Алекс. Новая ДНК

Каждый входящий в класс уже знал, что мы достаём ручку, карандаш и ластик, всё остальное нельзя было иметь на предмете. Все всё уже подготовили заранее, я же, как обычно, копошилась у порога, пока не достану нужное и задерживала очередь. Она попросила всех сдать телефоны на стол и начать работать. Почти все сдали, я же сдала только свой кожаный чехол от телефона, и приступила к работе. Поначалу она ходила между парт, не давая всем сосредоточиться, ну или попросту списать. Как только она села, я сразу написала в поисковике вопрос и начала искать, там были похожие вопросы, но цифры разные. Ну и я по своей давней традиции начала подставлять значения в формулы и писать поэтапно, как написано в интернете. Занимает времени это довольно много, но всё – таки некоторые задания попадались с одинаковыми условиями. Закончила я работу прямо впритык, ровно тогда, когда прозвенел звонок.

Мы собрали вещи и пошли на стилистику, которая сейчас по расписанию. Могу сказать, что наша учительница довольно придирчивая, но как учитель литературы и русского языка, она довольно-таки интересно рассказывает темы. Но, как ни странно, на этом уроке произошёл инцидент: – я сказала одно слово, которое как по моим записям с её слов подходило к вопросу, я его озвучила, и она к нему придралась, а потом начала говорить, что мне стоит начать учить русский язык, а то я так экзамены не сдам. Было довольно обидно слушать её упрёки, ведь я всегда была хорошисткой по русскому. В этом классе из – за её слов плакали многие, а также я и Катя.

После этого урока, как я себе и пообещала я пошла к девочкам и пыталась завязать разговор. Первой моей жертвой была группа одноклассниц, обсуждающих что – то между собой. Я подошла к ним, поздоровалась, и остальное время стояла рядом с ними, боясь сказать что – то не то. Было сразу понятно, что я не стану ни с одной из них так же близка, поэтому нужно было искать другую компанию.

Моей следующей жертвой была девушка невысокого роста, она была одета в чёрные свободные джинсы и полосатую жёлтую кофту, а на ногах большие кроссовки. Её звали Света, она была позитивным человеком и любила повеселиться, сам её вид говорил за себя. Мы с ней пытались поговорить, но так и не нашли общие темы для разговора, поэтому она ушла к той компании одноклассниц, о которых я рассказывала раннее. Уже отчаявшись в поиске подруги, я подошла к последней девочке – её звали Диана. Как оказалось у нас с ней много общих интересов, мы обе хотели уехать в Канаду, и мы смотрим одну и ту же интересную личность, которая снимает хорошие видео на ютуб. Это Диля, она часто говорит в начале видео "Всем привет, меня зовут Диля на луне"! Нам она очень сильно нравится.

Диана выглядит хорошо, у неё коричневые кудрявые волосы, большие карие глаза, с чёрными, длинными ресницами, средний густоты коричневые брови, напоминающие волну, прямой нос и большие губы. Она выглядела очень необычно, но красиво, словно фея или даже эльфийка. Мы с ней разговаривали довольно долго, пока не прозвенел звонок и мы договорились сесть вместе. Я чувствовала небольшое угрызение совести, что не сказала Кате, что сяду с Дианой, но всё обошлось. Это был урок химии, и мы много болтали, у нас всегда находились новые темы для разговора, которые мы могли поддержать. Это был последний урок и, дождавшись Катю, мы попрощались с друзьями и пошли домой. Мы часто ходим домой вместе, потому что нам по пути, исключениями бывают дни, когда у кого – то дела и ему надо в другую сторону, либо переезд и нам не особо много удаётся поговорить.

Сегодня мы дошли до остановки, и я села на маршрутку, я вышла за две остановки до дома, чтобы пройтись. Идя домой после всех уроков, мне уже было, честно говоря, наплевать на прогулы и оценки, я просто решила просидеть оставшуюся неделю дома. Я винила себя за двойку по русскому, в моей жизни это была вторая двойка, но она была заслуженная. Я даже не старалась, я надеялась только на свою природную грамотность и красочное написание сочинений. В ЕГЭ же такое не сработает, там есть определённые задание, которые ты должен просто отрабатывать, ты должен просто решать однотипные задания, которые в дальнейшем будут решать твою судьбу. И хоть это не определяет мои знания по русскому языку, мне было обидно. Я обиделась сама на себя, мне было тошно только от мысли того, что я настолько безграмотная. Я была настолько самонадеянная, что теперь мне приходится платить за это. Меня не успокаивали даже успехи в том, что я смогла подружиться с девочкой и поборола свою боязнь подходить к людям, оценки заботили меня больше, чем успехи в чём – то другом.

