Служба на том свете

Услышав такое обозначение моей профессии, мои собеседники начинали перечислять возможные варианты:

– Волонтёр?

– Нет.

– Врач?

– Не-е-ет!

– Психолог?

– Да уж нет!

И так далее.

Обычно называлось до пяти-шести ошибочных вариантов. И когда мне приходилось уже наконец называть свою профессию, многие удивлялись:

– Что, неужели правда юрист?!

– Ну да, юрист. В хорошем смысле этого слова! – отвечал я.

А некоторые – так даже восклицали:

– Быть юристом и помогать людями – разве это одно и то же?!

Хотя в принципе подобные реплики людей тоже можно было оправдать.

И действительно, я и сам встречал в жизни среди практикующих юристов множество таких, для которых заработок любой ценой, в том числе – с помощью хитрости и ловкого обмана, был в приоритете, но ведь далеко не все мои коллеги таковы! Разумеется, нужно отличать юристов, работающих в организациях и монотонно выполняющих лишь только поставленные перед ними задачи, от свободно практикующих, у которых есть выбор, с кем работать, а с кем – нет.

Я искренне рад тому, что мои жизненные принципы всегда стояли выше желания обогатиться. Скажу больше. Порой я даже отказывался работать с людьми, если они поступали хоть и в рамках закона, но относительно моих моральных устоев вели себя несправедливо или нечестно. Очень важным в жизни для меня всегда было понимание того, что юридическое образование – это не только и не столько про знания, сколько – при правильном подходе – про образ мышления, который остаётся с тобой навсегда.

Стоит добавить, что в своём окружении достойный юрист плюс ко всему играет ещё и роль хорошего психолога. А юрист, думающий в основном о наживе, среди своих друзей и знакомых является провокатором, направляющим людей на дурные поступки ради незаконного получения всевозможных благ.

Однако же наличие юридического образования, даже если ты и не работаешь юристом, налагает на тебя ещё одну социальную роль. Ты постоянно вынужден держать эмоциональный удар от всякого рода внешнего негатива и от множества чужих проблем, которые не кончаются никогда. Юристам ведь не так часто звонят знакомые, чтобы поделиться радостью. Гораздо чаще их телефонный номер набирают для того, чтобы сообщить им о своих неприятностях, – а это регулярная громадная нагрузка. Более того. Очень часто люди просят у тебя совета в тех случаях, когда они сами в силу своей самонадеянности уже конкретно «завалили» свою проблему в глубокий кювет, а говоря иначе – сделали всё то, чего совсем не нужно было делать. При этом на резонный вопрос «зачем?» в основном все отвечают до одури однотипно: «Мы думали, что так будет правильно».

Почему-то, когда я сталкиваюсь с вопросами из области химии, физики, медицины, автомобилестроения и так далее, я честно говорю – «я не знаю» – и обращаюсь к тем, кто в этом разбирается. Зато вот в юридических и жизненных хитросплетениях разбираются почти что все вокруг! Многие думают, что достаточно раза три посмотреть тематическую телепередачу, на досуге прочитать книжку «Сам себе юрист» – и всё! Тогда как на самом деле это означает, что очередной дилетант в области юриспруденции просто сам себя подготовил к созданию собственных проблем.

Но подробнее об этом мы с вами, может быть, поговорим чуть позже. А сейчас возвратимся к событиям на кладбище, где моё остывшее тело всё ещё успешно продолжало бороться за главную роль в фильме под названием «На похоронах». Ха-ха-ха.

Меня удивило как отсутствие на кладбище некоторых людей из моего близкого окружения, так и присутствие на нём личностей, с которыми я при жизни пересекался крайне редко, да и то – по самому малозначительному поводу, а потом больше ни разу их не видел. Как они вообще узнали о моей смерти, мне было совершенно непонятно. Что интересно, лиц некоторых из провожавших меня в последний путь я вообще не узнал, поскольку, скорее всего, видел их впервые. Кто такие были эти люди, так и осталось для меня тайной.

Сама по себе моя смерть наступила, к счастью, довольно быстро. Не было трагических сцен, когда вокруг умирающего в волнении толпится вся семья и ловит каждое его слово, и он, умирающий, так и не договорив последней фразы о том, как он всех любит и где спрятана заначка, всё же отбывает в мир иной. Нет. У меня было совсем не так.

