Солдаты Солнца. Книга 1

Лео собралась с духом и, затаив дыхание, медленно приблизила своё бледное как полотно лицо к лицу полковника… А он симпатичный этот полковник Гэбриэл Харрис: черты лица спокойные и по-настоящему мужественные – так и должно быть у каждого мужчины рода человеческого. Полковник Джордж «Гэбриэл» Харрис – бедолага, замороженный вместе со своими верными боевыми напарниками сорок лет назад её дедом. Вот она: судьба! Во всей своей красе… До сих пор невозможно поверить, что дед уговорил её убедить Мишу обратиться за помощью к самым натуральным покойникам – натуральнее не бывает! Да, лицо у полковника действительно из тех, которые вызывают искреннюю симпатию, даже несмотря на то, что он полуживой труп… и эти губы – тонкие, ровные, идеальные… и, наверное, холодные – как у мертвеца…

Лео не уловила момента, когда её плотно сжатые губы неожиданно коснулись бледно-розоватой полоски закрытых мужских губ… Её всю будто насквозь пронзило током, и всё тело словно окунулось в котёл с кипящей смолой! Она хотела тотчас отбежать подальше от этого ужасного тела, но что-то случилось неподвластное её разуму. Она не могла заставить себя сдвинуться с места, её губы точно приросли к горячим, живым, сладким губам чужого ей человека! А голова пошла кругом от недостатка кислорода – так как она просто забыла, что надо дышать… Но тут! Губы мужчины чуть вздрогнули… или, может, ей это только показалось…

Лео пулей отлетела от тела и остановилась только возле дверей лаборатории, вдавившись спиной в стену и закрыв пылающее огнём лицо непослушными трясущимися руками.

Миша встала из-за своего стола, но дальше пока что не пошла, – её остановившийся взгляд был направлен на голые ступни мужских ног, торчащие из-под одеяла из-за лабораторного стола. Чукки и Танго подошли к Мише и встали рядом с ней, направив свои взгляды в том же направлении… В ФЗ-кабинете стояла, что называется, абсолютная глухая тишина – казалось даже, что Лео у дверей дышит, как взмыленный бык на испанской корриде. И только тихо тревожно пощёлкивал физирефактор над пустым столом полковника.

Наконец Лео не выдержала гнетущей тишины и подняла голову. Застывшими изваяниями все так и стояли на том же месте возле своего командира, полковника Васильевой, и, кажется, чего-то напряжённо ждали.

Миша медленно достала из кармана своего строгого военного френча серебристо-расписную круглую плоскую баночку «монпансье». Привычным отработанным жестом пошуршав у правого уха жестяным «коробком», она, не глядя, нажала большим пальцем на защёлку – вверх из коробочки вылетела маленькая тёмно-фиолетовая капсула. Запрокинув голову, Миша ловко поймала «конфетку» открытым ртом и сразу же проглотила её. Однако на какое-либо иное действие всё ещё так и не решилась.

Лео успокоила своё неровное дыхание и нетвёрдым шагом двинулась к лабораторному столу… За пару шагов до койки она всё же остановилась, остальные стояли как вкопанные и по-прежнему смотрели в одну точку – на голые мужские ступни. Лео протянула руку, схватилась за угол лабораторного стола и, вытянув шею вперёд, заставила себя заглянуть за него – оттуда на неё смотрели совершенно осознанным ясным взглядом серо-синие светлые мальчишеские глаза абсолютно живого мужчины! И в этих ясных глазах явно угадывалось некоторое удивление, смешанное с азартным вопрошающим восторгом ненароком застуканного в совершенно незнакомом месте мальчишки-бродяги. От неожиданности Лео на какое-то мгновение замерла на месте, будто прикованная этими ясными смешливыми глазами к улыбающемуся лицу мужчины… Но вдруг резко попятилась назад, как бычок навалившись всем телом на тройку вставшей позади команды, и, не останавливаясь, прорвалась прямо через них и, наконец, опять застыла возле дверей лаборатории, во второй раз вдавившись всем телом в «металлическую» стену и выкатив глаза из орбит от изумления и какого-то непонятного и неизвестного ей доселе страха.

