Полная версия
V+V. Танец смерти
Её безумие прогрессирует.
2. Между этажами
Винсент выбежал из учебного корпуса и быстрым шагом направился на отдаленную аллею кампуса. Подальше от людей.
Солнечные лучи рассеяно пробивались сквозь облачную дымку. Закрыв глаза, Винсент подставил лицо под приятно обжигающее тепло. Внутри него уже нарастал лёд, а вместе с ним крепчал и голод.
Сколько времени ему осталось? День или час?
Винсент почувствовал, как сердце пытается ускориться, разогнать загустевшую кровь. Но если кровь разогреется, тогда станет только хуже.
Когда холод порабощает, наступает обманчивый миг – ему на смену приходит огонь. Внутри как огромная дыра зияет ледяная пустота, а кожа пылает, обжигает внутренности. Потушить их может только жизнь. Чужая жизнь.
Винсент попытался сосредоточиться на ровном дыхании. Вдох. Медленный выдох.
Вдох.
Из головы не выходила эта красноволосая девочка.
Медленный выдох.
Она серьезно напугала Винсента, попав под его очарование.
Вдох.
Но он этого не хотел. Он, наоборот, специально держал дистанцию.
Медленный выдох.
Но чем борнали голоднее, тем больше сила влияния.
Дыхание не помогало. Голод нарастал, пульсировал уже в висках.
Вдруг смартфон в кармане издал звук. Сообщение. Винсент долго не решался посмотреть, что там. Но сердце снова ускорило ритм.
«Между этажами. 23:00. М.»
Живот скрутило спазмом. Винсент согнулся пополам, оседая на колени.
– Эй, парень, тебе плохо? – спросил кто-то из прохожих.
Винсент отмахнулся. Всё в порядке.
Но всё было не в порядке. Голод одолевал его так сильно, что ещё немного, и Винсент не сможет себя контролировать. Если в таком виде он явится на встречу, это конец.
Днём преодолевать переходы между уровнями не составляет труда. Можно смело проходить через главные ворота и КПП, если у тебя есть пропуск. Ну и если ты не варкс и не вирсуи.
Но когда ты монстр, и тебя скрючивает от чудовищного голода, а температура твоего тела скачет от экстремально низкой до экстремально высокой, и твоя кожа вот-вот вспыхнет настоящим огнём, то лучше воспользоваться запасным путем.
Когда стемнело, Винсент спокойно покинул территорию школы. Кампус практически не охранялся, а в декоративной двухметровой ограде всегда оставалась незапертой калитка для обслуживающего персонала. Винсент собрал остатки своих сил и как тень прошмыгнул на улицу.
В отличие от кампуса на городских улицах Мегаполиса жизнь после заката солнца бурлила, как и днём. Винсент втянул голову в плечи и накинул капюшон. Прохожие спешили по своим делам и не замечали одинокую ссутулившуюся тень. Небольшая группа людей толпилась на остановке из плексигласа в ожидании аэробаса. Здания светились неоновыми вывесками и широкими экранами с красочной рекламой. В дорожном потоке пролетали легковые кары и разноцветные мерцающие такси.
Слишком шумно. Слишком ярко. Слишком голодно.
Винсент нырнул в переулок перед вывеской с фиолетовой змеёй. На заднем дворе гриль-бара стояли мусорные контейнеры. Винсент откатил один из них. Под ним в асфальте показалась крышка люка ливневой канализации. Недолго думая, Винсент потянул за чугунную выемку и люк сдвинулся.
Внутри царила тьма, но борнали не требуется дополнительное освещение, чтобы видеть в темноте. При недостатке света глаза борнали вспыхивают огненными кольцами вокруг зрачка.
«Ангельские глазки» – так ласково их называла тётя Дженнет из-за сходства с нимбами.
Узкий колодец уходил на большую глубину. Но поджарый Винсент, спускаясь по ржавым прутьям лестницы, чувствовал себя там всё равно лучше, чем на улице. Звуки города тут приглушались толстыми стенами, не превращаясь в раздирающую какофонию.
Колодец закончился, как и лестница, в полуметре от горизонтальной поверхности. Винсент спрыгнул. Раздался всплеск. Ботинки тут же промокли.
– Ерунда, – бросил Винсент им в ответ и пошёл вперед по туннелю. Отовсюду слышался тонкий писк. Крысы. Но писк крыс не так раздражал, как сотни голосов, разрывающих голову.
