Наследие разума

Каждый шаг требовал внимания, каждый сучок и корень под ногами грозили запинками и падением. Темнота под деревьями сгущалась, заставляя их двигаться всё медленнее и осторожнее, слушая шорохи и шёпот леса, наполняющие все вокруг жизнью и загадочными звуками. Невидимые животные шуршали в кустах, сова ухнула где-то высоко над ними, а дуновение ветра создавало тревожные свистящие звуки в кронах деревьев. Временами, просвечивая сквозь листву, солнце освещало их путь, но большую часть времени они шли практически на ощупь, доверяясь только своим инстинктам и внутреннему чутью.

Шли они почти целый день и уставшие, но полные уверенности, вышли из леса. Перед ними на горизонте величественно возвышались горы, их вершины скрывались в объятиях неба, будто приглашая путешественников к себе.

Аромат хвои, пропитавший воздух, казалось, сменился на аромат горных трав, а тишина стала абсолютной и нерушимой. За спиной остался густой, непроходимый лес, его тёмная зелень резко контрастировала с открывшимся перед ними великолепием горных хребтов, словно бархатная завеса, скрывающая за собой царство каменных гигантов.

Но удивительным было совсем не это. Среди всего этого великолепия, среди этого грандиозного и торжественного пейзажа, практически сразу после границы леса их внимание приковало нечто необычное, нечто, что нарушало картину первозданной красоты. Это была щель в земле, узкая, как будто бы прочерченная тонким, невероятно острым лезвием, шириной едва ли больше человеческой ладони. Но не её ширина поражала воображение, а её бесконечность. Она как змея, прогрызшая себе путь сквозь плоть земли, тянулась в разные стороны, теряясь за горизонтом, уходя в бесконечную даль, скрываясь так, что не было видно краёв.

Адель и Еуриэль замерли, очарованные и одновременно охваченные чувством мистического страха. Ни начала, ни конца не было видно. Щель, практически ровная, словно выточенная сверхъестественной силой, казалась пропастью, ведущей в неведомое. Казалось, что сама земля раскрыла здесь свою таинственную пасть, продемонстрировав загадку, которую человек не в силах разгадать.

Они осторожно приблизились, ощущая холод, исходящий от стенок щели. Казалось, что от расщелины веет чем-то древним, чем-то, что существовало задолго до появления человека на этой планете, чем-то, что хранит в себе тайны, забытые в веках. В бесконечной глубине разрыва, в его недрах воображалось как будто что-то шепчет неразборчивую песню, неслышимую для обычного уха, но ощущаемую кожей, душой.

Воздух вокруг щели вибрировал, как будто бы находясь в постоянном движении, в бесконечном, непрекращающемся танце. Эта необычная энергетика ощущалась физически, наполняя путешественников чувством трепетного и необычного любопытства, перемешанного с неутолимым желанием познать скрытую тайну этого бесконечного разлома, в этой жуткой расколотой земле. Они стояли долго, заворожённые, забыв о своей усталости, о своём пути, о всём том, что окружало их до этого потрясающего открытия. Щель в земле стала загадкой, которая, казалось, будет преследовать их всю жизнь. И никто из них даже не попытался бы измерить её длину и глубину. Это было невозможно.

Путешественники, с осторожностью перешагнув глубокую трещину в земле, словно вход в неведомое царство, оказались на открытом пространстве. Перед ними раскинулся горный ландшафт, поражающий своей суровой красотой. Сначала взору предстала каменная долина, безмолвная и необъятная, как высеченная из самого сердца земли. Камни, отшлифованные ветрами и дождями, лежали тут огромными, неровными глыбами, образуя причудливый узор, напоминающий застывшую волну первозданного хаоса. Между ними пробивалась редкая, выносливая растительность – скудные кустики, цеплявшиеся за жизнь, и пожухлая трава, как выцветший ковер, покрывавшая редкие участки земли.

Дальше, возвышаясь над долиной, высились величественные горы, их вершины терялись в облаках. Они стояли неподвижно и гордо, как древние стражи, хранители тайн, скрытых в их каменных недрах. Тёмно-серый камень, испещрённый прожилками различных оттенков, казался почти чёрным на фоне неба. Изрезанные склоны, усеянные глубокими трещинами и ущельями, говорили о силе природы, о её неумолимом, вечном творчестве и разрушении.