Сидя за письменным столом, я изучал документы, внезапно почувствовал себя плохо и моментально отключился. Тумблер щёлкнул – и всё! Хотя по законам жанра мне, наверное, стоило бы ещё ненадолго очнуться, подползти к столу и на обрывке листа из последних сил нацарапать «всё завещаю…» Или же взять телефон и совершить последний звонок, начав и закончив разговор одной-единственной буквой – «я…»

Наверное, всё это могло бы выглядеть эффектно в фильме или в книге, однако в жизни у меня такого не было. Правда, и здесь юридическое образование мне пригодилось. Ведь я-то своё завещание написал ещё в том, среднем возрасте – ещё полным сил, и в глазах оформлявшего его нотариуса я увидел немой вопрос: «Зачем?!» Но сразу же после этого в его глазах я прочитал и предположение о каких-либо опасностях в моей жизни, в связи с которыми я вынужден написать завещание, будучи ещё далеко не стариком.

Нотариусу я ничего не объяснял, тем более что и я и он знали, что большинство людей вообще не успевает вовремя это сделать, тем самым закладывая первый камень в фундамент будущих конфликтов своих наследников. Так что, если действительно желаешь им счастья, лучше уж определись ещё при жизни, чтобы они, твои наследники, не спорили до стадии свирепой ненависти между собой после того, как ты покинешь этот нелепый мир.

Моё бездыханное тело обнаружили только спустя несколько часов. Врачи «скорой» сразу же констатировали мою смерть. Всё это я видел собственными глазами – видел, находясь совсем рядом. Я сидел на диване в своём кабинете и вспоминал, какие срочные дела у меня остались на этой неделе недоделанными. В дальнейшем оказалось, что все мои так называемые неотложные дела оказались весьма отложными, а ведь именно из-за них я не находил времени ни на книги, ни на спорт, ни на что-либо другое из того, что так любил. «Всё потом, потом…» – утешал себя я. А на деле выяснилось, что потом – просто отключение и смерть, и я – уже просто зритель, сидящий в зрительном зале. Ну, конечно, не просто зритель, а vip, и у меня даже билеты в первом ряду – на моём диване. Хоть какой-то да плюс. Ха-ха-ха…

Да, кстати. Во время моего пребывания на диване у меня перед глазами пронёсся фильм обо всей моей жизни. И особое внимание в нём было уделено тем моим поступкам, которые я бы, мягко говоря, не смог назвать хорошими. Все ситуации, связанные с данными поступками, были показаны мне в мельчайших подробностях, но только очень-очень быстро. Вроде бы как мне намёк, но пока что всё тихо. Ключевое слово – «пока».

Никто ко мне не подходил. Никто ничего не говорил. Всё это как-то не очень совпадало с сюжетами из книг и фильмов, согласно которым события после смерти человека должны развиваться несколько иначе. «А с другой стороны, наверное, когда будет нужно, тогда всё и произойдёт», – подумал я и продолжал наблюдать за происходящим.

Коли уж смерть подступает, то это хорошо, если до своей последней минуты ты находишься в адекватном сознании и сохраняешь хоть какую-то самостоятельность.

Насколько мне было бы тяжело самому, если бы я был уже не в своём уме, не мог бы сам передвигаться и вообще – был бы в тягость моей семье. Не приведи Господь – стать обузой для своих близких из-за собственной немощи! Так что нужно быть благодарными Богу за то, что до последних своих дней многие из нас пребывают в сознании и особо никому не в тягость.

Так что, видимо, мне тоже повезло. И за это я безмерно благодарен Небу.

Во время моих похорон на кладбище на некотором отдалении от проводимой церемонии прощания находились ещё какие-то люди, хотя их было и немного. «По всей видимости – тоже умершие», – предположил я. Кто эти люди и что они делали на кладбище, я не понимал. «Ну прямо как в кино», – подумал я.

Ко мне эти люди не подходили и смотрели на мои похороны издалека и без особого интереса. Некоторые из них вообще не обращали на нашу похоронную процессию никого внимания, направляясь куда-то по своим делам. «По своим делам! – усмехнулся я при этой своей мысли. – При жизни все по делам ходим и после смерти тоже – по своим делам!» По каким таким делам?! Да есть ли они вообще, эти дела, у умерших, я не знал. И что мне теперь делать, не знал тоже. Поэтому я просто ждал. Хотя из-за неизвестности в моей душе нарастала тревога.

