Семь раз отмерь, один раз забей

Но это все мелочи в сравнении с финальным этапом.

Чтобы желание зачлось как исполненное, надо от пожелавшего человека получить благодарность. Без его благодарности процесс считается незавершенным, что в целом справедливо. Но развести людей на благодарность – дело невиданное. Даже будучи благодарными, они ни за что ее не выразят. В случае реализации желаний люди испытывают благодарность только к себе самим, потому что искренне уверены, что это не ангелы исполнили желание, а они сами. На благодарность отводится всего месяц с момента выполнения желания. И если благодарности нет, то желание обнуляется, считается выполненным неправильно. Выбиванием благодарности занимается Выбиватель, он один. И это наш Ангел. Другие не идут на этот фронт работы, считая его безнадежным. Выбиватель тоже так считает. Поэтому он не старается. Некоторые тайком даже зовут его «Забиватель», но Выбиватель не обижается. Он уже давно все принял как есть и в открытую распивает жидкость с людьми».

…Далее неразборчиво.

«Поймите, секунда для ангела – это год для человека. А процесс устроен так, что его успешное прохождение – это уникальный случай. Да и долгий он, сбивчивый, все в нем теряется. Ну и трезвых в этом процессе почти нет».

…Снова неразборчиво.

«А жизнь меняется и меняется быстро. Меняется так, что вчерашнее желание в сегодняшнем дне – это неадекватно, а в завтрашнем – просто опасно. А уж через годы – так вообще смешно говорить о такой реализации».

…Совсем неразборчиво.

«И они говорят: „Желание должно отлежаться“, – как и люди, говорящие, что любая бумага должна вылежаться, то есть дождаться своего часа. Но жизнь людей очень коротка, в ней нет места ожиданию. Такому ожиданию».

Кусок листа оторван.

«Да уж лучше и не обещать никаких воплощений желаний, отрезать людям способности желать и скорректировать замысел…»

Далее на бумаге какое-то пятно, будто пишущий, получив подзатыльник, пролил чернила.

…И в самом низу листа:

«Люди, не судите строго! Мы хотим как лучше! Стараемся. Но и у нас, как и у вас, не все получается».

Исполнитель

Исполнителем руководили яростно, надрывно, не давая ему раздышаться. Но все было напрасно. Результата не было никакого. Текущая реальность, не желая преобразовываться, демонстрировала признаки трупа. Исполнитель специализировался на изготовлении картинок желаемой реальности – презентациях. В старой реальности людям становилось как-то опасно и сложно, они не умели решить там ни одной задачи. Строить не выходило, разрушать не получалось. А желание что-то делать, кем-то быть и в целом всего на свете желать не пропадало. Вот они и рисовали новую реальность, в которую им никак не удавалось попасть, хотя они и ставили такие цели. Новая реальность была плоской и размещалась на слайдах презентации. На нее можно было только смотреть и грезить, представляя пространство, где все у всех получается. На самом деле, если склеить все имеющиеся презентации и добавить в них объем, новая реальность выходила копией старой, ничего в ней не сходилось и люди опять мешали друг другу, толпясь и томясь от одиночества и бессилия сделать хоть что-то настоящее.

Презентации были одноразовыми. Большая их часть, по словам Начальника, не получалась и оказывалась в мусорной корзине. Начальник пытался угадать, что именно может понравиться Руководству в качестве элемента новой реальности. Эту самую «новую реальность» никто не видел, поэтому все имажинации про нее были равновеликими, но иерархия подчиненности давила и вынуждала угождать тем, кто сверху.

Угадывать было трудно, Начальник проводил все время в попытках уловить тонкие сигналы. Имело значение все, что относилось к Руководству: запахи, источаемые Руководством, слова, произносимые им, походка и мимика. Особенно мимика в сторону других начальников: если она была дурная, то все шло хорошо. Шансы сохранялись. Но другие начальники тоже были не промах, ведь те, кто был промах, тут не задерживались. Они тоже мечтали угадать с куском новой реальности. А Руководство знать не знало, что именно оно хочет, но знало, что его желания – это закон для всех начальников.