Путники, зачарованные открывшейся картиной, остановились перед одной горой, Адель провел руками по шершавой поверхности, внимательно осматривая каждый камешек, каждую трещину, словно бы пытаясь разгадать зашифрованную в камне историю. Воздух был наполнен тишиной, нарушаемой лишь шелестом ветра, проносящегося между скалами, и далёким криком неизвестной птицы.

Решив, что дальнейший путь следует отложить до утра, путешественники оборудовали себе укрытие у подножия горы. Ночь наступила быстро, окутав ландшафт густой тенью. Звёзды зажглись на тёмном небе, их свет отражался в гладких поверхностях камней, создавая иллюзию множества блестящих кристаллов.

Утром после недолгого отдыха Адель, Еуриэль и Вульф направились к той самой щели. Они намеревались проследить за её руслом, в надежде понять, куда она ведёт и какие ещё тайны хранит в своих глубинах это непокорное, величественное явление.

Солнце, ещё не успевшее проснуться, лениво разливало по небу первые розовато-лиловые краски, когда они начали свой путь вдоль глубокого, необычного раскола в земле. Каждый их шаг открывал всё новые и новые картины невиданной красоты. Тень от высоких скал ложилась на землю, то обнимая путников прохладой, то отступая, оставляя их под лучами набирающего силу солнца. Они шли медленно, заворожённые этим величественным, нетронутым краем, внимательно всматриваясь в каждый узор на скалах, в каждую игру света и тени. Даже шуршание под ногами мелких камней казалось необыкновенно красивым звуком. Время как будто замедлило свою скорость, растворившись в этом безмолвии, нарушаемом глубоким дыханием заворожённых путников. Солнце, поднимаясь всё выше, достигло своей кульминационной точки, распространяя тепло и свет по всей каменной долине. Именно в этот момент, когда мир казался идеальным в своём великолепии, волк, до этого беспечно шагавший рядом, внезапно остановился. Его шерсть встала дыбом, губы оттянулись, обнажив белые зубы в широком оскале. Принюхиваясь, Вульф напряжённо вглядывался в даль, в сторону таинственных, затенённых гор, и его поза выразительно изменилась – теперь она была сплошным напряжением, готовностью к защите.

Тугой тетивой натянутый лук, подобный напряженной струне, был взведён Аделем. Его взгляд, пристальный и цепкий, как взгляд хищной птицы, был устремлён в сторону, куда неподвижно, как бронзовая статуэтка, смотрел их волк. В этот таинственный момент каждый звук зазвучал новыми красками, каждый шорох казался угрожающе громким, Адель готовился к выстрелу. Его дыхание сбилось, пульсируя в такт бешеному сердцебиению. Мысль о цели, о неизбежном полёте стрелы, пронзала его, как острый осколок.

И в этот самый момент, когда напряжение достигло предела, и его пальцы готовы были моментально выпустить стрелу, звук голоса Еуриэль, тонкий, пронзительный, будто звон хрусталя, разрезал тишину. Её голос удивлённый, с лёгкой, едва уловимой дрожью, проник сквозь гул внутреннего напряжения Аделя:

– Опусти лук, – прошептала она, словно боясь спугнуть что-то хрупкое и беззащитное. – Там… там лежит человек.

Глава 11

Адель, медленно выдохнув, почувствовал, как напряжение, сжимавшее его грудную клетку стальной хваткой, начинает спадать. Воздух, вначале проникавший в лёгкие с трудом, теперь наполнял их свободно и глубоко, как живительная влага после долгой засухи. Мир вокруг, ещё мгновение назад казавшийся враждебным и полным скрытой опасности, стал чуть яснее, чуть спокойнее. Он перевёл взгляд на Еуриэль, в её глазах увидел отражение своих собственных чувств – смесь осторожности, сострадания и неизбежной тревоги.

Вместе они медленно двинулись в сторону неизвестного человека, фигура которого представляла на фоне суровой природы мрачную картину безысходности. Каждый шаг отдавался глухим звуком на каменистой поверхности земли. Тень от высоких скал наполняла воздух холодом и глубокой тишиной. Они шли медленно, как бы боясь нарушить хрупкое равновесие этого затерянного мира.

