Четвёртый брак чёрной вдовы

Глава 8. Донна Длинные Уши

Первым порывом Хоэля было пойти следом за женой и посмотреть на де Лара, так любящего ром. Но, по здравому размышлению, он передумал. Донья герцогиня ясно дала понять, что не стоит соваться в семейные дела. В ее дела. Пусть он и муж, но все это – формальности, не стоящие внимания. «Вы считаете себя герцогом?» – спросила она мягко, но брови так насмешливо изогнулись. Хоэль хмыкнул, только совсем не весело. Он сам над собой потешался по поводу герцогства, но выслушать такое от жены – пусть даже жены по принуждению, было обидно.

Катарина вошла в дом, а он продолжал слоняться по саду, гадая, для чего явился этот самый де Лара. Лара были знатной и многочисленной фамилией. И богатой. Наверное, и сам гость – знатный, богатый, важный. Какой-нибудь замшелый дед, приехавший читать нравоучения. Или толстопузый брехун, вроде Хименеса. Или…

Нет, устоять перед соблазном увидеть с кем там разговаривает его жена, не было никакой возможности. В конце концов, разве он не имеет права прогуляться по саду? Насвистывая, Хоэль прошелся по гравийным дорожкам и остановился напротив окна гостиной. Вокруг были разбиты клумбы с розами, цветы так и лезли в окно – нагло, никого не стесняясь, укладываясь бутонами на подоконник.

Хоэль подосадовал, что нельзя так же, как они, засунуться в окно. Конечно, он мог бы, но жена будет недовольна. Жена! Недовольна! И двух дней не прошло, а он уже ведет себя, как мальчик при строгой мамочке. Надо поскорее убираться из этого дома, где все слишком хорошо для него.

Остановившись напротив гостиной, Хоэль словно ненароком повернулся к дому, делая вид, что любуется окрестностями, а на деле пытаясь высмотреть, что происходит в комнате. К огромной досаде, ему удалось увидеть только противоположную стену и краешек рамы странной картины, на которой, как он помнил, была изображена красивая женщина с безмятежным лицом, попирающая босой ногой отрубленную мужскую голову.

Едва сдержавшись, чтобы не плюнуть, Хоэль хотел уже уйти, но тут заметил, что окно притягивало не только его и цветы. Кое-кто сидел среди роз и подслушивал. Лусия. Донья Пигалица, которой впору называться донья Длинные Уши. Подруга и компаньонка, а по совместительству еще и чертова проныра, которая так и напрашивалась, чтобы ее проучили.

Хоэль подкрался к ней со спины и в тот момент, когда Лусия вытянула шею, чтобы лучше расслышать, о чем говорят в комнате, обхватил одной рукой поперек туловища, а ладонью другой руки пришлепнул девице рот, чтобы не заорала с перепугу. Она издала нечто вроде всхлипа и задергалась, как марионетка, которую разом дернули за все ниточки. На короткий миг Хоэлю стала видна гостиная – почти вся. И то, что он там увидел, ему совсем не понравилось. И услышал – тоже.

– …я рассчитываю на вашу дружбу, – говорила Катарина необыкновенно мягким голосом.

– Она всегда ваша, – вторил ей мужской голос, – и не только она.

Хоэль покривился, потому что его жену весьма недвусмысленным образом держал за руку какой-то франт – вовсе не старый и не толстопузый, а очень даже молодой, и форменный стройняшка. К тому же, чистенький и напомаженный, как барышня. Он держал веер – костяной, с нарисованными розами… Так, веер с розами. Хоэль припомнил, что именно его он видел у жены несколько минут назад. Получается, она отдала франту свой веер? Подарила?..

Но медлить не следовало, поэтому Хоэль, оставив неприятные размышления, утащил брыкающуюся, как коза, Лусию за угол – и вовремя. Потому что находившиеся в гостиной замолчали. Наверняка, услышали возню. Но что они там болтают – это их дело, а никак не доньи Пигалицы.

