Первое небо

Бенджамин не сразу разглядел существо, остановившееся между ними. Пламя полыхнуло ещё раз, запахло палёными волосами. Шаман, отшатнувшись, упал на спину.

Теперь увидел своего защитника – та самая огнедышащая ящерица. Стояла перед поверженным Скалом и угрожающе шипела, а из раскрытой пасти поднималось облачко дыма. Маленькое создание, её жёлтая чешуя переливалась в свете костра, а узкие зрачки были прикованы к старику.

– Останови его! – хрипло выкрикнул Скал, отползая назад.

– Чтобы ты снова попытался меня убить? – Оклахома скрестил руки на груди и не сделал ни шага вперёд.

– Я не стану тебя убивать.

– Небо передумало?

Шаман тяжело дышал, его глаза бегали от чужака к ящерице и обратно.

– Небо не меняет своих решений. Оно тебя боится.

Огненная ящерица издала шипение, и в воздухе запахло серой.

– Того, кто сумел приручить варафа, будут бояться враги, – продолжал Скал. – Твой вараф стоит тысячи песчаных псов. Если ты заставишь его оберегать наш народ, то я не выполню просьбу неба и оставлю тебя в живых.

– И что же мне помешает спустить на тебя эту огнежарку? – Бен выдержал паузу, наблюдая, как старик напрягается. – Тогда ты даже если и захочешь меня убить, то уже не сможешь. Ты будешь мёртв. Может быть, как и я, отправишься в другой мир.

– Убив меня, ты не сможешь вернуться в посёлок. А в пустыне одному тебе не выжить, ты не житель песков. Тебе нужны мы. Без нас ты не протянешь и двух дней. Вараф тебя защитит от врагов, но не напоит и не накормит. Ты умрёшь от жажды. Тебе нужны мы, а нам нужен твой вараф. Останови его!

Оклахома не знал, как остановить разошедшегося дракона, присел рядом и позвал ящерицу. Та перестала шипеть и посмотрела на него.

– Не трогай его, автоген. Прекрати.

Ящерица на мгновение замерла, затем медленно развернулась к нему. Глаза изучали его лицо.

Вараф, ещё раз глянув на свою жертву, нехотя отвернулся. Постояв так несколько мгновений, изрыгнул из своей маленькой пасти сноп белого пламени, не причинив шаману вреда, медленно отошёл в сторону и растворился в темноте.

– Помоги мне подняться.

Бен протянул руку. Шаман, кряхтя, устроился на своём месте, осматривая обожжённую руку.

– Алеф мне говорил, но я не поверил, – сказал он. – Ты первый человек, который приручил Варафа. Как тебе это удалось?

Бенджамин пожал плечами.

– Никак. Я не приручал его. Всего лишь спас. И теперь мы друзья.

– У варафа не бывает друзей. Дружба человека и варафа – это огонь и вода. Это невозможно.

– Можешь ещё раз попробовать меня убить. Проверь.

Где-то в темноте раздался лёгкий шорох – возможно, ящерица ещё наблюдала за ними. Бен не знал, заступится ещё раз это маленькая огнежарка или нет. Скал решил не испытывать судьбу.

– Мы возвращаемся. Помоги мне дойти, – наконец сказал шаман, прерывая молчание.

– Ты же шаман. Не можешь залечить свои раны?

Старик покачал головой.

– Я не волшебник и не знахарь. Я умею разговаривать с небом, но не с ранами. – Он поднялся, тяжело опираясь на плечо Бенни. – Пойдём. Нам нужно поговорить.

4

Когда отошли от ритуального костра, резкий порыв ветра задул пламя, и наступил полный штиль. Всё это напоминало плохой фильм ужасов категории Z.

Скал был тяжелее, чем могло показаться на первый взгляд, и уже через сотню шагов Бен еле переставлял ноги, вязнувшие в песке.

– Твой вараф чуть не сжёг меня, – прохрипел старик, повиснув на плече. – Какая удача для нас, если он будет оберегать наш посёлок. Иметь варафа в друзьях куда лучше, чем во врагах.