Наконец, они достигли места, где среди рассыпанных валунов лежал человек. Он был неподвижен, его тело, одетое в лохмотья из небрежной, рваной шкуры, казалось безжизненным. Камни, острые и неровные, впивались в землю вокруг него, как клыки некоего страшного зверя. Лицо его было бледным, почти прозрачным, изборождённым морщинами, которые рассказывали о тяжёлой жизни, полной трудностей и лишений. Он казался исключительно истощенным, обессиленным, как будто бы выжатый до последней капли сил. Вокруг него раскинулся каменный пейзаж, подчёркивающий его беспомощность и одиночество. Воздух сгустился от чувства беды, словно сама природа затаила дыхание, сопереживая его страданиям.

Они внимательно осмотрели лежащего незнакомца. Он был высохшим, как старая ветка, которую давно уже покинули соки. Невысокий рост, едва достигавший среднего, только подчёркивал его изможденность. Лысая голова, блестящая, как отполированный камень, отражала тусклый свет, кожа не скрывала резкие изгибы и впадины висков. Он слегка приоткрыл глаза, когда Адель приблизился к нему. Его глаза были мелкие и рыжие, с лисьим прищуром, горели тусклым огоньком, как две искры в глубокой пещере. Острый, тонкий, кривой нос с сильной горбинкой, подобной заточённому перу, добавлял его лицу некую непривлекательность, даже озлобленность.

Но самым поразительным было выражение его лица. Не просто неприятное, а искренне противное, как будто он всегда готов к раздражённому оскалу. Лицо, узкое и вытянутое, напоминало заострённый клинок, способный пронзить насквозь одним только своим видом. Губы, тонкие и бледные, были слегка поджаты, словно готовые в любой момент растянуться в ухмылке, полной злорадства или презрения. Мышцы лица, натянутые и истощённые, подчёркивали каждый изгиб черепа, каждую морщинку, каждую впадинку. Кожа на лице была желтовато-серой, прозрачной, как будто через неё проступали кости черепа. Даже издали было видно, как его лицо выражало нечто негативное, какое-то холодное презрение или жестокую насмешку над миром.

– Кто ты? – прозвучал вопрос Аделя, резкий и прямой, всё равно что выстрел из лука. Он висел в воздухе, ожидая ответа, будто ожидая разгадки тайны, которую представлял собой этот незнакомец.

– Я? Я… не знаю, – проскрипел в ответ чужой голос, хриплый и слабый, как шелест сухих листьев. В нём звучала безнадёжность, бесконечная тоска и глубокое отчаяние.

– Как тебя зовут? – спросила Еуриэль, её голос был мягким, полный сочувствия и бережного сострадания. Он проникал сквозь суровую оболочку действительности, словно луч солнечного света, пробивающийся сквозь тучи.

Незнакомец задумался, его взгляд ушёл вдаль, будто бы он пытался найти ответ в глубине своих собственных воспоминаний, в забытых уголках своей памяти. Наконец, прервав молчание, он протянул:

– Пускай будет Вилиур.

– Вилиур, что с тобой случилось? – спросил Адель, его голос был спокоен, но в нём скрывалась настороженность.

– Я… много дней бродил по горам, без еды… И упал тут… без сил, – прошептал Вилиур, его слова были прерваны кашлем, слабым и изнурённым. Его тело, истощённое и слабое, свидетельствовало о пережитых муках и тяжёлых испытаниях.

– Хочешь, мы угостим тебя едой? – спросила Еуриэль, её глаза светились добротой и заботой.

Незнакомец резко приподнял голову, его взгляд, полный жадного ожидания, был прикован к лицу девушки. В нём мелькнуло что-то дикое, животное – голод и отчаяние.

– У вас… что, есть еда? И вы… мне её дадите? – проскрипел он, его голос трепетал от надежды и сомнения.

Адель хотел было возмутиться, но Еуриэль опередила его:

– Конечно! Нам не жалко.

Она достала тушку сырой рыбы, её блестящая поверхность отражала блеск солнечных лучей. Также достала горсть свежих ягод, их сочный цвет радовал глаз. Она протянула всё это незнакомцу.

Он жадно вцепился в рыбу, как голодающий зверь, его движения были быстрыми и нервными. Вилиур бросал подозрительные взгляды то на Аделя, то на Еуриэль, будто ожидая подвоха.

В этот момент Вульф, принюхавшись к незнакомцу, издал рычащий звук, его рык пронзил тишину окружающей природы.

Вилиур отпрыгнул назад, роняя ягоды. С ужасом в глазах, он прошептал:

– Что… что это за зверь?

– Не бойся, это наш зверь, он тебя не тронет, – успокоила его Еуриэль, её голос был доброжелателен и уверен.

