Юная Раса

Григорьев молчал и хмурил седые брови. Нечего возразить? Ну вот и подумай на досуге, может, потом расскажешь, какие сделал выводы. Ральф Шмидт откинулся в кресле и закрыл глаза в надежде уснуть.

* * *

Шаттл пришельцев выглядел в целом предсказуемо. Он напоминал те самые летающие тарелки: как будто у гигантского шара срезали низ и верх, а затем склеили. Издалека в профиль выглядел как сигара, а вблизи, зависший метрах в десяти над головой, – словно серый круг, около двадцати метров в диаметре. Неподалеку стояли модули, которые этот шаттл потащит на Марс. Каждый из них был раза в три массивнее на вид, чем инопланетное транспортное средство.

– Господа учёные, – обратился к ним какой-то клерк, сопровождающий их с момента посадки, – сейчас вы проследуете сразу на шаттл. Ваш багаж полетит в наших модулях, его уже занесли и укрепили. Я с вами не пойду. Наверху вас встретят лично Вол-Си Гош от Кен-Шо и полковник Айзек Кинг и расскажут всё, что вам необходимо знать перед полётом. Прошу не забывать о подписанных документах о неразглашении. Вылет состоится через десять минут, и уже к ужину вы будете на Марсе. Мне было очень приятно с вами познакомиться, и я желаю всем удачного полёта. Прошу по очереди вставать на платформу.

Сопровождающий указал пальцем на диск в паре метров от него. Лежащий на земле, около трёх-четырёх сантиметров в толщину и около метра в диаметре, диск слегка светился и привлекал к себе внимание уже некоторое время. Что же делает эта платформа? Ответ Шмидт получил, когда пожавший плечами Мишель Робер встал на неё. Вокруг него появился спектральный шарообразный перелив, который делал его облик всё более мутным, а потом и вовсе скрыл в белом и непрозрачном шаре. Это заняло секунды две. После чего за половину секунды мыльный пузырь прошёл обратную фазу, но уже без француза внутри. В конце он лопнул с небольшим хлопком. Ральф почувствовал, как Анна прижалась к его плечу. Эх, Анна, тут Шмидт как физик – полный профан и не может тебя успокоить, придётся это сделать самой.

Вслед за Робером на платформу несмело встал Григорьев. Надо же. Когда русский философ «улетел», выстроилась небольшая очередь. Шмидт подтолкнул Анну перед собой, а за ним, замыкающим, стоял Ли Пин. Люди исчезали один за другим. Женщина дёрнулась, будто бы передумав, но Ральф положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, но решилась. Исчезала Ван дер Молен с закрытыми глазами. После неё Шмидт и сам занял место на платформе. Вот он глаза не закроет, нет уж, дудки! Надо увидеть всё изнутри.

А изнутри всё было таким же: спектр, потеря прозрачности, белизна и всё. Потом пузырь стал резко рассеиваться и лопнул с хлопком. Только стоял Шмидт уже на такой же платформе в совсем другом месте. Тёплый белый свет стен, зелёные кресла, тёмно-синий диван и серый стол в центре. Круглая комната, метров шесть-семь в диаметре. Это явно был корабль Кен-Шо.

– Мистер Шмидт, я Айзек Кинг, – протянул ему руку плечистый рослый американец. – Прошу вас, сойдите с транспортной платформы.

Ральф сошёл и несколько секунд спустя услышал сзади ещё один хлопок.

– Мистер Ли, я Айзек Кинг, – услышал он за спиной, оглядывая помещение. На одном из кресел сидел незнакомый ему человек с фиолетовыми глазами. Видимо, Вол-Си Гош, инопланетянин. Некий шок от того, что он только что увидел пришельца, пусть и будучи к этому готовым, Шмидт всё-таки испытал. Как подойти к нему? Что сказать? Можно ли протянуть руку? Или стоит, как Мустафа, поблагодарить того за необыкновенные возможности?