Затылок наливался свинцом, а в висках продолжало стучать. В горле пересохло. Оставалось ещё два поворота. Потом снова люк, снова колодец. Винсент знал эти туннели наизусть.
Пятый уровень звучал потише и за час до полуночи оказался уже не таким многолюдным. Неоновые вывески всё так же мерцали. Но вот в тёмном тупике одна табличка в форме лестницы и с надписью «Бар Между этажами» горела лишь наполовину. Под ней стоял высокий темноволосый мужчина. Его белая кожа практически светилась в темноте. Чёрная кожаная куртка как всегда распахнута, а руки спрятаны в карманах. Маркус вскинул голову и его глаза сверкнули оранжевыми кольцами.
– Привет, папа, – выдавил из себя Винсент.
Он едва держался на ногах, но из последних сил делал вид, что всё в порядке.
– Винс, ты опять голодаешь?
Ответа не требовалось. Вся боль от острого голода выражалась наглядно. Её не скрыть.
– И кому ты хочешь сделать хуже? – в леденящем голосе не было заботы или сочувствия. Только разочарование.
Маркус двигался плавно и почти бесшумно. Он приблизился к Винсенту. Между ними небольшая разница в росте, но сейчас она увеличилась. Из-за частых спазмов Винсент не мог выпрямиться во весь рост. Маркус ухватил сына за подбородок длинными пальцами, заставил поднять голову.
«Не позорь меня!» – читалось в надменном взгляде серых глаз.
– Я не могу, – простонал Винсент.
– Можешь!
Маркус резко отпустил руку, толкнув сына. Тот упал на асфальт и остался лежать там полусогнутым. Прямые густые пряди Маркуса упали на лицо, как вороньи перья, столь же чёрные и зловещие. Он рукой откинул их назад и отошёл в сторону, повернувшись спиной к Винсенту.
– Перед тобой стоит несложная задача, а ты уже готов сдаться. Ты меня очень расстраиваешь. Ты неуважительно относишься к своему… к нашему дару. Это оскорбляет меня.
– Мы с тобой очень разные, – из последних сил проговорил Винсент.
Он начал медленно подниматься, скривив лицо от невыносимой боли в груди и внизу живота.
– Нет! – крикнул Маркус, развернувшись. – Ты не представляешь, насколько мы похожи. Просто ты пока очень молод и глуп.
Маркус подлетел к сыну и заключил его в свои стальные объятия. Винсент не мог больше ничего сказать. Горло пересохло и уже саднило от подступающего жара. Он держался на ногах только за счёт поддержки отца.
– В тебе моя кровь! Не позорь её, – слова звучали угрожающе.
Вдруг Винсент почувствовал в своем теле тысячи невидимых игл. Отец не отпускал его. Вокруг них появилась чёрная мгла. Боль становилась сильнее. Невидимые иглы пронзали насквозь, до самых костей. Винсент хотел крикнуть, но сдержался. Отец не поймёт. Через долю секунды боль сменилась приятным лёгким покалыванием во всём теле.
Наконец, жар отступил, даже ледяная пустота внутри заволоклась туманом. Винсент смог стоять самостоятельно.
Маркус разжал объятия и отступил на шаг назад. Из его глаз вытекала кровь, а сами глаза из серых превратились в огненные ореолы. Но Маркус не просто выглядел довольным, он практически ликовал.
– Небольшой пряник для нерадивого сына.
– Спасибо, – прошептал Винсент.
У него снова появились силы, но голод ещё напоминал о себе. Отец поделился с ним частицей своей жизни. Это случилось впервые на его памяти.
В прошлый раз, когда Винсент довёл себя до схожего состояния, он, загоревшись праведным пламенем, забрал с собой жизни семерых невинных. И всё равно не смог насытиться.
– Не пытайся стать человеком, – напутствовал отец.
– Но ведь именно для этого ты послал меня к людям, – возразил Винсент.
– Ты должен казаться человеком, но быть им ты никогда не сможешь. Ты отвергаешь свою природу, но без своего дара ты никто.
– И как мне понять, чьи жизни пожинать?
Маркус рассмеялся.
– Общество людей разжижает твой мозг и повреждает память. Мы это проходили, когда тебе было пять лет. Забыл? Начинай с грешников, а дальше как пойдет. Не жалей их оболочки. Они хрупки и смертны.
«Хрупки и смертны».
И тут Винсент вспомнил свою красноволосую одноклассницу. Днём она смотрела на него такими чистыми голубыми глазами, готовая шагнуть в его пламя. Бедный мотылёк.