Однако по лицу незнакомца было видно, что он не поверил ей. Его взгляд, полный недоверия и страха, оставался прикован к волку, словно ожидая нападения. Его переживания были явными и наглядно демонстрировали его тяжёлое душевное состояние.

Вилиур, будто животное, окинул всех пронзительным взглядом, от макушки до самых пяток. Его глаза, полные нескрываемого напряжения, на мгновение задержались на каждом лице, словно выискивая ложь или обман. Наконец, он проговорил, голос его звучал хрипловато, с едва заметным раздражением:

– Вы… вы мои спасители. Я и не знаю, как отблагодарить вас за всё.

Не дожидаясь ответа, он, как волк, у которого отобрали любимую косточку, с нетерпеливой настойчивостью, срывающимся на отчаянную речь, выпалил:

– А можно я пойду с вами?

Адель и Еуриэль обменялись коротким, многозначительным взглядом, полным нерешительности и скрытой тревоги. В этот момент Вилиур, вдруг будто бы подхваченный невидимой силой, резко подскочил на ноги, его тело было напряжено, готовое к движению, к бегу, в любом направлении. Его слова прозвучали решительно и нагло:

– Ну и прекрасно! Куда держим путь?

Взгляд Аделя, остановившийся на незнакомце, был полон неодобрения, как будто тень сомнения упала на его лицо. А Еуриэль, смягчив резкость ситуации своей спокойной интонацией, ответила:

– Мы следуем вдоль гигантской трещины, что рассекла землю, в поисках хоть какого-то безопасного убежища. Раз уж ты так настойчив… иди с нами.

Пока они долго шли вдоль разлома, разговор с Вилиуром напоминал попытку поймать мираж: Адель и Еуриэль старались быть дружелюбны и изо всех сил пытались проникнуть в его мысли, задавая вопросы, но он отвечал скупо, односложно, словно его слова были недоступными для всех, и чтобы услышать хоть что-то от него, нужно было постараться. То ли молчаливость была его природой, то ли он мастерски изображал непонимание того, что ему говорят, – путь их по большей части проходил в тяжёлой, напряжённой тишине, пронизанной немыми вопросами, висящими в воздухе между ними.

– У вас… есть ещё… еда? – вопрос вырвался из Вилиура, как из глубины усталого, истощённого колодца.

Еуриэль кивнула, медленно, осторожно извлекая из своего скудного запаса тушку маленькой рыбки. Но прежде чем она успела протянуть её Вилиуру, он с молниеносной быстротой выхватил еду из её рук. Его зубы вонзились в нежную плоть, и рыбка исчезла в его пасти с удивительной скоростью, не оставив после себя даже головы, лишь оставив блеск недавнего пиршества в его глазах.

Когда солнце начинало спускаться за горизонт, окрашивая небо в пылающие цвета заката, Адель, оценив усталость всех путников, предложил остановиться на ночлег, чтобы набраться сил перед новым, неизвестным днём.

Он, устало вздохнув, опустился на землю и бережно положил свой лук и стрелы. Древесина лука, отполированная до блеска долгим использованием, будто бы впитала в себя тепло солнечных лучей. Стрелы, лежали рядышком, как спящие птицы, готовые к полёту.

Вилиур с любопытными, широко распахнутыми глазами, подбежал к Аделю. Он склонился над луком и стрелами, пальцы его, тонкие и неуклюжие, протянулись к невиданному изделию, словно желая прикоснуться к тайне, заключённой в этом простом, но опасном оружии.

– Адель, – спросил он, голос его прозвучал с трепетной смесью восхищения и страха, – что это такое? И зачем тебе это нужно?

Адель, улыбнувшись тепло и немного грустно, взял лук в руки, его ладонь легла на дерево так естественно, как если бы лук был продолжением его собственного тела. Он начал свой рассказ, голос его, спокойный и размеренный, рассказывал о искусстве охоты.

– Это, Вилиур, – начал Адель, показывая на свой лук, – называется лук. А это, – он указал на стрелы, – стрелы. Вместе они – средство добычи пищи и защиты, – добавил он, его взгляд затуманился воспоминаниями о встрече с крокодилом. – С помощью лука и стрел я могу добыть себе мясо, шкуры для одежды, а также защитить себя от некоторых опасных зверей. Но знай, Вилиур, – он сделал паузу, глядя на нового путника с серьёзностью, – лук и стрелы – это не волшебное решение. Они не могут защитить от всего на свете. Не от всех зверей можно спастись с его помощью. К сожалению, стрелы пробивают шкуры не всех существ. Стрелы могут лишь помочь в борьбе с некоторыми хищниками, но не гарантируют победу. Сила и умение нужны больше, чем само оружие.