– Что ж, господа, прошу вас занимать места, я объясню вам, как пройдёт полёт, – сказал Кинг, и все они неспешно расселись. Ральф сел на синий диван вместе с Анной и оказался по левую руку от пришельца, который ему улыбнулся. Наверное, так же он, Шмидт, улыбается Мустафе, когда видит его.

– Представляю вам Вол-Си Гоша, – заявил американец, указывая открытой ладонью на инопланетянина, – после моей инструкции он может ответить на ваши вопросы. Инструкция проста. Во-первых, вы уже на шаттле, который отбывает через пару минут. Во-вторых, нам предстоит неторопливый перелёт на Марс, что займёт около двух часов, из-за того что шаттл будет тащить много груза. Во время полёта мы сможем пообщаться и немного перекусить, нам собрали в дорогу немного вкусностей. Тут есть туалет, но вам предстоит разобраться, как им пользоваться. Если вдруг захотите – спросите меня, я покажу. Никакого ускорения вы не почувствуете, поскольку мы и не будем двигаться в прямом смысле этого слова. Но в любом случае здесь есть своя гравитация, которая выровняла бы любое ускорение. По прибытии на Марс вы сможете проследовать в свои модули и расселиться согласно условиям. Вам выдали специальные планшеты. Здесь они бесполезны, так как Wi-Fi сети на кораблях Кен-Шо нет. Но на Марсе они будут функционировать. Вот и всё, что я хотел вам сказать.

Да уж. Ёмко. Кратко. По существу. Сразу захотелось пойти и посмотреть, что такого непонятного в их туалете.

– Уважаемый Вол-Си Гош, – неуверенно обратился к пришельцу Эрик Олссон, – не могли бы вы в деталях поведать нам о том, каким именно образом осуществляется перемещение корабля?

– Эрик Олссон, – ответил его сосед вполне приятным голосом на чистом английском, – как вы уже знаете, Вселенная имеет четыре измерения и представляет собой пространство второго порядка, аналог неровной сферы: где больше вещества – сфера продавлена вглубь, а где меньше – выпирает наружу. Вселенная состоит из ти-частиц, микросвязи между которыми не дают ни разорвать, ни сжать пространство. Так что мы находимся на так называемом нулевом слое четвёртого измерения.

Краем уха Шмидт слышал, как ходящий позади него Айзек Кинг с кем-то общался, принимая какие-то данные и что-то в ответ подтверждая и спрашивая. То, что сейчас сказал Вол-Си Гош, Ральф уже знал. Эту информацию ему предоставили сразу в ответ на подписанные им документы. Но ему интересно было узнать подробности, как и шведу.

– Однако, – тем временем продолжал Вол-Си Гош, – с помощью изменения собственной энергии ти-частиц в замкнутой области мы сдвигаем всё, что в ней есть, на нужное расстояние по оси четвёртого измерения, выскакивая с нулевого слоя «наверх». При этом возникает разрыв, на низких высотах создающий эффект проявляющегося мыльного пузыря, а на высоких объект вовсе пропадает из видимой Вселенной, на него перестают действовать гравитация и все прочие силы, они попросту не могут пробиться через разрыв. Фактически, в этом состоянии на объекте нет понятия пространства и времени в нашем представлении.

Шмидт представил себе, что значит оказаться вне пространства и времени. Если верить, то скоро он это испытает на себе, только ничего не заметит. А ещё, видимо, таким же способом все попали внутрь корабля.

