Симуляция

Она замкнула последний контакт, резко щелкнула выключателем. На планшете сетка замерла, излучая ровное, тусклое свечение. Анна вздохнула, вытерла пот со лба тыльной стороной руки, оставив темную полосу. «Готово. Теперь твоя очередь, Румер. Ты должен достать нам билеты.»

Новость о внеочередном «Митинге Единства» сенатора Трумер в громадном крытом стадионе «Арена Стабильности» гремела из каждого утюга. Трумер должна была обратиться к нации после «возмутительных попыток подрыва доверия к институтам» – прозрачный намек на фейковую историю с Энди. Получить билеты было почти невозможно – их распределяли через лояльные профсоюзы, корпорации, партийные ячейки. Доступ строго по QR-коду, привязанному к ID. Цифровая крепость.

Энди использовал последние крохи доверия – вернее, жалости – старого фотографа «Хроники», Бориса, чья карьера тоже клонилась к закату. Борис, хмурый и вечно недовольный, но не лишенный профессиональной солидарности, пробормотал что-то о «проклятой цифре» и выдал два старых, еще бумажных, пресс-аккредитации на случай «апокалипсиса», когда сети падут. Они были просрочены, но надежда была на человеческий фактор и толпу.

День митинга выдался серым и ветреным. Воздух у «Арены Стабильности» вибрировал от гула толпы, рева громкоговорителей, транслирующих бодрые марши, и шипения полицейских дронов, курсирующих над головами как стервятники. Море людей в одинаковых синих плащах «Единства» (раздаваемых бесплатно на входе) текло к воротам, сканируя QR-коды. Лица были возбужденными, но пустыми – стадный восторг, подогретый пропагандой и страхом выпасть из общего потока.

Энди и Анна затерялись в этом потоке. Она – в кепке и больших солнцезащитных очках, спрятавших половину лица, с рюкзаком, где под слоем тряпья лежал детектор. Он – в своем самом непрезентабельном пиджаке, с потрепанным пресс-пассом на шее. Его сердце колотилось так громко, что, казалось, заглушало гул толпы. Каждый взгляд охранника, каждый поворот камеры над воротами казался направленным именно на них.

«Документы!» – рявкнул охранник на входе, огромный детина с пустым взглядом и сканером в руке.

Энди протянул просроченный пресс-пасс. Охранник нахмурился, тыча пальцем в дату. «Просрочен. Недействителен.»

«Аппаратура глючит, друг, – Энди сделал усталую улыбку журналиста, видавшего виды. – У всех в „Хронике“ косяк. Звонил Марвину Коулу, редактору, он подтвердит. Ждем новых. А мероприятие-то не ждет!» Он кивнул на громкоговорители, из которых лилась речь Трумер о «несгибаемом духе нации».

Охранник колебался, оглядывая нарастающую очередь. Напряжение витало в воздухе – никто не хотел проблем. Его взгляд скользнул по Анне. «А она?»

«Фотолаборантка, – быстро сказал Энди. – Тащит запасную оптику. Тяжелая.»

Охранник фыркнул, махнул рукой. «Ладно, проходите. Но без съемки со штатива в первых рядах!»

Их втолкнуло в бурлящий котел стадиона. Гул тысяч голосов, рев одобрения, гигантские экраны, на которых уже показывали безупречное лицо Трумер в ожидании выхода. Запах пота, дешевого парфюма и электричества. Анна съежилась, как будто физический шум бил ее по нервам. Она потянула Энди за рукав кверху, в более пустые ряды под самым куполом, подальше от сцены, но с хорошим углом обзора.

«Здесь, – прошептала она, задыхаясь. Ее глаза за стеклами очков метались по стадиону, выискивая камеры, охрану. – Дальше, но выше. Угол… может сработать.»