Презентациями занимались давно, угадывать с каждым днем становилось все сложнее, ведь все доступные мысли и понимания истории давно кончились. Оставалось только бесконечное бурное море фантазмов, меняющее погоду по десять раз на дню. Поэтому приходилось угадывать не в целом, а в частности, в моменте. Потом момент уходил вместе с презентацией, и наступало ожидание нового момента. В такие периоды Руководство становилось капризным и оттаптывалось на том, кому случилось попасть своей презентацией в предыдущий момент. Начальнику говорилось, что, пока он тут бездельничал и почивал на лаврах, угадавши, ситуация поменялась – и теперь возник новый вызов, новое ощущение и новая рябь в море фантазмов, под которую никак не подходила предыдущая презентация.

Выходило, что угадывать тяжело, но нельзя было не пытаться это делать. Угадать было чревато, потому что самое большое порицание получал тот, кто угадал в предыдущем сете. И если Начальник был промежуточным звеном, пародирующим Руководство, то Исполнитель был исполняющим звеном, наполняющим продуктами своего творчества мусорную корзину. Что бесконечно радовало Мусорщика, который точно знал, что надолго обеспечен работой и топливом для печки на дачной бане.

Исполнитель был смышленым и быстро догадался, что нужно иметь некоторое количество презентаций и показывать их одну за другой, ничего в них не меняя. Ведь надо было просто угадать. А значит, имея стандартную колоду карт-презентаций, можно было вбрасывать одну или другую, пока не угадаешь. Да, Исполнитель давно выявил смысловую и фантазийную ограниченность презентаций, типизировал их и хранил как патроны в револьвере, нажимая на спуск в момент обострения у Начальника желания угадывать. Смыслы были конечны и крутились только вокруг личности Руководства, которая была зациклена на самоублажении.

Фантазию Руководства на самом деле развивал Исполнитель. Поначалу, когда колода желаний еще не была составлена, он сильно эксплуатировал свою фантазию и делал презентации действительно разными. Начальник иногда пропускал их наверх. Руководство иногда, увидев, желало именно этого, развиваясь в своих желаниях. Когда Исполнитель понял, что, включая фантазию, он повышает энтропию собственного существования, он перестал это делать. И все свелось к понятной колоде презентаций.

Но настоящим вызовом для Исполнителя была необходимость имитации работы. Нельзя было просто давать одну презентацию из колоды, нужно было бурно ее «рождать», с элементами истерики, вдохновения и деятельной депрессии. Собственно, Начальник никогда не понимал, что именно содержится в презентациях, но он почему-то решил, что чем труднее дается презентация, тем более важные в ней вещи. Также он решил, что «более важные вещи» более угадабельны. Начальник неотступно наблюдал за Исполнителем, делая вид, что контролирует пляску страстей и хоровод мыслей. А Исполнитель наблюдал за Начальником, корректируя в зеркале его глаз свою суетность и исполнительскую страсть.

Однажды Исполнитель, преисполнившись нежелания продолжать «игру угадайку», как-то особенно внимательно прилип к экрану реальности в надежде обнаружить за ним жизнь. Жизнь тут же была обнаружена. За экраном проглядывался Техник. Казалось, глаза Техника служили проводами, через которые подавалось что-то, от чего Исполнитель… Скорее всего, вообще все, что являл собой Исполнитель, струилось по этим проводам.

– Оборву – умру» – осознал Исполнитель.

– Оборвешь – умрешь, – занервничал Техник, подзывая Администратора.

– Он прозревает, – демонстрировал Техник озабоченность Администратору.

– Да, вижу, – отмахивался Администратор. – Подержи его в таком состоянии, сейчас выдернем, – и убежал на доклад к Кому-то Выше.

Техник молился, чтобы Администратор не заметил того, что на экране реальности с этой стороны оставался лосьон-прозреватор. Он придумал этот лосьон достаточно давно и прыскал им на стекло реальности. После прыска всегда кто-то просыпался. Проснувшихся очень любили Кто-то Выше, они сажали их напротив себя и заставляли рассказывать версии, зачем создали такую реальность. Сами Кто-то Выше не знали ответа на этот вопрос, демонстрируя блажь познания. Проснувшиеся тоже не знали, но быстро смекали, что нужно что-то лопотать, иначе будет хуже. И лопотали. Недолго. Пока не утомляли. В этот момент вызывался Администратор и подвергался пытке руганью, что опять кого попало привели. А Администратор стоял счастливый тем, что у других администраторов не было даже таких прозревших: «Ругает – значит, любит». А Техник гнал свой прозреватор через самогонный аппарат и посмеивался над Администратором: «Ругает – значит, мудак».

