Ведьмы.Ру 2

– От неё?

– Да.

– Ко мне? – Ульяна ткнула себя пальцем в грудь.

– Именно.

– И потому она… нервничает?

Данила выразился бы иначе. Более определённо и менее цензурно.

– Она боится, что сила… уйдёт? И что я её удержу?

Дядя Женя просто кивнул.

– И… что мне делать-то?

Он пожал плечами и вслух повторил:

– Сама думай.

Похоже, Ульяна ждала немного иного совета. Она вздохнула и окинула стол мрачным взглядом, потом подняла черничный маффин и, придирчиво оглядев со всех сторон, откусила кусок.

– Одно хорошо, – пробормотала она.

– Что именно?

– Если помирать скоро, то с диетой можно не заморачиваться…

С этой точки зрения Данила проблему как-то и не рассматривал.

А на улице их ждали.

Данила не сразу заметил тех типов. Он, как из «Магнолии» вышел, так почти ослеп. Внутри-то освещение приглушённое, мягкое, а снаружи солнце шпарит во всю мощь. И мощи нынешним днём в нём приличненько.

От жара и переживаний в носу засвербело. И пока проморгался, нос чесал, пока то да сё, то и растерялся слегка. Ненамного, но этого хватило. Шестёрка типов одинаково широкомордых, будто исключительно по этому параметру отобранных, окружила Ульяну.

Ну и Данилу тоже, потому что он ещё когда выходил, взял Тараканову под руку. Так, на всякий случай. И чтобы показать демону, кто в этом гареме любимый муж.

Точнее будущий единственный.

Но начинать, как учил отец, следовало с малого – обозначить сферу своих интересов.

– Тараканова? – спросил старший, грозно нависая.

– Я? – уточнил Данила. – А что, похож?

– Она.

– Она похожа. А ты кто?

– Слышь, паря, валил бы ты… – на плечо легла тяжёлая рука, прям-таки подталкивая этой вот тяжестью к противоправным действиям с применением дара и нарушением пары пунктов уголовного Кодекса.

– Вась, – Данила оглянулся. Демон выходить не спешил и теперь стоял в сторонке, сосредоточенно разглядывая коробку с пирожными, которые ему Данила всучил. Ну не оставлять же их, даже не понадкусанных, в кафе. Вот попросил упаковать.

И ещё добавить.

Дома ж там Ляля, бабушка… Никитка опять же, хотя ему, конечно, нельзя. Игорёк вон. В общем, пирожных требовалось много. И коробка в итоге получилась большая, нарядная, бантом перевязанная.

– Вась, слушай, а ты только в гражданском праве мыслишь? Если чего, пойдёшь адвокатом меня отмазывать?

– От чего?

– Пока даже не знаю, – сила рвалась на волю, и Данила позволил ей выплеснуться. Локально. На плече. Отчего тип заорал и отскочил, громко и крайне эмоционально матерясь на всю округу.

– Использование подобной лексики может быть косвенным признаком серьёзного эмоционального потрясения, – сказал демон, ставя портфель на землю.

Тряс тип не эмоциями, а рукой.

– Впрочем, изначально обильные познания вкупе с некоторой лексически-смысловой однообразностью словарного запаса могут свидетельствовать о крайней примитивности субъекта…

Крышка портфеля откинулась, демон потянул за края и горловина, что самое любопытное, растянулась достаточно, чтобы в портфель влезла коробка. Ставил её демон очень аккуратно. Потом столь же аккуратно и неторопливо вернул портфелю прежний вид и, оглянувшись, поинтересовался:

– Не будет ли с моей стороны наглостью попросить вас подержать портфель.

– Давай. Подержу, – дядя Женя наблюдал за происходящим, явно не собираясь вмешиваться.

– Дань…

– Тараканова, – Данила взял Тараканову и отставил в стороночку. – Ты, главное, себя в руках держи. И не надо их в козлов, хорошо?