– Хорошо, папа. Я поем, – смирился Винсент.
– Да, сделай одолжение. Я прослежу.
Маркус потрепал его по кудрявой голове. Совсем как в детстве.
***
Виола очень плохо спала. Полночи она ворочалась, а когда наконец-то смогла уснуть, то ей приснилось, что она горит. Она сама шагнула в пламя, и его языки захватили её в объятия. Боль казалась нестерпимой, как тысячи игл, пронзающих плоть. Но при этом Виола не пыталась бежать. Боль когда-нибудь закончится. Её кожа пылала. Всё вокруг окрасилось огненным заревом.
Девушка проснулась среди ночи в холодном поту. Одеяло, наволочка и её пижама промокли насквозь.
– Ты чего? – сквозь сон вяло спросила её соседка по комнате и обратно уснула, не дождавшись ответа.
Виола, не включая свет, на ощупь нашла в шкафу сухую одежду и босиком пошла в конец общего коридора. Все девочки спали, душевые пусты. Виола включила воду, разделась и встала под прохладные струи. С красных локонов потекли алые струйки свежей краски для волос, закручиваясь и исчезая в душевом трапе.
***
Винсент спустился до третьего уровня. Маркус не отставал, но держался на расстоянии от него. Ночь вступила в свои права, добропорядочные граждане третьего уровня уже давно спали за стальными ставнями в своих убежищах. На тёмных улицах шевелились немногочисленные тени. Те, кому идти некуда, и те, кто вышел на охоту.
В дорожных потоках не видно ни одного аэрокара. Только глухая пустота и обволакивающий туман, поднимающийся из глубин Цоколя.
Винсент прислушался.
Вон тот, закутавшийся в тулуп, сидит спиной к стене, покачивается из стороны в сторону и что-то бормочет. Грязный безумец.
Другой шаркает вдоль мостовой, в его животе урчит. Он тоже голоден и тяжело дышит. Просто бродяга.
Стоп. А вот это интересно. Винсент чуть наклонил голову в сторону.
– Я тебе дело говорю! – хрипел голос в соседнем квартале. – Распотрошим её, на пару недель хватит.
– Давай махнём на спиды? – вторил ему второй. – Мрачный Джек хорошо платит за мертвечину.
Винсент сорвался с места на звук голосов. На другом конце уровня взвизгнула полицейская сирена.
«Успею», – подумал борнали и выступил под тусклый свет фонаря.
Около заколоченного старыми досками киоска лежал обезображенный труп девушки, а сверху над ним нависли два маргинала в сальных одеждах. Вонь от них разносилась на всю улицу.
– Это вы сделали? – холодно спросил Винсент.
Бродяги резко обернулись.
– О, парниша! Ты отколе такой красивый тут нарисовался? А ну гони монетки, раз пришёл!
В руках у одного сверкнуло длинное лезвие, второй наматывал на кулак цепь. Винсент поравнялся с тем, кто держал нож.
– Ишь какой смелый, – ухмылялся бродяга беззубой улыбкой.
– Слишком голодный, – грустно поправил его Винсент и раскинул руки.
Разбойники бросились на него. Один пырнул ножом сбоку под рёбра, другой кулаком с цепью ударил под дых. Но Винсент даже не шелохнулся, а вот бродяги упали на колени. Вокруг них клубился чёрный дым с разноцветным мерцанием. Винсент приоткрыл рот и протянул ладони ко лбам бродяг. Мерцающая дымка стала всасываться в него. Приятное тепло поползло по венам, обволакивая кости и охлаждая кожу. В наслаждении борнали прикрыл свои огненные глаза и вобрал в себя обе жизни без остатка.
Маркус стоял неподалёку, прислонившись к кирпичной стене и скрестив руки на груди.
– Именно так и должны поступать ангелы смерти, – самодовольно заключил он, когда два бездыханных тела свалились на асфальт.
Винсент взглянул на часы:
– Через пять часов у меня начинаются уроки.
– Ты справишься, – сухо ответил Маркус и похлопал его по плечу.
Винсенту оказалось тяжело в интернате. Столько глаз вокруг, столько голосов. Спальни на несколько мальчиков. И общие душевые комнаты.
Но сейчас глубокая ночь, оставался всего час до рассвета. Все спали, и душевые пусты. Винсент включил воду, разделся и встал под прохладные струи. Вода стекала по нему, унося с собой боль и отчаяние. Внутри теплилась свежая жизнь, заполнившая собой хищный сосуд.
