Наследие разума

Они ели с удовольствием, не обращая внимания на обжигающую температуру мяса. После трапезы Еуриэль покормила верного Вульфа, поделилась с ним оставшимися косточками и кусочками мяса. По окончании трапезы, они прилегли на землю, опустив головы на руки, любуясь друг другом. Воздух наполнялся спокойствием, прерываемым только треском костра и непрерывным нервным храпом Вилиура.

Когда солнце, достигло зенита и послало свои лучи прямо на спящего Вилиура. Он сморщил лицо, медленно зашевелился, пробудившись от жаркого солнца и от запаха жареного мяса, который прочно укоренился в его сознании. С трудом он вытянул руки вверх, а потом вытер лицо ладонью.

Его глаза медленно привыкали к яркому солнечному свету. Он открыл их широко, с выражением некоторого удивления и беззаботной радости. Он увидел несколько жареных тушек птиц, лежавших рядом с камнями, ещё излучающих тепло.

Без какого-либо вопроса и без разрешения Вилиур потянулся к ближайшей тушке. Его рука с быстротой брошенного копья схватила её, и мясо оказалось у него во рту. Он жевал жадно, громко и неприятно чавкая, его лицо было искажено удовольствием. Доедая первую тушку, он сразу же схватился за другую, всё это время бормотал что-то неразборчивое себе под нос, продолжая неустанно громко чавкать, наслаждаться пиршеством, не обращая внимания на удивлённые взгляды Аделя и Еуриэль. Его обжорство было примитивным, сильным, диким и неукротимым.

Закончив есть, Вилиур принялся вытирать жирные, блестящие от еды пальцы о свою единственную одежду – грубую старую шкуру, ныне же представляющую собой бесформенную, вонючую тряпку, оборачивающую его тело. Шкура, завязанная одним узлом на плече, являла собой картину, поистине неприятную: спутавшийся лохматый мех был пропитан слоями въевшейся грязи, отчего определить его первоначальный цвет было попросту невозможно. Вся шкура была изрыта дырами, похожими на зияющие раны, а местами торчали клочья засохшей, твёрдой грязи, перемешанной с остатками неизвестной, но явно несъедобной субстанции. В некоторых местах сквозь рваные края, просвечивала потемневшая от времени и немыслимой антисанитарии кожа хозяина.

Дожёвывая еду, но не дождавшись, пока последний кусок, размякший от слюны, упадет в желудок, Вилиур изрёк:

– В общем, Адель… Я тут вчера подумал… – он с трудом проглотил остаток мяса, и наступила тягостная пауза, прерванная лишь хлюпающим звуком, сопровождаемым сочным шмыганьем в носу, после чего раздался глухой плевок – маленькая, обглоданная добела косточка шлёпнулась на землю, подняв лёгкое облачко пыли.

Зевнув, словно ленивый зверь, Вилиур продолжил свою тираду:

– Вчерашние размышления, – начал он, голос его, ещё пропитанный запахом пищи, раздался резко, как скрип среди старых веток деревьев, – о костре, о луке, о том, что стрелы не могут одолеть всех хищников, и о том, что поведала мне Еуриэль… Всё это сложилось воедино, порождая в моей голове бурю идей, закончившуюся озарением… Решение найдено! – он на мгновение замолчал и его горло издало громкую, пронзительную отрыжку, наполненную запахами мяса и чего-то ещё, очень отвратительного. Этот запах смешался с амбре его шкуры, создавая уникальный скверно пахнущий аромат.

– Я знаю, – продолжил Вилиур, – как сделать эти стрелы значительно опаснее. Значительно! Я подумал… представил себе… твердое остриё на конце… Ну, ты понимаешь… Что-то такое… что будет… как это сказать… разрезать… плоть жертвы… Оно будет… – он замолчал, задумавшись, как будто бы внутри него варился заговор против всего живого. Его глаза заблестели от страшного решения, и в этом блеске мелькало отражение хаоса и предвкушения неизбежных последствий. Его дыхание стало частым, а в его голове кружился вихрь ужасающих картин, которые он в скором времени собирался претворить в жизнь. Его решение было простым в своей жестокости и в то же время невероятно эффективным. Он знал, что ничто не сможет остановить такие ужасные стрелы.

Адель заинтересовался и внимательно слушал Вилиура, пытаясь понять, о чём идёт речь.