– П-почему?

– А на хрена нам такое количество козлов? Куда мы их денем-то? И вообще, это как-то… негуманно.

Когда Даниле попытались дать в морду, он даже обрадовался.

– Я их лучше сам…

– Согласен с коллегой, – демон вдруг оказался рядом. – Ты же не будешь возражать, если я помогу?

– Советом?

– Советом тоже. Главное постарайся, чтобы наносимые повреждения не могли быть классифицированы… – демон перехватил кулак громилы, раза в два превосходящего его габаритами. – …как полученными вследствие применения дара…

И кулак сдавил.

А потом заглянул в глаза и вежливо поинтересовался:

– А вы душу продать не хотите?

– Чего?

Отвечать демон не стал, но вдруг боднул мужика в самую грудь и так, что тот отлетел на пару метров. Главное, и руку разжал, чтоб человеку падать удобнее было.

– Ты ж пацифист! – Данила вот ошалел и даже удар пропустил.

Почти.

– Конечно, пацифист. Я ж ему сердце не вырвал, – демон повернулся к мужику, который выхватил из кармана пистолет. – Довожу до вашего сведения, что применение в межличностных конфликтах огнестрельного оружия открывает возможность…

Бахнул выстрел.

– …адекватного ответа, что в отношении мага означает…

Данила успел выставить щит.

– Короче можешь?

– Силу. Применяй, – короче демон мог. А сам вот вытянул когтистую лапку свою и, вцепившись в ствол, дёрнул его. – Отдай.

– Т-ты…

– Советую отдать, – дядя Женя погладил белый портфельчик. – А то с этого станется и руку оторвать.

– Я пацифист, – демон крутанул ствол вместе с державшей его ладонью, и мужик заорал дурным голосом. – Я только сломаю. Восстановление сломанных костей проходит легче, чем отращивание новой руки.

– Знаешь, – Данил поднял огненную плеть, которую крутанул над головой, и оставшиеся на ногах бандиты намёку, кажется, вняли. – Я вот думал, что пацифизм – это немного другое.

– У демонов собственные представления, – ответил за Василия дядя Женя. – А вы, мальчики, шли бы отсюда, пока запас пацифизма не закончился…

Наверное, они бы и ушли.

Вон, переглядывались.

И эти, с земли поднимающиеся, тоже как-то не горели желанием драку продолжить. А вот низенький бритоголовой, который явно норовил спрятаться за спинами качков, почему-то не уходил.

– Ой, а у вас тут весело… – раздался звонкий голосок Ляли. – А я вот ваты купила. Сахарной. Васенька, хочешь?

Ответить демон не успел.

– Ой…

Бритоголовый вдруг метнулся и прежде чем Данила успел сообразить, оказался за спиной Ляли.

– Стоять! – рявкнул он. И вцепился в волосы. – Только дернись, я этой…

– Ой, дура-а-ак, – дядя Женя даже языком цокнул.

Глава 8

Где речь о благотворном действии цивилизации на нечисть

Увидев такое большое стадо людей, он решил не подходить к ним слишком близко.

О людях и благоразумном поведении.

Ляля моргнула.

А этот нехороший человек – Ульяна старалась дышать медленно, потому что то, что вертелось в голове, исполнять было нельзя. Похоже она, в отличие от демонов, пацифизмом не страдает.

– Ну, девка? – и за волосы дёрнул. Ляля пискнула.

И вату уронила.

– Скажи им…

– Скажи-ка лучше ему, Ляленька…

– Ва-а-ата упала, – Ляля всхлипнула, но как-то что ли без души. А потом добавила: – А ты меня убить хочешь?

– Погоди, – демон положил когтистую лапу на плечо Мелецкого, который явно намеревался вступить в бой. – Я никогда прежде русалок не видел.

– Дома насмотришься.

– Я? – удивился мужик.

– Ты, – голос Ляли вдруг изменился. – Как тебя зовут?