В этот же день, вечером, мне позвонили с подработки, куда я начала ходить совсем недавно. Меня попросили завтра прийти и спросили насчёт Саши, но она в эти дни учится. Поэтому завтра на работу пойду только я. Эта работа на складе, надо крепить ценники и чёрные магнитики на одежду и обувь. Работодатель очень хороший, потому что даже когда мы ошибались, он говорил, что всё в порядке, не переживайте, просто переделайте правильно и всё. Коллектив на такой работе обычно женский возраста от двадцати семи до сорока пяти лет. Правда, иногда сюда приходят девочки моего возраста поработать. Так я подработала на протяжении недели, пока сестра не закончила учёбу, за это время я смогла накопить довольно приличную сумму. А дальнейшие два дня я работала со своей сестрой, пока нам не купили билет на самолёт в Москву.

Это был мой второй авиаперелёт, поэтому я не так сильно волновалась, правда во время перелётов сильно устаёшь. Ну, а когда мы уже ехали в метро, я заснула, мне сестра ещё сказала, что я была словно героиня из фильмов ужасов. Самолет – метро – автобус, на улице жара, а в самом автобусе душно. Тем не менее, я смогла ещё поспать немножко. Приехали мы домой только ближе к вечеру, когда из дома выехали утром. Такие поездки сильно утомляют, даже если ты успеваешь поспать. Придя домой, я наконец смогла поесть, а посмотрев одну серию своего сериала я пошла в душ и легла спать. Честно говоря, тут я бываю редко, но тут я провела своё детство, тут всегда было так спокойно и по – детски всё равно что творится на улице.

Иногда я вижу эту квартиру такой, как видела раньше, полной комфорта и уюта в ней, не просто как обычную квартиру, где ты живёшь, а именно такой как видела раньше. Тут я жила, когда была маленькая, в нашей комнате было три кровати, для троих сестёр, все были почти рядом. Моя кровать находилась около входа, поэтому, когда нам впервые подарили телефоны на Новый год, и мы долго засиживались, играя в них, я самая первая предупреждала сестёр о приходе родителей. Помню, как мама приходила с магазина с двумя пакетами, и мы бежали их перебирать, в надежде, что там есть какие – то вкусняшки. Я, кстати до сих пор так делаю. Помню, как всегда, я сидела посередине в машине, когда все сидели у окна. Редко я могла оспорить мнение сестёр и завоевать место у окна, но даже если это и получалось я чувствовала себя не в своей тарелке. Со временем я вообще перестала претендовать на место у окна, мне начало нравится своё место с большим видом на дорогу, и не надо было даже голову поворачивать.

Помню, как я брала покрывало, залезала на шкаф и прыгала с него словно с парашютом. Помню, как мы за десять минут убирали свои игрушки после того, как мама сказала, что их выкинет. Помню, как сестра выкинула ненужную ей подвеску, которая тогда мне очень нравилась, и я побежала доставать её из мусорного ведра, и в итоге она забрала её у меня, обосновывая это тем, что она всегда было её. Мы тогда очень много ссорились, из – за той самой подвески, из – за кукол, которые дарили всем, но не мне, из – за красивой одежды, которую покупали старшей, а мне приходилось донашивать чужую. Это было прекрасное время, время, когда нас воспитывало общество, в котором мы находились. Время, когда не было сенсорных телефонов, а на дорогие игрушки не хватало денег. Игрушки мы брали либо от своих тёть, либо от старших, когда они вырастали из этого возраста.