– Когда-то в горах я видел интересный материал. Не камень он и не земля, а нечто совершенно другое, твердый кусок силы и потенциала. Он грубый и неровный, пронизанный прожилками, словно ветвями деревьев. Цвет его – тайна, меняющаяся в зависимости от окружающего света и настроения земли: от глубокого, почти чёрного, до ржаво-красного. В нём чувствуется сила, суровая мощь, ждущая своего часа, чтобы пробудиться в пламени твоего огня, который я вчера увидел, и стать острым наконечником твоих стрел. Это не просто материал – это возможность, застывшая в камне, ждущая, чтобы её освободили и направили на служение человеку, – завершил Вилиур, смакуя каждое своё слово.

– Это интересно, – взволновано сказал Адель, его глаза блестели в предвкушении. Солнце было высоко, ещё даже не начало опускаться за горизонт и продолжало жаркий день. – Чего мы ждём? Пошли скорее на поиски этого материала! Ты помнишь, где это?

Вилиур с загадочным лицом и проницательным взглядом утвердительно кивнул. Его губы, сжатые в тонкую линию, выдавали уверенность и решимость. Он знал, что путь предстоит нелёгкий, но ради этой руды, легендарной по своей прочности, стоило рискнуть всем.

Они начали восхождение в горы. Под ногами хрустела сухая трава, перемешанная с мелкими камнями. Первые склоны были относительно пологими, позволяя идти достаточно быстро. Горный воздух наполнял лёгкие, и каждый вдох как будто был глоточком бодрости. Солнце, казалось, светило все сильнее, окрашивая склоны в яркие цвета. Тень от величественных горных пиков медленно ползла по земле, создавая неповторимые тени.

По мере подъёма путь становился всё сложнее. Он был едва заметен среди разного размера камней, петлял между скалами, то взбираясь на крутые уступы, то спускаясь в узкие, заросшие кустарником овраги. Иногда приходилось карабкаться по отвесным скалам, цепляясь за выступающие камни и корни редких деревьев. Руки и ноги ныли от напряжения, пот струился по лицам, но Адель и Вилиур не сдавались. Они поддерживали друг друга, подбадривая шутками и короткими передышками, позволяющими отдышаться и насладиться открывающимися панорамами.

К вечеру они достигли высокогорного плато, покрытого колючими кустарниками и редким, выжженным солнцем мхом. Здесь ветер дул с такой силой, что едва не сбивал с ног. Камни, как огромные застывшие волны, расстилались до самого горизонта. Небо, бесконечно синее и чистое, казалось, сливается с землёй на краю мира.

Вдали, сверкая на солнце, виднелись вершины ещё более высоких гор, а между ними, как извилистая серебряная нить, протекала узкая горная речка. Вилиур, указав на одну из глубоких расщелин в скалах, прошептал:

– Вот оно. Там, за этим водопадом.

Спуск к реке оказался ещё более опасным. Скалы были скользкими от влаги, а тропа местами полностью отсутствовала. Приходилось спускаться, цепляясь за неровности скал, перепрыгивая через пропасти и осторожно ступая по хрупким камням, готовым обрушиться под ногами. Ревущий водопад, низвергающийся с головокружительной высоты, создавал оглушительный шум, заглушавший все остальные звуки.

Наконец, преодолев все препятствия, они оказались в ущелье. За водопадом в тени могучих скал скрывалась небольшая пещера, а на её полу лежала долгожданная железная руда – куски тёмно-серой породы, сверкающие в лучах пробивающегося сквозь ущелье света, словно сокровище. Усталые, но счастливые, мужчины набрали столько, сколько могли унести. Возвращение обещало быть не менее сложным, но в их сердцах теперь горел триумфальный огонь победы над горами и их суровыми испытаниями.

Солнце, клонилось к закату, окрашивая горные вершины в багряные и пурпурные тона. На обратном пути Вилиур остановился у стремительной горной реки. Воздух, прохладный и чистый, наполнял их лёгкие, а шум воды убаюкивал слух. Склонившись над рекой, он опустил руки в ледяную воду, пробуя её на ощупь. Руки, закаленные долгими скитаниями, не чувствовали холода. Дальше с полным спокойствием он начал рыть, пробуравливая влажную землю своими пальцами, что-то ища. Его пальцы наткнулись на что-то мягкое и податливое – вязкую субстанцию, идеально подходящую для его замысла. Из недр дна реки он извлёк ком тёмно-серой глины, будущий материал, которые поможет создать форму для отливки изделия.