Они устроились на холодных бетонных ступенях. Анна сняла рюкзак, прикрыла его телом от посторонних глаз. Достала детектор – черную коробочку с «глазком» – и планшет. Экран светился той же сеткой. Она подключила детектор к небольшой скрытой камере – обычной на вид «ручки», которую Энди купил на черном рынке. Изображение со стадиона, слегка зернистое из-за ИК-фильтра, появилось на планшете поверх спектральной сетки.

«Направь „глаз“ туда, где будет Трумер, – прошептала Анна, вглядываясь в экран. Ее пальцы дрожали, регулируя чувствительность. – Держи руку как можно устойчивее. Малейшая тряска… и мы можем пропустить глитч.»

Энди взял детектор. Пластик был холодным. Он направил крошечный объектив вниз, на пустую пока сцену, увешанную гигантскими экранами с улыбающейся Трумер. Ожидание повисло в воздухе, густое, как смог. Каждый проходящий мимо человек, каждый взгляд в их сторону заставлял Энди внутренне сжиматься. Он чувствовал, как Анна напряжена, как пружина, рядом.

Грянули фанфары. Свет на сцене погас, оставив только прожекторы, бьющие в центр. Толпа взревела, вставая как один человек. На сцену, плавно, словно скользя по воздуху, вышла она. Дина Трумер. Безупречная в строгом костюме цвета национального флага, с улыбкой, озаряющей стадион ярче прожекторов. Ее голос, усиленный до грохота, заполнил пространство, произнося первые слова о «силе единства перед лицом смутьянов».

Энди замер. Он прицелился детектором, как снайпер. Взгляд – на планшете в руках Анны. На сетке спектральных линий. На изображении Трумер, чуть искаженном ИК-фильтром. Он искал слабость. Трещину в зеркале.

«Держи… держи…» – шептала Анна, ее дыхание горячим пятном касалось его уха. Она увеличила масштаб на экране планшета, сфокусировавшись на области шеи и подбородка Трумер – зоне «сшивки».

Трумер говорила, жестикулировала, излучая харизму и уверенность. Прожекторы слепили, следуя за ее каждым движением. Энди ловил момент, когда луч самого мощного из них, установленного высоко под куполом почти напротив них, падал на нее под острым углом.

«Сейчас!» – прошипела Анна, увидев на экране планшета, как луч скользнул по шее Трумер.

Энди напряг все мышцы, фиксируя детектор. Взгляд прикован к экрану. На ИК-изображении, в том самом месте, где свет бил сильнее всего… что-то дрогнуло. Микроскопическая рябь. Как капля воды на раскаленной сковороде. На спектральной сетке в этом месте вспыхнул и погас яркий, неровный пик.

«Было!» – выдохнула Анна, ее голос сорвался. «Записала! Перемотка!»

Она ткнула пальцем в планшет, перематывая запись назад. Энди, не отрывая детектора от цели, смотрел через ее плечо. Запись прыгнула. На экране – Трумер, луч прожектора на ее шее… и снова: крошечное, но отчетливое мерцание, искажение текстуры «кожи» на доли секунды. Как цифровой шрам.

«Получилось…» – прошептал Энди, ощущая прилив ликования, смешанного с леденящим ужасом. Они это сделали! Поймали призрак! Доказательство!

Но ликование длилось мгновение. Анна вдруг резко дернула его за рукав, ее лицо исказилось паникой. Она не смотрела на планшет. Она смотрела вниз, через ряды голов, к их сектору. По проходу снизу, рассекая толпу как ледокол, двигались двое людей в темной униформе службы безопасности стадиона. Их взгляды, холодные и цепкие, методично сканировали ряды. Один из них что-то сказал в коммуникатор, указывая рукой… в их направлении.

«Они знают! – Анна захлопнула чехол планшета, сунула детектор в рюкзак. – Сжигатели! Быстро!»