Интересно и то, что у меня не было никаких особенных эмоций по поводу собственных похорон. Я был совершенно спокоен и настроен даже несколько лирически. Тем более что, как было сказано, сентябрьское солнце освещало кладбище весёлым тёплым светом.

Всё происходило так, как это обычно бывает на похоронах. Вначале прошло прощание, вслед за ним – непосредственно погребение, а потом все поехали на мои поминки в кафе.

На поминках я смотрел на присутствующих людей, слушал их разговоры и при этом спрашивал себя: «А что дальше?»

Все разговоры на поминках, конечно же, так или иначе касались воспоминай обо мне. Вспоминались в основном, разумеется, положительные стороны моей жизни. А я сам в такие моменты почему-то, наоборот, вспоминал именно те истории из своей биографии, за которые мне стыдно до сих пор. Все эти случаи почему-то именно сейчас пришли мне на память, и причём так отчетливо, как будто бы они произошли буквально несколько мгновений назад. В частности, это были те ситуации, в которых я проявил слабость, чувство страха или же просто поступил неверно или несправедливо. Одним словом, стыдоба! Казалось бы – прошло столько лет, а я всё равно обо всём этом помнил. И мне было очень горько оттого, что все эти поступки я совершил.

Как, наверное, многие люди, себя я считал хорошо воспитанным человеком. Вначале моим воспитанием занимались мои родители. Потом на протяжении всей моей жизни меня «воспитывали» мои друзья, моя супруга, мои дети и даже просто знакомые и незнакомые люди. Все они свои личным примером показывали мне, какие последствия несут те или иные наши действия и как в жизни нельзя поступать никогда. Не знаю, как остальных, но меня это не уберегло от тех поступков, которые мне на самом деле совсем не нужно было совершать, – хотя и наверняка помогло не совершить их в ещё большем количестве, чем это имело место.

Шёл уже второй час моих поминок в кафе. Люди стали понемногу расходиться. И вдруг наступило это самое «дальше».

Я сидел на одном из стульев, стоявших вдоль стены неподалёку от поминального стола. Внезапно ко мне подошёл парень в серой одежде, до неприличия похожей на пижаму, которого я до этого момента на поминках не видел. На отвороте его пижамы светился беловатым светом какой-то значок с непонятной монограммой.

– Ну что, насмотрелся? – спросил меня парень в серой пижаме.

Несмотря на то, что он задал свой вопрос достаточно громко, никто из сидящих за столом на его голос не обернулся, из чего я сразу же сделал вывод, что слышу и вижу этого парня только я один.

В моей голове тут же начался поиск достойных вариантов ответа, однако же ничего подходящего я так и не смог подобрать. Нет, я действительно не мог вспомнить ничего подходящего, так как в подобной ситуации до этого момента ещё никогда не был. Как именно мне надлежало ему ответить, – возможно, даже в соответствии с какими-то особыми правилами, – я тоже не знал.

Я уже хотел было пошутить ему в ответ, но потом подумал, что с моими неловкими шутками экспериментировать в такой момент не стоит. Неудачно пошутишь – отправят в ад, а там скажут: «Шути дальше!» Уж лучше промолчать. Поэтому я ничего не ответил этому молодому человеку и продолжал смотреть на него, ожидая, что скажет он.

– Если ты готов, то прощайся с близкими и пойдём за мной, – твёрдо сказал парень и, не дожидаясь ответа, направился в центр зала. Затем он остановился, обернулся, посмотрел на меня и жестом показал, что ждёт.

«Странные слова, – пронеслось у меня в голове, – готов ли я?.. Естественно, готов! Если меня похоронили, то уж точно готов – в прямом и в переносном смыслах этого слова», – сыронизировал я над самим собой.

Я понял, что отказаться куда-либо идти не смогу в принципе, да и тон его речи не предусматривал моего отказа. И поэтому я медленно встал, окинул взглядом всех сидящих за столом, пристально посмотрел на мою супругу, на детей и на внуков, словно бы навек запоминая их образы, погладил каждого из них по голове, улыбнулся и произнёс:

– Простите меня. Простите и прощайте! Я люблю вас всех!

После этих слов – благо, их никто не услышал – я развернулся и пошёл вслед за молодым человеком в пижаме.

Пройдя за ним сквозь стену, мы, к моему удивлению, оказались не по другую сторону помещения, а в некоем абстрактом пространстве без чётких границ. Цвет этого пространства был неопределённым. Он варьировался от зелёного до светло-молочного.