Он посмотрел на уходящий день, на длинные тени, которые тянулись от гор, как щупальца гигантского существа.

– Ночью идти по горам – это опасно, – промолвил Вилиур, обращаясь к Аделю, – темно, холодно, и хищные звери… – его голос, чуть хрипловатый от усталости, смешался со звуком журчания горного потока. Он предложил остановиться на ночлег прямо у реки, и Адель согласился с его решением, укладываясь на землю.

Прошла ночь. Утро встретило их прохладой и тишиной. Адель проворно и ловко вооружился заострённой палкой, подошёл к реке. Вскоре молниеносным движением с удивительной сноровкой, вытащил из бурлящей воды извивающуюся, серебристую рыбу, гордо держа её в руках. Вилиур, наблюдая за этим искусным процессом, только и смог, что вымолвить восхищённое:

– Вот это да!

Он ещё не привык к такой ловкости и мастерству. Они благополучно перекусили свежей, сырой рыбой и немедля отправились в обратный путь к уютному костру, где их терпеливо ожидала Еуриэль.

Дым от костра уже издалека начал приятно пахнуть сосновой смолой, окутывая Аделя и Вилиура, как будто незримый защитный покров. Наконец-то достигнув места – их небольшой полянки, укрытой от ветра стеной от каменных гор, – Вилиур, не тратя ни секунды напрасно, принялся за работу. Его движения были размеренными и уверенными, словно он делает этот ритуал не первый раз. Сначала он бережно, почти ласково, начал лепить из глины формы для будущих наконечников стрел. Глина, податливая и послушная в его руках, медленно превращалась в небольшие, аккуратные сосуды, повторяя с поразительной точностью задуманный Вилиуром образ. Каждый изгиб, каждое едва заметное углубление – всё было продумано, всё было подчинено одной цели.

Затем, разложив формы перед собой, он принялся за самую ответственную часть работы – плавку руды. Искры взлетали, освещая его лицо, отражаясь в его внимательных, сосредоточенных глазах. Он подкладывал в огонь тонкие сухие ветки, увеличивая температуру пламени и пытаясь регулировать его силу лёгким взмахом рук. Тягучий, раскалённый металл, подобно густой жидкости, медленно начал стекать по специально подготовленному камню в подставленные глиняные формы, наполняя их до краёв. Жар от огня ощущался даже на расстоянии, согревая наблюдателей и заставляя их лица покрываться потом.

Время тянулось медленно, как текущая лава, застывая в густой, тягучей паутине ожиданий. Наконец, настало долгожданное мгновение. Металл остыл, затвердел, превратившись в твёрдую, монолитную массу. Вилиур осторожно, стараясь не повредить изделия, разбил глиняные формы. В его ладонях лежали ещё тёплые грубоватые, но уже узнаваемые очертания будущих наконечников для стрел – плоды его кропотливого труда, застывшее свидетельство возникшего вчера ночью у него в голове необычного решения. Далее, окинув взглядом окружающую местность, он выбрал подходящий гладкий камень, идеальный для шлифовки. С лёгкостью, будто бы играя, он принялся за работу, придавая наконечникам окончательную форму. Камень скрежетал о металл, высекая искры, а Вилиур, сконцентрировавшись на своей задаче, постепенно приводил каждый наконечник к совершенству. Каждая грань, каждый изгиб были отшлифованы до идеальной гладкости, блестя на солнце, как драгоценные камни.

Адель, наблюдал за всем происходящим с нескрываемым любопытством. Когда наконечники были готовы, Вилиур, обратившись к Аделю, попросил несколько стрел. С помощью ловких движений, он туго и надёжно насадил завершённые изделия на деревянные стрелы, создавая смертоносное, но в то же время прекрасное оружие.

Когда стрелы были готовы, Вилиур с гордостью держа в руках плоды долгих часов кропотливой работы, протянул Аделю своё творение – стрелу с острым наконечником, словно застывший солнечный луч. Эта стрела, воплощение напряжённого труда, была не просто оружием, а символом новых возможностей. Она обещала нечто исключительное, нечто невероятное.

