Заря Сварога. Избранный духами и девами

Яромир выхватил свой меч. Один из культистов бросился на него, целясь в бок коня. Яромир с силой отбил его удар и ответным выпадом пронзил ему горло. Он спрыгнул с коня, отправив его подальше от битвы. Он знал – простой сталью этого духа не одолеть. Но и оставлять дружинников одних он не мог.

Рядом с ним молодой Всеволод яростно рубился с двумя сектантами. Он дрался храбро, но неопытно, и один из врагов зашел ему за спину. Яромир, увидев это, метнулся к нему, блокируя удар, предназначенный для спины парня, и одним движением своего ножа – того самого, ритуального – перерезал нападавшему сухожилия на ноге.

– Спасибо, мастер! – выкрикнул Всеволод.

– Смотри по сторонам! – рявкнул в ответ Яромир.

Он понимал, что ключ к победе – это дух. Пока он бушует, дружинники не смогут справиться с культистами. Он огляделся, и его дар подсказал ему решение. Примерно в двадцати шагах, в стороне от дороги, он почувствовал источник, питающий духа. Там, у подножия старой, покрытой мхом ели, он «увидел» троих культистов, которые не участвовали в бою. Они стояли кругом, что-то бормоча, и в центре их круга на земле лежал какой-то предмет, источающий волны той же тёмной энергии, что и чудовище. Это был их алтарь, их фокус.

– Ратибор! – крикнул Яромир, перекрывая шум боя. – Отвлеките тварь! Я займусь теми, кто ею управляет!

Воевода, одним ударом щита сбивший с ног очередного культиста, услышал его. Он кивнул и с ревом бросился прямо на духа, принимая на себя основной удар.

А Яромир, увернувшись от замаха топора, рванул в лес, к трём заклинателям. Он был их целью.

Глава 25: Ярость Духа Тьмы

Пока Ратибор и его лучшие воины, образовав живой барьер из щитов и стали, отвлекали на себя слепую ярость оскверненного лесного духа, Яромир бежал. Он несся сквозь подлесок, уворачиваясь от веток, хлеставших по лицу, и перепрыгивая через выпирающие корни. Его доспех, еще утром казавшийся просто защитой, теперь стал второй кожей, а каждый шаг в тяжелых сапогах отдавался гулким стуком в его ушах.

Он бежал на зов своего дара. Кулон на груди вибрировал, холодный и настойчивый, указывая путь к средоточию тьмы, словно компас, чья стрелка указывает не на север, а на зло.

Он увидел их внезапно. Трое культистов стояли в небольшой, темной низине, у подножия древней, корявой ели, чьи нижние ветви касались земли, создавая подобие шатра. Они не обращали внимания на звуки битвы, полностью поглощенные своим ритуалом. Их руки были подняты, а с губ срывался низкий, гортанный шепот на незнакомом языке – монотонное, вибрирующее заклинание.

В центре их круга, на воткнутом в землю кривом колу, висел источник силы духа. Это был жуткий фетиш: череп какого-то крупного зверя, возможно, волка или медведя, оплетенный пучками человеческих волос и гнилыми корнями. В пустые глазницы черепа были вставлены тускло мерцающие черные камни, и именно они источали волны темной энергии, которая питала чудовище на дороге. Вокруг фетиша земля почернела и высохла, трава свернулась и умерла.

Один из культистов, видимо, главный, заметил приближение Яромира. Он прекратил бормотать, и на его скрытом под капюшоном лице отразился шок. Он явно не ожидал, что кто-то сможет их обнаружить. Он что-то резко крикнул своим соратникам.

Двое из них, оставив ритуал, выхватили ржавые, зазубренные топоры и с диким воем бросились на Яромира. Третий, их лидер, остался у фетиша, ускоряя свое заклинание, чтобы удержать контроль над духом.

Яромир встретил их на бегу. Он не стал играть в долгое фехтование. У него не было на это времени. Он видел не просто людей. Его дар показывал ему их ауры – грязные, рваные, пропитанные фанатичной жестокостью. Они уже не были просто воинами, они были сосудами для воли Чернобога.

Первый культист замахнулся топором, целясь Яромиру в голову. Яромир не стал блокировать удар. Вместо этого он сделал резкий шаг в сторону и вперед, пропуская лезвие мимо себя, и в то же мгновение нанес короткий, точный удар рукоятью своего меча прямо в висок врага. Раздался глухой хруст. Культист, не издав ни звука, рухнул на землю.