– Ага, хорошо иметь приятелей и в раю, и в аду.

– Умная мысль, а ещё лучше дружить с варафом.

От Скала несло палёной шкурой, Бенни терпеть не мог этого запаха. Напоминал ферму. Отец резал свиней и опаливал их, а вонь разносилась по всему двору. От этого амбре убегал и появлялся дома когда отец заканчивал разделку туши. А сейчас бежать некуда, приходится терпеть.

Поддерживая, Оклахома довёл шамана до посёлка. Там ждали несколько человек. Муста и ещё один подхватили шамана и увели. Бенни остался один в окружении недоброжелательно настроенных аборигенов. Не был он доходягой, но почти выбился из сил, пока тащил шамана. Хотелось присесть и отдохнуть, но вид окружающей толпы подсказал, что сейчас не время отдыхать. Сейчас может начаться побоище.

– Что ты сделал со Скалом? – спросил сморщенный старик.

– Я его не трогал.

– Ты чужой здесь! Уходи из тари! – напирала худосочная женщина, замотанная в грязное тряпьё.

– С радостью! Покажите куда идти.

– Ты не должен здесь оставаться!

Бена оттесняли с территории посёлка. Люди не желали, чтобы он дышал одним с ними воздухом. Жители кричали, голоса сливались в монотонный гул, и он перестал разбирать слова. Разъярённая толпа гудела, как растревоженный улей. Ещё мгновение – и бросятся с кулаками.

Знал, что может сотворить обезумевшая от ярости толпа. Особенно озверевшие женщины. Видел однажды, как женщины избивали водителя, сбившего ребёнка. Подоспевшей полиции осталось забрать измочаленного и уже ничего не соображавшего мужчину. А в этом мире полиции нет, а женщины и старики есть, в глазах горит праведный гнев, полны решимости свершить правосудие.

Что-то прилетело в голову, из глаз посыпались искры, и Бенни пошатнулся. Второй выпад успел отбить, подставив руку, которой тоже сильно досталось. Третий удар пришёлся по уху. Этак долго не продержится. Или выгонят умирать в пустыню, или забьют до смерти, избавив от долгих страданий.

Злобно зашипел вараф, внезапно появившийся под ногами. Полыхнуло пламя, и толпа откатила. Старик, громче всех оравший на чужеземца, упал, но соплеменники и не подумали помочь ему, разбежались кто куда.

– Привет, Автоген. Ты опять вовремя, мой спаситель.

Оклахома потрогал ухо и увидел кровь на пальцах. Ссадина на голове тоже кровоточила.

Люди остановились, не осмеливаясь приближаться. Больше никто не проявлял агрессии, не угрожал, все были напуганы. Ещё бы, вараф, гроза песков, защищает никому не известного человека, чужого. Этак и до поклонения недолго. Примут эти дикари его за бога и как начнут ему поклоняться, возносить хвалу и задабривать дарами.

Старик, глядя округлившимся от ужаса глазами на шипящего миниатюрного дракона интенсивно дёргал ногами, отползая в сторону. Ящерка, не обратив на него внимания, бросилась вперёд, извергая снопы огня, и разогнала толпу.

– Угомонись, огнежарка, враг повержен. Ты всех до смерти перепугал.

Вараф отошёл назад и застыл в бойцовской позе у левой ноги. Самые смелые жители пустыни остановились в десятке ярдов и наблюдали за человеком и огнедышащим драконом.

– Поднимите старика, – сказал Оклахома. – Вы испугались маленькой ящерицы и бросили старого человека. Не бойтесь. Огнежарка вас не тронет.

Двое мужчин отделились от толпы и, опасливо наблюдая за варафом, бочком приблизились к лежавшему на песке старцу. Подняли и, не отрывая взглядов от ящерицы, вынесли раненого с поля боя.

Вернулся Муста, и, разогнав остатки толпы, приблизился к Бену.