Адель, взяв стрелу в свои руки, ощутил её вес, её совершенную балансировку, её скрытую мощь. Он взвёл свой лук вверх, натянутая тетива зазвенела тонким, напряжённым звуком, похожим на шёпот ветра в вершинах высоких деревьев. Затем последовал выстрел – быстрый, резкий, почти беззвучный в оглушительной тишине плывущих по небу облаков. Стрела, как молния, взметнулась в небо, исчезая в бесконечной дальней высоте. Её полет был несравним с тем, что он видели ранее – она летела с невообразимой быстротой на неслыханную высоту, превосходя все их ожидания.

У Аделя захватило дух. Он ощутил волну удивления, смешанную с восторгом и некоторой тревогой перед такой невероятной мощью. Не давая себе времени на раздумья, он направился к глубокой расщелине в земле, за которой располагался густой, непроходимый лес, стоящий как неприступная крепость. Выбрав самое толстое и крепкое дерево, он снова натянул тетиву, внимательно прицелился, сосредоточившись на мишени, выпустил следующую стрелу.

Удар был глухим, мощным, пронизывающим саму сущность дерева. Стрела вошла в ствол на половину своей длины, застряв в древесине, будто закованная там в вечные оковы. Картина была поразительной, не поддающейся никакому описанию. Адель застыл на месте, ошеломлённый результатом. Он потерял дар речи, его глаза расширились от удивления, а в сердце бушевала буря эмоций.

Медленно, с трудом вернув себе способность к движению, он повернулся к Вилиуру, его взгляд выражал смесь потрясения и безграничных вопросов. Вилиур же наблюдал за ним, едва заметно улыбаясь, такой хитрой и ехидной улыбкой, которая только и могла подчеркнуть его тайное удовольствие от полученного успеха. А затем спокойно и безмятежно он проговорил скрипучим голосом:

– Не нужно благодарностей, мой дорогой друг. Всё для тебя.

Глава 13

Новые стрелы, подобно искрам, вспыхнули и зажгли в душе Аделя пламя неутомимой энергии. Мысль о них, об их потенциале и практической пользе, кружилась в его голове вихрем, не давая покоя. Он решительно предложил своим спутникам задержаться в этом каменном, теперь по-своему даже уютном их временном приюте по крайней мере ещё на несколько дней. Не просто отдохнуть, нет. Цель была куда более значимой: создать не просто несколько стрел, а создать значительный, большой запас стрел – надёжных защитников в их опасном пути.

Каждый рассвет встречал их на поляне, окружённой шепотом древних скал. Они каждый день отправлялись на добычу руды, и делали новые стрелы. Адель, сперва внимательно наблюдал за работой Вилиура, но постепенно сам приобрёл ловкость и сноровку. Он тоже стал уверенно и точно обрабатывать металл, создавая острые, смертоносные наконечники. Дело кипело, и появившийся совместный ритм лишь усиливал общую целенаправленность их действий. Скорость их работы удвоилась, каждый железный осколок стал быстрее превращаться в ещё одну стрелу, в ещё один шанс на выживание.

Еуриэль тем временем привнесла в это суровое дело элемент изобретательности и практичности. Её мысли теснились вокруг проблемы хранения и переноски этого множества стрел. После нескольких некоторых раздумий и обращений к своему разуму, она создала истинное чудо – удобное и практичное изделие для хранения и переноски. Это был не просто сосуд, это был кожаный предмет, идеально подходящий для своей цели, прочный, лёгкий и функциональный. Назвав свое изделие простым, но ёмким словом «колчан», она вложила в него частичку своей души, своей творческой энергии и желания помочь Аделю.

В один из дней солнце ещё не успело выплеснуть свои золотые лучи на мир, когда Вилиур, любивший долго поспать, словно подхваченный неведомым, но мощным потоком энергии, распахнул глаза. В его груди билось сердце, полное предвкушения чего-то необычного, волнующего. Воздух, казалось, звенел от невидимой вибрации, от того нетерпеливого ожидания, что царило в его душе. Он резко встал и не теряя ни капли времени, прокричал имя своего товарища:

– Адель! Поднимайся! – голос его звучал не так, как обычно, в нём слышался звон, уверенность и тайная напряжённость.

Адель, ещё погружённый в сон, с недовольным мычанием приподнял голову. Вилиур, не пускаясь в долгие объяснения, с силой толкнул его в бок:

– Быстро! За новой рудой! Сегодня у меня работа будет иная. Стрелы ты сегодня будешь делать сам!

В его словах звучала какая-то неумолимая решимость, какое-то необъяснимое требование, перед которым Адель чувствовал себя бессильным. Он только спросил:

– Почему?