– Кроме энергии у ти-частиц есть спин, и он четырёхмерный, – сказал пришелец, и Ральф увидел, как глаза Эрика вытаращились. Вол-Си Гош тоже заметил, поэтому уточнил. – Это трудно понять, но вы разберётесь, Эрик Олссон. Фактически на четвёртый спин у нас нет простого влияния, а ориентация остальных трёх позволяет задать направленность ти-частицы в пространстве. В тот момент, когда объект «плывёт» выше Вселенной, он руководствуется данным вектором. Ориентация трёх спинов достигается грави-резонатором. Энергия ти-частицы гасится в то же время, когда она движется вдоль всего пространства в нужном направлении. Из-за того что времени и пространства там нет, всё происходит мгновенно как для внутреннего, так и для стороннего наблюдателя. Эффект прыжка. Кстати, полминуты назад мы начали двигаться и уже находимся от Земли за миллион километров.

Шмидт осознал, что слушает, открыв рот. Как и все. Олссон, так и оставшись с выпученными глазами, кивал и что-то явно крутил в голове. Робер и Ли о чём-то перешёптывались. Но Вол-Си Гош ещё не закончил речь:

– Энергия, необходимая для этого, пропорциональна квадрату массы, которую вам надо переместить, кубу расстояния и поправке на изменение гравитационного потенциала. Прыжок отсюда до Марса со всей массой, которую нужно нести, потребует энергии в размере около десяти в двадцатой джоулей – такой объём все электростанции Земли производят за три с половиной года. Однако мы вместо этого сделаем около ста тысяч прыжков, ещё и огибая Солнце по эквипотенциальной орбите, чтобы минимизировать потерю энергии на выныривание из его гравитационного колодца. Как вы понимаете, так нам потребуется в десять миллиардов раз меньше энергии в сумме. То есть столько, сколько Земля производит за одну сотую секунды. Разница колоссальна. Наверное, я точно посчитал, простите меня, если нет, для меня десятичная система не является родной – универсальной в Согласии, как и на моей родине, служит двоичная, – он продемонстрировал четыре пальца на руке, и Шмидту стало понятно, почему они использовали двоичную систему: десятичная была естественна для людей лишь потому, что у них на двух руках было десять пальцев, а двоичная была связана с двумя руками, четырьмя пальцами на одной руке и восемью на двух у инопланетян.

В помещении стояла тишина. Видимо, все прикидывали, какими же мощностями располагают Кен-Шо, раз рассуждают о таких невероятных расходах энергии. Или, как и он, думали о пальцах.

– Мы перемещаемся короткими прыжками по три с половиной тысячи километров, – добавил Вол-Си. – Накопление энергии на каждый прыжок займёт примерно одну десятую секунды. Как вам уже сообщил Айзек Кинг, шаттл, вообще-то, не предназначен тащить такую массу. Сюда мы летели налегке, и поэтому тот же маршрут занял у нас около двадцати секунд. А если бы я использовал свой основной корабль, он даже с вашими модулями проскочил бы считай, что мгновенно. Весь вопрос в энергетической мощности, способности быстро накопить нужный объём. Но чем крупнее корабль, начиная с определённого размера, тем сильнее падает его скорость и дальность прыжков. Поэтому никто не строит корабли-планеты.

Интересно, а чем обусловлен эффект постепенного проявления мыльного пузыря? Спросить сразу или подождать? Шмидт спросил, хотя и сомневался в том, как его вопрос будет воспринят. Откровенно говоря, разговоры с пришельцем его не радовали, но наука превыше всего.

– Ральф Шмидт, резкое появление или исчезновение вне вакуума способно вызвать ударную волну от разницы давления, даже от малого объекта, – ответил Вол-Си. – Поэтому в атмосфере после прыжка и перед ним сдвиг осуществляется не мгновенно, а постепенно, формируя защитный экран и давая возможность существующей материи отойти или, наоборот, спокойнее заполнить образовавшуюся пустоту. Впрочем, – подытожил он, – все детали вам предоставит мой коллега Моунщш-Са Руошч, он будет преподавать для вас естественные науки «нежизни», то есть физику, химию, математику. Думаю, он достаточно компетентен в этом, уж точно больше меня. Хотелось бы объяснить вам, что мы будем передавать в первую очередь. Этика является целью нашей работы, но, чтобы она лучше усваивалась людьми, нужно удовлетворить их основные потребности. Итак, главные направления – это медицина для продления жизни и улучшения её качества. Это биология и нанохимия для улучшения производства пищи и синтеза материи. Так же, несомненно, это энергетика. Нужно поднять уровень потребления энергии на человека более чем в тысячу раз за десять лет. Такое вполне возможно. Далее проблема транспорта. Внутрипланетарные прыжки, которые вы называете телепортом. Космическая экспансия. Вот вкратце основные задачи на ближайшие двадцать лет.