Второй нападавший на мгновение замешкался, пораженный быстротой расправы. Этой секунды Яромиру хватило. Он развернулся, и его меч, описав сверкающую дугу, со свистом вонзился в грудь второго сектанта, пробив кожаный доспех и сломав ребра. Враг захрипел, изо рта хлынула кровь, и он осел, цепляясь за древко своего топора.

Теперь остался только лидер.

Поняв, что его защитники пали, заклинатель в отчаянии прекратил свой шепот и выхватил кривой, зазубренный кинжал. Но он был не воином, а жрецом. Вместо того чтобы атаковать, он сделал шаг назад, к своему алтарю, словно ища у него защиты.

Именно в этот момент Яромир почувствовал, как изменилась «песня» лесного духа на дороге. Потеряв направляющую волю заклинателя, тварь пришла в неописуемую ярость. Она больше не была управляемым оружием, а стала стихийным бедствием. Ее рев, полный боли и гнева, стал громче, и Яромир услышал панические крики дружинников. Дух крушил всё на своем пути, не разбирая врагов и союзников.

Яромир знал, что у него есть лишь мгновения.

Он бросился к оставшемуся культисту. Тот выставил перед собой кинжал, но его рука дрожала. Яромир не стал его убивать. Он ударил его ногой в колено, свалив на землю, а затем, не обращая на него внимания, замахнулся мечом.

Он ударил не по человеку. Он ударил по фетишу.

Его клинок, который пел чистую песню стали, со звоном врезался в оскверненный череп. Раздался оглушительный треск, как будто лопнула туго натянутая струна. Череп разлетелся на куски. Чёрные камни из его глазниц вспыхнули тусклым багровым светом и с шипением превратились в пыль.

И в тот же миг поток темной энергии, питавший лесного духа, иссяк.

На дороге раздался последний, долгий, протяжный вой, полный смертельной тоски. Чудовище застыло на мгновение, а затем его форма начала распадаться. Связующая его темная магия исчезла. Ветки, корни и гнилая листва с сухим шорохом посыпались на землю, превратившись в обычную кучу лесного мусора. Ярость Духа Тьмы угасла, оставив после себя лишь трупы и разрушение.

В наступившей тишине Яромир услышал тяжелое, хриплое дыхание позади. Он обернулся. Раненый культист, скорчившись от боли, смотрел на него из-под капюшона глазами, полными не столько ненависти, сколько первобытного ужаса. Он видел, как кузнец одним ударом уничтожил его святыню и развеял его бога.

Яромир наставил на него меч. Допрос этого пленного мог дать ответы, которые были сейчас важнее любой мести.

Глава 26: Допрос Плененного Культиста

Тишина, наступившая после гибели лесного духа, была тяжелой и липкой от запаха крови и гнили. С дороги доносились стоны раненых и резкие команды воеводы Ратибора, который приводил в порядок остатки своего отряда. Яромир не спешил возвращаться. Перед ним на земле, прижимая к груди раздробленное колено, корчился последний из заклинателей, и он был сейчас ценнее любого трофея.

Яромир приставил острие своего меча к горлу культиста. Тот замер, тяжело дыша. Из-под капюшона на Яромира смотрели безумные, расширенные от ужаса и боли глаза.

– Кто вы такие? – голос Яромира был спокоен и холоден, как сталь его клинка. – Кто вас послал?

Пленник злобно сплюнул кровью на землю.

– Тьма поглотит вас всех… Чернобог грядет… Он очистит эту землю от…

– Я спрашиваю не о твоих богах, – прервал его Яромир, слегка нажимая на меч. Тонкая струйка крови потекла по шее культиста. – Я спрашиваю об именах. Чье золото платит за эти нападения? Чей приказ вы исполняли?

Культист лишь засмеялся хриплым, булькающим смехом.

– Мы не служим золоту, глупец! Мы служим силе! Наш повелитель даст нам больше, чем все князья русичей!

Яромир понимал, что обычный допрос здесь не поможет. Этот человек был фанатиком, для которого смерть была не концом, а переходом к своему тёмному божеству. Тогда Яромир решил использовать свой дар.

Он убрал меч, но вместо этого положил свою ладонь на лоб культиста. Тот вздрогнул от прикосновения. Яромир закрыл глаза, и обсидиановый кулон на его груди откликнулся, послав волну холода. Он не стал пытаться читать мысли – это было слишком сложно и опасно. Вместо этого он «прослушал» ауру пленника, его «песню».