Миша и остальные, следом за Лео, тоже сразу же оказались у дверей ФЗ-кабинета… Из-за лабораторной койки, с усилием цепляясь пальцами за край затянутого металлической простынёй стола, вполне самостоятельно поднималась на свои собственные босые ноги «отмороженная» живая особь.

Кутаясь в серо-зелёное тонкое, но тёплое протогенетическое биоодеяло, полковник Гэбриэл Харрис внимательно и вполне осмысленно смотрел прямо на экстравагантную, как на его вкус, четвёрку застывших у дверей молодых перепуганных женщин – с первого взгляда куда больше походивших на подростков-тинэйджеров или кадетов. И только одна, из-за спины которой с испуганным восхищением выглядывали остальные «курсистки», действительно могла претендовать на вполне взрослую молодую женщину лет двадцати семи-тридцати.

Полковник поскрёб пальцами щёку – одну, потом другую:

– Меня что, били по щекам?

Ответа на вопрос не последовало.

Полковник взялся непослушными негнущимися пальцами за свой тяжёлый подбородок, поправляя небритую челюсть… и наконец поднял правую руку в приветствии:

– Хау! – бледнолицые… э-э, койоты… э-э, не то… силь ву пле, мадемуазель, или как оно там по-французски?.. в общем, как говорится в таких случаях: рад приветствовать вас, прекрасные леди-марсианки, на дружественной – надеюсь… э-э… и вполне солнечной планете Земля – третьей по счёту от Звезды по имени Солнце… Во как завернул! А?!

Всеобщий возглас неподдельного изумления пронёсся через всю комнату, но на большее «леди» так и не хватило.

Полковник по привычке пошарил во внутреннем кармане, но должного к месту кармана в его одеяле конечно же не оказалось. Придерживая импровизированную «тунику Сократа» одной рукой, другую полковник отвёл в сторону: дескать – на нет и суда нет… Но Лео слишком хорошо изучила за свою долгую жизнь все повадки и привычки каждого отдельно взятого члена Команды «Альфа»: для этого курса познания у неё было всё – и её восхищённый «робин-гудами» дед, и куча старых газет, и кино про вьетнамских героев. Она вынула из широкого нагрудного кармана своего старого джинсового комбинезона кубинскую сигару и, сделав несколько неловких шажков вперёд, протянула её мужчине. Полковник широко приветливо улыбнулся и, взяв сигару из руки Лео, с нескрываемым наслаждением провёл ею под носом, восторженно вдыхая старый знакомый аромат высушенного на жарком солнце табака.

– Благодарю… А как насчёт огонька?

Лео из бокового бездонного кармана выудила зажигалку в виде цилиндра, бросила её на лабораторную кровать полковника и, пятясь спиной, пошла назад к дверям.

Полковник поднял зажигалку.

– Интересная конструкция… больше похожа на… – он открутил одну треть цилиндра. – Я так и думал! Ловко придумано: с одной стороны турбозажигалка, с другой – пробойник… Две закрутки – это значит, за пробойником заправщик – умно. Мне подходит!

Полковник вдавил металлическую трубку остро заточенным краем в колпачок сигары, прокрутил, вырезанную часть струсил на пол, закрутил пробойник обратно и, чиркнув зажигалкой, показал на шею Лео:

– Спасибо, малыш… И от какого голливудского зверя тебе достался на память такой чудный и оригинальный клык саблезубого самца? Случайно не из «Затерянного мира» Ирвина Аллена?

– Р-рр!!

– Ой! – состроил смешливые круглые глаза полковник. – Это что у нас? Боевая единица из штата Гитлерюгенда?

Пэпээсница сделала злобное лицо и, шагнув вперёд, выкинула руку вперёд:

– Хай!!