Дела-а-а…! Как волшебно звучит! Стоит ли ради подобного забить на возню с моралью Согласия? Да, несомненно. Нужно получить максимум информации, создать научную базу. Однако пришелец напомнил, что целью работы является собственно этика. То есть всё, что им дадут, будет лишь пособие для Мустафы, чтобы он не стал преступником в развитом обществе. Их просто дешевле развивать, чем от них защищаться. Эта мысль зудела в его голове не прекращая, кроме тех моментов, когда он думал о перспективах науки. А ещё мелькнула мысль, что каждый раз, когда часы на его руке один раз делают «тик-так», они совершают десяток прыжков через пространство и оказываются на тридцать пять тысяч километров дальше от дома.

* * *

За разговорами время пролетело незаметно. Где-то в середине пути Айзек Кинг радушно предложил им огромную фруктовую вазу и какие-то роллы с рыбой и овощами. При этом сам американец тоже налегал на яства, утверждая, что «если бы вы год питались пищей из тюбиков, то фрукты показались бы пищей богов». Кинг ещё вспомнил вкус первой выращенной на марсе клубники, рассказывая об этом как о каком-то невероятном достижении. Наверное, для них всё было так, но сейчас, при движении со скоростью в десять процентов от скорости света, выглядело нелепым. Шмидт обратил внимание, что Вол-Си Гош не притронулся к их пище, но не стал делать на этом акцента. Впрочем, именно так поступила Франческа, раз за разом пытающаяся предложить хозяину корабля тот или иной фрукт, несмотря на то что тот вежливо раз за разом отказывался. Интересно, почему он не ест нашу пищу? Наверняка не потому, что он не голоден. Либо их строение всё же отличается сильнее, чем было заявлено, либо просто брезгует, как сам Шмидт побрезговал бы взять фрукт из рук местного где-нибудь в Индии. То есть люди для Кен-Шо – какие-то грязные варвары. Да уж.

Ему даже довелось посетить тот самый разрекламированный туалет. Скорее из любопытства, чем по острой нужде. Система, что удивляло, не подразумевала использования воды. Не было никакой канализации и водопровода. Кен-Шо, видимо, были помешаны на чистоте и гигиене – как только он воспользовался сиденьем, оно вместе с тем, что Ральф… кхе-кхе… сделал, ушло в пол, а из стены вылез новый одноразовый ящик в форме нижней половины додекаэдра с мягким сиденьем. Кинг объяснил, что ящик и всё его содержимое расщепляется на атомы, после чего просто собирается новый ящик, а ненужные атомы сортируются и идут или на топливо, расщепляясь далее, или в систему жизнеобеспечения. Возникло ощущение, что пришельцы заколачивают гвозди даже не микроскопом, а токамаком[6].

Правда, если честно, люди поступают так же: создали мощную сеть для обмена данных, четыре спутниковых сети из тысяч космических объектов, кабели, огромные комплексы облачных серверов, потреблявшие невероятную энергию и интеллектуальный ресурс, и всё для того, чтобы присылать смайлики и котиков. Так что если уровень потребления энергии у инопланетян больше на много порядков, то для них так же естественно выглядит расщепление унитаза всякий раз после использования и создание его заново, как для людей прогон десяти литров воды через очистные системы.