Это было отвратительно. Песня души культиста была искаженной, рваной мелодией, полной ненависти, страха и слепого обожания. Она была похожа на ржавый, зазубренный кусок металла, который уже невозможно было выправить. Но сквозь этот хаос Яромиру удалось уловить отголоски, эхо чужой воли. Он почувствовал нити, которые связывали этого человека с другими, такими же, как он. Он увидел не лица и не имена, а образы.

Образ мрачного подземелья, где десятки таких же фанатиков склоняются перед огромным, грубо высеченным идолом из чёрного камня.

Образ человека в богатой одежде, чьё лицо было скрыто тенью, передающего мешок с серебром их предводителю.

И самое главное – он почувствовал размах этой паутины. Нити тянулись не только по лесам, но и в города. Они вели в деревни, в купеческие гильдии, и даже… в княжеские терема. Некоторые нити были тонкими и слабыми, другие – толстыми и сильными, пропитанными аурой власти.

Яромир отнял руку, тяжело дыша. Картина, открывшаяся ему, была ужасающей. Это была не просто банда лесных разбойников-сектантов. Это был огромный, разветвленный заговор. Целая тайная религия, пустившая корни по всей Руси.

Пленник, после ментального вторжения, был сломлен. Его глаза потускнели, безумный огонь в них угас, оставив лишь пустой, животный страх.

– Ты… что ты сделал? – прошептал он.

– Я увидел правду, – ответил Яромир. – А теперь ты мне её расскажешь. Словами.

И культист заговорил. Сначала он выкрикивал проклятия, но увидев холодную, безжалостную решимость в глазах Яромира, сломался окончательно. Его рассказ был рваным, путаным, но суть была ясна.

Их культ был огромен. Его последователи были повсюду – среди простолюдинов, уставших от княжеских поборов, среди торговцев, жаждущих власти, среди воинов, опьянённых жаждой крови.

– У нас есть свои люди даже среди бояр… – прохрипел он. – Даже некоторые князья… они слушают наших пророков. Они устали от Киева. Они хотят своей власти, своей правды. Наш бог обещает им её.

– Какой князь? – надавил Яромир. – Кто из них?

– Я… я не знаю имён, – заскулил пленник. – Мы пешки. Нам говорят, где устроить засаду, кого убить… Нам сказали, что по дороге пойдёт черниговский князь с дочерью. Наш приказ был – убить всех. Всех, кроме княжны.

Яромир похолодел.

– А княжна? Что вы должны были с ней сделать?

– Её… её мы должны были привезти нашему предводителю. Она… в ней есть свет. Этот свет нужен для великого ритуала… Чтобы открыть врата… Чтобы Чернобог смог войти в этот мир не тенью, а во плоти.

Всё встало на свои места. Покушение на Ксению в Чернигове было первой попыткой. Когда она не удалась, они решили взять её силой. Они знали о её поездке, что говорило о наличии шпиона в самом Чернигове.

В этот момент из-за деревьев появились Ратибор и ещё двое дружинников. Воевода был мрачен, его рука была перевязана окровавленной тряпкой. Увидев живого пленника, он удивлённо поднял бровь.

– Он всё рассказал, – коротко бросил Яромир.

– Убить всех. Княжну – доставить живой, – доложил он воеводе. – Их культ огромен, имеет влияние среди знати. Некоторые князья под их контролем.

Лицо Ратибора окаменело. Он подошёл к пленнику, который съежился под его тяжёлым взглядом.

– Я не буду спрашивать, как ты его разговорил, кузнец. Но работа твоя чистая.

Он посмотрел на своих дружинников.

– Этот нам больше не нужен. Облегчите его страдания.

Один из воинов без лишних слов шагнул вперед и коротким ударом меча прервал жизнь фанатика.

– Мы потеряли пятерых, – глухо сказал Ратибор, глядя на Яромира. – Ещё семеро ранены, двое тяжело. Но мы отбились. Благодаря тебе. Если бы ты не уничтожил их колдовство, они бы перебили нас всех.

Он посмотрел в сторону дороги.

– Некоторые князья под их контролем, говоришь? Теперь этот поход в Киев – не просто праздник. Это поход в змеиное гнездо. И мы даже не знаем, где оно.

Яромир молча кивнул, глядя на тело культиста. Масштабы заговора оказались гораздо страшнее, чем он мог себе представить. И они ехали прямо в его эпицентр.