                                      * * *

– Что наверху, то и внизу? – устало поинтересовался Исполнитель у Техника.

– Угу, – буркнул Техник.

Ресурс

Юзер выбивался из сил. Юзер выгорал. Профессионально выгорал. Профессионально – это не в смысле от профессии своей изнывая, а позерски так выгорал, чтобы все другие это знали и в душе восхищались им. Сгорать ради восхищения окружающих – в этом был какой-то смысл. Ведь сгорать все равно приходится: как спичка сгорает или лампочка, так и отпущенное Юзеру время тоже уходило, и он сгорал в любом случае. Но если сгорать под аплодисменты, то вроде как и жизнь кажется не такой уж и напрасной. А если бы все стали, сгорая, требовать аплодисментов, то кому-то бы надо было перестать сгорать, чтобы аплодировать остальным, обрекая себя на жертву этим остальным, когда они сгорают не зря, а ты, хлопая, сгораешь зря. Впрочем, это невозможная софистика, и думать об этом чревато усиленным и бесполезным сгоранием того, чем обычно думают.

Юзер возглавлял некую структуру, в которой было целых пятьсот человек. Он добивался этой позиции сколько себя помнил. Еще в детстве он научился управлять родителями и разными бабушками-тетками, потом воспитателями, друзьями, коллегами. А потом ему дали целую структуру, освободив ее от прежней главы методом усечения последней. Взобравшись на эту гору, Юзер призадумался прилечь для отдыха и созерцания окрестностей. Но вершина этой пирамиды оказалась вершиной зуба в большой волчьей пасти под названием Корпорация. Оказалось, на вершине такого рода структур идет усиленная амортизация, там высекаются искры, получая неугасимый огонь. В котором и сгорали.

– Что за негодяи формируют желательный образ карьеры, чтобы в итоге оказаться в месте, где идет усиленное старение организма и деформация всего внутреннего мира? – гадалось Юзеру.

Но вызов был принят, увольняться Юзеру запретили. Зато поставили ему много задач. Очень много. Гигантское количество. И все они были недодуманы, противоречивы и исключали друг друга. Зато сроки по ним были… сроков не давалось.

Не обнаружив в себе магического дара, Юзер впервые глянул вниз пирамиды, на людей, которых он возглавлял. Юзер искал поддержки, но нашел лишь торчащие пиками снизу взгляды желающих занять его место. Среди пик Юзер мог обнаружить, например, ненависть, зависть, любителей халявы, проходимцев и планы по его смещению. Зато Юзер не обнаружил там поддержки, желания работать, адекватности и понимания. Внизу бурлила неугасимая лава из бунта. Внизу уже имели планы, как его подставить.

При всем этом организация, которую возглавил Юзер, считалась передовой. В ней присутствовали лозунги, ценности и корпоративная культура. Система мотивации там тоже присутствовала. По всему выходило, что работать в такой организации – большое счастье. Только счастливых людей было не видно. Разве только в редкие мгновения падения с вершины организации. Да, это было счастье. Как учит теория о счастье – мгновенное, случайное и не оставляющее следа. Ведь через мгновение на вершине оказывался кто-то другой – и опять приходилось ждать, пока и он отвалится, как перезревший фрукт.

Стремиться наверх было умной стратегией, потому что человек наверху испытывал счастье дважды. В момент занятия верха и в момент покидания оного. Покидая верх, в штопоре пролетая мимо этажей пирамиды, вчерашний директор кричал, что наверху совсем не то, что представляется, что нет смысла туда стремиться. Но из окон, мимо которых он пролетал, в лучшем случае успевали либо смачно плюнуть вслед, либо так же смачно выругаться.

Главное, что требовалось понять Юзеру, да и любому, оказавшемуся на его месте, это то, что есть большая разница между располагаемым ресурсом и потенциальным. В тех местах, где жил Юзер, этого не понимали. Не понимая, планировали всегда исходя из потенциального ресурса, а достигать планы пытались ресурсом располагаемым. Разрыв между этими ресурсами был настолько чудовищен, что все, кто пытался хоть что-то сделать, становились героями, если окружающие успевали записать их имена. Но чаще становились просто пеплом.