У полковника отвалилась челюсть.

– Лео вам ещё не такой «Гитлер капут!» выкинет, если вы будете её провоцировать подобными дурацкими выходками… полковник Джордж «Гэбриэл» Харрис!

– О-о!! Здесь знают моё имя?!

– Как видите! – Миша застегнула верхнюю пуговицу, одёрнула свой серо-оливковый френч и уверенно шагнула вперёд.

Полковник прищурился, скрывая за узкими щёлками глаз своё сконцентрированное внимание на этой, в военном френче, явно главной среди всех остальных. И для начала он с нескрываемым удовольствием как следует раскурил свою сигару и только потом, подобрав «тунику Сократа», поудобнее умостился на краешке своего постельного места.

– Как я понял, со мной всё уже ясно… А вы – «люди в чёрном»? По этим – «по тарелочкам»?

Миша никак не отреагировала на откровенно провокационную шутку «голого короля», продолжая пристально и не очень-то дружелюбно вглядываться в этого странного шутника из профессорского «холодильника».

Полковник понял, что дальнейший диалог, по всей видимости, будет непростым.

– О`кей! Так с кем имею честь вести переговоры, так сказать? Хотя извините – не при параде.

– Полковник Правительственного Департамента Службы ОСОЗ США: Объединённых Сил Общей Защиты – при Правительственном Совете Земли… Васильева! На данный момент на спецзадании.

– Угу… А спецзадание – это, случайно, не мы? – полковник кивнул в сторону трёх соседних «межгалактических капсул».

– Нет! Не вы, полковник Харрис… Вы слишком большого о себе мнения! Но уверяю вас, о ваших как военных, так и гражданских подвигах давно уже позабыло это человечество – лет сорок тому назад.

– А здесь даже знают о наших «подвигах»?

– Нас не интересуют ваши прежние героические похождения, полковник Харрис!

– Но раз мы здесь, значит, всё-таки ещё интересуют. Хотя, конечно, пока я мало что понимаю из ваших явно противоречивых пояснений, полковник с длинным послужным списком.

– Можете не утруждать себя чужими регалиями, обращайтесь ко мне проще: Миша! Это упростит наше дальнейшее сотрудничество.

– Значит, всё же – сотрудничество. Не могу отдать вам воинское приветствие, полковник… Миша. Как видите, я не при парадном кителе!

– Сразу поясню вам одну главную вещь, полковник Харрис. Без вашей команды ценность вашего присутствия здесь сводится к совершенному ничто! Поэтому будем надеяться, что профессор Румаркер всё же окажется прозорливым провидцем, и коллективное сознание вашей команды действительно имеет ту просто непостижимую силу взаимного восприятия общевзаимодействующей энергии, о которой так много в вашу бытность трубилось в глупых бульварных газетёнках.

– Исходя из ваших нелицеприятных слов, полковник Васильева, лично вы не очень-то высокого мнения о мужском интеллекте в частности и вообще.

– В ваших же жизненных интересах, полковник Харрис, никогда не ставить под сомнение мои слова.

– Звучит как угроза… Мне кажется или мы общаемся на каком-то понятном и в то же время совсем непонятном мне языке? К тому же, если я вас правильно понимаю, полковник Бэкквард заменил наш пожизненный отдых на мексиканском курорте на обмен с китайцами или же – с русскими… Только вот не пойму, на кой хрен мы сдались русским?

Последняя и явно провокационная фраза практически на чистейшем русском никак не смутила Мишу.

– Честно говоря, мне тоже хотелось бы знать: на кой хрен вы нам нужны?

– Даже так?! И даже на чистейшем русском?! Что ж, надеюсь нас не поставят к стенке в первые же часы столь патетико-романтического знакомства.