Хоэль приволок упирающуюся Лусию к беседке и втолкнул внутрь. Девушка отбежала от него на несколько шагов и первым делом достала кружевной платочек, чтобы вытереть лицо.

– Варвар! – выкрикнула она с ненавистью. – Как вы посмели прикоснуться ко мне! Невежа! Мужлан!

Собственно, ничего нового Хоэль не услышал, и чтобы уязвить нахалку еще сильнее, поплевал на ладонь, которой зажимал ей рот, и вытер ладонь о штаны.

– Вы… – задохнулась Лусия, – вы… чудовище!..

– Пусть так, – согласился Хоэль, преграждая ей путь, когда она хотела выскочить наружу. – Но уши у меня обыкновенные, и не шевелятся, и я не сижу в кустах под чужими окнами.

Лусия пошла красными пятнами и немедленно разревелась.

– Эй, прекратите, – велел Хоэль и нахмурился. – Слезами меня не разжалобить, донья Длинноухая. И нечего сырость разводить. Какого черта вы подслушивали? Шпионите за своей хозяйкой?

– Как вы могли подумать?! – тут же вскинулась она.

– Тогда зачем? – широко расставив ноги, Хоэль загораживал выход, и взгляд Лусии метнулся к крохотному окошку, чем она выдала себя с головой. – И не думайте, донья, – предостерег он ее. – Я вас за задницу поймаю.

Лусия уселась на скамейку и заревела с новой силой, уткнувшись в кружевной фартучек.

– Что же вы так воете? – спросил Хоэль. – Надеюсь, это раскаянье?

Она свирепо посмотрела на него, но ее свирепость Хоэля ничуть не обескуражила. Тем более что со стороны дома послышались голоса жены и дона де Лара. Они прощались, и Катарина просила заходить при первой же возможности. Хоэль отвлекся, чтобы поглядеть на парочку. Хотя, какое ему дело, чем они там занимаются? Разве у такой красивой женщины не может быть любовника? Особенно если она постоянно вдова. Может, де Лара – как раз он и есть. Любовник. Но мысль о любовнике жены ему совсем не понравилась, и он испытал страстное желание расквасить франту миловидную мордашку под берберские узоры.

Лусия воспользовалась этим и попыталась выскочить из беседки, толкнув Хоэля в грудь. Ничего хорошего из этого не получилось, потому что Хоэль даже не двинулся с места, а Лусия отлетела от него, как горошина.

Она ударилась о лавку локтем, едва не упав, но снова бросилась на Хоэля.

– Да вы взбесились, что ли, донья? – спросил он, вмиг скрутив ее и зажав под мышкой. Возня с Лусией помешала ему расслышать последние слова, что Катарина сказала дону де Лара. – Вот из-за вас, донья Пигалица, все пропустил, – попенял он. – Вас в детстве не пороли?

– Что?! – пискнула она, полузадушенная.

– Не пороли, – понял Хоэль. – А зря. Вы бы тогда вели себя достойно…

– Что?!

– Но мы можем исправить ошибку ваших воспитателей, – продолжал Хоэль.

Катарины уже не было видно – она вернулась в дом, и теперь все внимание можно было уделить Лусии.

– Что это вы собираетесь делать, позвольте спросить?! – заверещала камеристка, когда Хоэль, задумчиво примерившись, начал отламывать гибкий прут.

– А вы как думаете? – ответил он вопросом на вопрос. – Явно не букет собираю.

Он отломил второй прут, и Лусия завизжала в голос, пытаясь укусить своего мучителя.

– Не посмеете! Не посмеете! – вопила она, но Хоэль мигом прихлопнул ей ротик. Хоть и со сломанными пальцами, с этой слабосильной пташкой он справился на раз-два. Да что там, и со сломанными руками бы справился.

– Вы же посмели подслушивать, – заметил он, отламывая третий прут и многозначительно потряс розгами перед личиком Лусии, а потом участливо спросил: – Боитесь?