Кстати, интересно у них работала система мытья рук и вообще душ: прикладываешь к рукам синюю таблеточку, она расползается до локтя, забавно покалывает, после чего так же собирается в комочек и отпадает. Её кидаешь в утилизатор, а обратно выплёвывается новая капсула. Были и большие капсулы – для всего тела, но их Ральф не стал пробовать. Любопытная концепция, основанная на наноботах, собирающих все бактерии, вирусы, частички грязи. Очень круто. Такая же таблетка в принципе должна была использоваться вместо туалетной бумаги, хорошо, что не пришлось. Надо поинтересоваться, как они чистят зубы. Такой же таблеткой? В общем, их санузел не имел ни раковины, ни душа, только одноразовый унитаз, полочку с капсулами, вешалку для одежды и что-то вроде зеркала.

Оно заслуживало отдельного упоминания. Это была полностью объёмная трёхмерная голограмма, по умолчанию маленькая, но легко увеличивающаяся просто разведением руками. Так же её можно было вращать и глядеть на себя сверху, снизу, сзади. Как угодно. Шмидт поиграл с техникой, попутно поглядывая на стены, в попытке выяснить, где же тут установлены камеры. Не нашёл. Но зато смог разглядеть родинку на шее, увеличив так, что волосок, который из неё рос, стал толщиной с палец. Невероятно.

Кроме посещения туалета, всё остальное время они общались, сидя вокруг стола. Григорьев «не слезал» с Вол-Си Гоша, расспрашивая о том, как инопланетяне смотрят на тот или иной вопрос и как решают разные конфликты. Доставал и вопросами о системах правосудия и наказания. Какая ерунда. В то время как русский мучил пришельца подобными темами, Шмидт, будучи физиком-инженером до мозга костей, переключался на общение с французом. Робер, вначале показавшийся ему неприятным, тоже не очень хотел разбираться во всех философских и социальных вопросах, чем в итоге заслужил внимание немца. В итоге, когда Вол-Си Гош внезапно встал, сообщив, что корабль замер над Марсом, и спросил, хотят ли уважаемые гости посмотреть с орбиты на планету, где им предстоит жить и работать, Шмидт с удивлением осознал, что полёт на сотни миллионов километров вокруг Солнца подошёл к концу, а он его толком и не заметил. Верилось с трудом. Казалось, сейчас они выйдут и окажутся всё на том же острове. В длинном и быстром пути не ощущалось ни малейших признаков полёта: ни шума двигателей, ни ускорения, ни тряски. Да уж, их самолёты и ракеты были по сравнению с кораблём, как телега по сравнению с той же ракетой.

Конечно же, все захотели взглянуть на Марс, начался гвалт. Ральф внимательно следил за тем, что будет делать Вол-Си Гош. За всё время полёта тот ни разу не коснулся ни одного прибора управления. Казалось, что он контролирует их силой мысли – возможно, так оно и было. И вот пришелец посмотрел на потолок, тут же начавший переливаться, становясь прозрачнее. Все задрали головы, включая Шмидта. Сквозь исчезающие спектральные всполохи был виден Марс. Казалось пугающим и странным то, что он сверху, а сила тяжести тянет их вниз. Планета была близко и занимала почти всё пространство потолка. Корабль плыл по её орбите быстрее, чем положено при обычном орбитальном движении. Окружность, или эллипс, по которому он двигался, были не результатом инерциального вращения, а скорее просто траекторией, с лёгкостью поддерживаемой двигателем корабля. Чёрт, сколько же энергии на это уходит? Если оценить угловую скорость, то становилось понятно, что ускорение на противодействие отрыву с орбиты превышает двадцать жэ.

– Простите, – спросил он, обращаясь к пришельцу, – какой принцип движения у нашего корабля сейчас?

