Симуляция

Симуляция

Алексей Кирсанов

© Алексей Кирсанов, 2025

ISBN 978-5-0067-7886-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алексей Кирсанов

СИМУЛЯЦИЯ

Глава 1: Мир под контролем

Воздух был густым, пропитанным запахом дождя на теплом асфальте и сладковатой синтетикой рекламных голограмм, мерцающих на фасадах небоскребов. Город, некогда изъеденный хаосом Экономического Обвала и Пыльных Бурь, теперь дышал глубоко, почти сыто. Над улицами висели гигантские экраны, и на каждом из них – она. Дина Трумер. Ее улыбка была теплой, уверенной, как солнце после долгой зимы. Голос, льющийся из динамиков, – бархатистым успокоением. «Стабильность – это труд каждого из нас, – вещала голограмма в натуральную величину, жестикулируя с идеальной плавностью. – И вместе мы построим будущее без страха».

В крошечном, заваленном бумагами и пустыми стаканчиками от кофе кабинете на задворках «Хроники» Энди Румер щелкнул пальцем по экрану старого терминала, выключая трансляцию. Звук смолк, но образ Трумер – безупречная прическа, безукоризненный костюм, пронзительный взгляд, полный решимости и мудрости – будто застыл в воздухе, выжженный на сетчатке. Стабильность. Эра Стабильности. Слова висели на каждом плакате, в каждом новостном заголовке, на устах каждого второго прохожего на улице внизу.

Энди откинулся на скрипучем кресле, потер переносицу. Усталость въелась в кости глубже городской копоти. Перед ним на экране маячил черновик. «Трумер и новый закон о городском планировании: шаг к процветанию или централизация власти?» Заголовок сам себя съедал своей предсказуемой пустотой. Он знал, что редактор хочет – одобрительное бормотание о дальновидности сенатора, пару цитат из ее последней речи, статистику «возросшего доверия населения». Пыль в глаза. Блестящую, золотую пыль.

Он встал, подошел к закопченному окну. Внизу кипела жизнь Эры Стабильности. Чистые улицы патрулировали не только полицейские в новенькой форме, но и безликие дроны-наблюдатели, их линзы холодно поблескивая в свете фонарей. Транспорт тек упорядоченными потоками. На лицах людей – выражение не столько счастья, сколько усталого облегчения. Как после долгой болезни, когда главная радость – просто отсутствие боли. Трумер обещала им именно это – отсутствие боли. Отсутствие хаоса. И они цеплялись за эту иллюзию, как утопающие за соломинку.

«Иллюзия…» – мысль проскользнула неожиданно, заставив Энди поморщиться. Он поймал себя на том, что снова ищет изъян. Микроскопическую трещину в этом глянцевом фасаде. Вчера во время прямой трансляции ее выступления на открытии новой больницы… что-то было. Не в словах – слова были отполированы до блеска, как всегда. В жесте? В повороте головы? Слишком плавно? Слишком… расчетливо? Он не мог точно сформулировать. Профессиональная деформация, Румер, – усмехнулся он про себя. – Искатель сенсаций на пенсии, видящий заговоры там, где их нет.

Он вернулся к терминалу, заставил пальцы забарабанить по клавишам. «Сенатор Трумер, чья харизма и непоколебимая воля помогли нации подняться после Темных Лет…» – строчки текста казались безжизненными, как пластиковая еда. Фальшь. Глубокая, всепроникающая фальшь витала в этом воздухе стабильности. Не в конкретных словах Трумер, а во всем этом спектакле. В этом всеобщем, почти истеричном желании верить, что один человек, одна партия могут раз и навсегда удержать мир от сползания в пропасть. Он видел, как менялись лица коллег, как исчезали неудобные темы из эфира, как «Хроника» постепенно превращалась в рупор «позитивных изменений». Выживание. Все хотели просто выжить в этом новом, упорядоченном мире. И он тоже.

Энди дописал абзац, отправил файл редактору. «Еще одна порция лака для фасада», – подумал он беззлобно, больше с усталой покорностью, чем с гневом. Он потянулся за потрепанной книгой – старым, бумажным детективом, пахнущим пылью и временем. Настоящим. В этом мире полированного цифрового совершенства, где даже дождь, казалось, падал по расписанию, старые книги были его убежищем. Там герои ошибались, страдали, были живыми. В отличие от безупречной, вечно улыбающейся Дины Трумер на бесчисленных экранах, чей образ отражался в мокром асфальте за окном, сливаясь с огнями города в одно гигантское, нерушимое зеркало иллюзии. Мир был под контролем. И Энди Румер, уставший журналист с обострившимся чутьем на ложь, сидел в своей клетке из стекла и бетона, бессознательно ощущая, как где-то глубоко под гладкой поверхностью Стабильности пробежала первая, невидимая трещина. Он пока не знал, что ищет ее. Но трещина уже искала его.