Вилиур слушал внимательно, его глаза задумчиво сузились, впитывали каждое слово Аделя.

Темнота опустились на землю, окутав всё лёгкой дымкой прохлады. Ветер, ещё тёплый от дневного зноя, уже начал терять свою силу. Адель, наклонился, собирая с земли подходящие камни для костра. Его движения были размеренными и уверенными, как у человека, делавшего это много раз. Потом он набрал немного сухой травы, достаточно пожелтевшей от солнца, и с особым чутьём подобрал несколько тонких веток, сухих и лёгких, как перья. Искры, высеченные камнями, вспыхнули живым, пляшущим светом, оживляя серость наступающей ночи. Пламя, сначала робкое и нерешительное, быстро разгоралось, лаская темноту своим танцем. Языки огня быстро охватили сухие ветки, превращая их в тлеющий уголь, распространяя вокруг себя волну тепла и уютного треска.

Вилиур сидел напротив и, казалось, находился совершенно не в своей стихии. Невысокий, худой, с бледной кожей, он наблюдал за танцем пламени с опаской, с таким нескрываемым страхом, будто перед ним не милое очарование костра, а дикий, непокорный зверь. Он никогда раньше не видел огня, никогда не чувствовал его живительной силы и пожирающей мощи.

В порыве неосторожного любопытства, он протянул руку к пляшущему пламени, будто хотел потрогав его, понять его сущность. Ощущение острого жара пронзило его пальцы резкой, нестерпимой болью. Вилиур отдёрнул руку с криком от испуга и какого-то непонятного страха. Его лицо сморщилось от боли, из глаз выкатились слёзы. Он, заикаясь, почти не в состоянии вымолвить ни слова, лишь с трудом пробормотал:

– Ч-что… что это?

Адель, сразу подошёл к нему, его лицо выражало смесь сочувствия и понимания. Он тихо сел рядом и рассказал ему о тлеющих углях и пляшущем пламени, о его силе и красоте, о том, что огонь может быть как спасителем, так и опасным врагом, о том, как нужно быть осторожным в общении с ним, уважать его мощь и не позволять себе небрежности. Его слова были медленными, спокойными, как если бы он прикасался не к руке, а к самой душе Вилиура, осторожно зажигая в ней свет знания.

Еуриэль достала остатки рыбы, ещё сохраняющей лёгкий аромат речной воды, бережно разложила их на раскалённых углях. Запах жареной рыбы, смешиваясь с запахом дыма, распространился вокруг, приглашая к трапезе. Они все вместе начали есть медленно, вдумчиво, наслаждаясь как самим вкусом пищи, так и тишиной ночи, прерываемой лишь треском костра и шумом ночного ветра. Сытость окутала их усталостью, приятным ощущением покоя и безопасности. После еды они приготовились ко сну, разместившись на земле вокруг костра.

Тишина ночи была нарушена тихим голосом Еуриэль. Она обратилась к Вилиуру, её слова были загадочными, как шёпот ветра в листве:

– Вилиур, а ты умеешь придумывать различные предметы в своей голове? Представлять их в мельчайших деталях, будто они уже существуют?

Он удивился, его брови взлетели высоко на лбу. Он никогда не задумывался над таким, его жизнь проходила в другой плоскости, в мире выживания, в реальности, осязаемой и опасной. Он отрицательно потряс головой, признавая свое неведение:

– Нет… никогда не пробовал. Расскажи, как это?

Еуриэль начала рассказывать, её голос был спокоен, как будто бы она делилась самой великой тайной. Она рассказывала о способности ума создавать различные изделия, когда решение приходит само собой. О том, как можно видеть предметы, которые ещё не существуют в реальности, о том, как в голове можно играться формой, цветом, текстурой, создавая совершенно новые вещи, идеальные в своём воплощении. Она рассказывала долго, её слова плели завораживающую паутину, уводя Вилиура в мир фантазии и творчества.