Удивительное дело, но все жители мест, где обитал Юзер, считали себя сказочными богачами, ведь они обладали несметным богатством ресурсов. В потенциале. Жили широко, простираясь в пространство развития Вселенной. Но никуда не простирались. Потому что не простиралось. Потому что в реальности ресурсов не было даже на самое необходимое. И вместо движения жители бесконечно искали виноватого в этой ситуации.

Вот и сейчас. Задачи был поставлены под пятьсот лучших, мотивированных, профессиональных сотрудников, которые умели бы не просто выполнить эти задачи, а для начала расшифровать, распаковать и угадать нелинейные смыслы, заложенные в них, а уж потом выполнить. Причем выполнить, чтобы всем стало хорошо. И выполнить безо всяких условий. И мгновенно. А по факту Юзер располагал только собственным секретарем, который был на все готов, но ничего не умел, кроме как бояться. Секретарь тянул на половину бойца, причем не лучшую. Остальные сотрудники не просто находились в нейтральной позиции, а активно вредили, бунтуя.

Еще не успев записать задачи, Юзер уже получил запрос отчета об их выполнении. Поскольку отчитываться было нечем, он получил тот же запрос, но в более грубой форме. В третий раз запрос не последовал, зато последовало шуршание. Это наверху перечисляли фамилии, из которых надо было выбрать нового директора.

У Юзера оставалось несколько дней до сладостного мгновения изгнания и трепета от полета к подножию пирамиды организации.

Но не в этот раз. Вероятно, Юзер был избранным. Но он придумал, как остаться. Он изобрел блеф. Да, блеф как способ оставаться на вершине сколь угодно долго. Он перезвонил вопрошающим о достижении целей и объявил цели достигнутыми. И не просто достигнутыми, а в разы передостигнутыми. Сверху послышалось какое-то задумчивое урчание. Никто не знал, что так можно было, и теперь все жители верхов пытались постичь, как же к этому относиться.

Юзер не рисковал, потому что не было никого, кто бы проверил достижение целей. И не было никого, кого всерьез интересовали результаты этих целей. Поэтому и прокатило. Жители верхов быстро спроворили награду Юзеру и установили более амбициозные цели, чтобы скорее преодолеть земное тяготение и выйти в бесконечность достижений.

Второй эшелон целей был также объявлен выполненным и даже приведены доказательства в виде горящих глаз сотрудников. Демонстрируя огонь в глазах, Юзер предусмотрительно погасил звук, ведь огонь горел совсем по другому поводу. Но без звука оставался только огонь, а с навыками презентации Юзера этот огонь демонстрировался как большой успех и радость народная.

Постепенно желание возглавить организацию уступило желанию блефовать на каждом уровне организационной пирамиды. Оказалось, это было выгодно всем. Оказалось, что мир презентаций и блефа был гораздо более приятен и желаем, чем настоящий мир. Оказалось, что производить реальный продукт было не так забавно, как производить иллюзию, которую тут же и потреблять.

                                      * * *

– Вот так, сынок, и появилась матрица, – рассказывал старый небесный айтишник молодому. – А потом мы просто пришли и переложили эту корпорацию иллюзий на цифровой код.

– Ловко! – восхитился молодой. – Так вы и решили нерешаемую задачу, когда потенциально бесконечный и располагаемо ничтожный ресурс существуют одновременно.

– Именно, так мы и решили, – торжествовал старый небесный айтишник.

– А что дает эта матрица? – не унимался молодой.

– Ну… Тела в капсулах вполне живые. Поэтому дают говно в бесконечных объемах. – Старый немного загрустил.

– Интересный ресурс, – задумался молодой. – А как вы его используете?

– Пока никак. Сваливаем вон в ту соседнюю вселенную. Но мы работаем над этой проблемой.

В лице старого сквозила надежда на молодых, которые обязательно разгребут результаты трудов стариков.

– А-а-а… – протянул молодой небесный айтишник и куда-то засобирался.