Так мы и шли – он впереди, а я за ним – на расстоянии примерно двух метров. Затем по бокам появились слабо различимые стены. Их цвет периодически менялся, при этом переливаясь друг с другом. От подобного авангарда у меня начала слегка кружиться голова. Впрочем, некоторое время спустя я привык, и головокружение утихло.

Парень в пижаме шёл молча и не оборачивался. Я хотел спросить у него, куда мы идём, но не знал, можно ли что-либо спрашивать.

Ещё через полминуты нашей прогулки в неизвестном направлении я всё-таки не удержался и спросил:

– А куда мы, собственно говоря, идём?

Молодой человек не останавливаясь обернулся и посмотрел на меня. На его лице была добродушная улыбка. Он хмыкнул и приветливо произнёс:

– Недалеко!

Такой ответ для меня ничего не прояснил, но едва заметная улыбка этого парня почему-то меня успокоила.

Далее он, продолжая идти не оборачиваясь, начал мне что-то не очень понятное объяснять:

– Первичную фильтрацию ты прошёл успешно.

– Что-что я прошёл? – переспросил я и решил слегка прибавить ходу, чтобы поравняться с молодым человеком и отчётливо слышать все произносимые им слова.

– Первичную фильтрацию, – повторил он. – Ну, это что-то типа проверки всей твоей жизни, в том числе на соотношение белого и чёрного в твоих поступках и мыслях. Баланс у тебя положительный, то есть хорошего намного больше, чем плохого, – буднично разъяснял мне парень в пижаме. – Правда, потом ещё будет комиссионная фильтрация, но в принципе по тебе уже всё ясно. Ну а теперь первым делом ты встретишься с теми, кто хочет тебя видеть. А всё остальное – потом.

– И кто же хочет меня видеть? – удивлённо спросил я и, понизив голос, добавил: – Неужели ОН?!

Молодой человек посмотрел на меня, словно бы оценивая мой вопрос, а потом, улыбнувшись, ответил:

– Нет, не ОН. А они. Они хотя тебя увидеть и поблагодарить, – продолжил он уже в несколько нравоучительном тоне.

– Кто это – «они»? И за что они хотят меня поблагодарить? – неотступно продолжал я свои расспросы.

Внезапно молодой человек резко развернулся ко мне лицом. Он сделал это так быстро и так неожиданно, что я, не успев сбавить шаг, чуть было на него не налетел. Мы стояли лицом друг к другу. Я даже почувствовал его свежее дыхание.

Я пристально посмотрел на молодого человека. Он был примерно одного со мной роста. И он также несколько мгновений очень внимательно смотрел на меня. А затем произнёс:

– Там всё узнаешь. Тем более что мы уже пришли. Идём за мной! – И он вошёл прямо в стену, расположенную справа. Так что мне ничего не оставалось, как только, безмолвно повинуясь приказу, пройти вслед за ним сквозь стену.

Глава 3

Пройдя сквозь очередную стену, мы с парнем в пижаме оказались в просторном помещении, уставленном множеством кожаных кресел коричневого цвета. В нём уже находилось около полутора десятков человек – мужчин и женщин разных возрастов и в разной одежде, преимущественно ярких тонов. С левой стороны зала возвышался подиум, на котором стояло ещё два кожаных кресла.

При нашем появлении многие из присутствующих заулыбались и начали приветственно хлопать в ладоши. Я несколько смутился, но после этого предположил, что хлопают всё-таки не мне, а пижамному парню.

Молодой человек провёл меня к двум креслам, стоявшим на подиуме, предложил присесть на одно из них и жестом попросил у собравшихся тишины. Затем он и сам уселся во второе кресло. Аплодисменты резко прекратились. Все присутствующие также опустились в свои кресла, после чего наступила тишина.

Усевшись поудобнее, я стал внимательно рассматривать людей, сидящих передо мной в зале. Я предположил, что могу увидеть здесь знакомые лица. Однако же, достаточно пристально рассмотрев всех, я пришёл к выводу, что знакомых мне лиц здесь нет.

Люди, находившиеся в зале, при этом также внимательно изучали глазами меня самого. Мой провожатый, сидящий со мной рядом, бросал свой взгляд то на меня, то на собравшихся и, как мне показалось, даже получал некое удовольствие от созерцания визуального контакта между мной и этими людьми. При этом парень молчал. Молчал и я. Безмолвие сохраняли и все люди в зале. Я напряжённо подумал: «Ну вот оно, начинается!»