Глава 27: Масштабы Заговора

Солнце уже начало клониться к западу, когда отряд, потрёпанный, но не сломленный, продолжил свой путь. Поляна, где произошла битва, осталась позади, отмеченная свежими могильными холмиками для павших дружинников и брошенными на растерзание зверью телами культистов. Атмосфера в караване была мрачной. Бодрые шутки и разговоры сменились тяжёлым молчанием. Каждый воин теперь осознавал, что их враг – не просто лесные разбойники, а нечто гораздо более опасное и повсеместное.

Яромир ехал рядом с воеводой Ратибором. Они оба молчали, но это было молчание двух людей, обдумывающих одну и ту же страшную истину.

– Ты веришь ему? – наконец спросил Ратибор, не глядя на Яромира, его взгляд был прикован к дороге впереди. – Тому, что он сказал про князей?

– Я верю тому, что я увидел, – тихо ответил Яромир. Он коснулся обсидианового кулона под рубахой. – Его душа была как паутина, и нити от неё тянулись повсюду. В его словах была правда. Горькая, но правда. Это не просто мятеж, воевода. Это чума, которая расползается по телу Руси. Они не хотят просто отделиться от Киева или захватить власть. Они хотят изменить сам мир. "Открыть врата", как он сказал.

Ратибор тяжело вздохнул. Как старый воин и политик, он привык иметь дело с врагами, которых можно понять: жадными до земель соседями, кочевниками, ищущими наживы. Их мотивы были ясны. Но здесь… здесь он столкнулся с иррациональной, религиозной яростью, которая была страшнее любой алчности.

– Если это так, – продолжил он, – то кто угодно может оказаться предателем. Любой из тех, с кем мы будем пировать в Киеве, может оказаться их последователем. Как нам отличить друга от врага?

– Они оставляют след, – сказал Яромир. – Их аура… их "песня" искажена. Она грязная, неправильная. Я могу это почувствовать.

Взгляд Ратибора стал острым. Он впервые по-настоящему осознал ценность дара кузнеца. Он смотрел на Яромира уже не просто как на колдуна-телохранителя, а как на единственное и самое важное оружие, которое у них было.

– Значит, в Киеве ты будешь моими глазами и ушами, Яромир, – серьезно сказал он. – В то время как я буду следить за клинками, ты будешь следить за душами.

Вечером, когда разбили лагерь, воевода собрал у костра всех, кто не был ранен. Князь Святослав сидел рядом с ним, его лицо было мрачнее тучи. Воевода кратко, без лишних деталей, изложил суть того, что они узнали от пленника. Он не стал говорить о планах на княжну, чтобы не сеять панику, но чётко дал понять: враг гораздо сильнее и многочисленнее, чем они думали, и его щупальца проникли в высшие круги знати.

Дружинники слушали, и их лица становились всё суровее. Теперь каждый понимал, что они не просто сопровождают своего князя, а ведут рискованную операцию на вражеской территории. Атмосфера в отряде изменилась. Ушла расслабленность, но на её место пришла суровая, концентрированная решимость. Они стали единым целым, сплочённым общей опасностью.

Княжна Ксения, которой отец позже вкратце пересказал суть угрозы, больше не покидала свой шатёр. Яромир чувствовал её страх даже на расстоянии – он был похож на тонкий, дребезжащий звон треснувшего колокольчика. Но в этом страхе теперь была и нотка гнева. Осознание того, что она была не случайной жертвой болезни, а целью в чьей-то ужасной игре, пробудило в ней бойца.

Той ночью Яромир снова не спал. Он сидел на своем обычном посту, но его "взгляд" был направлен не на окрестный лес, а внутрь, на ту ментальную карту, которую он увидел в душе культиста. Он пытался разглядеть, куда ведут самые толстые и тёмные нити. Он не мог определить конкретных людей, но чувствовал направления. Одна мощная нить тянулась далеко на юг, в сторону Тмутаракани, подтверждая старые слухи. Другая, такая же сильная, вела прямо на запад, в сторону польских и волынских земель. И несколько плотных, пропитанных властью нитей сходились в одной точке впереди. В Киеве.

Он понял масштабы заговора. Это не была централизованная армия с одним командиром. Это была гидра с множеством голов. Разные князья и бояре, преследуя свои собственные цели, заключили сделку с тьмой, надеясь использовать её в своих интересах. Они и не подозревали, что на самом деле это тьма использует их, готовя почву для чего-то ужасного. А праздник в Киеве, где соберутся все ключевые фигуры, был идеальным местом для нанесения решающего удара.