Глава 2: Странности Трумер

Дождь за окном превратился в назойливый шепот. Энди сидел за своим захламленным столом, уставившись не на экран с новым шаблонным заданием (очередной отчет о «росте благосостояния в третьем секторе»), а на застывшее изображение. На мониторе была пауза в записи вчерашнего грандиозного выступления Трумер на церемонии награждения «Героев Стабильности» – мероприятии, длившемся без малого пять часов.

Он перемотал к концу. На экране Трумер пожимала руки последнему награжденному, улыбка – все та же, широкая, теплая, демонстрирующая безупречные зубы. Глаза, такие же яркие и сфокусированные, как в начале трансляции. Энди ткнул пальцем в экран, рядом с ее лицом. Ни тени усталости. Ни намека на припухлость век. Ни единой микроскопической морщинки напряжения вокруг глаз, которые должны были появиться после столь долгого напряжения лицевых мышц. Она излучала энергию, как только что вышедшая на сцену певица, а не человек, простоявший под софитами половину дня.

Никогда не устает, – подумал Энди, и мысль эта, такая простая, вдруг обрела вес. Он вспомнил других политиков, видел их после долгих митингов или ночных заседаний – изможденных, с серыми лицами, с голосом, потерявшим силу. Трумер? Никогда. Она всегда была… свежей. Как с иголочки. Как… как только что активированный продукт.

Он открыл поисковик. «Дина Трумер ранние фото». «Трумер университет». «Трумер начало карьеры». Результаты были скудными и странно однородными. Официальные биографии гласили о скромном происхождении, учебе в престижном университете (фото кампуса – есть, фото Трумер среди студентов – нет), работе в благотворительных фондах (общие фото с детьми, подписанные как «Сенатор Трумер в молодости», но лица на них были размыты или странно неконкретны). Все «ранние» изображения, которые удавалось найти, выглядели как кадры из ее недавних репортажей, только искусственно состаренные или снятые под нелепым углом. Никаких случайных снимков, никаких фотографий из личных архивов друзей (если они у нее были), которые обычно всплывают вокруг публичных лиц. Как будто Дина Трумер материализовалась на политической арене пять лет назад, уже идеальная и готово-упакованная.

Слишком идеальные ответы. Энди мысленно прокрутил десятки ее интервью. Она никогда не запиналась. Никогда не подбирала слова. Никогда не говорила «эм» или «ну». Ее ответы были всегда точными, логически выверенными, эмоционально выдержанными – как будто сценарий написан и отрепетирован до последней запятой. Даже на самые каверзные вопросы (которые задавали все реже) она отвечала с улыбкой, обезоруживающей любое сомнение, но никогда не выходила за рамки заранее предсказуемого. Никакой спонтанности. Никакой человеческой неуклюжести. Это было похоже не на диалог, а на демонстрацию совершенного алгоритма коммуникации.

«Профессионализм высшей пробы, Энди, – сказал бы редактор. – Вот у кого надо учиться».

Но Энди не хотелось учиться такому. Его журналистское нутро, засыпанное годами рутины и самоцензуры, вдруг зашевелилось, как спящий зверь, учуявший неладное. Эта безупречность была неестественной. Пугающей. Она не оставляла места для человечности.

Он открыл боковую вкладку – форум старых журналистских гончих, тех, кто еще помнил времена до Стабильности. Запрос был осторожным: «Коллеги, кто-нибудь копал раннюю биографию Трумер? Интересно, где она блистала до сената. Фото не нахожу». Ответы пришли быстро, но странно уклончивые.

«Брось, Румер, зачем тебе? Лучшее – враг хорошего. Она работает».

«Попробуй поискать по старым архивам Фонда „Новый Рассвет“. Но там вроде все стерильно».

«Слушай, у меня тут файлы с прошлого года почистились как-то странно, когда я про нее материал готовил. Глюк системы, наверное».

«Она просто скромная. Не палит свое прошлое. Уважаю».

Последний ответ заставил Энди усмехнуться без веселья. Скромная? Женщина, чье лицо было на каждом экране города? Нет. Что-то здесь было не так. Что-то системное.