Но Вилиур лишь отмахнулся, бросив в ответ загадочную фразу:

– Мне так надо!

К середине дня они оба уже возвращались к своему костру, уставшие, но полные таинственного ожидания. Груз свежей руды отягощал их плечи, но это чувство было ничтожным по сравнению с тем нетерпением, что грызло Вилиура. Он, не тратя времени на пустые разговоры, достал кусок глины, принялся что-то делать. Его движения были быстрыми, чётко выверенными, словно действия какого-то древнего, забытого ритуала.

Из глины он создал странную заготовку – небольшую, но удлиненную форму. Когда форма высохла на солнце, он с осторожностью наполнил её расплавленным металлом. Адель затаил дыхание, наблюдая за удивительным процессом. Когда металл остыл и затвердел, Вилиур нашёл несколько камней для заточки, от грубых до идеально гладких и с необычайной сосредоточенностью и усердием начал точить изделие, придавая ему окончательный вид.

Адель стоял рядом, его глаза, полные любопытства и нескрываемого удивления, не отрывались от рук Вилиура, совершавших эти таинственные действия. Что же создавал его товарищ? Какой секрет скрывала эта странная заготовка? Вопросы кипели в его голове, но Вилиур молчал, полностью погружённый в работу, как в самое важное дело своей жизни.

Когда изделие было готово, он поднял его над головой, и в тот миг, словно проснувшись от векового сна, оно засияло. Солнечные лучи, преломляясь на его идеально гладкой, холодной поверхности, не просто отражались – они взрывались, рассыпаясь множеством ослепительных осколков света, которые пронзали воздух, оставляя за собой следы, похожие на тончайшие нити из застывшего пламени. Это было не просто сияние – это было торжество света, триумфальное шествие опасной энергии, ослепляющее и пугающее одновременно. Тень от худощавой фигуры Вилиура, вытянувшись и исказившись, казалось ползла по стене скалы, как живое существо.

Он осторожно, будто бы боясь потревожить спящего зверя, поднёс изделие к глазам. В его отполированной почти до зеркального блеска поверхности отражалось не только его собственное лицо, искажённое смесью ужаса и ликования, но и что-то ещё. Вилиур почувствовал, как холод, пронизывающий до костей, проникает в него, охватывая его с головы до ног ледяными щупальцами.

Его глаза, широко распахнутые, засверкали жутким блеском, отражая холодный, грозный свет изделия. В них бурлил вихрь эмоций – дикий, необузданный ужас, смешанный с угрожающим восторгом и безумным предвкушением чего-то неописуемо ужасного и в то же время притягательного, что-то такое, что обещало ему власть над самим временем и пространством. Он уже не видел ничего вокруг себя – только это сияющее, ужасающее изделие, поглотившее его целиком, оставив от него лишь пустую оболочку, одержимую безумной идеей всемогущества.

Это был стальной клинок, словно застывший луч лунного света, который изгибался плавной, грациозной линией, начинаясь у рукояти широким, почти невесомым лезвием, и сужаясь к острию в смертоносное жало. Поверхность его, отполированная до блеска, казалось, отражала окружающий мир, искажая его в причудливых, дрожащих бликах. На лезвии, едва заметные, играли тончайшие прожилки, как реки на карте неведомой местности, рассказывающие о долгом пути этого изящного смертоносного изделия.

Рукоять была из дерева с извилистыми узорами, напоминающих сплетение змей или тонких ветвей. А металл, смягчая строгую линию клинка, придавало рукояти ощущение таинственности и опасной красоты.

Это был кинжал, который излучал своеобразную ауру, смесь невиданной ранее опасности и завораживающей элегантности. Он был не просто оружием, а произведением искусства, способным лишать жизни.

Вилиур, с блеском безумия в глазах, попросил тушку свежей рыбы – не для еды, о нет. Ему нужен был атрибут для демонстрации нового, сверкающего кинжала, холодного, как ледяная вода горной реки, и острого, как морозный ветер, пронзающий до костей. Адель, удивленный и молчаливый, протянул ему самую крупную рыбу – её серебристые чешуйки переливались в солнечном свете.

Вилиур взял кинжал, его рукоять скользнула в ладони. Быстрым движением – лёгким, как касание бабочки, он разрезали тушку рыбы на тонкие, идеально ровные куски. На его лице расцвела зловещая улыбка, медленная, коварная, как распускающаяся ядовитая лилия. Улыбка, которая обещала больше, чем простое разделывание рыбы.