Помню, как я залезала на кровать своей младшей сестры вечером после того, как нас уложили спать, и наблюдала за первым снегом. Пыталась узнать среди сотни проходящих мужчин, своего папу, идущего домой после работы. В детстве, его я видела очень редко, и если видела его, то только уставшего, спящего, или сидя на полу около кровати с запрокинутой головой. Мама говорила его не тревожить после работы, лишь изредка подпускала меня к нему принести чаю или что – то передать. Помню, как ночью, когда я не могла заснуть, я наблюдала за бликами на потолке от фар проезжающий машин, тогда их было особенно много. Даже сейчас, когда я не могу заснуть, я смотрю на тот самый потолок, и их не так много, как было тогда. Либо я засыпаю уже достаточно поздно, чтобы их было так же много как раньше. Помню, как мы с сестрой плевали косточки от вишен прямо в людей с десятого этажа, а потом убирали весь подъезд, после жалоб людей и соседей. Помню, когда мне брат впервые приготовил кофе и чёрный хлеб с солью, мне тогда было двенадцать лет, но этот вкус я запомнила навсегда. Помню, как мне исполнилось четырнадцать лет, была осень, и сестра предложила пойти на работу вместе с ней, она работала в пункте выдачи, мне было очень интересно, и я согласилась.

Ночью, перед тем как мне пойти с ней на работу, мы долго разговаривали. Мы с ней редко виделись и мало общались, но в ту ночь, мы, не видя друг друга, в темноте, на улице не светило даже от фонарей, я почувствовала, что у нас есть что – то общее. Я вдруг поняла, что мне она интересна, и она не настолько взрослая, что с ней не о чем разговаривать. В тот момент, мнение о ней стало двоичным. Хоть она и взрослая, она одновременно и молодая. Она не жила только той жизнью, которой живут все взрослые девушки, несмотря на работу, отношения, общение только со старшим поколением, она так же была и молодой в душе. В тот момент она была и четырнадцатилетней как я, и восемнадцатилетней как другие, каких я замечала в школе в старших классах, и двадцатипятилетней, учащейся в институте.

Разбудила она меня в семь часов утра, я не выспалась, но сонная встала. Тогда, я впервые увидела начало утра таким, каким видела его она. Бесплатная, обычная одежда от социальной поддержки многодетных семей, тосты с клубничным вареньем из деревни на завтрак и чёрный чай, который мы покупали по скидке. За окном только светало и шёл дождь. Я была ещё ребёнком, поэтому она сама подобрала мне одежду, подходящую для этого места. Она дала кофту красную с работы, а джинсы я надела свои. И пока я одевалась она делала тосты. От шума закипающего чайника я пришла на кухню, она разлила чай, и мы спешно начали есть тосты. Это утро было таким спокойным, примитивным, однообразным и грустным, но мне было интересно, что будет дальше, посмотреть какого жить ей. Мы быстро спустились на лифте и вышли на улицу, я старалась поспевать за ней, но мои короткие ноги на тот момент мне не давали просто идти, она заставляли иногда меня бегать за ней. Был дождь и мне всегда приходилось придерживаться одинакового с ней расстояния, чтобы спасаться от дождя под зонтом. Дальше автобус, снова дорога и вот мы дошли до работы.

На работе мы распаковывали все новые поставки и перетаскивали с места на место часа два. Потом я заметила, что у меня руки такие чёрные, что даже с мылом их придётся мыть несколько раз. Когда начали появляться первые клиенты, она сказала мне ходить за заказами и искать их, иногда была сильная запара и мне становилось страшно. Когда приходили злые клиенты и начинали ругаться, тогда она меня отправляла в подсобку. Я тогда и не понимала зачем она мне сказала сидеть там, но я радовалась, что могу не проходить через это и не слушать весь этот негатив. Но и одновременно меня не оставляло чувство ответственности, не давало мне покоя, что она там одна и должна с этим справляться одна, когда у неё рядом есть сестра. Я периодически приходила к ней, но она отправляла меня обратно.

Потом наступил обед, мы купили по булочке и ели по дороге, пока другая её коллега работала. За двенадцать часов работы у нас нет, по идее, перерыва на обед, поэтому у нас было минут пять, чтобы сбегать в магазин и вернуться обратно, а потом и другая девочка сбегает. Вернулись мы тогда поздно ночью. Помню, как мы вышли с работы, а уже ночь, это было так необычно и непривычно. Дул небольшой ветер, сестра общалась с коллегой, а я наблюдала за людьми, которые так же идут домой. Помню, как передо мной стоял чей – то отец с девочкой, они шли в машину, он ей говорил, что дома её ждёт вкусный ужин, который приготовила мама, мультик, и завтра, её ждёт подарок ко дню рождения. Мне это так врезалось в память, не знаю почему. То ли от того, что стало завидно, то ли от того, что стало как – то уютно рядом с ними, даже если я была для них просто какой – то прохожей девочкой. Вернулись мы примерно в десять вечера, я почти сразу вырубилась, а на следующее утро, я не смогла встать снова на работу. Я оставила её одну, идти туда и справляться тоже с этим одной, просто из – за того, что не выспалась и болели ноги. Мой бы психолог на это ответил, что не стоит винить себя, ведь я маленькая, а они взрослые. Она всегда так говорит, и теперь я себе говорю так же, когда мои родители ссорятся, а я ничего не могу сделать.