Он встал и подошел к кофемашине, старой, вечно подтекающей. Рядом, у своего аккуратного столика, сидела Элис из отдела культуры, разбирая пресс-релизы о новом виртуальном театре Трумер.

«Элис, – начал Энди, наливая горькую черную жижу, – ты не припоминаешь, видел ли кто-нибудь Трумер… ну, не в образе? Без грима? Усталую? Злую? Хоть раз в жизни?»

Элис подняла брови, ее глаза округлились за стеклами очков. «Энди! Что за вопросы? Сенатор – образец выдержки и преданности делу. Конечно, она человек, но…» Она запнулась, покусывая губу. «Ну… я думаю, она просто очень хорошо держит удар. И заботится о себе. Зачем тебе?»

«Просто интересно, – пробормотал Энди, отхлебывая обжигающий кофе. – Человек – он… неровный. А она…» Он не договорил.

«Она – наша Стабильность, Энди, – тихо, но твердо сказала Элис. В ее голосе прозвучал легкий укор и… предостережение? – Не копай лишнего. Это никому не нужно. И тебе – тем более».

Энди кивнул, делая вид, что согласен. Но слова Элис лишь подлили масла в огонь. Никому не нужно. Именно. Система работала безупречно, и любое сомнение в ее безупречном символе было крамолой. Негласной, но ощутимой.

Он вернулся к своему столу. На экране все так же сияла застывшая Трумер. Ее глаза, такие яркие и уверенные, смотрели прямо на него. Или сквозь него? В них был металлический блеск совершенства, лишенный глубины настоящих эмоций. Никогда не устает. Слишком идеальные ответы. Нет прошлого.

Три маленьких факта. Три крошечные песчинки, попавшие в шестерни его профессионального безразличия. Они не складывались в картину, не объясняли ничего. Но они чесались. Тревожили. Звали копать туда, где, как шептала Элис, копать не следовало.

Энди вырубил изображение Трумер. Темный экран отразил его собственное усталое, небритое лицо с тенью сомнения в глазах. Он взял старую записную книжку, ту, что прятал в ящике стола под грудой бумаг – не доверял он цифровым блокнотам. Открыл на чистой странице. Вывел дату.

И начал писать. Не статью. Не отчет. А заметки. Вопросы. Наблюдения. Неуклюжие, как первые шаги после долгого сна.

«Гл. 2: Аномалии Т.»

1. Физическая выносливость – сверхчеловеческая? Или… нечеловеческая?

2. Речь – алгоритм? Никаких оговорок, пауз, эмоц. срывов. Всегда «по тексту».

3. Прошлое – стерто? Кем? Почему? Нет личных фото, нет свидетелей юности (настоящих?).

4. Системная защита? Случай с файлами у коллеги (форум). Мои поиски – слишком «чистые» результаты.

Ручка скрипела по бумаге. Каждая буква была актом тихого бунта против уютной стабильности его кабинета, против глянцевого образа на экране, против собственной усталой апатии. Он не знал, куда это его заведет. Не знал, что ищет. Но ощущение фальши, прежде смутное, теперь обрело конкретные очертания. Три песчинки превращались в камешек. А камешек, брошенный в идеально отлаженный механизм, мог вызвать непредсказуемые последствия.

Он дописал последний пункт, поставил вопросительный знак, нажимая так, что бумага едва не порвалась. Потом резко захлопнул блокнот и сунул его обратно в ящик, как запрещенный плод. Сердце стучало чуть чаще обычного. Он взглянул в окно. Напротив, на крыше соседнего здания, замер один из наблюдательных дронов. Его линза, казалось, была направлена прямо на его окно. Или это ему показалось?

Энди отвернулся, сглотнув комок в горле. Решение было принято. Тихо, без фанфар. Он начал копать.

Глава 3: Первая помеха

Тусклый свет энергосберегающей лампы мерцал над столом Энди, отбрасывая нервные тени на груды бумаг. За окном давно стемнело, сменив дождь на моросящую изморось, которая заливала стекла слепыми, стекающими вниз бликами. Город светился холодным, упорядоченным сиянием рекламы и патрульных дронов. В кабинете царила тишина, нарушаемая лишь навязчивым гудением системного блока под столом и редким постукиванием клавиш.