Охотники только что сделали свой первый выстрел. И тут же стали дичью. Охота началась по-настоящему. Им нужно было раствориться в ревущем море людей, унося драгоценную, опасную запись, пока цифровая паутина не сомкнулась вокруг них окончательно. Адреналин ударил в кровь, горький и спасительный. Они вскочили и, не оглядываясь, бросились вверх по ступеням, к лабиринту выходов под рокот оваций, гремевших в честь их главной цели – безупречной голограммы, чью первую трещину они только что зафиксировали.

Глава 9: Доказательство?

Воздух в подвале был густым, пропитанным пылью, страхом и электрическим запахом перегретой электроники. Анна сидела, сгорбившись над планшетом, ее лицо в синем отсвете экрана казалось высеченным из мертвого камня. На столе между ними, рядом с разобранным детектором и паяльником, лежала та самая записывающая «ручка» – крошечный цилиндрик, хранивший их надежду и, возможно, смертный приговор.

Энди не мог усидеть на месте. Он метался по крошечному пространству, как зверь в клетке, его пальцы непроизвольно сжимались в кулаки и разжимались. Адреналин от бегства со стадиона, от вида охранников, целенаправленно движущихся к ним сквозь толпу, все еще пылал в крови. Но сильнее был другой огонь – ликующий, торжествующий. Они сделали это!

«Ну? – он не выдержал, остановившись перед Анной. Его голос звучал громко, почти вызывающе, в гробовой тишине подвала. – Давай же! Покажи еще раз!»

Анна не ответила. Ее пальцы, тонкие и нервные, скользили по экрану планшета с лихорадочной скоростью. Она увеличивала фрагменты, накладывала спектральные фильтры, запускала алгоритмы анализа записи. Каждое движение было резким, отрывистым.

Наконец, она откинулась на спинку ящика, из-под которого торчали клочья утеплителя. Ее лицо было невыразительным, но в глазах, широко открытых в синем свете, читалось нечто большее, чем сосредоточенность. Читался ужас. Она молча протянула планшет Энди.

На экране, в режиме замедленного воспроизведения, сияла голова Трумер. ИК-фильтр придавал изображению призрачный, сюрреалистичный вид. Прожектор бил в нее снизу и слева, создавая резкие тени. И вот, в момент, когда луч скользил по линии скулы и шеи…

Там. Не просто дрожание. Не артефакт сжатия. Это было отчетливое, микроскопическое разделение. Как будто тонкий слой «кожи» на доли секунды отслоился от невидимого каркаса под ней, превратившись в облачко цифрового шума, в хаос пикселей. На спектральной сетке в этом месте вспыхнул и погас ослепительный, рваный пик – аномалия энергии, не оставляющая сомнений в искусственной природе объекта. Глитч длился не более трех кадров. Но этого было достаточно.

«Видишь? – Анна указала дрожащим пальцем на экран. Ее голос был беззвучным шепотом. – Шов. Место сшивки световых полей. Он не выдержал нагрузки. Коррекция сработала мгновенно… но мы поймали слабину.» Она замолчала, глотнув воздух, как будто ей не хватало кислорода. «Это… это он. „Аватар“. Или его прямое потомство. Моя технология.»

Энди впился взглядом в экран. Он перематывал фрагмент снова и снова. Каждый раз этот крошечный сбой, этот слом в совершенстве, вызывал в нем прилив ликования, смешанного с омерзением. Это было не просто доказательство странностей. Это было физическое свидетельство лжи. Осязаемая трещина в монолите Стабильности!

«Боже… – он выдохнул, отрывая взгляд от экрана. Лицо его светилось торжеством. – Анна, ты гений! Это же… это же бомба! Мы можем…» Он замер, осознавая грандиозность момента. «Мы можем снести их карточный домик одним этим видео! Отправить его в сеть, в независимые СМИ, показать всем! Это же…»

Он не закончил. Анна резко встала. Ее движение было настолько порывистым, что она чуть не опрокинула ящик. Ее лицо, обращенное к нему, было смертельно бледным в тусклом свете фонаря. Ни тени радости, ни капли триумфа. Только ледяной, всепоглощающий ужас.