Изменщик

Как-то раз Изменщик всерьез решил изменить текущей реальности с будущей реальностью. Ему не было известно, что нет ни будущего, ни прошлого и что устремление в будущее похоже на горячее желание побыстрее прожить отведенный срок. Ну, как с тюбиком и пастой: чем быстрее выдавишь пасту, тем быстрее тюбик отправится на помойку, чтобы в бесславии мечтать о переплавке – скажем, в новый тюбик, ну или хоть во что-то пластмассовое… Эх-х, ладно, да хоть бы вот этот проходящий мимо бомж перевернул бы тюбик на другой бок, а то этот уж сильно напекло.

«Чтобы изменить, надо нарушить течение вещей», – смекнул Изменщик, подыскивая, что бы такого нарушить. Но непременно так, чтобы нарушение было заметно, чтобы по-настоящему, чтобы уж не было дороги к пошлой прошлой реальности, а только к будущей был прямой путь.

Нарушить он решил строение челюсти скучающего охранника, который даже в своей скуке сохранял пафос и значимость объекта охранения. И собственную значимость. Изменщик резонно решил, что скучающий, преисполненный пафоса охранник – это наследие прежних эпох и в будущем ему не место. Удар был похож на пощечину, поскольку Изменщик обладал врожденной субтильностью и неприятием насилия.

Надо признать, что существующая реальность такого не ожидала, не предполагал этого и охранник, хоть всю жизнь и ждал такого поворота событий, обладая барбосьей рожей. Какое-то время никто не знал, что предпринять: ни старая с новой реальности, ни Изменщик, ни обладатель барбосьей рожи. Совершенный Изменщиком поступок был вызовом для всех. Первым опомнилась существующая реальность, потому что она каждый день на протяжении тысяч лет тормозила приход новой. Тормозила успешно. А новая… А что с нее взять – она уже перестала себя воспринимать реальностью, как постаревшая старая дева, уже никуда не стремящаяся. Старая реальность отвесила подзатыльник охраннику для приведения в рабочее состояние его мозга, который, будучи повернут на тридцать два градуса в сторону, отказывался соображать.

Поступок охранника снова обездвижил удивлением всех участников процесса изменений. Охранник, смахнув платком семечную кожуру со щеки, которую еще не ударяли, подставил и ее. «Странный механизм», – удивился Изменщик и снова ударил по старой щеке, решив закрутить охранника, как болт, в одну сторону. Реакцией охранника было разочарование: ну вот, зря только щеку протирал. Следом пришло недоумение: было неясно, какую щеку надо подставлять в третий раз, когда во втором случае удар пришелся снова по первой. Такая ситуация не была рассмотрена в книге, которой зачитывался охранник для исцеления себя от греха и ограждения от неадекватных сущностей. Насчет греха было не вполне ясно, является ли греховной ситуация, когда охранник, читая важную книгу, не замечал воров. Насчет неадекватных людей было тоже непонятно, ведь адекватные не встречались, а раз так, то неадекватность можно было взять за норму и перестать обращать на нее внимание. Охранник решил действовать на свой страх и риск, но в духе книги – и показал язык: в книге было написано, что язык – это враг, а чего врага жалеть.

Изменщик воспринял высунутый язык как выехавший из кассового аппарата билетик. Но как распорядиться таким билетом и где его предъявить, было не вполне ясно. Похоже было, что это билет для прохода через портал в новую реальность, но портал в окрестностях не просматривался. Конфуз длился какое-то время, пока новая реальность не решила тряхнуть стариной, то есть действовать, и взяла власть в свои дряблые руки.

Новая реальность, когда еще мечтала заступить на место старой, приглядывала за ней и отмечала, а что бы она сделала по-другому, иначе, ну чтобы не так, как старая. Сначала запоминала, потом стала записывать, потом вспоминать, где записала, потом вспоминать про то, что неплохо было бы вспомнить, где записанное. Потом пришла дряхлость – и память совсем ушла. А вот сейчас откуда что взялось – эта прыть, этот размах и лидерство. И это у тихони, которая все время просидела за плечом имеющейся реальности! Пространство замерло в ожидании каких-то необычных преобразующих команд от новой реальности, как замер бы корабль, к штурвалу которого подвели маленького шалуна.

Пространство обманулось, потому что новая реальность, взойдя на пьедестал, вдруг остро осознала, что не знает, как распорядиться своей властью, не умеет отвечать на противный вопрос «зачем?».

– Крыса старая! – воскликнули одновременно Изменщик и существующая реальность.