Я любила это место. Я любила себя в этом месте. Я любила то, как тут течёт время и эту квартиру, полную воспоминаний. Я говорю о той девочке, с соседнего двора, которая хоть и не жила тут всю жизнь, но знала это место как свои пять пальцев. Город, где её никто не знал, и она никого не знала. Квартира, где раньше жила та, пятнадцатилетняя девочка и пила разбавленное водой детское пюре. Место, где она была только проездом летом, где никогда не было очень холодно или очень жарко. Место, где я чувствовала спокойствие и уют, где по – особенному светилось солнце в комнате, и почти всегда была тишина. Эта девочка ещё не знала, что такое слово боль, проблемы, страх смерти и отчаяние борьбы.

На следующее утро я записалась к платному врачу, честно говоря, все эти деньги я копила на красивую качественную пижаму, думая, что мне перестанут сниться плохие сны, или я хотя бы буду чувствовать себя комфортнее. И все деньги, которые я накопила, я потратила на полное обследование. Когда пришли результаты, а они пришли уже на следующий день, я была удивлена. Я была полностью здорова, хотя как мне казалось, у меня должно было быть что – то с сердцем, например, ишемическая болезнь, ведь иногда я испытываю сильные боли в груди. Но ещё сильнее я удивилась, когда увидела в графе «резус – фактор» цифру ноль, я не могла поверить в это. Я смотрела на все бумажки и пересматривала, может я что – то пропустила… Либо соскочила со строчки во время прочтения… Но всё было верно.

Ещё в школе нас учили, что существует только четыре группы крови и «резус – фактор» положительный и отрицательный. Я начала искать статьи, и я нашла, что всего у пятидесяти человек во всём мире такой «резус – фактор», и я одна из них. Никогда не думала, что стану особенной только из – за своей крови, я всегда хотела летать, ну или хотя бы передвигать вещи силой мысли. Идти обратно в больницу и спрашивать я не стала, это вполне было возможно, ведь у моего отца вторая группа крови, а у мамы первая. Именно с такими данными и можно стать особенным. Я обшарила весь интернет в поисках большей информации, было приятно осознавать, что я и правда особенная. Раньше я могла об этом только мечтать. И пока я просматривала видео на ютубе, сестра позвала меня, сходить с ней в магазин. Мы оделись и пошли в дальний, который как раз проходил через ту больницу. Я смотрела на неё и уже чувствовала что – то неладное, но не обращала внимания, есть проблемы и поважнее. На обратной дороге, когда мы закупились всем необходимым, сестре позвонил парень и ей пришлой уйти по делам, оставив меня с рюкзаком и сумкой. И хоть она дала мне денег на такси, я не заказала, и решила купить на них что – ни будь более важное. Память у меня была плоховата, но я как – то всё равно нашла дорогу и опять, проходя мимо той больницы, какой – то парень попросил меня остановиться.

– Извините, это же вы вчера приходили в эту больницу за результатами?

– Да, – ответила я.

– Я работаю тут, и по нашей больнице уже прошёл слух, что нашли человека, который имеет нулевой «резус – фактор». Мы сейчас проводим эксперименты с этой кровью, и, если ты согласишься со мной пойти, я покажу тебе, что мы уже успели узнать. Ну или мы сможем даже заготовить вашу собственную кровь для чрезвычайных ситуаций, так как вам нельзя переливать какую – либо другую кровь.

– Ладно, почему бы и нет, – ответила я. Только вот, я иду с магазина, может, я лучше сперва донесу сумки до дома? Мне не особо хотелось куда – то идти, поэтому самый простой вариант был пообещать, что я приду потом.