«Ты ничего не понял, Румер!» – ее голос сорвался на крик, хриплый и отчаянный, разорвав тишину подвала как нож. Она схватила планшет, тыча пальцем в экран с застывшим кадром глитча. «Они знают!»

Энди опешил. «Что? Кто знает?»

«Они! Кукловоды! Система! – Анна говорила быстро, захлебываясь, ее глаза бегали по темным углам подвала, как будто ища укрытия от невидимой угрозы. – Ты думаешь, они просто так прислали охранников? На такой арене? В такой толпе? Найти нас?» Она засмеялась коротко и истерично. «Детектор… он не только считывает помехи. Он… он сам излучает узконаправленный запросный импульс для калибровки. Очень слабый, в ИК-диапазоне. Но…»

Она сделала паузу, ее грудь тяжело вздымалась. «Но если у них есть датчики обратной связи на проекторе… а они должны быть! Или если они мониторят эфир на предмет аномальных излучений возле Трумер…» Она сглотнула ком в горле. «То этот импульс… он был как маяк. Крик в тишине: „Вот мы здесь! Смотрим на куклу не так! Видим трещину!“»

Она опустила планшет, ее руки дрожали. «Они не просто знают, что кто-то снимал. Они знают как. Знают, что у нас есть детектор. Знают, что мы… что мы знаем их главный секрет.» Она посмотрела прямо на Энди, и в ее взгляде была леденящая душу уверенность. «Они знают, что мы знаем, Румер. И для них это смертельный приговор. Не для Трумер. Для нас.»

Ликование в груди Энди сменилось ледяной пустотой. Он посмотрел на «ручку» – такое маленькое, хрупкое доказательство. И вдруг оно показалось ему не ключом к свободе, а детонатором, уже запущенным под их ногами. Он вспомнил холодные глаза охранников, их целенаправленное движение. Не случайный поиск нарушителей. Целенаправленная охота.

«Что… что мы будем делать?» – спросил он, и его собственный голос показался ему чужим, слабым.

Анна не ответила сразу. Она подошла к груде хлама в углу, отодвинула кусок фанеры. Там, в нише, лежал старый, потрепанный рюкзак. Она начала быстро, почти лихорадочно, совать в него детектор, планшет, пару инструментов, банку консервов.

«Бежать, – сказала она просто, без эмоций. – Прямо сейчас. Здесь нас найдут первыми.» Она взглянула на Энди, ее глаза были огромными черными дырами в бледном лице. «У нас есть доказательство. Но оно теперь – наша петля на шее. И они уже затягивают удавку.»

Внезапно сверху, сквозь перекрытия, донесся новый звук. Не шаги. Глухой, вибрирующий гул. Как работа мощного двигателя на холостом ходу. Он нарастал, приближаясь к месту над подвалом. Потом замер. И послышался четкий, механический звук – клац – как будто что-то тяжелое и металлическое стало на грунт.

Анна замерла, превратившись в статую. Ее лицо исказилось немым криком. Она не произнесла ни слова, лишь метнулась к Энди, схватила его за руку и потянула к противоположному углу подвала, где в темноте угадывался проход в старый вентиляционный тоннель. Ее пальцы были ледяными и влажными от пота.

Доказательство было. Оно лежало в рюкзаке, как тлеющий уголь. Но цена за его обладание оказалась немыслимо высокой. Охота началась не ими. Охота началась за ними. И хищники уже вышли на след. Они знали.

Глава 10: Удар по Анне

Запах гари пришел первым. Едкий, сладковато-токсичный, пробивающийся сквозь щели в перекрытиях подвала – запах горящей изоляции, пластика, старой древесины. Он ворвался в их укрытие, как незваный гость, за секунду до того, как сверху раздался первый приглушенный крик, а потом – нарастающий гул, похожий на рев разъяренного зверя.