От ужаса глаза у Лусии стали огромными, и Хоэль решил, что пока с нее хватит.

– Но можем обойтись и без порки, – сказал он, примиряющее.

Говорить Лусия не могла, но очень быстро заморгала, показывая, что и она готова обойтись без нее.

– Если будете хорошей девочкой… – продолжал коварно Хоэль.

Тут Лусия насторожилась, и Хоэль прямо услышал ее мысли – кто знает, чего запросит это чудовище, которое напало даже на служанку ради своих низменных инстинктов, поэтому лучше позор от порки, чем позор от… от… В глазах девушки снова появились слезы, и Хоэль поспешил этим воспользоваться.

– Расскажите мне, о чем эти двое болтали в гостиной, – сказал он вкрадчиво, – и я забуду, что поймал вас под окошком.

Он ослабил хватку, убирая ладонь, чтобы Лусия могла говорить, и она заговорила немедленно:

– Вы хотите, чтобы я шпионила за Катариной?! Никогда!

– Но именно это вы и делали, дорогуша, – не поверил ее порыву Хоэль. – Так что? Секреты или… – он помахал прутьями.

– У вас пальцы сломаны! – взвизгнула Лусия.

– Ничего, с таким плевым делом я справлюсь, – заверил ее Хоэль. – Но вы не желаете говорить? Там, в гостиной, были такие неприличности, что предпочтете молчать даже под пытками?

– Неприличности?! Как вы смеете говорить подобным образом о Катарине!

Сама того не зная, она доставила Хоэлю огромное удовольствие. Значит, нежностей между Катариной и франтом не было, и это было приятно. Не то чтобы его волновали любовные похождения вдовушки, но быть рогоносцем на второй день брака – не вариант, вообще не вариант.

– Значит, будете молчать? – спросил он.

– Как могила, – ответила Лусия дрогнувшим голосом.

Хоэль смотрел на ее зареванное, но решительное личико, и неожиданно смягчился:

– Хорошо, храните секреты вашей хозяйки, я уважаю ваше право.

Лусия немедленно посмотрела на розги, которые он все еще держал, и отвела взгляд.

– Не радуйтесь, – пообещал ей Хоэль. – Вопрос насчет порки не решен.

Она заметно задрожала, хотя и старалась храбриться.

– Кто такой этот де Лара? – начал расспросы Хоэль. – Он женат?

Компаньонка наморщила лобик, усиленно соображая, можно ли ей рассказать об этом. Но в вопросе не было ничего крамольного, а Хоэль так выразительно помахал прутьями, что Лусия решилась:

– Он не женат!

– А с чего заходит к донье вдове?

– Дон Тадео был другом покойного мужа Катарины. То есть донны Катарины.

– Какого по счету мужа? – уточнил Хоэль. – Говорите конкретнее, дамочка, их трое преставилось, насколько я помню.

– Дон Тадео был дружен с доном Анджело, третьим и последним мужем донны, – торопливо ответила Лусия. – Они выросли вместе и вместе служили в столице. Дон Анджело был ранен и получил отпуск, он вернулся домой, а донна Катарина как раз вернулась из монастыря, где оплакивала смерть дона Серхио. Дон Анджело был очарован, ухаживал за донной, а потом…

– А потом они поженились, и он умер, – перебил ее Хоэль. – Донья, меня не интересуют умертвия…

Тут Лусия охнула и набожно перекрестилась.

– …меня интересуют живые. И поэтому я желаю знать, с какими намерениями этот дон Тадео шастает сюда. Может он хотел стать четвертым герцогом дель Астра? Охотник за денежками и титулом?

– Вы… вы!.. – от возмущения компаньонка не находила слов, но потом выпалила: – Вы не смеете говорить в таком тоне о нем! Он… он самый чудесный, добрый, умный человек на всем свете! Он – настоящий рыцарь, не то что… некоторые!..