Изменщик воскликнул потому, что наконец осознал, ради кого он изменял с существующей реальностью, которая, занимаясь регулярным фитнесом жизни, смотрелась еще вполне бойко. Уж побойчее этой заморенной старухи, проводившей свое время в сидении и зависти. А существующая реальность так воскликнула из ревности и страха, продиктованного ответственностью за свою сущность, которую она так долго усмиряла, как дикую лошадь. И вот чтобы на этой усмиренной лошади каталась эта бестолковая карга? Не бывать этому!

Охранник новой реальностью был не сказать чтоб удовлетворен. Стоишь себе побитый, с высунутым языком, никакого пафоса и величия от миссии. При прежних-то порядках было лучше. Там даже и книги читать позволялось. И верить в прочитанное. И думалось, что как написано, так и есть. А в этой новой реальности непонятно, во что верить, и оказалось, что в книге не все написано. От этого возникал и холодок, и в пот бросало одновременно. Холодеющий вспотевший охранник. Стыдоба! Так и прогнать могут. А куда теперь пойдешь?

«Надо что-то менять», – осознали все четверо. И менять надо это безумное дряхлое новое на теплое старое. Изменщик тут же бросился целовать охранника в обе щеки. С языком вместе. Сплевывая, но не сбавляя темпа. Хоть и противное это дело, но куда лучше, чем проводить остаток времени с этой каргой. Охранник радовался, что написанное в книге работает, ведь действительно, утомившись от побоев, ближний возлюбил его. Хотя такого рода возлюбление тоже оказывалось грехом. Но он до этого места в книге пока не дочитал, радостно прислушиваясь к новым ощущениям.

Карга второй раз показала свою прыть, спрыгивая с ведущей должности. Ах, как же прекрасно, стоя за спиной сестры, поглядывать на ее деяния и думать себе, как бы ты поступила. Какие же сладкие думы, и как долго можно их думать, а главное – безопасно, ведь действовать не надо, а значит, и ответственность делить не надо. Вроде как ты свидетель всех событий, а сам в безопасности, как Бог. Если уж невтерпеж станет, то можно сестре на ухо назидательно что-то сообщить, на правах пожилой особи, которая, как считается, гораздо умнее всех, кто моложе. А если и пошлют куда подальше со своими советами, то можно, например, обидеться и ждать, пока придут с извинениями и, снизойдя, свысока, возможно, извинить. Или нажаловаться повыше – тоже вариант. Времени же вагон, сиди себе да пиши. А можно (и этим она часто пользовалась) исподтишка мелко навредить, пока существующая реальность не видит, регулируя события в другом углу подведомственного пространства. Эх-х! Какое же это все счастье, как же мудр Создатель в своем желании смирить новое старым, утешив его и обезопасив от ответственности.

Оказавшись на своем месте, существующая реальность сначала не могла поверить в возвращение, а потом сразу принялась действовать. Укрепила стены между собой и сестрой, охранника отправила мэром города, с барбосьей рожей ему там самое место. А Изменщика – в охранники с неформальным указанием, чтобы те, кого он охранял, построже за ним приглядывали, не давая погружаться в свои мысли и желания, не доводящие до добра.

Потом все четверо выдохнули.

Хорошо все, что хорошо кончается.

Версия

Вдруг Имеющийся приметил боковым зрением на другой стороне улицы вышагивающего себя, но в существенно лучшей, а может, идеальной версии. Присмотрелся. Почувствовал. Спросил у подсознания и кивнул, получив ответ. Это и правда была лучшая версия Имеющегося.

Версия был одет в яркий клетчатый пиджак, о котором постоянно мечтал Имеющийся, будучи клерком. В его конторе носить такое не позволялось, ну или он не разрешал себе этого, а может быть, не продавались такие пиджаки в его городе. Сложно все с пиджаком. А вот теперь можно полюбоваться, как бы это выглядело. Имеющийся и полюбовался. Выглядело так себе. Нелепо. Видимо, серые пиджаки придумали умные люди, в них было можно скрыться в толпе, да и грязь на них была незаметна. И в целом, в контексте серых улиц, газонов, усыпанных экскрементами и тусклыми фонарями, серый пиджак смотрелся даже стильно, гармонично, как любой предмет на своем месте.