Сидя в тишине ночи, под безразличными звёздами, Яромир впервые почувствовал себя невероятно одиноким. Он нёс знание, которое было слишком тяжёлым для одного человека. И он понимал, что путь в Киев – это лишь начало. Настоящая битва за душу всей Руси ждала их впереди. И он, кузнец из Чернигова, волею судьбы оказался в самом её сердце.

Глава 28: Зов Берегини

На третий день пути караван вошел в земли, отмеченные особой, древней красотой. Дорога вела через заливные луга и редкие берёзовые рощи, вдоль широкой, плавно текущей реки. Воздух здесь был чистым и лёгким. После мрачной и гнетущей чащи предыдущего дня эта перемена ощущалась как благословение. Дружинники расслабились, их разговоры снова стали громче. Даже лошади, казалось, шли бодрее.

Яромир тоже чувствовал перемену. Здесь, вдали от тёмной магии культистов, «песнь» мира была гармоничной и светлой. Но его обострившийся дар улавливал и тонкий, едва заметный диссонанс. Это не было похоже на активную угрозу или злую волю. Скорее, на тихую, застарелую боль. Словно под здоровой кожей этой земли скрывалась незаживающая рана. Он прислушивался, но не мог определить её источник.

Ночью, когда разбили лагерь на берегу реки, он, как обычно, занял свой пост в отдалении. Большинство воинов, измотанных прошлым боем, спали крепким сном. Яромир сидел, прислонившись к белой коре старой берёзы, и позволял своему сознанию раствориться в ночных звуках: плеске воды, шелесте камыша и тихом гудении комаров.

Именно в этой тишине он услышал её зов.

Это не было похоже на крик боли, как в прошлый раз, и не на слова. Это был тихий, медовый шепот, прозвучавший не в ушах, а прямо в его разуме. Голос был женским, древним, как сама река, и ласковым, как прикосновение ивовой ветви.

«Тот, кто слышит песню камня и стали… Подойди к воде. Поговори со мной».

Яромир открыл глаза. Сердце его учащенно забилось. Он медленно встал и, стараясь не шуметь, двинулся к реке. Лунный свет серебрил водную гладь, заставляя её мерцать, как чешуя гигантской рыбы.

Он подошел к самой кромке воды. В отражении он увидел не только своё лицо и звёзды, но и едва заметное движение, словно кто-то стоял за его спиной. Он резко обернулся.

Никого.

«Не ищи меня глазами. Ищи меня сердцем», – вновь прошептал голос в его голове.

Яромир закрыл глаза и сосредоточился, позволив своему дару, усиленному амулетом, заглянуть за грань видимого мира. И он увидел её.

Она стояла на воде, не проваливаясь, её фигура была соткана из лунного света, тумана и речной прохлады. У неё были длинные, до самых пят, волосы цвета водорослей, в которые были вплетены белые речные лилии. Лицо её было прекрасным, но печальным, с глазами цвета глубокой воды. Она была одета в длинное, струящееся платье, которое казалось частью речной дымки. В ней не было ничего от плоти и крови; она была чистым духом, воплощением этой реки и этого берега.

Берегиня. Хранительница.

– Ты пришел, – сказала она, и её голос был живым отражением того шепота, что он слышал. – Я видела, как вы проходили. Видела тьму, что следовала за вами. Но она не единственная беда в этих краях.

– Что случилось? – спросил Яромир, обращаясь к ней с почтением, которого заслуживает древняя сила. – Я чувствовал боль этой земли.

– Недалеко отсюда, – Берегиня указала тонкой, полупрозрачной рукой в сторону тёмной гряды холмов, видневшихся на горизонте, – есть пещера. В ней обосновались злые люди. Такие же, как те, что напали на вас. Но они не охотятся на путников. Они принесли с собой нечто ужасное. Предмет, что отравляет землю и воду. Они называют его оберегом своего чёрного бога, но это не оберег. Это яд.

Её прекрасное лицо исказила гримаса боли.

– Моя река болеет. Рыба уходит, лилии на моих волосах вянут. Лес вокруг пещеры начал сохнуть. Звери бегут из тех мест. Ещё немного, и эта скверна доберется до великой реки, Днепра, и тогда её не остановить. Я слишком слаба, чтобы изгнать их сама. Их злая воля сильнее моей, а их оберег высасывает мои силы.