Энди склонился над терминалом, пальцы летали по клавиатуре. На экране – хаотичный, но для него осмысленный поток: скриншоты выступлений Трумер с пометками о времени, попытки углубиться в историю Фонда «Новый Рассвет» через прокси-серверы, фрагменты старых новостных сводок времен Хаоса, где искал хоть намек на ее имя. Его блокнот лежал раскрытым рядом, испещренный стрелками, вопросительными знаками и подчеркиваниями. Три песчинки превращались в подозрительную горстку.

Университетские архивы. Он нашел упоминание о факультете политологии, который она якобы окончила с отличием. Но списки выпускников за тот год были… повреждены. Случайно? Он попробовал другой год, другой факультет – архивы целы. Только ее года не было. Слишком чисто.

Он создал новую папку на жестком диске: «Т_Анализ». Перетащил туда все скриншоты, заметки, сканы сомнительных биографических справок. Работал с сосредоточенной яростью человека, который наконец нашел выход для накопившегося скепсиса. Каждый сохраненный файл был маленьким актом сопротивления глянцевой лжи Эры Стабильности.

Кофе кончился. Энди встал, потянулся, кости хрустнули. Подошел к кофемашине – старой, капризной, единственной в офисе, кто еще подавал признаки индивидуальности. Пока машина хрипела и булькала, он смотрел в окно. На крыше здания напротив, как всегда, замер одинокий наблюдательный дрон. Его красный индикатор статуса мигал ровно, как пульс спящего киборга. Энди почувствовал внезапный холодок по спине. Воображение, – прошипел он про себя, отворачиваясь.

Вернувшись с дымящимся стаканчиком, он ткнул мышью, чтобы развернуть окно папки «Т_Анализ».

Папки не было.

Энди поморщился. Переключился на рабочий стол. Ничего. Открыл проводник, пролистал дерево каталогов. Ни в «Документы», ни в «Загрузки», ни даже в корне диска С: – пустота. Папка исчезла. Бесследно.

Сердце екнуло. Глюк. Старое железо. Он щелкнул по значку корзины. Пусто. Ни следов удаления. Как будто папки никогда и не существовало. Энди запустил поиск по имени «Т_Анализ». Система покрутилась и выдала: «Файлы не найдены».

Холодок по спине усилился, превратившись в ледяную струйку пота. Он вспомнил коллегу с форума: «у меня тут файлы с прошлого года почистились как-то странно». Не глюк. Никакой не глюк.

Он быстро открыл свою почту. Отправил себе пару тестовых файлов из облака – скан статьи времен Хаоса, не связанной с Трумер. Файлы пришли, открылись нормально. Облако работало. Система работала. Исчезло только то, что касалось ее.

Энди откинулся на спинку кресла. Гул системника теперь казался зловещим, как жужжание разгневанного роя. За окном дрон все так же мерцал красным глазом. Они знают. Мысль была четкой, как удар колокола. Они знают, что я копаю. И они стерли это.

Утро не принесло облегчения. Энди пришел рано, надеясь найти следы – лог-файлы, временные копии, что угодно. Ничего. Система была чиста, как будто его ночные изыскания были дурным сном. Только пугающая пустота в месте, где должны быть файлы, и леденящее чувство слежки.

Он подождал, когда Марвин Коул, его редактор, допил свой утренний капучино из термостакана с логотипом партии Трумер. Марвин был человеком системы – усталым, слегка циничным, но глубоко убежденным в том, что Стабильность – высшее благо, а лишние вопросы – роскошь, которую они не могут себе позволить.

«Марв, можно на минуту?» – Энди подошел к его стеклянной кабинке.

Марвин взглянул поверх очков, жестом приглашая войти. «Румер. Что там? Твой материал по третьему сектору? Дай взглянуть.»

«Не про материал, Марв. Вчера… у меня пропали файлы. Целая папка. С важными для меня данными.» Энди старался говорить спокойно, но голос предательски дрогнул.

Марвин нахмурился. «Пропали? Как это? Удалены?»

«Нет. Бесследно исчезли. Как будто их никогда не было. И это… это касалось… ну, одного расследования.» Энди не решился назвать имя.

Марвин снял очки, протер перемычку носа. «Энди, Энди… – вздохнул он с театральной усталостью. – Опять твои „расследования“? Мы же говорили. Люди хотят позитива. Стабильности. Им не нужны твои… копания в грязном белье прошлого или поиски скелетов в шкафах настоящего.» Он посмотрел на Энди прямым, жестким взглядом. «Особенно когда это касается символа нашей стабильности.»

Энди почувствовал, как кровь приливает к лицу. «Но файлы исчезли, Марв! Это не случайно!»