– Убери варафа. Я не хочу, чтобы мне подпалили зад.

– Слышала, огнежарка? Можешь уйти. Этот человек не причинит мне вреда.

Ящерица замерла на мгновение, поводя головой из стороны в сторону, раздалось шипение. На прощание выплюнула язычок пламени – совсем небольшой, но достаточно яркий, чтобы осветить место битвы, – и в следующее мгновение исчезла, зарываясь в песок с поразительной быстротой. На этот раз Бен успел увидеть это и понял, куда исчезает вараф. Никакой магии – песок, быстрые лапы и природная хитрость.

– Скал хочет тебя видеть, – сказал Муста. – Он очень недоволен… И, кажется, напуган. Что там случилось?

– Я сам ничего не понял, – Бенджамин развёл руками. – Ваш шаман собрался меня прирезать, но… передумал.

В глазах Мусты мелькнуло что-то похожее на облегчение.

– Я рад. Ты мне понравился.

– Зато твоему другу Алефу – не очень, – заметил Бенни. – Этот тоже горел желанием меня убить. Там, в песках. Кажется, здесь все только и мечтают, чтобы я отправился в иной мир.

Муста нахмурился.

– Ты должен понять Алефа. Риенцы-летяги убили всю его семью. Но ты будешь жить. Скал сказал, что ты нужен.

– А ещё Скал сказал, что я не понравился небу.

Житель пустыни пожал плечами.

– Небо переменчиво. Сегодня ураган, а завтра будет светить солнце.

Оклахома удивлённо поднял брови. Это философское изречение заставило посмотреть на Мусту другими глазами. Он считал этих людей простыми кочевниками, выживающими среди песков, а поди ты, почти поэт. Может, ещё и стихи пишет? Видимо, пустыня учит не только жестокости.

Муста провёл его мимо огромного чёрного пса, растянувшегося у входа. Зверь приподнял голову, глухо заурчал, но не встал – лишь проводил Бена тяжёлым взглядом, полным немого предупреждения.

Стоявшие поодаль люди отступили, больше не пытались изгонять чужака из племени. Бенни поймал взгляд женщины, которая яростно набрасывалась на него. Ярость в глазах исчезла, сменилась страхом и любопытством.

Муста ввёл Бенджамина в жилище шамана и вошёл сам. Скал сидел на подушке и морщился от боли, когда старая Остена обрабатывала травами рану. Опалённая борода стала значительно короче.

– Садись, – сказал шаман. – С небом я уже поговорил. С варафом тоже. Теперь надо поговорить с тобой.

Бен присел рядом.

Женщина закончила обрабатывать рану целебным отваром, в воздухе витал аромат трав. Скал молча кивнул в сторону гостя. Пальцы старой Остены, шершавые от работы, морщинистые, но удивительно нежные, приложили влажную ткань к разбитому уху.

– Ай! – Оклахома дёрнулся, ухо словно пронзило ножом.

Почти мгновенно боль утихла, сменившись прохладным покалыванием.

– Завтра приди ко мне, – сказала знахарка, убирая остатки отвара. – Я залечу рану полностью.

– Спасибо. Уже не болит, – он осторожно коснулся уха.

– К утру боль вернётся. Но я умею её побеждать.

Скал бросил взгляд на выход. Без слов все присутствующие – Остена, Муста, другие члены племени – покинули помещение. В шатре остались только двое: шаман и чужеземец.

Тишина повисла тяжёлой пеленой. Пламя масляной лампы дрожало, отбрасывая причудливые тени на стены.

– Я говорил с небом… – начал Скал.

– Я это уже слышал, – прервал его Оклахома.

Шаман покачал головой, его седые космы, украшенные костяными амулетами, шевельнулись:

– Я мало понял из того, что оно сказало.

– А я ещё меньше.

Скал поднял глаза к потолку, словно вглядываясь в невидимые звёзды и вновь обращаясь к небу.