– Ральф Шмидт, – ответил Вол-Си Гош, – корабль создаёт направленный вектор гравитации, формируя поток гравитонов. Он ускоряет нас вместе с кораблём, поэтому, по нашему собственному ощущению, мы бы находились в состоянии полной невесомости. Чтобы избежать подобного, в плиты пола встроены генераторы гравитации, они формируют направленный поток гравитонов уже изнутри корабля, которые притягивают нас к полу. Если вы высоко подпрыгнете, то там гравитация ослабнет.

– А можно ли отключить её? – уточнил Кинг. – Господам учёным не плохо было бы ощутить себя в космосе так, как они привыкли воображать это с детства.

– Хорошо, – кивнул инопланетянин, – я отключу на время гравитацию в комнате.

Медленно стало возникать ощущение лёгкости, и через полминуты Шмидт почувствовал себя оторвавшимся от пола. Голова с непривычки закружилась, вестибулярный аппарат паниковал. Чёрт, какая глупая идея, мистер Кинг. Ральф перебирал ногами и руками в попытке принять нужное положение, однако это привело лишь к тому, что он начал вращаться. Вот и диван, кажется, взлетел. И кресла со столом тоже оторвались от пола. Франческа визжала, кажется, от восторга. И вокруг него, в целом, все охали, кричали, смеялись. Ничего весёлого, Кинг. А вот и Марс. Теперь он воспринимался как находящийся внизу, мозг хватался за любое разумное определение положения, и огромная планета, проносящаяся рядом, была отличным ориентиром. Перед взорами космонавтов проплыл Олимп – величайшая гора Солнечной системы. Красиво, не поспоришь.

– Что ж, я медленно верну гравитацию, пока никого не стошнило, – услышал он голос Вол-Си Гоша, и постепенно стала появляться сила тяжести. Его потянуло к полу, но не резко, а очень плавно, чтобы никто не упал. Ральф мягко опустился на пол и встал. Низ и верх снова обретали очертания, мебель заняла примерно те же позиции. Так гораздо лучше.

– А теперь мы прыгаем на нужную позицию, – заявил пришелец, и в потолке на четверть секунды началось мелькание, после чего Шмидт увидел оранжево-серое марсианское небо. Потолок снова стал покрываться всполохами и быстро потерял прозрачность.

– Дамы и господа учёные, – сказал Айзек Кинг, – добро пожаловать на Марс.

* * *

Лаура прыгала возле него. Её косички забавно носились по комнате, и Ральф, смеясь, попытался ухватить дочь за них. В соседней комнате лаяла собака, возмущённая тем, что её не приняли в игру. Шесть лет исполняется не каждый день, и нужно было устроить настоящий праздник. Много шаров, много подруг и друзей, дети соседей. Лысый доктор Мюллер из квартиры напротив с женой и сыном. Его сыну тридцать, он с детства дружит с Лаурой. Эрик – хороший парень, добрый и веснушчатый. Вот он сидит с женой и своей дочкой. А вот мама Ральфа, она испекла пирог для него и его сестры. Глупый клоун носится вокруг на велосипеде, а дети хватают его за нос, издающий писк после таких действий. Ральф бежит за ним, нужно тоже схватить и отдать нос Лауре. Собака, как-то попавшая в комнату, почему-то выскакивает из-за дивана и хватает клоуна за нос, нос пищит и ругается. Лаура плачет, ей не достался нос. Досада, какая досада. И торт, клоун падает в торт, и мама Шмидта плачет. «Как же так, Ральф, почему это случилось с нашей девочкой?» – кричит она. Что случилось? Мама, ты о чём? Он оборачивается и видит мёртвую плачущую дочь, а над ней с ножом стоит Мустафа, их дворник. «Что ты наделал, зачем ты убил меня?» – кричит Лаура, а Мустафа поворачивается к нему и говорит: «Это не я убил, и я вообще не Мустафа, я – Вол-Си Гош, я из расы Кен-Шо». Шмидт понимает, что перед ним и правда Вол-Си Гош, только выглядит он как Григорьев. «Ты снова убил мою дочь, Пётр!» – кричит Ральф. «Да, но она не приняла новую этику, новый порядок!» – отвечает мама. Мама, мама, зачем ты так говоришь? Клоун хватает Вол-Си Григорьева и начинает с ним танцевать, прикрикивая: «Этика-шметика, кто не спрятался – я не виноват!» Ральф, чувствуя, что он в чём-то липком, поднимает руки и видит, что они в крови, а в руках нож. «Папа, это ты меня убил, когда согласился работать на них! Я была не нужна согласно их плану, папа». Боже, нет! Как он мог допустить? Но вот бог прыгает вниз со шкафа, где он живёт, и начинает вытирать руки Шмидта от крови. Ничего не помогает, она проступает снова. «Это потому, что ты в меня не веришь, дурак!» – говорит ему бог и убегает играть с клоуном в прятки. «Как верить в тебя, если ты – собака?» – слышит он свои слова. Бог лает и кусает нос клоуна, таская его по комнате. Да, это и правда собака. «Папа, не допусти такого снова, папа», – слышит он слова дочери.