Она посмотрела на Яромира с мольбой в своих глубоких, как омут, глазах.

– Но ты… ты другой. Ты несёшь в себе огонь созидания и камень, что поглощает тьму. Я прошу тебя, помоги моему лесу, моей реке. Уничтожь их отраву. Изгони скверну с моей земли.

Яромир смотрел на это печальное, светящееся видение. Он понял, что та тихая боль, которую он чувствовал, была болью этого духа, болью самой природы. Он был в походе, он нёс ответственность за княжну, но он не мог проигнорировать эту просьбу. Это был не просто долг, это было частью его нового пути – не только сражаться с тьмой, но и исцелять раны, которые она наносит.

– Я помогу, – твёрдо сказал он. – Я поговорю с воеводой. Утром мы отправимся туда.

Лицо Берегини посветлело, на губах появилась слабая, благодарная улыбка, прекрасная, как восход солнца над водой.

– Я буду ждать, – прошептала она.

Её фигура замерцала и растаяла в лунной дорожке на воде, оставив после себя лишь запах цветущих лилий и прохладу речной ночи. Яромир постоял ещё мгновение, а затем решительно направился обратно к лагерю. Он знал, что убедить Ратибора отклониться от маршрута будет непросто. Но он также знал, что должен это сделать.

Глава 29: Ядовитое Сердце Леса

Убедить Ратибора оказалось на удивление легко. После жестокого урока в лесной чаще воевода научился доверять чутью Яромира больше, чем докладам своих разведчиков. Когда Яромир, разбудив его, вполголоса рассказал о ночном визите Берегини и её просьбе, Ратибор не стал смеяться или называть это сном. Он нахмурился, потёр шрам на брови и задал лишь один вопрос:

– Ты уверен, что это не ловушка?

– Я уверен, – твердо ответил Яромир. – Я чувствовал её песню. В ней была скорбь и просьба, а не обман. И она сказала то же, что и пленный культист – у них есть свои "обереги", которые они где-то прячут. Мы не можем оставить такую заразу у себя в тылу. Она может стать источником новых бед.

Это был аргумент, понятный воину. Ратибор кивнул.

– Хорошо. Но мы не можем рисковать всем отрядом и, уж тем более, княжной. Основная часть каравана продолжит путь по главной дороге, очень медленно. Мы же с тобой и десятком лучших бойцов сделаем крюк. Найдем эту пещеру. Если там действительно гнездо гадюк, мы его выжжем.

На рассвете, после короткого и делового совещания, отряд разделился. Князь Святослав, скрепя сердце, согласился с планом, видя решимость в глазах воеводы и Яромира. Он понимал, что оставлять незатушенный очаг беды позади – глупо. Княжна Ксения провожала Яромира долгим, тревожным взглядом. Ей было страшно оставаться без него, но она видела его решимость и не посмела спорить.

Двенадцать всадников, включая Яромира и Ратибора, отделились от каравана и направились на север, в сторону тёмных холмов, на которые указала Берегиня. Сначала путь лежал по тем же цветущим лугам, но уже через час езды пейзаж начал меняться. И эти изменения были зловещими.

Первым, что они заметили, было молчание. Не гнетущее, напряжённое, как перед засадой, а мёртвое. Перестали петь птицы. Исчезли насекомые. Воздух стал неподвижным и тяжелым, словно спертым. Затем они увидели деревья. Берёзы, ещё недавно стоявшие белыми и зелёными, здесь были покрыты бурыми пятнами, их листья скрутились и пожелтели, хотя до осени было ещё далеко. Трава под копытами их коней была вялой и серой, она хрустела, как сухая.

– Что за мор? – пробормотал один из дружинников, сплевывая на землю.

– Это не мор, – тихо ответил Яромир, его лицо было напряжено. – Это отрава.

Он чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Амулет на груди стал ледяным. "Песня" этого места была ужасной. Она была слабой, умирающей, полной боли. Он слышал тихий стон каждого дерева, каждой травинки. Земля была больна, и болезнь быстро распространялась.

Чем дальше они продвигались, тем хуже становилась картина. Они миновали небольшое лесное озеро, и вид его заставил воинов содрогнуться. Вода в нём была мутной, почти чёрной, а по поверхности плавала дохлая рыба, покрытая скользкой слизью. От озера несло смрадом разложения. Лошади испуганно храпели и отказывались подходить к воде.