Намек был более чем прозрачен. Хоэль, прищурившись, смотрел на личико Лусии – она преобразилась, куда только девались злость и высокомерие. Глаза засияли, щеки вспыхнули румянцем.. Ну что ж, все яснее ясного.

– Э, да вы влюблены в него, как кошка, – протянул Хоэль. – В этого де Лара.

– Что?! – пискнула Лусия, хватаясь за сердце.

– Бросьте, что я не видел влюбленных кошек? Простите, женщин… – забросив в угол прутья, Хоэль сел на лавку, вытянув ноги. Если что – задержать донну Безответно-влюбленную, он всегда успеет. – Значит, и тут подружка вас обошла?

– Обошла?!

– Прекратите притворяться, – Хоэль засмеялся. – Она богата, красива, от мужчин отбоя нет, да еще и ваш франтик за ней ухаживает. Она ему веер подарила, вот коварная…

– Не подарила! Дон Тадео сам его взял, чтобы починить!

– А, значит, не подарила, – от этой новости настроение у Хоэля улучшилось. – А дружбу и что-то там еще он ей просто так предлагал, по доброте душевной?

– Конечно, по доброте! – так и вскипела Лусия. – Дон Тадео – благородный рыцарь! На него можно положиться! Он бы… он бы… – она закусила губу, взглянула отчаянно и выпалила: – Он бы женился на ней, когда закончился траур! И Катарина была бы счастливейшей из женщин!

– Интересно-то как, – Хоэль подался вперед, оперевшись локтем о колено. – И вы вот так просто смирились, чтобы ваша удачливая подружка забрала мужчину, в которого вы втюрились?

– Как вы смеете!

– Да бросьте, будем говорить напрямик, – сказал Хоэль грубо. – Чего вы так расфыркались? Теперь он свободен и полностью ваш.

– Вы не понимаете, – заговорила Лусия, сжимая кулаки. – Вы совсем ничего не понимаете. Неужели вы думаете, что я ради мужчины пожертвую счастьем своей горячо любимой подруги? Я с ней с детства, знаю ее лучше всех, умру за нее, если потребуется. А вы… Появились и разрушили все! Все из-за вас! – крикнула она ему в лицо. – Вы даже не представляете, как ей навредили! Зря она вас пожалела! Не стоите вы ее жалости, совсем не стоите!

Слово «пожалела» ударило больно, но Хоэль не показал виду, что уязвлен, а Лусия продолжала, распаляясь все сильнее:

– Я страшусь представить, что скажет донна Флоренсия, когда вернется!

– Ну-ка, с этого места поподробнее, – велел Хоэль. – Донья Флоренсия у нас кто?..

Лусия замолчала, уставившись на него, и только через несколько секунд вопрос достиг ее сознания.

– Донна Флоренсия, – сказала она с таким видом, словно говорила о Святом Папе, – матушка донны Катерины, она будет очень недовольна, когда узнает…

– Матушка доньи Катерины померла, насколько я понял, – перебил ее Хоэль. – Значит, донья Флоренсия – мачеха?

– Да, – произнесла с запинкой Лусия.

– Тогда говорите все, как есть, – посоветовал ей Хоэль. – Мачеха приедет и будет ругать вашу хозяйку. За что? За то, что она вышла замуж?

– За то, что вышла замуж за вас! – прошипела Лусия. – Это позор для дель Астра!

– Полегче, полегче, донья Шипучка. Что-то я не пойму, ваша хозяйка трижды вдова, но мачеха будет ее ругать? А не наплевать ли Катарине на мачеху?

Краска мигом сбежала с лица Лусии, и она села на скамейку, напротив входа, сложив руки на коленях.

– Ага, так тут донья мачеха всем заправляет? – понял ее молчание Хоэль. – И ваша хозяйка и за расходы перед ней отчитывается? Это потому вы так нелюбезно наорали на меня утром?

Лусия метнула в него злой взгляд и отвернулась.