Он стал мягким, бархатистым и обволакивающим. Его хотелось слушать и слушать.

– П-петька…

– Пётр… Петруша… Петенька… – Ляля перебирала варианты, и каждый новый звучал иначе. По-особенному.

Ульяна моргнула.

Чтоб… опять какие-то родственные шуточки.

– Как тебя мама называла?

– П-петькой и называла.

– А ты ласковый… хороший… ты мне нравишься, Петенька. А я тебе нравлюсь?

– Д-да…

– Сизый, ты чего… – открыл было рот один из громил. И Ульяна рявкнула:

– Заткнись.

Мужик явно собирался огрызнуться, вон, губы зашевелились. Он схватил себя руками за рот. Потом ощупал горло. Потом опять заговорил, точнее попытался, да ни звука не донеслось.

– И молчи, пока не разрешу, – поспешно добавила Ульяна.

Она очень надеялась, что ещё не поздно с условием-то.

И вообще… они первые начали.

Будут знать, как нападать на беззащитных девушек.

– Это не тебе, – поспешила заверить своего бандита Ляля. – Ты же хороший?

– Д-да…

– И меня бы не обидел?

– Н-нет… Д-да… н-не знаю.

– А хочешь, я тебя поцелую?

– Д-да… – рука разжалась и Лялин хвост выскользнул из пальцев бритоголового типа самой неприятной наружности. Вот так и тянуло ему пожелать чего-нибудь этакого.

Ульяна сделала глубокий вдох.

И выдохнула.

Что-то подсказывало, что ему и без ведьминых пожеланий хватит. Ляля же, крутанувшись, положила ладони на плечи типа.

– Какой славный… – и что-то было в её голосе такое, заставившее Ульяну вздрогнуть.

И как-то вот вспомнилось, что в мифологии, той, народной, по которой она зачёт автоматом получила, русалки значились отнюдь не милыми созданиями.

Но… это посторонние.

А Ляля?

Ляля же… она хорошая. У неё и лопаты нет.

Ляля потянулась и коснулась губами губ. Кто-то совсем рядом выдохнул, резко так, нервно даже. А Ляля отстранилась.

– Хорошо тебе?

– Х-хорошо.

– Любишь меня?

– Любит, любит, – проворчал дядя Женя. – Куда он теперь денется-то?

Чтоб.

А объяснить толком?

– И расскажешь? – Ляля провела пальчиком по щеке бандита, который явно впал в ступор. – Кто тебя послал?

– Так… это… Сиплый.

– Кто такой Сиплый? Он тут есть?

– Н-не-а.

– Ладно, мы к нему попозже заглянем, – согласилась Ляля. – А пока… скажи, что вам приказали?

– Забрать девку.

– Меня?

– Её вот, – бритый указал на Ульяну.

– Зачем она тебе, когда я есть? – Ляля чуть нахмурилась. – Или ты собрался меня променять?

– Я? Я… нет…

– Петенька, не ври.

– Всех забрать! Кто будет… она и другие… если девки. Им вот руки-ноги переломать, но чтоб не до смерти.

– Видишь, они тоже пацифисты, – сказал Мелецкий демону. – Не до смерти.

И Василий кивнул, заметив:

– Вижу. Точнее, слышу. Мне и раньше думалось, что у людей и демонов куда больше общего, чем принято считать.

– И потом куда? – продолжила допрос Ляля.

– Девку… ту, которая она, её Сиплому. И попугать. Не калечить, но так, чтоб…

– Самоубийцы, – дядя Женя покачал головой. – Определённо город дурно влияет на людей. Прям-таки реально способствует развитию суицидальных наклонностей.

– А остальных можно себе. Ну, на попользоваться… как обычно.

– То есть, это не первая ваша поездка?

– Н-нет.

Ляля кивнула и призадумалась, закусив губу. А тип остался стоять, вперившись в Лялю влюблённым взглядом.