Он схватил первую попавшуюся ветку, свежую, достаточно толстую и резким, уверенным движением, кинжала разрубил её на две половины. Звук был коротким, хрустким, как перелом костей. В его глазах зажглось нечто большее, чем просто удовлетворение. Это был огонёк безумия, тёмный, всепоглощающий. В нём отражалось нечто ужасное, нечто первобытное, нечто, что жаждало восхищения.

Его спина выпрямилась, как никогда ранее, словно сломавшаяся пружина, выпрямилась будто обретя неземную стать. Он слегка задрал подбородок, взгляд устремил вдаль, пронзительный, полный надменности и ужасающей уверенности. Когда он заговорил, его голос был низким, скрипучим, как раскаты далёкого грома:

– Отныне мне никто не страшен! Никто!

Слова звучали как пророчество, как предвестник чего-то жуткого. В тишине затаился ужас. Вилиур стоял победителем, и в этой победе, казалось, скрывалась страшная гроза.

Адель, наблюдавший за ним с затаённым дыханием, прокручивал в голове бесконечные возможности применения этого изделия в быту. Он представил себе, как легко теперь будет разделывать туши, обрабатывать шкуры животных, решать множество других задач, которые раньше отнимали уйму времени и сил. В его глазах вспыхнул свет надежды, а гордость за мастерство Вилиура переполняла его.

– Невероятно! – воскликнул он, голос его дрожал от восторга. – Ты просто молодец!

Вилиур, слегка прищурившись, ответил с изрядной долей сарказма:

– Ну, это всего лишь рыба. Можно разрубить что-то покрепче – например, чью-нибудь голову!

Адель, не обращая внимания на эти слова, окрылённый демонстрацией изделия, обратился к нему с новой просьбой:

– Ты сможешь сделать мне такой же инструмент?

Вилиур, высокомерно окинув Аделя взглядом, протянул:

– Тебе надо – сам и сделай. А я сейчас устал. Пойду отдохну. Вдохновение – дело тонкое, понимаешь?

Он отвернулся, оставляя товарища с его мечтами о собственном кинжале и неизгладимым впечатлением от сделанной им виртуозной работы.

Глава 14

Солнце, ещё не успевшее как следует прогреть утренний воздух, лениво просыпалось за горными вершинами, когда Адель, решив не откладывать предстоящую работу, попытался разбудить Вилиура. Его голос, обычно бодрый и добрый, в этот день звучал несколько настойчивей, чем обычно.

– Вилиур, пора! За рудой!

Но тот, буркнул что-то невнятное, лицо его скривилось в гримасе недовольства.

– Не могу, Адель, – прохрипел он, голос его был слабым, – плохо себя чувствую. Голова кружится, в костях ломота…

Он изобразил такую сильную слабость, что Адель даже на мгновение задумался.

Но тут раздался голос Еуриэль. Её голос, ясный и звонкий, рассеял все мысли Аделя.

– Адель, – прозвучало живо и бодро, – раз Вилиур не может, я пойду с тобой! Очень хочу посмотреть, какие виды открываются с горных вершин.

Адель, уже готовый отложить поход на завтра, с удовлетворением вздохнул. Его любимая Еуриэль – девушка смелая и выносливая, она будет неплохой помощницей.

– Хорошо – ответил он – если ты этого очень хочешь, тогда собирайся, пошли!

Верный волк, всегда сопровождавший свою хозяйку, с удовольствием потянулся и махая хвостом тоже последовал за ними.

Как только путешественники скрылись в дали, Вилиур, быстро вскочил на ноги. На лице его расцвела хитрая улыбка. Он извлек свой изящно сделанный кинжал. Его лезвие, отшлифованное до блеска, сверкало в лучах солнца.

Он держал кинжал в руке. Его пальцы, тонкие и ловкие, нежно провели по холодному металлу. Он начал тренироваться. Сначала медленно, осторожно, следя за каждым движением лезвия. Затем он ускорился, кинжал заплясал в воздухе, описывая сложные петли и виражи. Он упражнялся в уколах, в рубящих ударах, в быстрых выпадах. Пот струился по его лицу, но он не обращал на это внимания. Он был поглощен своим занятием. В каждом движении старался оттачивать удары, пытался сделать их точными и мощными. В воздухе слышно было только легкое свистящее шуршание лезвия, разрезающего воздух.