Энди и Анна замерли у входа в вентиляционный лаз, куда она только что толкала его. Они переглянулись, и в глазах Анны Энди прочитал не вопрос, а подтверждение самого страшного. Они здесь.

«Пожар!» – крикнул кто-то сверху, голос сорванный, полный паники. Послышались топот, новые крики, звон разбитого стекла.

Анна метнулась обратно к столу, к рюкзаку, где лежал планшет с записью. «Данные!» – прошипела она, хватая рюкзак.

В этот момент свет в единственной лампочке подвала погас, погрузив их в кромешную тьму, нарушаемую лишь зловещим багровым заревом, пробивающимся сквозь щели в потолке. Воздух стал густым, едким, дышать было больно.

«Бросай!» – закричал Энди, нащупывая Анну в темноте. «Бежим! Сейчас рухнет!»

Но было уже поздно. Раздался оглушительный треск, и часть потолка прямо над столом Анны обрушилась вниз каскадом горящих балок, обломков бетона и адского пламени. Огненный вихрь ворвался в подвал, осветив кошмарную картину: стол с электроникой превратился в погребальный костер, языки пламени лизали стены, пожирая бумаги, тряпки, ящики. Жар ударил в лицо, как физическая пощечина.

Анна отпрянула от стола, роняя рюкзак. Пламя уже охватило его. Она вскрикнула – не от боли, а от отчаяния, глядя, как гибнет ее детище и их единственное доказательство.

«Лаз! К лазу!» – Энди схватил ее за руку, таща к отверстию в стене. Дым ел глаза, кашель рвал грудь. Они споткнулись о груду хлама, упали. В этот момент Энди увидел его.

Фигура выплыла из завесы дыма и огня у дальнего входа в подвал – того, через который они обычно входили. Она была высокой, невероятно широкоплечей, закованной в черную, обтекаемую форму, похожую на тактический костюм, но без опознавательных знаков. Шлем с темным забралом скрывал лицо. Он двигался не бегом, а мощными, размашистыми шагами, абсолютно бесстрастно, сквозь падающие горящие обломки, словно пламя и дым для него не существовали. В руках у него был не пистолет, а что-то похожее на короткий, толстый шокер с двумя острыми контактами на конце, искрящий синими молниями.

Его цель была очевидна. Анна.

«Нет!» – заорал Энди, инстинктивно заслонив собой Анну, которая замерла в ужасе, уставившись на приближающуюся тень.

Нападавший не замедлил шаг. Он просто поднял свободную руку – руку в черной перчатке – и с нечеловеческой силой отшвырнул горящую балку, преграждавшую ему путь. Балка весом в полцентнера пролетела несколько метров и врезалась в стену, рассыпая искры. Расстояние между ними сокращалось с пугающей скоростью.

«Дестро…» – прошептала Анна, и в ее голосе был леденящий душу ужас узнавания. Она не сомневалась.

Адреналин ударил в Энди с новой силой. Страх за Анну, за себя, за их правду пересилил инстинкт самосохранения. Он схватил первый попавшийся под руку тяжелый предмет – старый автомобильный аккумулятор – и изо всех сил швырнул его в нападающего.

Аккумулятор летел точно в цель. Дестро (если это был он) даже не попытался уклониться. Он просто подставил руку. Удар пришелся по предплечью с глухим стуком металла о что-то очень твердое. Аккумулятор отскочил, как мяч, и разбился о пол. Дестро лишь слегка качнулся от удара, его движение не прервалось. Забрало повернулось в сторону Энди. Энди почувствовал на себе тяжелый, безэмоциональный взгляд, пронзающий дым и пламя. Это был взгляд не на человека, а на помеху.

Сильная рука схватила Энди за плечо. Анна! «Лаз! Сейчас!» – ее крик был полон отчаяния. Она толкнула его к темному отверстию в стене. Энди споткнулся, упал на колени у самого входа. Оглянулся.