– И много вы раньше… ездили?

– Так… не сказать, чтоб часто. Когда заказ Сиплому приходил…

Кто-то в толпе дёрнулся было, явно намереваясь отступить или вовсе позорно бежать. И Ульяна, обернувшись, рявкнула:

– Стоять! Пока не прикажу обратного.

– Улька, – Мелецкий попробовал дёрнуть плечом. – А может, в следующий раз ты как-нибудь разделять будешь? Вот им – стоять и не двигаться, а мы – типа свои.

– Своим двигаться можно.

Вот как это работает?

В магии тоже используют словоформы на начальных этапах обучения, но исключительно потому, что правильно поставленная фраза способствует установлению правильного дыхания.

Или восстановлению?

Главное, что дыхание опосредованно влияет на циркуляцию силы. В общем, всё понятно и логично. А тут? Где тут логика? Где здравый смысл?

– Спасибо.

– …а в прошлом месяце двоих девок взяли… – бритоголовый старательно то ли каялся, то ли делился богатым опытом.

– И что сделали?

– Так… известно, что. Того… ну… но они обычные! Не такие, как ты…

– Слушай, Васёк…

– Василий.

– Это детали. А ты и вправду душу забрать можешь?

– Могу.

– …потом продали.

– И что тогда с человеком будет?

– Зависит от того, кому я его душу отдам. На самом деле такие, порченные тьмой, весьма привлекательны для тварей бездны. И её можно использовать в качестве приманки. В последнее время наметилась проблема. Регулярная переработка тварей хаоса привела к значительному снижению их активности. Некоторые аналитики полагают, что имеет место в целом падение видового разнообразия и численности популяций, что в перспективе…

– Короче, ты её скормишь демонам?

– С юридической точки зрения тварей хаоса нельзя отнести к числу демонов…

– Нет, – Ляля погладила человека по щеке. – Мы не будем его скармливать демонам.

– С-спасибо, – бандит икнул. – Ты меня любишь?

– Конечно. А ты меня?

– Д-да…

– Сильно?

– Очень! – почти выкрикнул Петенька.

– Ляль, вот только давай без уголовщины, – дядя Женя подал голос. – Вспомни, что ты у нас русалка цивилизованная.

– Помню. Значит, любишь?

Петенька торопливо закивал.

– И всё для меня сделаешь?

Он закивал почаще.

– Всё-всё?

– Д-да…

– Тогда вот, – она повернулась к демону. – Васенька, солнышко…

Демон замер, явно насторожившись.

– Будь добр, отдай ему, пожалуйста, пистолетик.

– Зачем?

– Меня в детстве учили, что брать чужое нехорошо. Кроме того, остальные могут не согласиться пойти с Петенькой.

Василий наклонился и поднял упавший пистолет, повертел в руках и сказал виновато:

– Я его помял немного.

– Ничего страшного.

– У… у меня своя волына имеется! – с гордостью произнёс бритоголовый.

– А будут две. Пусть лучше у тебя. Ты ведь самый умный из них. Самый сильный, – голос вновь изменился, и теперь Ульяна буквально видела, как фигуру бритоголового окутало пушистое облако силы. Оно было зеленоватым, что болотная вода. И если присмотреться, становились заметны тончайшие нити.

Как водоросли.

Они облепили человека и… исчезли?

– Только ты знаешь, как поступить правильно.

Демон вытер пистолет белоснежным платком, а затем протянул бритоголовому.

– Возьми. А теперь слушай, что нужно сделать… – Ляля наклонилась к самому уху.

– Ведьма! – взвизгнул кто-то.

– Она – не ведьма, – Ульяна повернулась к бандитам. – Она русалка! Различать надо.

Глядели на неё с ужасом.

И ещё с ненавистью.

