом послышались шаги. Много шагов. Медленных, шаркающих.

Мертвых.

– За семью, – Лазарь взвел курки.

– За семью, – кивнул Гордей.

– Работают братья.

Они поднялись по лестнице навстречу армии мертвецов. А снаружи чёрный снег падал всё гуще, покрывая землю саваном смерти.

Первая печать готова была пасть.

И только братья Морозовы стояли между миром и хаосом.

***

ᛈᛟᛋᛚᛖᛞᚾᛁᛃ ᛋᚾᛖᚷ ᚲᚨᛋᛏ ᛟᛞᛁᚾ

Глава 1. Последний снег (Часть II)

«За ним – хоть в смерть.»

ᛋᚨ ᚾᛁᛗ ᚺᛟᚦ ᚹ ᛋᛗᛖᚱᛏᛁ

***