– Чудны дела, – протянул Хоэль. – Совсем ничего не понял. Эта милая донья, которая Флоренсия, живет в этом доме? Когда не шастает по столицам?

– Нет, донна Флоренсия живет в замке Звезд, – пояснила Лусия, как будто нехотя. – Это фамильная резиденция дель Астра, а этот дом – наследство покойной матушки донны Катарины.

– Значит, мачеха заняла родительское гнездышко? – понял по-своему Хоэль.

Лусия протестующее вскрикнула, но следующий вопрос заставил ее вскрикнуть еще громче и вскинуть голову.

– А где хранятся все деньги вашей хозяйки?

– Почему вы спрашиваете?! – возмутилась Лусия. – Только не говорите, низкий человек, что вы намерены обобрать ее!

Это было уже слишком, а Хоэль и так уже долго терпел. Лусия только моргнула, когда он оказался рядом с ней, припечатав взглядом к скамейке.

– Послушайте, донья, – сказал Хоэль голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Ваша хозяйка спасла меня, и я ей многим обязан. А если посмеете подозревать, что я позарюсь на ее богатства или титул, я вас точно выпорю, по нежному задику, чтобы неделю сидеть не смогли. Понятно?

Она втянула голову, не смея пошевелиться, а Хоэль прошел к порогу и остановился, оперевшись плечом о косяк.

– Где хранятся ее финансы? – повторил он.

– В банке Медичи, – ответила Лусия. – У них кабинет здесь, в Тьерге. Семейный банкир – дон Вилфредо.

– Дружок мачехи?

– Простите?! – Лусия возмущенно вскинула на него глаза.

– Плохо слышите, донья? С мачехой этот добрый дон на короткой ноге?

– Дон Вилфредо – крестный отец донны Фелисаны, – вынуждена была признать Лусия.

– Это еще кто?

– Дочь донны Флоренсии от первого брака.

– Очень интересно, – Хоэль нечаянно выглянул из беседки и увидел, как Катарина опять вышла из дома – на сей раз навстречу молодой особе в сопровождении старой карги. Дамочки были наряжены ярко и пестро, как попугаи, и рядом с ними Катарина в своем черном платье выглядела, как королева в изгнании, которую решили посетить прежние подданные, у которых все хорошо и замечательно.

Молодая дама протянула желтый конверт, и Катарина, помедлив, приняла его. Но лицо у нее при этом окаменело, и Хоэль почувствовал неладное. Нет, ей не нравились гостьи. И их приход был явно ей не по душе.

Дамы перебросились парой фраз, а потом Катарина коротко поклонилась, сделав шаг к калитке, словно желая проводить женщин, но молодая особа что-то защебетала, тряся веером, по-видимому, не желая уходить. Снова пара фраз, и Катарина снова кланяется и делает еще шаг к калитке, но девица хватает ее под руку, подталкивая к дому.

Лицо Катарины приобрело уже знакомое Хоэлю выражение – замкнутой непримиримости. Это когда есть, что сказать, но воспитание не позволяет.

Старшая донна подхватила Катарину под руку с другой стороны, и попугаистые дамы направились к дому, и Катарина подчинилась – обреченно, как будто ее вели на казнь.

– С тобой потом разберусь, головёшка, – сказал Хоэль Лусии, позабыв об уважительном «донья». – Поговорим еще, – и вразвалочку пошел к женщинам.

Глава 9. Вы поедете на бал?

– Будет очень весело, – уверяла донна Забель, увлекая Катарину в дом, в то время как тетушка донны Забель – донна Пепита цепко ухватила Катарину под локоть с другой стороны. – Это будет прелесть, что такое! Сначала угощение в саду, потом маскарад и танцы, а потом – фейерверк! Мой муж постарался, ведь не каждый день помолвка у единственной дочери, – она посмотрела на Катарину насмешливо-ласково, поверх веера из страусиных перьев. Веер был похож на снежную лавину, а рукоятка инкрустирована серебром и перламутром. Экстравагантная и красивая вещица, посмотрев на которую оставалось только тайком вздохнуть.