Дестро был уже в двух шагах от Анны. Его рука со шокером поднялась. Анна отчаянно рванулась в сторону, к горящему столу, хватая из огня обгоревший, но целый паяльник – жалкое оружие против машины смерти.

Энди не думал. Он вскочил и бросился не в лаз, а на Анну. Схватил ее за талию и с размаху втянул в узкое, темное отверстие вентиляционного тоннеля. Они рухнули внутрь, на бетонный пол, едва не сбив друг друга с ног. В тот же миг шокер Дестро с шипящим разрядом синих молний ударил в то место, где только что стояла Анна, оставив черную отметину на бетоне.

Дестро замер на мгновение у входа в лаз, его массивная фигура загораживала свет пожара. Он наклонился, словно оценивая узкий проход. Забрало скрывало лицо, но Энди почувствовал холодную, расчетливую оценку. Затем Дестро выпрямился. Он не полез за ними. Вместо этого он повернулся и исчез в дыму и пламени так же быстро, как появился, его задача, видимо, была выполнена иначе: уничтожить убежище и все внутри.

«Дыши! Ползи!» – Энди подталкивал Анну, которая лежала, сотрясаясь от кашля, ее одежда тлела в нескольких местах. Он стащил с себя пиджак, стал сбивать тлеющие участки на ее куртке и джинсах. Кожа на ее руке, где пламя лизнуло, была красной, с пузырями. Его собственные руки горели от мелких ожогов и ссадин.

Они поползли по узкому, заваленному мусором тоннелю, задыхаясь от дыма, полного ядовитых испарений горящей электроники. За спиной рев пожара нарастал, слышались новые обрушения. Их лаборатория, их убежище, их инструменты и почти все данные – все превращалось в пепел. Специально. Аккуратно. Как «пожар».

Они выбрались через решетку вонючего канализационного коллектора, далеко от горящего здания. Упали на холодную, мокрую землю ночной промзоны, задыхаясь, выплевывая сажу. За спиной пылал костер, освещая небо зловещим заревом. Сирены пожарных и полицейских машин выли в отдалении, приближаясь.

Анна сидела, обхватив колени, дрожа всем телом. Не от холода. Ее глаза были прикованы к пожару, в них отражались прыгающие языки пламени и немой, животный ужас. Она потерла запястье, где остались красные полосы от сжатия железной перчатки Дестро.

«Он… он мог убить меня тогда, у стола… – прошептала она, ее голос был беззвучен от шока. – Но он ждал… смотрел… как будто… изучал.» Она содрогнулась. «А потом… просто ушел. Когда убедился, что все сгорит.»

Энди молчал. Он смотрел на огонь, пожирающий их прошлое укрытие, и чувствовал на себе холодный, безэмоциональный взгляд из-под темного забрала. Это был не просто нападавший. Это было орудие. Физическое воплощение «невидимых кукловодов». Железная рука, протянутая из цифровой тени, чтобы стереть помеху. И Анна была помехой номер один.

Он посмотрел на нее. На ее обожженную руку, на тлеющие дыры на одежде, на лицо, искаженное страхом и болью. Их доказательство, их надежда – сгорела в пламени. Но они выжили. Чудом.

«Он знает твое лицо, Анна, – тихо сказал Энди, поднимаясь и протягивая ей руку. Его голос был хриплым от дыма, но твердым. – Они знают тебя в лицо. И они не остановятся.»

Анна подняла на него глаза. Ужас в них медленно сменялся чем-то другим – ожесточенной, выжженной решимостью. Она взяла его руку. Ее пальцы были ледяными, но сжались с силой.

«Значит, и нам останавливаться нельзя, – прошептала она, поднимаясь. – Пока мы дышим. Пока он не стер нас окончательно.»