– Вы можете оставить свои вещи у нас, – сказал парень. – Так, давай тогда сумки, я покажу куда идти.

Мне не понравилось, когда за меня решают вот так, но я промолчала. В любом случае, это же работник больницы, он не сделает ничего плохого.

– Так вот, я сейчас параллельно учусь в ВУЗе, и я хочу написать выпускную работу на тему генной инженерии, и как рождаются дети с нулевым «резус – фактором», но мне нужна практика с такими людьми как ты.

За это время, пока мы шли, основную информацию он мне рассказал, когда мы заходили, мы зашли в параллельный корпус рядом с этой больницей, но я не обратила на это внимания, наверное, просто эта больница настолько большая, что имеет несколько совмещённых корпусов. Когда мы зашли, с правой стороны была раздевалка, но у меня не было верхней одежды, поэтому он просто положил вещи в камеру хранения и взял ключ. Мне было очень неловко, потому что ключ был у него, и он перестал говорить. Когда мы подошли к двери, он приостановился. Вокруг было темно, окон почти не было, это был коридор.

– Нам сюда. – Он приоткрыл дверь и зашёл вслед за мной.

Я прошла по кабинету вперёд, осматривая всё вокруг.

– Садитесь, если вы не против, то я сейчас возьму у вас кровь.

На его лице свисали капельки пота, мне казалось, он устал, пока нёс мои сумки, или же он волнуется. Но чего? Если он настоящий врач, то чего ему бояться? Он открыл пачку со шприцом, жгут и пододвинул это ко мне. Он наложил туго жгут, его руки тряслись. Я постоянно думала «Что это за врач такой, который боится своих пациентов?». Потом он достал спиртовую салфетку и взял руку, протереть место укола. Он взял шприц и, пытаясь сосредоточиться и найти вену, он сделал маленький глоток воздуха.

– Стойте! – Сказала я громко. – Здесь было что-то не так.… Возникла неловкая пауза, я смотрела на него, но он даже не хотел спросить, или хотя бы посмотреть на меня. Когда мы вошли в больницу, нас никто не встретил, и даже по дороге к кабинету никого не было слышно. Обычно, когда ты куда – то приходишь, на хостесе кто – то стоит, чтоб поприветствовать и ответить на вопросы. – Я передумала. Я не хочу сдавать кровь. «Здесь есть ещё кто – нибудь?» —спросила я.

– Сейчас все на обеденном перерыве, они наверху. Если тебе не комфортно, я могу позвать ещё кого – ни будь?

– Да, позови пожалуйста. – Когда я это сказала, Я надеялась, что он пойдёт наверх и тогда я смогу сбежать, но он достал телефон и просто набрал номер.

– Вы не собираетесь подниматься наверх? – спросила я.

– Нет, я же могу позвонить.

– Тогда не надо, ладно. Когда в трубке послышался женский голос, он сбросил звонок и убрал свой телефон в карман халата. Он нашёл вену и аккуратно вколол иглу, шприц начал наполняться кровью. От волнения и от того, что я уже не хотела ничего сдавать я начала тяжело дышать.

– Может не надо? Пожалуйста. – Сказала я. Я вдруг поняла, что с самого начала не я решала, что мне делать, а он. Теперь – то он посмотрел на меня с серьёзным видом, его лицо было блестящее, свет светил прямо на вспотевшее лицо. Капельки пота плавно скатывались по его лбу к бровям. Эти широкие чёрные брови приобрели угрожающий вид. Я не знала, что мне делать, бежать? Но ключ от камеры хранения у него на столе, я посмотрела на ключ, но он уже понимал, что я хочу сделать и добежал бы быстрее. Я просто обдумывала все варианты. Бежать было бессмысленно, сейчас пригодится только одно – актёрское мастерство. Ещё с детства я умела вызывать слёзы, когда захочу. В детстве мы с сёстрами играли в акулу, а когда я не могла поймать кого – нибудь, я начинала плакать, и это помогало, чтобы обмануть и осалить.

– Почему на самом деле вам это так интересно? – Я смотрела на шприц, который потихоньку наполнялся кровью. Слёзы почему-то сами начали литься, что актёрское мастерство больше не понадобилось.

– Эй, всё хорошо. – С какой-то нежностью сказал он. Возможно, он испытывал ко мне симпатию, поэтому так отнёсся. Была б я другим человеком, он бы отреагировал по – другому?