«Случайно!» – Марвин отрезал резко, стукнув ладонью по столу. Стакан с карандашами дрогнул. «Глюк системы. Устаревшее железо. Вирус какой-нибудь. Служба ИТ все починит. Или не починит – невелика потеря, если это были твои конспирологические заметки.» Он смягчил тон, став почти отеческим, но в глазах не было тепла. «Послушай старого товарища, Энди. Оставь это. Возьмись за что-нибудь… светлое. О новых парках. О программе молодежных грантов Трумер. Пиши о хорошем. И забудь про эти странности. – Он махнул рукой, как отмахиваются от назойливой мухи. – Никому это не нужно. И тебе – спокойнее. Не нарывайся на неприятности.»

«Неприятности?» – Энди замер. «Какие неприятности, Марв?»

Марвин снова надел очки, его лицо стало непроницаемым. «Любые. В наше время спокойствие – главный ресурс. Не трать его попусту. Советую, как друг.» Он взял папку со стола, явно давая понять, что разговор окончен. «Ищи другую тему, Румер. Плодотворную. Без… помех.»

Энди стоял, ощущая холодный пол под ногами и ледяную пустоту внутри. «Другую тему». Отмахивание. Предупреждение, замаскированное под заботу. «Не нарывайся на неприятности».

Он молча вышел из кабинки. В ушах звенело. Он прошел мимо рядов сотрудников, склонившихся над экранами, излучавших тихое, сосредоточенное спокойствие. Никто не смотрел на него. Никто не заметил его бледного лица и сжатых кулаков. Мир продолжал вращаться в своем безупречном, стабильном ритме.

Вернувшись к своему столу, Энди машинально ткнул кнопку включения терминала. Экран засветился. На рабочем столе, там, где вчера была пустота, теперь красовалась папка. Чистая, новая. С названием: «Т_Анализ_Бэкап».

Он открыл ее дрожащей рукой. Внутри были его файлы. Все. Скриншоты, заметки, сканы. Выглядящие нетронутыми. Как будто их просто временно… переместили. А потом вернули. Аккуратно. С намеком.

«Служба ИТ все починит», – прозвучал в голове голос Марвина.

Энди закрыл папку. Не стал открывать файлы. Он знал, что там. И знал, что теперь они знают, что он знает. Это была не ошибка системы. Это был ответ. Вежливый, но недвусмысленный. Стоп.

Он посмотрел в окно. На крыше напротив дрон все так же стоял. Его красный глаз мигнул раз, два. Почти приветливо. Или предупреждающе.

Энди медленно вытащил из ящика старую записную книжку. Открыл на странице с заголовком «Гл. 2: Аномалии Т.». Перевернул страницу. Вывел новую дату. И написал крупными, чуть дрожащими буквами:

«Гл. 3: Первая Помеха. Они стерли файлы. Марвин отмахнулся. Предупредил. Вернули файлы. Чисто. Аккуратно. Как урок.»

Он поставил точку. И добавил ниже, подчеркнув дважды:

«Это не глюк. Это была война. Первый выстрел сделан.»

Он захлопнул блокнот и спрятал его глубже в ящик, под самую нижнюю папку. Кофе на столе остыл, недопитый. За окном моросил дождь. А Энди Румер сидел, глядя на чистый экран терминала, на котором отражалось его собственное лицо – лицо человека, который только что получил подтверждение своим самым страшным подозрениям и понял, что пути назад нет. Чувство «неладного» кристаллизовалось в ледяную, неопровержимую уверенность.

Глава 4: Встреча с тенью

Запах подгоревшего кофе и старой древесины висел в «Ржавом Болте» – баре, затерявшемся в переплетении улочек Старой Промзоны. Месте, куда свет Эры Стабильности доходил лишь тусклыми бликами неоновых вывесок дешевых кибер-салонов. Здесь все еще пахло машинным маслом, пылью и чем-то неуловимо… аналоговым. Энди сидел в углу, спиной к стене, стакан теплого, мутного пива перед ним почти не тронут. Его пальцы нервно барабанили по липкой поверхности стола. Воздух был густым от тихого гудения холодильника за стойкой и приглушенного разговора пары дальнобойщиков у входа.