Борнали насытился. Но надолго ли?
3. Катакомбы
Земля превращалась в пыль, в красно-серую безжизненную пыль. А под пылью твердыня, не пробиваемая как скала. И в огромных трещинах. И всегда сухая. Даже после туманов.
Ураганы приносили всё больше песка. А на песке исчезали следы и последние остатки надежды. Теперь это место, действительно, напоминало пустыню.
Ветер усиливался, с запада надвигалась буря. Смоляные тучи скрывали звёзды на небе, а линия горизонта размылась клубящимися оранжево-серыми вихрями.
Халлдор обмотал ветхую ткань вокруг головы. Прямые серебристые волосы всё равно беспокойно дергались под порывами ветра.
Нужно идти в катакомбы, рассвет через несколько часов, а буря будет тут ещё раньше.
Где сейчас Хель?
Халлдор двигался размеренно, но внутри снова негодовал. Хель с каждым разом уходит всё дальше. Всё выше. Это опасно. Она считает себя неуязвимой. Это ошибочно. Неуязвимых не бывает. А люди очень коварны, они всегда находят способ, как убить тех, кто отличается от них.
Наконец, впереди показался вход в катакомбы, а перед ним маячил кусок алой ткани. Платок Хель дёргался под порывами ветра вместе с длинными белокурыми волосами. Красные глаза на почти детском лице радостно вспыхнули.
– Где ты была? – хмуро спросил Халлдор, поравнявшись с Хель.
– На разведке.
– Это опасно. Буря идёт.
– Я была в другой стороне. Наверху нам не будут страшны ни бури, ни засухи.
Халлдор устало вздохнул и зашел внутрь каменного свода. Хель шла следом. Они молчали, но Халлдор чувствовал, как Хель раздирает рассказать о том, что она видела.
В общем зале их встретила Ингрид. Она сидела на каменных полуразрушенных ступенях и накручивала свои каштановые кудри на выточенный из широкой кости кинжал. В центре тускло догорал костёр. Халлдор не понимал маниакальную тягу Ингрид к огню. Наверное, это прорывались отголоски её человеческой жизни. Люди все века подогревали свою мёртвую еду. Вирсуи же предпочитали пищу живую.
– Там ужин остался, если хотите, – сказала Ингрид, не поднимая головы на пришедших.
– Я поел!
– Я поела!
Халлдор и Хель ответили хором. Хоть их уже и воротило от пустынных хорьков и ящериц, но голод они утоляли.
Ингрид усмехнулась, покачала головой и принялась чистить ногти остриём костяного кинжала. Она хорошая охотница и долгие годы оставалась верной их общине, никогда не жаловалась, не спорила. И в ней ощущалась сила. Невидимый стержень, на котором всё держалось. Халлдор чувствовал это и уважал. За семнадцать лет он ни разу не пожалел, что обратил её.
Халлдор и Хель прошли в свою крипту. Они называли это криптой, потому что оба любили вспоминать античность. Но суровая реальность каждый рассвет возвращала их обратно в этот обветшалый подвал. Арки в стенах и ложи под ними напоминали древние аркосолии. Хель накидала на них пёстрых тряпок, повсюду развешала украшения из кожи, перьев и мелких костей. От залетавшего сюда сквозняка, всё начинало дребезжать и крутиться.
Халлдор вспомнил, как впервые увидел это преображение каменной гробницы.
– Что это? – спросил он тогда у Хель.
– Украшаю интерьер. Не нравится?
– Делай, что хочешь, – сухо ответил он. – Ты здесь королева.
Он уже стал забывать, как они были счастливы. Он сбился со счёта, сколько времени прошло, сколько лет, сколько десятилетий. Еды становится всё меньше, бури всё чаще, а солнце всё жарче. Люди выжгли всё вокруг, превратили леса в безжизненные пустоши.
– Нам нужно возвращаться в город, – как-то сказала Ингрид. И остальные её тогда поддержали. Все, кроме Халлдора. А его голос был решающим. Ингрид не спорила, она была верна Халлдору, она любила Хель, как свою дочь. Хотя Хель гораздо старше её.
– Мне надоело быть пустынной крысой, – зарычал тогда Мадс. – Днём прятаться в норе, а короткую ночь тратить на поиск еды, едва успевая вернуться до палящих лучей.