– Небо ничего о тебе не знает. Оно смогло разбудить твои воспоминания… но стало ещё непонятнее. – Старик перевёл взгляд на Бена: – Я думал, ты лазутчик из Риена. Но ты пришёл из места, которого… нет.

Оклахома почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Наверное, я там умер. И появился здесь. Такое бывает?

– Кто знает, – шаман поднял руку, амулеты зашелестели, – если даже небо в неведении.

Снаружи завыл ветер, зашелестели стены шатра из натянутых шкур.

– А если я умру здесь… – сказал Бенни, – я вернусь обратно?

Скал медленно повернул голову. Его глаза, мутные от возраста, стали острыми, как кинжалы.

– Хочешь попробовать?

Оклахома почувствовал, как в горле пересохло:

– Н-нет.

– И я не хочу. Твой вараф не позволит этого сделать, а я не спешу превратиться в жареное мясо.

Шаман потянулся за кувшином с мутной жидкостью, сделал глоток и передал собеседнику. Поморщившись от боли, прикоснулся ладонью к обожжённой руке. Помолчав, наложил на рану оставленное знахаркой снадобье, и выдохнул – видимо, боль отпустила.

– Небо не хотело, чтобы ты оставался. Оно не любит даже чужаков из Риена. А ты для него загадка. Ты очень… очень чужой. Всё непознанное таит в себе угрозу, а этого надо опасаться. Небо боится. И я тоже боюсь. Здесь никто не любит чужаков. В песках не любят людей из Риена, в Риене не любят тарианцев, жителей пустыни. Но… Но ты приручил варафа, а это никому не под силу. Если ты останешься с нами, твой вараф будет оберегать нас. Ты прикажешь ему охранять посёлок. Небо хочет, чтобы ты ушёл, но я решил иначе, для блага нашего народа.

Бен замер, ощущая на себе тяжёлый взгляд шамана. Не знал ничего об этих ящерицах – тем более неизвестно, станет ли вараф подчиняться. Но сейчас главное было сделать вид, что контролирует ситуацию. И всякий случай согласился.

– Ты не будешь рабом, – продолжал Скал. – У тебя будет всё. Свой дом. Женщина. Сколько захочешь женщин. Ты выберешь себе жену, какую захочешь. Еда и вода. Всё – только пусть твой вараф защищает нас.

Оклахома кивнул, стараясь сохранить уверенное выражение лица.

– Я… попрошу его.

Глаза шамана вспыхнули. Он обрадовался, хотя старался этого не показывать.

– Хорошо. Это большая удача для нашего народа. – Скал поднял обожжённую руку, осторожно разглядывая волдыри. – Через десять-двенадцать лун вараф вырастет и обретёт полную силу. С такой защитой нам не страшны никакие враги.

– И насколько он вырастет? – поинтересовался Бенни, представляя огнедышащего дракона.

Шаман показал рукой – примерно до колена взрослого мужчины, рост собаки.

– У самцов вырастают крылья. Когда твой вараф научится летать – один справится с целым отрядом риенских летяг. Если это самец… наша удача будет вдвое больше.

Бенджамин невольно усмехнулся:

– Значит, я теперь повелитель драконов. Дейенерис Таргариен в мужском обличии. Неплохое приобретение.

Лицо Скала исказила гримаса боли, когда он переложил руку на колено.

– Нам предстоит о многом поговорить. Я хочу узнать о том мире, откуда ты пришёл.

– Я бы тоже кое-что расспросил о вашем,

– Сейчас уже ночь. Я устал. У меня болит рука. Не помогают даже травы Остены. Стар я уже, молодым от этих зелий больше толку. Поговорим завтра. Пока я хочу убедиться – ты и правда приручил варафа или всё, что произошло – случайность? Позови его.

Оклахома пожал плечами. «Ну вот… Ничего не получится. А потом меня всё-таки убьют».

– Эй, огнежарка. Если ты рядом, покажись нам. Шаман хочет на тебя посмотреть.