– А вот я – ведьма…

– Точно. Она ведьма, – улыбка Ляли была светла и невозмутима. – Улечка, а скажи им, чтобы Петеньку слушались? А то пистолетик – это хорошо. Но вдруг сбежит кто? Или стрелять начнёт… некрасиво получится.

– Вы все, – Ульяна прищурилась и уже с лёгкостью потянулась к силе. А та отозвалась. И как дальше? Отщипнуть немного… да, пожалуй… и выпустить?

Отпустить.

И сказать… пожелать…

– Слушайтесь Петра, – собственный голос прозвучал неожиданно громко. А сила, растёкшись облачком. – Делайте то, что он скажет…

– До конца недели, – подсказала Ляля.

– До конца недели. Да будет так.

Сила оборвалась.

Взлетела.

И исчезла.

– Петенька… – мурлыкнула Ляля. – Помнишь, что ты мне обещал?

– Д-да… эй вы, собирайтесь… подбирай Хилого. Ты, Кудря, помоги ему подняться и давай, садись…

– Всё, – Ляля подпрыгнула на одной ноге. – Пошли. Дальше они сами.

– Ляль, ты их отпустишь?

– Я же законопослушная и цивилизованная русалка, – Ляля пожала плечами. – А вату я себе новую куплю. Или вот пусть Васенька купит.

– Они же… – то есть, наверное, что Ляля законопослушная – это хорошо и очень хорошо. Ульяне бы тоже не помешало немного законопослушности, потому что на языке вертелись пожелания одно другого страшнее. – Он же тебе признался… те девушки… они… и другие ведь были!

– Были, конечно, – Ляля кивнула. – Думаю, что не только девушки. Но пусть он о них в полиции расскажет.

– А он расскажет? – Мелецкий недоверчиво глядел, как бандиты выстраиваются в колонну по двое. Последние и за руки взялись.

– Конечно! Он ведь мне обещал! И он расскажет. И они расскажут… эта… как её… с виной?

– Явка с повинной.

– Какой ты умный, Васенька! – восхитилась Ляля.

– То есть, они вот сейчас отправятся в полицию…

Ляля кивнула.

– И там… что?

– Расскажут обо всём, что делали.

– Дадут признательные показания, – пояснил демон, на всякий случай отодвигаясь от Ляли. – Полагаю, этого хватит, чтобы инициировать расследование. Интересный вариант.

– Спасибо, – Ляля слегка зарделась.

– И никакой палач не нужен…

– Улька, – Мелецкий взял Ульяну под руку. – Слушай, а она что, так любому голову задурить может?

– Русалка же ж, – сказал дядя Женя так, будто это что-то да объясняло.

– Васенька, а ты мне ваты купишь?

– Куплю… только не надо на меня чаровать.

– Я и не собиралась! Я ж понимаю… – Ляля вздохнула и, взяв Ульяну за руку, потянула к центру. – Пойдём, мне совет нужен. Там такие маечки миленькие, только выбрать не могу, какую мне, с котиком или с капибарой? Ты капибар любишь?

– Просто обожаю. Ляль… а ты как себя чувствуешь?

– Хорошо. Ваты жалко. Но если Васенька мне новую купит…

– Василий.

На человека, получившего серьёзную психологическую травму, Ляля никак не походила. Скорее уж тут наоборот. Ульяна обернулась, чтобы увидеть, как удаляется бандитская колонна. Последняя пара и за руку держалась.

– Ляль, а как ты это сделала?

– Я ж русалка…

– И что? Извини, я просто раньше как-то вот с русалками не сталкивалась. И просто понять хочу.

– Да заморочила она их, – дядя Женя вернул портфель хозяину. – Тут дело такое, русалки, они сиринам родня, те-то тоже как петь начнут, так и всё, у нормального человека ум за разум заходит.

Ещё и сирины.

– Только сирины ветром поют, его силу используют, а русалки – воды.

Глобальная разница.

Или нет?