В тот вечер Хель впервые призналась перед всей общиной, что часто бегает в Цоколь.
– Тут есть туннели, – объясняла она. – Недалеко от наших катакомб вход. Несколько веков назад там было метро, в котором ездили поезда. На поверхности всё разрушено, но сами туннели целы, они глубоко под землёй. Они очень большие, ветвистые, я нашла карту. Их отростки и кольца под всем Мегаполисом. В Цоколе сейчас только варксы, других вирсуи нет.
– Нет, – отрезал тогда Халлдор. – Это опасно. Западня.
Все сначала подчинились его воле. Но голод всегда берёт верх. И когда в районе катакомб пищи на всех стало не хватать, многие вирсуи покинули общину, по одному, по двое, целыми группами. И вот их осталось только трое. Халлдор, Хель и Ингрид.
Халлдор, не раздеваясь, лёг на алтарь в нише, на гору цветных тряпок, и задумчиво уставился в потолок. Хель молча залезла к нему. По сравнению с ним, высоким, жилистым и широкоплечим, она выглядела хрупкой и маленькой даже в ворохе своего дряхлого тряпья. Если бы не красные глаза, горящие в темноте, она сошла бы за обычного человека.
Хель забралась верхом, её вес, почти не чувствовался. Пристальный взгляд красных глаз чего-то требовал. Халлдор нежно провел пальцем по её щеке, докоснулся до алых губ. Она их раскрыла, обнажив небольшие острые клыки. Халлдор коснулся кончиков зубов, и Хель слегка прикусила его палец.
– Возможно, ты права, – сказал Халлдор вполголоса. – Нам нужно уходить отсюда.
Хель посмотрела на него взглядом «я всегда права» и жадно впилась в его губы.
Голод всегда берёт верх.
У Халлдора было два голода, две слабости: потребность пить кровь и потребность быть с Хель.
4. Ночь в библиотеке
В учебный корпус Виола пришла с синяками под глазами, а Винсент – пышущий здоровьем. Они встретились в коридоре. Винсент приветливо улыбнулся, а Виола смущенно кивнула. Их снова ждала общая математика.
Мисс Чен поцокала каблуками, пока шла к учительскому столу, скинула на него кипу рабочих тетрадей и оценивающе просканировала глазами класс. Задержала взгляд на Винсенте, одобрительно кивнула на его ярко-синий блейзер, надетый поверх белоснежной футболки.
– Здравствуйте, дети! Сегодня мы будем изучать теорему умножения вероятностей. Теоремы умножения вероятностей позволяют вычислять вероятность одновременного возникновения нескольких событий. Они имеют две формы: для двух событий и для нескольких событий. Для зависимых событий теорема утверждает…
Половина учеников в классе невольно зевала, другая половина усиленно конспектировала за учительницей, переписывая формулы с экранов своих планшетов.
Винсент откровенно скучал. Он не спал этой ночью. Но после выпитых жизней ему это и не требовалось. Когда голод утолён, наступает эйфория. Она может длиться несколько часов и даже дней.
У Винсента остались смешанные чувства от событий прошедшей ночи. Как впрочем, и всегда. Отец считал его слабаком, недостойным сыном.
Даже убив тех маргиналов, сын лишь незначительно приподнялся с колен во взгляде своего отца. И параллельно с этим Винсент чувствовал себя чудовищем. Зверем, который вынужден убивать. Не каждую ночь, но гораздо чаще, чем будь бы он обычным подростком.
«Именно так и должны поступать ангелы смерти», – эхом звучал голос Маркуса в его голове.
– Мистер Джонс, может, вернётесь с облаков и расскажете нам всем, как звучит теорема?
Винсент даже не сразу понял, что этот стальной голос мисс Чен обращается к нему.
– Простите? – непонимающе переспросил он, возвращаясь в реальность.
– Теорема умножения вероятностей.
Винсент поднялся и проговорил без запинок:
– Вероятность произведения двух событий равна произведению вероятностей одного из них на условную вероятность другого, вычисленную при условии, что первое имело место.
В классе зазвенела тишина. От звучания его голоса онемела даже мисс Чен. А все взгляды устремились на Винсента. Очарование имеет сильный эффект не только во время голода, но и во время эйфории. Ведь голод борнали никогда не уходит. Он только затихает на короткое время.
Именно так и должны поступать ангелы смерти.