– Пожалуйста, я хочу домой. – Я потянулась рукой к шприцу, чтобы вынуть его, но он перехватил мою руку.

– Дай мне закончить, я возьму кровь. – Он легонько дотронулся до шприца и выровнял его, начиная выкачивать кровь. – Я смотрела на свою кровь, такую необычную, но нужно ли мне это? В этот миг я поняла, что я не хочу ничем отличаться от людей. А все суперсилы у людей – это просто эффекты кино для привлечения зрителей. В реальной жизни всё серьёзней, я была глупой и наивной, когда хотела быть такой одной и чем-то отличаться от других. Я была глупа, поверив ему и пойдя вместе с ним. Но чего теперь моя глупость будет стоить?

– Вот и всё! – Сказал он. Сиди здесь, я сделаю пару звонков, всё будет хорошо! – Он вытащил колбу, а иглу выкинул. Я посмотрела на него, потом на стол, ключ уже лежал на столе. Даже если я смогла бы сбежать, я не смогла бы забрать сумки, так или иначе, уже всё потеряно. А я даже не попыталась сбежать. Я просто буду ждать того часа, пока что – то станет более – менее понятно. Я просто буду ждать часа расплаты за свою глупость. Я сидела на стуле, уставившись в одну точку, и думая, что со мной будет дальше.

Глава 2

– Ты как, всё хорошо? Стой, только не падай. Ты меня слышишь? – Эти звуки доносились уже где – то далеко. А я всё думала о своём, пока не упала на пол, сама того не осознавая. Я чувствовала, что я упала, но я не могла ничем пошевелить. Это состояние очень похожее на сонный паралич. В своей голове я прокручивала всё один и тот же сон, теперь я понимала, что произойдёт дальше, но как долго это будет продолжаться? Этот разговор: «Она похожа на ту, которую мы искали» я прокручивала в своей голове, я прокручивала свой побег из больницы. Снова и снова, пока не оказалась там же, о чём я и думала.

Эта была всё та же больница, всё тот же сон. Я выходила из палаты, но на этот раз в коридоре было многолюдно. Я решила не стоять на одном месте, и пошла прямо в толпу идущих людей. Когда я шла, у меня что – то спросил один человек, я не услышала, что, поэтому просто обернулась и кивнула. На его лице была ухмылка, будто он знал, что я задумала сбежать и у меня ничего не получится. Мне стало очень страшно и не по себе. Я пыталась не идти так быстро и контролировать свои эмоции, но моё сердце билось так сильно и казалось, его биение сейчас услышат все, кто здесь находится. Я шла как все люди, медленно и не спеша, но я начала паниковать, меня заметили! Я обернулась и увидела, как тот, кто мне что – то сказал, разговаривает с охранником, теперь – то я знала, что это обо мне. Я уже не могла контролировать себя и начала ускорять шаг, а потом и вовсе побежала. Мне казалось, меня вот – вот поймают и у меня потекли слёзы. Я уже видела выход и думала, что всё уже позади. Я видела маму и её спокойное лицо, а потом я увидела троих охранников рядом с ней. Я остановилась, я уже не знала, как мне действовать дальше, и через пару секунд меня взяли сзади за руки, и повели назад. Я сопротивлялась и плакала, но этого было недостаточно. Остальные охранники тоже подбежали и начали уводить меня. Я видела лицо мамы, такое спокойное, словно ей внушили, что всё будет со мной хорошо. Почему она меня так легко отпустила? Почему все эти люди, находящиеся в больнице, не обратили на меня внимания? Почему я так боюсь этой больницы, и что здесь происходит?

Спустя время, мне уже было всё равно на то, что со мной произойдёт. Когда я проснулась, глаза, словно слиплись, на моих ресницах были комочки, которые я чувствовала, когда открывала глаза. Это была обычная комната, рядом стояла капельница с физ. раствором, но пошевелиться я не смогла, возможно, они подумали, что я захочу сбежать и привязали руки и ноги к кровати. Я была перепугана, и попыталась вырваться, но я была привязана плотно, мне оставалось только ждать, пока ко мне придут. Это была обычная белая комната с двумя кроватями, но на второй никого не было, наверное, меня изолировали ото всех. Всё было в белых тонах, что даже тошно стало.