Миша снова промолчала, но её хмурый напряжённый взгляд нехорошим предчувствием отозвался в сердце Гэбриэла: даже без лишних слов было понятно – этот полковник Правительственного Департамента США в клоунские игры играть с ним не станет… Полковник решил разрядить слишком напряжённую обстановку:

– Эй, малыш! А нельзя ли и мне чашечку горячего кофе?.. жутко манящий аромат…

Лео глухо зарычала и, стиснув кулаки, качнулась в сторону полковника… Миша попридержала своего безкрышного сержанта на месте:

– Не заводись! Ещё успеешь добить свои костяшки… Если вы ещё хоть раз назовёте сержанта Лео Румаркер «малышом», она вырвет вам кадык и запихает его вам же в глотку, полковник Харрис…

– Можно просто: Гэбриэл!

– …и вы даже не успеете насладиться вашей любимой кубинской сигарой.

– А что, какая-то проблема? – Гэбриэл насторожился.

– Проблема в том, полковник, как к этому относиться.

Гэбриэл выдохнул густым облаком табачного дыма:

– Видно, придётся публично извиняться перед младшим по званию… Не думал, что теперь на военную службу берут четырнадцатилетних подростков. Попахивает фашиствующим нацизмом тридцать седьмого года! Если мы всё ещё в Америке, то в стране налицо кризис с военными рекрутами.

– Сержанту Лео Румаркер тридцать семь лет! Прошу вас это запомнить с первого раза, полковник Харрис… И вы по-прежнему всё ещё на земле Великой Америки! И тот режим, при котором вы теперь будете существовать, очень близок к тому, о котором вы только что имели случайность неосмотрительно упомянуть.

– Так что? Теперь у вас «чёрный чемоданчик»?

– «Чёрный чемоданчик», полковник Харрис, уже двадцать лет как использован – по своему прямому назначению.

– Честно говоря, как по мне, ничего хорошего не обещающие слова: шутка не удалась… Тогда вопрос по существу! Профессор Румаркер – это, случайно, не тот самый криогений, который одним из первых всерьёз занялся медициной будущего? Как же это?

– Крионикой… криогенетикой и нанотехнологией сегодняшнего дня первого столетия XXI века года две тысячи двадцать седьмого от Рождества Христова. Как видите, полковник Харрис, прошло всего ничего: каких-то сорок лет как вас крионировали со всей вашей командой военных наёмников – в качестве одного из исследовательских экспериментов профессора Румаркера. И если вы считаете, что вам сильно повезло, так как вы снова живы, то я вас сразу и крайне разочарую: вы даже себе представить не можете, что вас ожидает в первые послерождественские дни, спустя двадцать лет после Последней Войны.

– Должно быть, в таком случае стоит произнести одну из сакральных фраз капитана Линкольна – вроде такой: «Лучше бы нам вообще не родиться, чем дожить до такого».

– Точнее и апостол не сказал бы!

– Однако… невесёлое начало.

– Конец будет ещё веселее.

– О-ооо, моя башка, – с соседнего лабораторного стола неуверенными толчками поднималась распатланная голова с заросшей копной прекрасной пшенично-медовой шевелюры. – А-ай!!

Распатланная голова стукнулась об прозрачную капсульную крышку, напичканную всевозможными приборами стационарной реабилитации, которой до частичного негерметичного сцепления был накрыт весь этот лабораторный стол… физирефактор тихо зашипел и медленно пошёл под потолок, остановившись в четырёх футах над столом пациента… сразу же, следом, ещё два физирефактора отошли от столов-коек своих пациентов и, шипя как змеи, поползли вверх – под потолок лаборатории.

Полковник вынул сигару изо рта и широко улыбнулся:

– Красавчик!

– Гэбриэл… что с моей головой? – Красавчик опёрся на «крылатый» локоть и попытался пошире распахнуть заплывшие глаза. – И что это… с моими ногами?

– Лучше спроси, что с твоим лицом! – полковник прижал рукой лейтенанта к койке, быстро достал одеяло с нижней полки стола и укрыл им абсолютно голое мужское тело.