Прошло ещё несколько мгновений, и тишину прервал мужчина, сидевший в первом ряду. Он был упитанным, среднего роста и с небольшой аккуратной седоватой бородкой. Одет мужчина был в светлые брюки и рубашку и в серого цвета жилет.

Встав со своего кресла, он неторопливо произнёс:

– Пожалуй, с позволения присутствующих давайте начну я.

Послышались одобряющие выкрики из зала:

– Давай уже начинай!

– Давно пора!..

– Меня зовут Виктор, – улыбаясь, представился мужчина, глядя на меня.

При этом я почему-то сделал вывод, что парень в пижаме был с ним знаком.

– Мы, – продолжил Виктор, развернувшись к залу и окидывая его взглядом, – собрались здесь, чтобы лично встретить Вас и поблагодарить за ту помощь, которую Вы вольно или невольно оказали всем нам, здесь присутствующим.

Он говорил размеренно, выдерживая почти что театральные паузы. Я слушал молча, поскольку сказать в ответ мне было совершенно нечего, а брякнуть что-нибудь лишнее я как-то опасался. Ситуация для меня пока что была непонятной.

«Пусть выскажутся по максимуму, а там будет видно, кто эти люди и чего я там такого сотворил. Может, меня и благодарить-то не за что. А вот за что наказать, определённо есть – это уж точно, – подумал я, снова вспомнив свои отрицательные поступки. – К тому же, возможно, если сейчас кто-то за что-то меня поблагодарит, то потом появится другая группа товарищей, которая пожелает за что-нибудь меня наказать. Поэтому посидим, помолчим и пока просто слушаем».

Не иначе, видя мой растерянный взгляд, Виктор замолчал, поднял руки кверху, а после этого сжал ладони крест-накрест, на уровне груди. Затем он обернулся и посмотрел на моего проводника, вопросительно приподняв брови. «По всей видимости, этот жест и эта мимика означают некий вопрос», – предположил я. А боковым зрением при этом увидел, что в ответ на действия Виктора молодой человек в серой пижаме едва заметно мотнул головой, тем самым показывая отрицание.

После этого Виктор вновь перевёл взгляд на меня и, с некоторым волнением потирая ладони друг о друга, ещё более дружественно произнёс:

– Оказывается, до Вашего сведения ещё не довели все нюансы данного вопроса, по которому, собственно говоря, мы здесь и собрались. Ну что же, тогда это сделаю я. – Он замолчал и, слегка прикусив нижнюю губу и посмотрев в пол, взял очередную театральную паузу.

Какой-то мужчина из зала с абсолютно лысой головой, которая буквально сверкала, отражая свет от лампы на потолке, иронично заметил:

– Ну давайте уже говорите, а то тут с Вашими паузами он ещё раз умрёт!

Несколько человек в зале громко и весело рассмеялись. Я тоже улыбнулся, хотя пока что по-прежнему ничего не понимал.

Я заметил, что мой поводырь, приложив к лицу правую руку с вытянутым указательным пальцем, прикрыл ею улыбку на своём лице. Да-да, он определённо получал удовольствие от наблюдения за моей встречей с этими людьми. Причём по тому, как молодой человек в пижаме на меня смотрел, мне стало понятно, что его интересовала именно моя реакция на происходящее. Не знаю точно, как я в тот момент выглядел, но, по всей видимости, моё лицо, выражавшее недоумение, умиляло всех.

Между тем Виктор продолжал держать сжатые ладони на уровне груди, потом посмотрел куда-то вверх, затем на меня и медленно произнёс:

– Итак, начнём с основных событий!

Он вышел в центр зала – между подиумом и сидящими на креслах людьми – и, прохаживаясь из стороны в сторону, начал размеренно вещать, добавляя к своим репликам изрядную долю жестов. Это мне сразу же напомнило лекции в вузе, в котором я учился. Наш преподаватель, человек с добрым характером, но с грозным именем – Лев, как раз именно так доводил свои мысли до студентов в лектории. Я внутренне улыбнулся, поймав себя на мысли об удачном сравнении. При этом я внимательно слушал Виктора, который, обращаясь ко мне, изрекал следующее:

– Как Вы, наверное, понимаете, сейчас в Вашей жизни начался очередной этап! А точнее говоря – в Вашем бытие, поскольку Вы как бы умерли. Хотя правильное название для данного события – это переход. Да-да, именно так. Это просто очередной переход.