Винсент сел на место и попытался сделать вид, что ничего не произошло. Он даже сгорбился, пытаясь сделаться маленьким и незаметным. Но чьи-то пальцы коснулись его ладони, и он отдернул руку. Красноволосая Виола сидела совсем рядом, её кожа побледнела, на лбу выступила испарина.
– Извините, – обронил Винсент и выскользнул из-за парты и, вообще, из кабинета.
***
После занятий Виола пошла в библиотеку. Требовалось сделать новую запись в дневнике. Одно дело, когда её лихорадило ночью во сне. Но сегодня это случилось прям на уроке. Её безумие прогрессирует. Скоро будет тяжело это скрывать. Тогда наступит конец. Конец всему: её учебе, карьере, будущему.
– Флауэрс, Виола Флауэрс, – произнесла она, протягивая свою ученическую карту на ресепшн.
– Компьютер пятнадцать А, – сухо ответила администратор, возвращая билет.
Не успела Виола отойти от стойки, как на неё налетела одноклассница:
– Ви, идёшь с нами к Блэку? Он закатывает вечеринку сегодня после семи…
– Извини, Ксана, не могу. Я хотела позаниматься сегодня.
– Ну как хочешь, не каждый день ведь удается проникнуть в общежитие мальчиков…
– Конечно, – укорительным шепотом сказала Виола. – Ведь это запрещено уставом школы.
– Однако Виктор обещает всем обеспечить доступ, – не унималась Ксана.
Виола шикнула на подружку и приложила палец ко рту. Тут уже не выдержала женщина-библиотекарь и грозно сказала обеим:
– Девочки, может, поболтаете в другом месте?
– Простите, – покраснела Виола и пошла к пятнадцатому компьютеру. Ксана молча пожала плечами и вышла в коридор.
***
Винсент услышал её сразу. Ещё до того, как она назвала администратору своё имя. Он не задавался вопросом, почему она его преследует. Он знал ответ на этот вопрос.
А вот, что ему теперь делать, он не знал. Его миссия в этой школе несложная, но ответственная, и лишние помехи в виде очарованной им одноклассницы, неотрывно шастающей за ним как хвост, ему были ни к чему.
Может, она его не заметит?
В полупустом компьютерном классе библиотеки. Конечно, не заметит.
– Привет, – раздалось у него над ухом.
Винсент поджал губы и кивнул. Ей выдали пятнадцатый компьютер на линии А. Это оказалось почти напротив него за невысокой перегородкой. Винсент немного сполз на кресле, чтобы его кудрявая шевелюра не выглядывала из-за большого монитора.
«Наверное, я теперь точно похож на обычного подростка», – подумал он и улыбнулся.
Виола обустроилась за компьютером и начала что-то усиленно печатать. Какое счастье, что она не из болтливых. Винсента это немного успокоило, и он продолжил свою работу.
Через учебную локальную сеть он вышел в глобальную, попал на сервер городского видео сервиса, где хранились записи с уличных камер наблюдения. Взломать их систему защиты получилось не с первого раза. Но ещё сложнее оказалось найти нужные фрагменты. И сначала подчистить за собой все следы, а потом – за отцом…
Видео со своим участием Винсент нашел достаточно быстро. Удалил лишнее, оставив лишь запись пустых улиц.
Но вот Маркус казался неуловимой тенью. За прошедшую ночь он не попал ни под одну камеру. По крайней мере, Винсент просмотрел все возможные варианты и ничего не нашёл. Это хорошо, значит, можно переходить к следующему пункту.
Винсент продолжил поиск видео, но уже других, с другими людьми. Девятый уровень, десятый. Скай-Сити. Парковки, рестораны, центральные входы, служебные входы, пожарные лестницы. Список нужных адресов хранился у него в голове. Опасно оставлять такую информацию на других носителях. Тем более борнали высоко развиты и могут запоминать большой массив данных. Нужные кадры с нужными людьми Винсент скопировал по выделенному каналу на сторонний сервер. Всё, как учила Ида. Она хоть и была человеком, но мозг у неё работал как надо.
Винсент скучал по ней.
***
Кошмары снились всю ночь. Я была в огне, я пылала изнутри и снаружи. Это ужасно больно. Но когда боль закончилась, я проснулась.
Холодный ночной душ привёл меня в чувство, а на утро я всё равно чувствовала себя разбитой, словно по мне проехал монорельсовый транспортник.
На математике загадочный В. сидел совсем рядом со мной. И в моей голове творилось что-то страшное. Мне так захотелось дотронуться до него, и даже страх перед утилизацией меня не остановил.