Донна Пепита вышагивала рядом с Катариной с сухим высокомерием, задирая острый нос к самому небу, и было удивительно, как не сваливалась с ее головы бархатная шапочка, расшитая жемчугом, янтарем и золотом.

Катарина ни в коем случае не хотела, чтобы они заходили в дом, но сказать об этом прямо было немыслимо – невежливо, бестактно, грубо. Она шла, подталкиваемая благородными доннами, как на виселицу, держа конверт, который только что вручила ей донна Забель. Зачем эти дамы явились с приглашением? Хватило бы просто отправить служанку. Но нет, пришли сами, хотя до этого никогда не посещали ее дом, охотнее приезжая в гости к мачехе. И еще они постоянно сплетничали. Пожалуй, во всей Тьерге не было таких отъявленных сплетниц. Заметив, как обе дамы посматривали по сторонам, Катарина поняла причину их приезда – конечно же, они хотели взглянуть на страшного убийцу, взглянуть на ее мужа.

– Благодарю за приглашение, – мягко сказала Катарина, делая последнюю попытку остановить их, и замедлила шаг, – я вынуждена отказаться…

– Добрый день, доньи! – раздалось за ее спиной.

И впору было простонать, вопрошая небеса – за что они попустили подобную несправедливость, потому что на радость сплетницам к ним шел дон Хоэль собственной персоной.

Разумеется, донна Забель и донна Пепита тут же воззрились на него, жадно рассматривая. Катарина только горестно покачала головой – теперь точно сплетням не будет конца. И зачем Хоэлю надо было выходить? Разве его звали?

– Смотрю, у нас сегодня гость за гостем, – объявил ее муж, подходя ближе и кланяясь дамам с такой любезностью, что это казалось почти оскорбительным. Впрочем, возможно, так казалось одной Катарине. – Чем обязаны? – продолжал он разыгрывать роль гостеприимного хозяина, а Катарина подавила желание наступить ему на ногу, чтобы не паясничал.

– Донна Забель принесла приглашение на маскарад, – торопливо произнесла она, надеясь, что любопытные дамы уйдут. – Я как раз говорила, что не смогу пойти…

– В честь помолвки моей дочери с доном Микелом будет грандиозный праздник, – услужливо объяснила донна Забель. – Вы тоже приглашены… дон. Мой муж будет рад увидеть вас с вашей прекрасной женой. А сейчас донна Катарина приглашала нас на чашку чая…

– О! – только и произнесла Катарина. Разумеется, никаких приглашений с ее стороны не поступало, но гостьи, видимо, поняли все так, как захотели.

Хоэль вдруг бросил на жену быстрый и внимательный взгляд – как вспышка в лицо, отчего Катарина замерла, словно птичка, встретившая змею.

– Пригласила на чай? – не очень вежливо перебил Хоэль благородную донну, которая уверяла, что ей ужасно хочется поболтать с донной Катариной за чашечкой чая и обсудить некие мелочи. – Очень мило с ее стороны пригласить вас, как и мило с вашей стороны, дорогая донья, что вы изволили притащиться… то есть осчастливить своим визитом. Сразу видно, что в этом городишке живут сердечные люди!

– Будут угощение, танцы, а потом фейерверк, – продолжала донна Забель, беззастенчиво глазея на него.

– Даже фейер… как? – переспросил Хоэль.

Донна Забель засмеялась, прикрывшись веером, и пояснила:

– Фейерверк, дон. Мой муж прекрасно умеет делать фейерверки, вам понравится.

– Сожалею, но я в трауре, – напомнила Катарина. – Вы были очень любезны, что вспомнили обо мне, но…

– Но с чаем ничего не выйдет, дорогие доньи, – радостно подхватил Хоэль. – Потому что сейчас мы с моей милой кошечкой хотим побродить по саду. Вы же не будете столь жестоки, что помешаете нашему семейному счастью? Так что – вон калитка, если вы позабыли.