Когда она закончила свой рассказ, Вилиур остался под впечатлением. Он лежал на земле, звёзды над головой сверкали, как бриллианты, и в его голове всё ещё звучали слова Еуриэль. Он вновь и вновь прокручивал в своём уме слова Аделя про лук и огонь, как будто пытался найти некую связь между этими двумя понятиями. И вдруг, словно молния пронзила его сознание: ему пришло в голову интересное решение, оптимальный выход из сложившейся ситуации, гениальное в своей простоте. Он горел желанием поделиться своим открытием с путниками, но, посмотрев вокруг, увидел, что они уже крепко спят и их сон был глубок. Он решил отложить разговор до следующего дня, позволив себе погрузиться в волны сна, уже не один, а вместе со своим замечательным открытием, которое ждёт своей очереди быть рассказанным Аделю.

Глава 12

Солнце, ещё не успевшее как следует подняться над горизонтом, лениво разливало по земле розоватый свет. Воздух, до сих пор прохладный от ночной росы, пах сырой землёй и мокрым камнем от гор. Адель, мускулистый и ловкий, будто сам выкованный из закаленного камня, орудовал заострённым камнем. Птицы, добытые им на утренней охоте, лежали перед ним, их перья, как капли дождя рассыпались по выглаженной временем земле. Он работал быстро и умело, каждый взмах руки был выверен, движения были отточены до совершенства многократной охотой.

Внезапный звонкий смешок нарушил утреннюю тишину. Еуриэль, с распущенными волосами, играющими на лёгком ветерке, с беспечностью, которая присуща только молодости, хихикнула, взглянув на Вилиура. Он неподвижно лежал на земле, как небольшой, бесформенный валун, и храпел в глубоком, дрожащем сне. Его грудная клетка ритмично вздымалась и опускалась, выпуская из лёгких уставшие вздохи. Сон обнял его крепко, забравшись в самую глубину, в те места, куда не проникает ни страх, ни голод, ни холод.

Еуриэль и Адель обменялись молчаливыми взглядами. В этих взглядах, полных любви и нежности, спрятался целый мир взаимопонимания, выкованный временем совместной жизни. Уголки их губ невольно приподнялись, и на лице у каждого заиграла широкая, искренняя улыбка.

Рядом, в нетерпеливом ожидании, сидел верный волк. Его острые глаза были прикованы к фигуре спящего Вилиура. То и дело Вульф тихо порыкивал, медленно оголяя острые клыки, будто охраняя свою хозяйку от невидимой опасности.

– Как тебе эта каменная местность? – спросила она, голос её звенел, как маленький колокольчик на ветру. Каменные глыбы стояли вокруг, молчаливые и неподвижные. Они казались безмолвными смотрителями этого необычного места.

Адель, крепкий и неутомимый, взглянул на раскинувшийся перед ними горный лабиринт. Его лицо, задумчивое и сосредоточенное, с лёгкими морщинами, было как будто нарисовано ветром, солнцем и трудом.

– Не могу пока сказать, – ответил он, его голос был грубым, но в нём слышалась спокойствие. – Вроде тут всё тихо и спокойно, но что-то тревожит меня, не пойму что. Предчувствие, что здесь не всё так гладко, как кажется.

Вдруг Адель достал из-за пояса грушу, сочный и сладкий фрукт, любимое лакомство Еуриэль. Его кожура блестела под лучами восходящего солнца, как полированный камень.

– Где ты это достал? – радостно воскликнула девушка, её глаза заблестели, как две жемчужины. Этот фрукт, нежданный подарок, принёс в её сердце искру радости.

– Я ходил на охоту в сторону леса и наткнулся на дерево с грушей, сорвал тебе несколько плодов, зная, как ты их любишь, – сказал Адель, его лицо смягчилось от её радости. Он чувствовал себя счастливым, потому что смог добыть для своей любимой лакомство, редкое в этих краях.

Еуриэль с удовольствием приняла угощение и подошла к своему мужчине. Она положила свою ладонь на его грубую щёку, почувствовав тепло его кожи. Её губы нежно коснулись его губ, в этом поцелуе были вся нежность и любовь двух людей, живущих в диком мире.

– Спасибо, – прошептала она, в её голосе слышалось глубокое чувство благодарности и искренней любви.

Пламя костра, танцующее в лучах солнца, запах жареного мяса, насыщенный и манящий, разносился по воздуху. Адель и Еуриэль уселись вокруг потрескивающего огня, на раскалённых камнях лежали приготовленные им тушки дичи, мясо сочилось жиром, обещая насыщение и тепло.