– Не допущу! Не допущу! – крикнул Шмидт и открыл глаза. Он не дома. Он – на Марсе, в своей комнатушке во втором жилом модуле блока Ц. У него никогда не было собаки, да. А Лаура… На её шестилетие не было ни клоунов, ни шаров. Она тогда болела ангиной и потом долго переживала, что не отметила день рождения с друзьями. И погибла она не тогда, а уже взрослой девушкой, в двадцать пять. Ральф понял, что он плачет.

Междуглавье второе

Обычно кабинет шефа не был проходным двором, и Юля могла откровенно скучать, сидя в приёмной. Кроме того, он большую часть рабочего времени был в разъездах, появляясь в офисе меньше, чем на неделю в месяц. Во время его отсутствия она занималась своим образованием. Но каждый месяц были один или два дня, когда один за другим подтягивались посетители, и девушка допоздна торчала на работе. В эти дни Руслан ненавидел её работу и требовал, чтобы она увольнялась. Вот и сейчас, хотя на часах было всего лишь девять вечера, он строчил бесящие сообщения. «Ты где?» – ну что за вопрос, Руслан? Ты же знаешь, где! Захар Иванович хорошо платил, и мало где так легко было можно сочетать работу и учёбу.

– Юля, принеси чай, пожалуйста, в синем чайничке, – раздалось из коммуникатора. Итак, синий чайник. Лукин любил только чёрный чай и только заварной, никаких пакетиков. За вечер мог выдуть чайников пять, но у неё в шкафчике на всякий случай стояло штук десять. В них уже была насыпана заварка, отмеренная точно по нужному объёму, а электрический чайник всегда был полон и поддерживал тепло, чтобы быстро выполнить просьбу начальства. Юля лишь капельку его подогрела и наполнила синий чайник. У Лукина была страсть к мятному чаю, к чаю с бергамотом и к обычному. Синий чайник – мятный, белый – бергамот, красный – обычный. По цветам российского флага. Поставила чайник на поднос, водрузила рядом сахарницу и два стакана с подстаканниками, как в поезде, поставила мисочку с вареньем и прошла в его кабинет.

– …полковнику Роману Смирнову на стол. И чтобы он точно получил эту информацию. Он дотошный и подозрительный – то, что нам нужно, – беседовал Захар Иванович с неким Олегом Викторовичем Шульгиным, который появлялся редко, но у него были имя и отчество как у её отца, так что Юля его хорошо запомнила. – Значит делайте упор на том, что это некая неизвестная группа фармацевтов под контролем правительства США. Также нужно уточнить, что конкретно в Россию и в Китай всё передали с нарушенным описанием технологического процесса, из-за чего оно опасно влияет на эмоциональную деятельность нервной системы, ну ты видел документ.