– Ой, он опять всё сложно рассказывает! По-простому надо. Смотри, любая русалка человека зачаровать может. Это как приворот, только голосом и держится недолго. Ну час там или два… это только голосом когда.

– Хватит, чтобы утопить, – влез дядя Женя.

– Ай, это всё наветы! Никого я не топила! И сёстры тоже… если кого и топили, то раньше, в древние и дикие времена.

А теперь времена другие.

Цивилизованные.

Демоны не отрывают рук и не выдирают сердец, русалки отправляют бандитов самопризнаваться… красота же ж!

– Вот, но тут тоже надо смотреть. Если душа у человека такая, ну, сильная, то он, конечно, приморочиться, но так вот, – Ляля рукой помотала. – Ни туда, ни сюда… а если слабая, то и воли у него своей не будет.

– А целовать зачем?

– Поцелуй русалки – это как метка на душе.

– Ага… это чтоб совсем наверняка. Закрепляет вроде как. Говорю ж, просто голосом – это ненадолго. Я ж с ним в полицию ехать не собиралась. А так вдруг бы или там передумал, или ещё чего… теперь точно никуда не денется. Так вот, там ещё такие тапочки смешные резиновые! С дырочками! Есть жёлтенькие и синенькие. Вась, ты какие бы выбрал?

– Белые.

– Кого я спрашиваю…

Демона.

Демона-пацифиста с пространственным карманом в портфеле и носовым платком.

– Уль, ты не переживай. Моё слово, твоё слово… главное, чтобы дошли. Тут участок рядом совсем, если так-то. Только дорогу перейти. Надеюсь, перейдут, потому что когда авария, то мало ли чего… вот, может, проводить надо было?

Наверное, никто прежде так о здоровье и благополучии бандитов не беспокоился.

Глава 9

О случайностях и социальной пользе отдельно взятых демонов

В горницу вошeл негр, румяный с мороза.

О тяжком бытии негров в Древней Руси.

Наум Егорович в участке оказался случайно. Отпуска по состоянию душевного расстройства ему не дали, верно, решивши, что не так сильно он и расстроился.

– Обойдёшься, – начальство глянуло недобро и, вздохнув, смягчилось. – Два дня тебе. И твоим. Отгулы. И смотри, чтоб без историй…

Наум Егорович прям так и решил, что без историй. И супругу обрадовал, что, мол, выходной и настоящий, и можно ехать смотреть то ли диваны, то ли рестораны, то ли ещё чего из нужного.

А она взяла и обрадовалась.

План вон составила.

И даже с великой радости приготовила на завтрак оладий, пышных и воздушных, и прям даже поверилось, что день этот в самом деле будет выходным.

Настроение появилось.

А с ним и мыслишка заказать столик в ресторации, какой-нибудь, чтоб модная была, но не слишком пафосная. Супруга давно обижалась, что никуда-то они не ходят.

Вот, самый случай пойти.

И до того Наум Егорович вдохновился, что прямо даже фантазировать начал, как он цветов купит, скажет, как пойдут они и будут сидеть, фуа-гру вкушая, запивая вином и вспоминая о годах молодых или ещё каких благоглупостях. В общем, из-за фантазий этих и расслабился он.

Или последствия ментальной атаки?

Главное, что, когда Евдокия Матвеевна полезла за кошельком и обнаружила в сумочке отвратительного вида дыру, он даже не сразу сообразил, чего произошло.

– Обокрали, – произнесла она с превеликим удивлением. – Наум, меня обокрали… нас обокрали.

И посмотрела так растерянно-растерянно.

И даже заморгала, что было верным признаком расстройства.

– Смотреть надо лучше, – с раздражением произнесла девица, которая стояла в очереди за Евдокией Матвеевной.

– Наум, как же так… что теперь делать?

– В полицию идти, – девица выдула пузырь из жевательной резинки. – Хотя вряд ли помогут. Но хотя бы карточку заблокируйте. И заяву напишите, а то наберут потом по паспорту кредитов, вовек не отмажетесь.