Он нашел ее. Анна Мулс. Бывший техник уровня «Омега» из засекреченного проекта «Образ». Поиски были адскими. Стертые профили в соцсетях, мертвые контакты, шепотки на закрытых форумах для бывших оборонщиков, где паника ощущалась сквозь строки зашифрованных сообщений. Ему помог старый долг – контактер из времен расследований военных подрядов, который, рискуя, шепнул: «Ищи в Промзоне. Работает на мелкий ремонт. Но будь осторожен, Румер. С ней… не все чисто. И за ней следят».

Дверь скрипнула, впуская порыв влажного, холодного воздуха и фигуру. Невысокую, в потертом темном плаще с поднятым воротником, шапке, натянутой низко на лоб. Она оглядела бар быстрым, сканирующим взглядом – не человека, ищущего знакомых, а зверька, вынюхивающего ловушку. Увидела Энди. Замерла на мгновение, словно оценивая риск. Потом короткими, резкими шагами направилась к его столику, не снимая плаща.

«Румер?» – ее голос был низким, хрипловатым, как будто редко используемым. Без приветствия. Она не села, лишь уперлась руками в спинку противоположного стула, костяшки пальцев побелели. В тусклом свете барного светильника Энди разглядел ее лицо. Моложе, чем он ожидал, но изможденное. Темные круги под глазами, которые казались слишком большими в худом лице и горели странным, лихорадочным блеском. Напряженная челюсть. Она постоянно озиралась, ее взгляд скользил по углам, окнам, лицам других посетителей.

«Анна Мулс?» – Энди кивнул на стул. «Спасибо, что пришли. Присаживайтесь?»

Она проигнорировала предложение. «У меня мало времени. Что вам нужно?» Ее глаза метнулись к двери, потом обратно к нему, цепкие, недоверчивые.

Энди наклонился вперед, понизив голос. «Проект „Образ“. Я пытаюсь понять… кое-что. Одна аномалия. Она связана с…» Он колебался, не решаясь выложить все карты сразу. «…с технологиями отображения высочайшей точности. Такими, которые могли бы создать… ну, совершенную иллюзию.»

Имя проекта подействовало на нее, как удар током. Она резко выпрямилась, побледнев еще больше. Глаза сузились, превратившись в щелочки. «„Образ“? – она прошипела, почти беззвучно. – Вы не знаете, о чем говорите. Это закрыто. Мертво. Похоронено.» Она сделала шаг назад, к выходу.

«Подождите!» – Энди встал, стараясь не делать резких движений. «Пожалуйста. Мне нужна информация. Любая. Я… я вижу странности. Нестыковки. С Трумер.» Он выдохнул имя, как пароль.

Услышав имя сенатора, Анна не просто напряглась – она съежилась, как будто ее ударили. Ее рука инстинктивно потянулась к горлу под плащом. Она бросила безумный взгляд на окно бара, за которым моросил дождь и мигал неон. «Трумер… – она прошептала так тихо, что Энди едва расслышал. – О, Боже… они использовали это? Они действительно посмели?»

«Использовали что?» – настаивал Энди, сердце колотилось как бешеное. «Что создавал „Образ“?»

«Невидимых кукол!» – вырвалось у нее, голос сорвался на шепот, полный ужаса и гнева. «Мы создавали инструмент! Для медицины, для обучения… для связи! Не для… не для этого! Не для того, чтобы их кукловоды прятались в тени и дергали за ниточки!»

«Кукловоды? Кто они?» – Энди шагнул ближе, но Анна отпрянула, как от огня.

«Не знаю! Никто не знает! Они невидимы! Они везде! В сетях, в камерах, в этих… – она махнула рукой в сторону улицы, где проплыл патрульный дрон, его красный глазок мелькнул в темноте. – Они знают, Румер. Знают, что ты спрашиваешь. Знают, что я здесь. Они всегда знают!» Ее дыхание стало прерывистым, паническим. Она оглядела бар снова, ее взгляд задержался на мужчине в дальнем углу, который, казалось, просто пил пиво. Энди не был уверен, была ли это паранойя или реальная угроза.

«Анна, пожалуйста…» – начал он, но она уже отступала к двери.

«Нет! Я ушла. Я выжила. Я не хочу вспоминать! Не хочу знать, что они сделали с моим детищем!» В ее глазах блеснули слезы – смесь ярости и неподдельного страха. «Оставь это, Румер. Ради своей жизни. Они не играют по правилам. Они стирают помехи. Как файлы. Как людей.»

Она повернулась, схватилась за ручку двери. Перед тем как выйти в ночь и дождь, она бросила на него последний взгляд – взгляд, полный предостережения и чего-то, похожего на жалость.