Донна Забель открыла рот и забыла закрыть, а донна Пепита извлекла из бархатной сумочки лорнет и навела на Хоэля, рассматривая его, как диковинную зверушку. Катарину бросило в холодный пот. Зачем надо давать лишний повод для насмешек? Ладно бы только она знала, что у дона Хоэля речь, как у конюха, но для чего выпячивать это при всех? Кошечка! Он назвал ее кошечкой! Ни один из ее прежних мужей не позволял себе такой фамильярности при посторонних.

– Но донна Катарина совсем… – начала донна Забель, и не думая разворачиваться туда, куда ее послали – к калитке.

Не слушая ее, Хоэль подался вперед, заглядывая в лорнет донны Пепиты и хохотнул:

– Забавные стекляшки! Я видел такие у старины Карло. Вы его знаете, доньи? Он королевский постельничий. Получил место из-за папаши, он у него наместник в Хилоке, важная птица. Да вся беда, что глаза у Карло – как у столетней старухи…

Донна Пепита, которую невзначай сравнили со столетней старухойЮ поджала губы с видом оскорбленной добродетели, и теперь уже Катарина поднесла платок к лицу, скрывая улыбку, которую не смогла удержать, несмотря на раздражение.

А Хоэль продолжал, между делом оттесняя достойных дам от жены и разворачивая по направлению к выходу:

– Представьте, однажды Карло вместо таза для умывания подал королю горшок, и его величество окунул туда руки, – он оглушительно засмеялся. – А что – и таз, и горшок были серебряные, а Карло с трех шагов родную маму не узнавал! Так он тоже себе такие стекляшки приобрел, король велел. Наверное, побоялся – вдруг Карло ему в следующий раз горшок вместо кувшина с питьевой водой подаст.

Лицо донны Пепиты вытянулось, и она поспешно спрятала лорнет, а донна Забель захлопала глазами, не зная, что сказать. Катарине хотелось провалиться сквозь землю – ей было и стыдно, и смешно, и она произнесла, глядя на мужа с выражением:

– Вы не могли бы пройти в дом? Я велела Эбрурио отнести корреспонденцию в гостиную, но передумала. Попросите его отнести все в кабинет?

Но Хоэль не ушел, и, похоже, уходить не собирался.

– Она хочет, чтобы я турнул Эбрурио, – доверительно сообщил он дамам, – слуги тут совсем распоясались. Но что поделать, если в доме не было мужчины?

Донна Забель и донна Пепита быстро переглянулись, и донна Забель кашлянула, прикрывшись веером.

– Но теперь мужчина в доме есть, – заверил их Хоэль, – поэтому моей кошечке не о чем больше беспокоиться. Я знаю, что делать с ленивыми слугами и назойливыми мухами… то есть гостями. Нет, добрые доньи, конечно же, это не о вас. Вы-то, наверняка, самый цвет этого городишки? Аристократки и все такое, а? – он подмигнул и легонько толкнул донну Забель локтем в ребра, отчего она едва не свалилась в кусты. – Но сегодня такая жара – прямо адово пекло, не находите, старые переч… то есть прекрасные дамы? Так что вам лучше поторопиться. Домой, домой! Солнце вон уже как припекает, стекляшки… – он хохотнул, указывая на бархатную сумочку донны Пепиты, – запотеют.

– Очень приятно было с вами познакомиться ближе, дон, – сказала донна Забель, беря под руку донну Пепиту, и они обе поплыли к калитке.

Катарина сжимала конверт с приглашением, испытывая дикое желание ударить им Хоэля по физиономии. А он махал рукой удалявшимся женщинам с самым радушным видом.

– И к чему было устраивать этот спектакль? – спросила Катарина, когда дамы удалились настолько, что не могли их слышать.

– Э-э… – муж почесал грудь тыльной стороной ладони и признался: – Они, вроде, вам досаждали, вот я их и выпроводил. Нет?