Первым желанием было позвонить Пашке Сапегину, верному заму, чтоб собрал ребят и немедля вёз разбирательство учинять. Но желание это Наум Егорович подавил на корню. Во-первых, кого бить не ясно. Во-вторых, даже если б было кого, то оно незаконно напрочь.

– Наумушка, в полицию, да?

И приняв решение, Евдокия Матвеевна решительно двинулась к полицейскому участку. А Науму Егоровичу только и осталось, что за нею следовать, кляня себя на чём свет стоит. Вот что мешало даже не прихватить простенькую защиту, а попросить, чтоб сделали? Алёшка вон, штатный артефактор, небось не откажет. Наум Егорович знает, что он и заказы на стороне берет, небольшие, чтоб под закон не попасть. А оно-то…

В участке было тихо и сонно.

И заявление сперва принимать не хотели, а потом вот…

– Наум, ты что ли? – по коридору неспешно плыл человек, с которым Наум последний раз встречался лет десять тому. – Какими судьбами?

– Степан? Да вот…

– Евдокиюшка, ты всё хорошеешь.

Сам Веселовский за прошедшие годы сделался широк, округл и вальяжен.

– Кошелек украли, – пожаловалась Евдокия Матвеевна, чуть прищурясь. Она Веселовского, говоря по правде, несколько недолюбливала.

– В торговом? От совсем страх потеряли… ничего, ты скажи, какой кошелек был, а мы разберемся. Якимчик! Найди кого… а ты, Наумушка, где сейчас?

– Да вот…

– Слыхал, что в силовиках? Или на покой уже? Время-то…

– Вроде того.

Веселовский хохотнул и хлопнул по плечу:

– Позвал бы к себе, да только…

– Не подхожу?

– Ага. Ты у нас всегда был резковат. А работа на местах от людей гибкости требует.

– Николай Егорович, – в коридоре появился новый человек. – Там это… там от Сиплого пришли!

– Чего?

Веселовский нахмурился.

И нервно так покосился на Наума Егоровича.

– Признаваться.

– Чего?!

– Да Петька, который бригадиром… он чистуху гонит. И остальные тоже. Кивают. И…

– Наум, у нас тут ЧП, как видишь. Давай в другой раз… сколько денег было? Скажи, я дёрну людишек, всё компенсируют и извинятся.

– Погоди, – в затылке нехорошо засвербело, а в ушах будто тренькнула треклятая арфа. И ноги тоже заныли, напоминая, что пусть Наум Егорович себя старым и не считает, но у организма на сей счёт другое мнение имеется. – Что за Сиплый?

– Да предприниматель один. Из местных. Небось, очередной конфликт производственный… – взгляд Веселовского заметался.

– Да какой конфликт! – возмутился дежурный. – Петька его реально сливает…

– Заткнись, – рявкнул Веселовский. – Разберемся.

– Разберемся, – Наум Егорович вытащил из кармана удостоверение, которое ткнул сперва полицейскому, а потом и Веселовскому. – Ну, ведите, показывайте ваших… гостей.

– Наум, ты б не лез в эти дела, – Веселовский чуть с лица побледнел и к галстуку потянулся.

– А ты б не мешался.

– Ты… ты не понимаешь… это люди… такие люди…

– Такие, которые тебе часики подарили? Или машинку? Твоя ж чёрная перед участком?

– Наум, вот ты всегда так, сам не живёшь и другим…

Евдокия Матвеевна тяжко вздохнула и, вытащив телефон, который носила в кармане, а потому и уцелел он, ткнула в кнопку:

– Пашенька, – сказала она. – Тут, кажется, ребятки ваши нужны. Вы подъезжайте к… а, уже определили? Недалеко? И отлично…

– Наум, вот… сволочь ты, – выдохнул Веселовский, бледнея. – И ты, Дуська…