Ящерица не отреагировала, что и следовало ожидать. Бенни приготовился к худшему. Скал поймёт, что обманывался и прикажет своим пустынникам зарезать непрошеного гостя. Интересно, перенесётся назад после второй смерти или в другой мир? Или сознание исчезнет окончательно?

– Эй, автоген! Дракон! Мы тебя ждём!

Он не верил, что огнежарка появится. Может, это и вовсе разные ящерки были – та, что подпалила Алефа и эта, которая спасла от второй смерти. Совпадение.

Скал, ждал, полуприкрыв глаза, и, как младенца, покачивал раненую руку.

– Спит, наверное, – сказал Оклахома. – Ящерицы спят по ночам?

– Варафы ведут скрытную жизнь, и мы мало о них знаем. Встречали и днём, и ночью. Но не все, кто видел взрослого варафа вблизи, смогут об этом рассказать. Обугленные тела молчат.

– Эй, друг. Огнемёт чёртов, выйди, если ты рядом. Мы хотим тебя увидеть.

Вараф не появлялся.

– Не хочет нас видеть, – сказал шаман. – Тогда попробуем завтра.

Но вараф пришёл. Зашуршал песок, колыхнулся полог, занавешивающий вход, и юркая ящерица быстро пробежав, едва касаясь поверхности, остановилась перед Беном. Маленькие чёрные глаза, не мигая, смотрели на двух людей.

Скал широко открыл глаза и перестал качать руку.

– Он тебя слушается. Это хорошо. Но, ради неба, не устраивай пожар. Наши жилища очень быстро горят.

– Да, противопожарная безопасность у вас… И огнетушителей нет. Рай для пожарного инспектора – замучаешься штрафы платить.

Огнежарка, словно поняв, что от неё больше ничего не требуется, исчезла. Скал, кряхтя, поднялся с подушки. Бенни тоже встал.

– А пока можешь идти, мы поговорим завтра вечером. Сегодня вернёшься на прежнее место, а завтра у тебя будет свой дом. Всё, что пожелаешь – за верность варафа. Но сначала тебе придётся пройти одно испытание. Ты отправишься на охоту.

Охота… Бенджамину это не очень понравилось. Вспомнил, что на охоту отправляли рабов.

Шаман позвал Мусту и велел проводить гостя. Когда проходили мимо Муртаха, Муста сказал:

– Не бойся. Ты теперь свой. Своих песчаные псы не трогают. Но выходить за пределы поселка пока не советую.

Теперь пёс вовсе не обращал внимания на чужеземца. Принял Бенни в свою стаю.

Двор опустел – жители разошлись по хижинам, но Оклахома успел заметить пару детских глаз, выглядывающих из укрытия. Детское любопытство, похоже, было универсальным во всех мирах. Муста, заметив взгляд, тихо рассмеялся:

– Уже весь посёлок знает про твоего варафа. Даже старуха Мара, которая три года не выходила из хижины, сегодня спрашивала, правда ли, что чужеземец приручил огневика.

Оклахома улыбнулся:

– Могу показать, если интересно.

Муста покачал головой:

– Не надо. Скалу ты уже показал. И Алефу… – он сделал многозначительную паузу, – этого им хватит на долгое время.

У входа в хижину Бен остановился:

– Здесь безопасно по ночам?

Муста оглядел тёмную пустыню:

– Чужих здесь нет. Иногда приходят шакалы… – он потёр подбородок, – а в прошлую луну видели льва. Но стражи не спят. Звери не трогают людей. Только смертельный голод может заставить их напасть. И все они боятся огня. – Он кивнул в сторону хижины: – С таким защитником тебе и вовсе нечего бояться.

Бенни задумался:

– А сами варафы? Они людей не боятся? Огня-то уж точно не опасаются.

Муста на мгновение задумался.

– Варафы никого не боятся. Но на людей не охотятся. Даже голодные. – Он сделал предостерегающий жест: – Но если встретишь в пустыне – обходи стороной.