Красавчик тревожно встрепенулся:

– Меня что, били по лицу… много? Честно говоря, последнее, что я помню, – это гадко ухмыляющуюся рожу полковника Бэккварда.

– Гав… гав-гав!! – на крайнем столе нервно задёргались голые пятки капитана.

– Мэлвин! Рад слышать, что ты всё ещё с нами, – полковник поспешил за следующим одеялом.

Крайний стол залился обрадованным щенячьим визгом! Со стола между Красавчиком и Мэлвином поднялась мощная как наковальня рука и выставила в сторону щенячьего визгуна кулак-молот:

– Заткнись, Мэлвин!! Твой Динки сдох ещё в прошлом году, меня на это не купишь.

– Уже и мячику порадоваться нельзя!

– Здесь нет никакого мячика, Псих… Это что?! Я – голый?!

Миша перевела напряжённый взгляд на взбешённую Лео, конкретно давая ей понять: одно лишнее движение и «Гитлеру – капут!» Пэпээсница вплотную подошла к Мише и, кивнув в сторону третьего стола, раздражённо прорычала сквозь зубы:

– И не вздумай сравнивать меня с Зу́лу… Я – за дедом!

– Коллективное сознание сработало: они будят друг друга… Кто бы мог подумать, что док окажется прав, – Танго не могла отвести заворожённого взгляда от надувшегося лица Красавчика. – Миша, ты только посмотри на эту отвратительную мордень!

– Позвольте, леди… – «обскорбился» явным перекосом внимания в его сторону Красавчик. – Говорить на чужом языке и тыкать пальцем в человека?! Так беспардонно обходятся только с военнопленными.

– И этого человека когда-то считали красавчиком, – ещё более бесцеремонно перешла на американский Танго.

– Мне кажется, вы говорите обо мне так, будто меня здесь нет! И почему вы говорите обо мне в каком-то прошедшем времени? А я вас, между прочим, даже не знаю, леди… Может, обсудим этот вопрос за ужином: скажем – у Винченсо Розалли!

– Гав-гав! Хочу есть! Красавчик, хочу есть!!

– Подожди, Мэлвин, собачий корм закончился! Видишь, леди впали в ступор – должно быть, от моего непревзойдённого обаяния.

– Есть хочу! Согласен на сахарную косточку.

– Заткнись, Псих!!

– Ай-яй!! Больно же… И почему меня положили рядом с Зулу?! Полковник?!

– Рад вас снова слышать, парни! Сейчас разберёмся, капитан, – Гэбриэл сделал широкий шаг к троице у дверей. – Хотелось бы всё же знать, что здесь происходит? В чьём всё-таки распоряжении мы теперь находимся? И где полковник Бэкквард?

– Мои «архангелы» проснулись!!! Команда «Альфа»!!! Гэбриэл, друг мой, как я рад тебя снова видеть – живым и в здравом рассудке… Лео – это полковник Гэбриэл Харрис! Я тебе о нём столько всего рассказывал!

– Мы это уже поняли, Джон, – ответила Миша за пэпээсницу.

– Гэбриэл, я собрал все газеты, в которых о вашей команде когда-то столько печатали…

– Да уж, библиотека ими просто забита, – раздражённо прошипела Миша.

В двери лаборатории совершенно беззвучно вкатилась инвалидная коляска, в которой сидел очень старый седовласый джентльмен с почти что невидимыми сквозь узкие щёлки глазами, – это был сам профессор и доктор Джон Румаркер. За спинку его кресла-коляски держалась его внучка – Лео Румаркер: бесформенный потёртый джинсовый комбинезон, военная серо-зелёная футболка, высокие военные ботинки-берцы, два длинных тёмно-золотистых хвоста, закинутых вперёд… хмурый воинственный взгляд из-под закрытого полевым беретом упёртого лба.

– Джон!! Не может быть… Я просто не верю своим глазам: это ты и никакой другой доктор Румаркер?!