Они отступили глубже в тень, оставив позади погребальный костер их лаборатории и их старой жизни. Пожар был не концом. Он был лишь первым открытым ударом в войне, которая только началась. И противник показал свое истинное лицо – не только голограмму, но и железный кулак, готовый раздавить любого, кто посмеет искать трещину в зеркале их совершенной лжи. Они шли, опираясь друг на друга, хромая, покрытые сажей и копотью, но не сломленные. Помеха номер один и помеха номер два были еще живы. И это было их первое, хрупкое, но настоящее сопротивление.

Глава 11: Дестро

Холодный ветер, пахнущий гарью и городской гнилью, пробирался сквозь дыры в одежде. Они сидели под ржавым мостом заброшенной железной дороги, в логове, выбранном наугад после бесконечного блуждания по промзоне. Доносившийся издалека вой сирен давно стих, сменившись лишь мертвенным гулом ночного города и капаньем конденсата с металлических балок над головой. Энди развел крошечный, дымящий костер из сухих щепок и бумаги, найденных в разбитом ящике – больше для света и психологического тепла, чем для обогрева. Пламя трепетало, отбрасывая нервные тени на их изможденные лица.

Анна сидела, прижавшись спиной к холодной бетонной опоре, обхватив колени. Энди обрабатывал ей ожог на предплечье тряпкой, смоченной в грязной воде из лужи. Красная, пузырящаяся полоса кожи выглядела чужеродно на ее худой руке. Она не плакала, не стонала. Она просто смотрела в никуда поверх костра, ее тело время от времени содрогалось мелкой дрожью, не связанной с холодом. Ее глаза, обычно такие острые и живые, были пустыми, как два темных колодца, наполненных чем-то невыразимо ужасным.

«Анна, – осторожно начал Энди, завязывая тряпку вокруг ожога узлом. Его собственные руки были в ссадинах, лицо покрыто сажей и копотью. – Ты… ты назвала его. Там. Дестро.»

Имя, произнесенное вслух, заставило ее вздрогнуть. Она медленно перевела взгляд на Энди. В глубине темных колодцев что-то шевельнулось – первобытный страх.

«Да, – прошептала она. Голос был хриплым, разбитым, как после долгого молчания. – Дестро. Их рука. Их… скальпель для устранения помех.» Она сглотнула, ее пальцы вцепились в ткань джинсов так, что костяшки побелели. «Я видела его… в проекте. Только в файлах. В папке „Чистка“. Тогда я думала… это просто концепт. Пугалка для излишне любопытных.»

Она замолчала, ее взгляд снова ушел в пустоту, но теперь он был наполнен кошмаром воспоминаний. Энди не торопил. Костер потрескивал, капли падали с гулким плюхом в темноте.

«Он не человек, Румер, – наконец продолжила она, и каждое слово давалось ей с усилием. – Он… это. Машина. Но не робот в старом понимании. Синтез. Биомеханический кошмар высшего класса. Усиленный скелет, мускулатура на полимерных волокнах, реактивнее человеческой в разы. Кожа… не кожа. Бронекомпозит, маскирующийся под плоть. И внутри…» Она сделала паузу, содрогаясь. «Внутри – холодный, безэмоциональный ИИ узкой специализации. Цель. Метод. Устранение.»

Она описала его движение: не бег, а мощные, размашистые шаги, будто он не преодолевал препятствия, а игнорировал их физику. Его силу: балка, отшвырнутая как щепка. Его неуязвимость: аккумулятор, отскочивший от руки без видимого урона. Его взгляд из-под забрала: тяжелый, сканирующий, лишенный всего человеческого – страха, гнева, даже любопытства. Только оценка угрозы и расчет оптимального пути ее нейтрализации.

«Он не чувствует боли, Румер. Не чувствует страха. Не колеблется. Он – инструмент. Совершенный в своей ужасающей простоте, – голос Анны срывался на шепот. – В проекте его тестировали на… на устранение утечек информации. Физических носителей. Людей. Он делал это чисто. Без эмоций. Без свидетелей. Как… как стирание файла.»