Оклахома вошёл в дом, зажёг масляную лампу, слабо осветившую скудное убранство, и лёг на песок. Соседи ещё не вернулись с охоты. Знать бы на кого охотились и чего ожидать, ведь ему придётся пройти это испытание.

Сумасшедший день наконец-то закончился. Сегодня узнал много нового. Теперь известно, что смерть – это не конец жизни. Если умрёт ещё раз, то, возможно, снова проснётся в другом мире. Проверять эту версию не было никакого желания.

Мир, в котором оказался – не очень дружелюбен. Чуть не погиб во время песчаной бури, его собирался убить Алеф, а затем и Скал. Но если первый не решился, то второй убил бы, не раздумывая. Однако выяснилось, что Бенджамин Мёрфи принесёт народу тари пользу. Это и спасло от смерти… или от перехода ещё куда-то, в более негостеприимный мир. И выручила маленькая ящерка-огнежарка, с которой имел неосторожность подружиться.

Кстати, где вараф?

– Эй, огнежарка! Ты здесь?

Тишина.

– Огнемёт! Ты рядом?

Лишь потрескивал сверчок.

– Эх, ушла, наверное.

Послышался тихий шорох. Огнежарка вышла из тьмы и остановилась рядом.

Бен повернулся на бок, сел, скрестив ноги, и протянул ящерке раскрытую ладонь. Ящерица взобралась на неё, не отрывая взгляда чёрных глаз от Бенни.

– Ты есть, наверное, наверное, хочешь.

Оклахома пошарил свободной рукой по песку и нашёл тарелку, в которой оставалось ещё пара кусочков сушёного мяса. Положил перед Огнежаркой. Та долго осматривала мясо, тычась мордой. Зашипела, и он отшатнулся, боясь, что полыхнёт пламенем. Но Огнежарка, прихватив добычу мелкими острыми зубами, спрыгнула с ладони и исчезла.

Снова лёг на спину и закрыл глаза. Теперь предстояло завоёвывать место под солнцем. Забыть об уютном офисе, о ванне с горячей водой, об интернете и вообще обо всех благах цивилизации. Но раз этим людям так нужна огнедышащая ящерица, а он, сам того не желая, привязал животное к себе, то нужно этим пользоваться. Что там говорил Скал? Еда, вода, женщины и собственный шалаш. «Ну начнём с малого, а там и интернет проведём», – подумал Бенни.

Пытался составить представление о новом мире, пазл получался так себе. Здесь есть обширная пустыня, где живёт племя аборигенов, застрявших в развитии на уровне средневековья. Холодное оружие из железа имеется, но сами, судя по всему, руду не добывают. Значит, должны быть те, кто этим занимается. За пределами песков живёт народ, с которым тари враждуют. Американские индейцы покупали у белых ружья, а потом пускали его в ход против продавцов. Могли так делать и тари.

У риенцев есть свои да Винчи, которые изготавливают крылья для летяг. Это означает, что технологии там на порядок выше. Пока это всё, что Оклахома узнал.

И небо здесь очень странное. Объект поклонения для местных жителей. Словно опутано паутиной белёсых нитей, которые он поначалу принял за перистые облака. Но облака меняют форму или рассеиваются, а это полосы в небе неподвижны. Никаких мыслей по этому поводу не было.

В этом мире, возможно, существует магия. Шаман помог Бену вспомнить обстоятельства гибели, да и сам подсмотрел его память. Магия это? Или Скал хороший психолог?

И почему здесь говорят на английском? Наверное, это альтернативная Америка. Очень странная Америка, где не знают её названия. Или же он стал понимать чужой язык?

А ещё тут водятся мелкие огнедышащие драконы, один из которых непонятно по какой причине привязался к пришельцу. На этом всё. Нужно побольше узнать об этом мире. Здесь предстоит провести долгую (Бенджамин надеялся, что долгую) жизнь.