– Я, я, Гэбриэл!! Если бы ты только знал, как я рад снова видеть тебя, мой друг… дорогой мой полковник, мой Гэбриэл… Сорок лет я ждал нашей встречи! Долгих сорок лет вся твоя команда морозилась у меня в криохранилище, Гэбриэл! И вот этот святой момент настал…

Старый учёный обнимал обёрнутого в одеяло полковника и плакал как настоящий ребёнок, никого не стесняясь.

– Джон… Ты никак плачешь, Джон?

– Я двадцать лет не плакал, Гэбриэл.

– Да ты никак постарел, да ещё влез в инвалидную коляску… Что у тебя с ногами, Джон? На твоих коленях покрывало.

– Позвоночник… но это неважно, Гэбриэл. Вот! Познакомься с моей внучкой – Лео Румаркер: сержант Противопехотных Сил ОСОЗ… наёмник – как и ты…

– А мы как бы уже… знакомы, – Гэбриэл облизал губы и, широко улыбаясь, снова зажал сигару крепкими «голливудскими» зубами. – Наёмник, значит…

Лео умудрилась покраснеть до самых кончиков ушей.

– Нет! Пожмите друг другу руки, чтобы я видел… И пока я ещё не отправился ко всем праотцам, дай мне слово, Гэбриэл, что отныне и до смерти будешь заботиться о моей внучке – как если бы это была твоя единственная судьба!

– Джон, твоя внучка вовсе не похожа на солдата, которому нужен персональный генерал.

– Много ты понимаешь, старый служака! Гэбриэл, уважь старика – последняя просьба!

– Что ж! Детей у меня нет, своей семьи не было, – полковник протянул руку фыркающей Лео. – Значит, противопехотные силы… и полевой берет – сразу видно: не «боевая лягушачья кожа» – уже не из нашего Вьетнама.

Лео и Гэбриэл сжали ладони друг друга.

– ACU-sand: полевой песчаный камуфляж ППС… «боевой песчаный берет», «песчаник», – Лео попыталась сразу же отдёрнуть руку назад, но полковник только крепче сжал её маленькую квадратную кисть, силой придержав в своей широкой шершавой ладони.

– «Пустынные дьяволы», Гэбриэл…

– «Пустынные дьяволы», значит…

– Слово, Гэбриэл, – слово!!

– Даю, Джон, – даю тебе слово Гэбриэла Харриса!!

– Участь няньки? – невзначай пробросил Мэлвин за плечом полковника.

– Сторожа… – рыкнул Зулу.

– Ну хватит!.. всех эти слезливых лобызаний… К делу, джентльмены!! – Миша выступила вперёд. – Вы здесь – Команда «Альфа» – потому что у нас проблема! Большая проблема – скрывать не буду. И отныне нам предстоит решать её вместе! И если уж быть вместе неизбежность, зарубите себе на носу: вы здесь не в качестве командного состава, вы здесь, чтобы выполнять грязную работу наёмников – без излишнего позитива и праведного, никому не нужного героизма в духе команды вьетнамских «робин-гудов». И пока что, профессор, оставляю это сборище размороженных неандертальцев на ваше полное знахарское попечение: приведите их, пожалуйста, как можно скорее в надлежащий порядок и не забудьте как следует прочистить их отмороженные мозги! Даю вам на всё про всё ровно три дня… Потом их воспитанием займусь я!

Закончила говорить Миша на русском – явно для профессора. Затем она развернулась, в приказном порядке махнула рукой и вышла за двери лаборатории со всей своей гвардией.

* * * * *

– А она… с характером – эта полковник Васильева…

Старый учёный только отмахнулся:

– Не концентрируйся на этом, Гэбриэл: у разбитого сердца душа в дурдоме – скоро ты на это всё просто перестанешь обращать внимание. Ребята! Наконец-то я вас откопал из царства мёртвых. Эти несносные девчонки совсем меня старика доконали! Но они ещё не понимают, что вот только теперь и наступает их настоящая жизнь и настоящие перемены… только теперь… А мне вам нужно столько всего порассказать! Столько всего! А у нас всего три дня.