Я невольно хотел задать уточняющий вопрос по поводу того, что это значит – «как бы умерли», но молодой человек в пижаме, сидевший рядом со мной, увидев мою попытку поднять указательный палец, наклонился ко мне и настойчиво, но очень тихо – почти шёпотом – проговорил:

– Да-да. Ты КАК БЫ умер.

Свои слова он сопроводил помахиванием кистью левой руки по сторонам.

– Подробности позже, – также тихо добавил мой поводырь, а после этого во всеуслышание произнёс: – Виктор, продолжайте!

Эти слова – «как бы умер» – вселили в меня надежду. «То есть, получается, я всё-таки не умер, а сделал это КАК БЫ. А это уже хорошо, – подумал я. – КАК БЫ умирать всё же легче, чем просто умирать».

– Так вот, – продолжил Виктор. – На протяжении Вашей очередной жизни мы, то есть Ваша группа поддержки, – и он указал рукой на присутствующих в зале, – скажем так, в какой-то мере курировала Вашу жизнь в части определённых поступков. На самом деле участников этой группы намного больше, нежели чем здесь находится сейчас, но кто-то из них уже ушёл дальше, кто-то занят другими делами и так далее.

Виктор посмотрел на меня, потом в зал и, слегка рассмеявшись, добавил:

– Каждый раз в подобной ситуации я вспоминаю себя – тот момент, когда мне самому объясняли то же самое, – и живо представляю своё непонимающее лицо.

Присутствующие вновь весело засмеялись.

– Ну так вот, – вновь продолжил Виктор, сопровождая свою речь жестикуляцией. – Мы – точно такие же, как и Вы, с той лишь разницей, что мы, как бы это сказать… умерли несколько раньше Вас. Кто-то на десять лет, кто-то на все пятьдесят, а кто-то – и ещё раньше.

Мужчина на последнем ряду поднял руку и выкрикнул:

– Восемьдесят семь!

При этом более половины сидящих оглянулись, чтобы на него посмотреть.

Виктор тоже направил взгляд в конец зала и повторил:

– Вот! Он умер целых восемьдесят семь лет назад! И вот пока все мы ожидаем возможности вновь поучаствовать в земной жизни людей, которых мы называем просто – живущие, по мере возможности мы стараемся изменить наш жизненный баланс в лучшую сторону. Этот баланс есть у каждого человека после его перехода. У кого-то он положительный, у кого-то – отрицательный. Чтобы вновь стать живущим, этот баланс должен достичь определённого – достаточно высокого – уровня. Этот уровень может как увеличиваться, так и падать. Изначально он у всех разный. Всё зависит от предыдущей жизни умершего. У одних этот уровень совсем маленький, а кто-то стартует, имея высокие показатели. Хотя, конечно, старт при высоких показателях жизненного баланса – это большая редкость. Так что все здесь собравшиеся стараются улучшить свои показатели для того, чтобы однажды вновь начать жить. Таким образом, все мы здесь – ожидающие. А вот для пополнения жизненного баланса нужно либо по возможности оказывать помощь тем живущим, с которыми мы когда-то поступили нехорошо, либо их родственникам, живущим уже после них, и так далее. Или же использовать второй способ. В принципе, он в некотором роде связан с первым. От нас требуются добрые поступки, которые в итоге образуют добрую память о нас среди живущих, – и это тоже пополняет наш жизненный баланс.

После этих слов Виктор взял очередную театральную паузу. А затем продолжил:

– Пополнение баланса за счёт положительных воспоминаний о тебе происходит не у всех и не всегда равномерно. В первые годы после перехода – обычно больше, а затем всё меньше и меньше. Правда, бывают исключения. Некоторые из ожидающих пополняют его постоянно – даже с помощью не имеющих к ним никакого отношения живущих – и порой даже делятся своим балансом с другими. Добрая память об умершем трансформируется в положительный баланс по определённому курсу. Однако же при этом мы сами нужные поступки совершать не можем, потому что нашим родственникам, друзьям или просто знакомым людям напрямую помогать нельзя. Вот, стало быть, мы и стараемся курировать жизни других людей, чтобы в определённый момент они смогли чем-то помочь нужным лично нам людям – ныне живущим нашим родственникам, друзьям и прочим. Причём очень часто нужные нам люди – не кто иные, наши родственники по той, прошлой жизни. Почему-то получается так, что именно их, наших родственников, мы ну очень часто не щадим!