Когда уже почти уснул, в шалаш вошёл раб-охотник. Неразговорчивый житель Риена. Молча лёг на песок и закрыл глаза.

– А где твой друг? – спросил Оклахома.

– Ушёл на вечную охоту, – ответил раб.

– Не понимаю. Умер?

– Песчаный червь раздавил.

– Червь…

– Орхом называют. Его мясо мы ели вечером. Ты не здешний. Ты не знаешь пустыни и ты не из Риена. Где твой дом? – впервые за всё время раб проявил к Бену интерес.

– Далеко, – ответил Оклахома. – Я даже не знаю, как далеко. Я его больше никогда не увижу.

Раб долго молчал, потом снова заговорил.

– Моё имя Расп. Ты спрашивал наши имена. Если ты жив, то теперь можно и познакомиться. А имя ушедшего на вечную охоту надо забыть. Память наша коротка. Придут другие. И тоже погибнут. Завтра мы пойдём на охоту с тобой. Так сказал Муста.

Расп замолчал, отвернулся и захрапел. Бенни вскоре тоже уснул, погасив чадящую лампу.

5

Утром, едва забрезжил рассвет, в шалаш вошёл Муста. Невысокий и крепко сложенный человек с загорелой кожей поставил на пол тарелку с сушёными полосками мяса и кувшин с водой. Во взгляде читалось усталое постоянство – жизнь в пустыне требует много сил.

В воздухе витала тихая свежесть, но её хватит всего на несколько мгновений, прежде чем солнце поднимется выше и начнёт жарить всё вокруг. Утренний воздух сладковато-пряный, с лёгким ароматом пустынных кустарников. Это мгновение – единственное время, когда пустыня может казаться живой, днём она вымирает в ожидании ночи.

За долгие века бродячие племена научились адаптироваться и выживать в этих условиях, передавая потомкам знания о местных растениях, которые могут быть использованы как источники воды и пищи, о том, как строить укрытия из подручных материалов. Каждая капля пота на счету. Вода в этих местах – священна.

Бен проснулся, протёр глаза и посмотрел на предложенный завтрак. Вспомнив о том, сколько всего вчера пережил, с благодарностью посмотрел на Мусту.

– Спасибо, – произнёс, поднося мясо к губам.

Распу Муста принёс пустую похлёбку, и тот с уважением и завистью заглядывал в тарелку соседа. Бенджамин отсыпал немного мяса, и Расп, удивлённый, проговорил:

– Ты странный. Никто не делится своей едой с рабом. Даже раб.

– Мне не жалко.

Утреннее солнце, поднимающееся над горизонтом, начинало обжигать, но кувшин с водой дарил прохладу.

Муста присел рядом, сложив руки на коленях.

– Сегодня мы пойдём на охоту, – сказал он.

– Скал мне вчера говорил, что я не буду рабом и мне дадут дом.

Муста кивнул.

– Так будет. Но сначала тебе надо пройти это испытание. Все мы ходим на охоту. Но рабов отправляли вперёд и они гибнут. Ты не погибнешь, ты будешь с нами.

– Могу я взять с собой варафа?

– Можешь, но от детёныша на охоте толку будет не много. Червь силён и огромен, маленькой ящерке его не одолеть.

Когда Оклахома позавтракал, Муста велел выходить наружу. Там бегал песчаный пёс Муртах, обнюхивая всех подряд. Бенни долго искал варафа, но тот не появлялся.

Муста повёл Распа и Бена к окраине посёлка, туда, где начиналась пустыня, несущая смерть тем, кто не приспособлен к жизни в этих условиях. Там уже ждали несколько тари и ещё два раба из Риена. Рабы молча переглянулись с Распом и отвернулись. У каждого за спиной по два копья, а рабы держали ещё и сложенную сеть. Среди прочих был и Алеф, невзлюбивший чужестранца. Неодобрительно глядел на чужака, а когда случайно сцепились взглядами, плюнул под ноги и овтернулся.

Зашуршал песок, и рядом остановился вараф. Все отпрянули.