– Это точно, Джон! Общения каких-то пять минут, а у меня уже голова кругом от твоих чёртовых вояк. Такое впечатление, что мы как минимум чумные прокажённые, как максимум – какие-то марсиане.

– А чего вы ожидали, Гэбриэл?! Вы для них заблудившиеся в космических мирах инопланетяне с планеты, которой больше нет… Позже я вам всё объясню, вам и так от этого теперь никуда не деться.

– Ладно, пусть! Сегодня никакие новости не радуют… Но ты, Джон! Ты-то тут сам как? Засекреченный Франкенштейн или просто – пленный.

– Эх, Гэбриэл, как бы оно теперь ни выглядело, мы все здесь заложники одной ситуации: безвыходной и всемирно глобальной по своим катастрофическим и чудовищным последствиям.

– Ты говоришь о Последней Войне?

– Почти… Третья Мировая – её ещё называют Последней Войной, но это уже в прошлом. А вам, джентльмены, сейчас нужно совсем иное, совсем иное. Главное, привести вас в полный порядок, Команда «Альфа»!

– Что у меня с лицом, док?

– Всё будет хорошо, Красавчик! Я тебе обещаю, сынок… Даю слово!

– Хм, а в плане слабого пола?

– Кому что, а кролику всё то же! – покачал головой Зулу.

– Переживаешь, будут ли по-прежнему за тобой бегать толпы очаровательных поклонниц? Хотел бы я тебя утешить, лейтенант, но понимаешь, слабого пола, как бы тебе попонятнее объяснить, его больше нет – вернее, он конечно есть, но он теперь совершенно иной закваски, которая тебе вряд ли понравится. И вообще, забудь о таком понятии – как слабый пол: здесь, в этом бункере, это больше чем не приветствуется. Слабый пол теперь, скорее, всё человечество как есть – в том числе и его мужская половина… Зато, Красавчик, есть Танго! И если ты сможешь завоевать её сердце, поверь старому джентльмену, никакие другие тела и юбки тебе больше не понадобятся даже во снах.

– Доктор!! Скажите, неужели мы и вправду провалялись в целлофановых мешках замороженными бифштексами целых сорок лет – как какие-то мясные окорока со скотобойни?!

– Во-первых, Зулу, не в целлофановых мешках, а в криокапсулах… Во-вторых, не просто провалялись, как замороженные бифштексы, а на все сорок лет стали моим рабочим экспериментальным материалом. И главное! Если бы я сорок лет назад не решился на этот воистину шокирующий шаг, даже если бы вас не поставили к стенке, то, скорее всего, вы давно бы уже протянули ноги на каких-нибудь засекреченных урановых рудниках.

– Гав, гав?

– Мэлвин, родной мой, настоящие щенячьи радости – это как раз то, что тебе так сейчас необходимо для вхождения в норму. Гавкай сколько хочешь! Ни на какие перекошенные лица за твоей спиной не обращай внимания… Прыгай, бегай за мячиком, лови удачу на лету – тебе сейчас это только на пользу! Я загрузил в тебя жидкокристаллический наночип, который нейтрализует биопрограмму саморазрушения мозговых клеток из-за всех тех дурацких и ужасных лекарств, на которых тебя держали столько лет до криогенирования.

– Значит, Джон, ты всё-таки добился своего: стал не только самым известным криобиологом, но и наноинженером?

– Не просто наноинженером, Гэбриэл! А наногенетиком! Биоинженером, который складывает всю цепочку живого биомашинного материала в одно целое, в минигалактику со всеми её планетами и солнцами – от первой шестерёнки и до последнего замка зажигания, – профессор как-то совсем безрадостно вздохнул. – Правда, я этим давно уже не горжусь: тело без души – что окорок отдельно от целой ноги. А я не Господь-инженер и не дирижёр-Творец, я только слепой машинный наладчик – нанотехник.