Русская Православная Церковь и власть в ХХ веке

Не собиравшийся со времён Петра I Поместный Собор РПЦ, которому Временное правительство поручило выработать новый закон о правовом положении церкви в государстве, начал работу в Кремле 15 (28) августа 1917 года45 и продолжал свою работу до 7 (20) сентября 1918 года. Первым и наиболее важным его решением было восстановление Патриаршества в России. Однако до большевистского переворота и свержения Временного правительства 25 октября (7 ноября) 1917 года Собор не успел избрать патриарха, так что решать этот вопрос пришлось уже в очень непростой ситуации после захвата власти большевиками46. Только 5 (18) ноября 1917 года Поместный Собор РПЦ избрал митрополита Московского и Коломенского Тихона (в миру – Беллавин, Василий Иванович; 1865—1925) Патриархом Московским и всея России (интронизация состоялась 21 ноября (4 декабря) 1917 года).

Руководство РПЦ фактически проигнорировало большевистский переворот, а церковная пресса вообще предпочитала не сообщать о происходивших событиях47. Церковь осудила лишь события в Москве как «междоусобную брань», объявив произошедшее «нашествием антихриста и беснующимся безбожием», на основании чего большевистская пропаганда впоследствии утверждала, что РПЦ как «контрреволюционная» сила якобы выступила «против социалистической революции»48, хотя в этом Послании осуждалось просто братоубийство как таковое, а не сами большевики и не революция. Настоящие выступления РПЦ против «Советской власти» и большевистского правительства —«Совета народных комиссаров» (СНК) – начались позже – с начала 1918 года.

По мнению доктора церковной истории, кандидата исторических наук Александра Мазырина, «даже если бы в октябре 1917 г. Русская Церковь приветствовала ленинский переворот, она всё равно была бы гонима. Основание для этого мы находим в самой идеологии, которую проповедовали большевики. Коммунисты не скрывали, что их целью является не просто социальное переустройство общества, а полное изменение сознания человека, воспитание нового человека, человека, „свободного“ от каких-либо, как тогда говорили, „религиозных предрассудков“. … Поэтому дело было даже не в какой-либо оппозиции Церкви по отношению к новой власти. Любая религия, с точки зрения большевиков, была проявлением контрреволюционности»49.

В конце 1917 года большевики никак не вмешивались в деятельность Церкви50 и вели себя вполне благосклонно к нуждам верующих51. Тем не менее, в конце 1917 года ими был принят ряд правовых норм, направленных на отделение Церкви от государства52. Но всё это шло в русле законодательных мер еще Временного правительства53.

Сама же РПЦ в это время продолжала вести себя осторожно, не признавала полномочий правительства большевиков и ждала восстановления «законной власти» в лице или Временного правительства, или какой другой, сформированной Учредительным собранием.54 Поместный Собор в этот период стремился не раздражать большевиков и не провоцировать их на антицерковные действия, поэтому практически не отвечал на их антицерковные декреты.

Только после разгона 6 (19) января 1918 года большевиками Учредительного собрания и перехода всей полноты власти к Советам большевики решили с РПЦ больше не церемониться и пошли в решительное наступление. С января 1918 года в Петрограде большевики развернули пропагандистскую антицерковную и антирелигиозную компанию, стали захватывать церковное имущество, закрывать церкви55.

19 января (1 февраля) 1918 года Патриарх Тихон выступил с резким осуждением действий власти и сложившейся ситуации в стране в целом и объявил всем «извергам» анафему56. В ответ большевистское правительство во главе с В. И. Лениным 20 января (2 февраля) приняло «Декрет о свободе совести церковных и религиозных обществах»57, он же – «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви»58. Данный документ явился юридической основой к последующему разгрому Русской Православной Церкви59. Именно с начала 1918 года начался продолжавшийся до 1943 года период оголтелых гонений большевиков на Русскую Православную Церковь, выражавшихся в закрытии и даже разрушении храмов и монастырей, конфискации церковных ценностей, аресте и убийстве священнослужителей, разнузданной антицерковной пропаганде.

В свою очередь, возобновивший 20 января свою работу Поместный Собор выступил 25 января (7 февраля) 1918 года с резко негативным осуждением этого Декрета большевистского правительства и пригрозил участникам его реализации отлучением от Церкви. Сама большевистская власть в этом документе была представлена в таких выражениях, что получалось, что Поместный Собор не признаёт большевистскую власть и её правительство60.

13 (26) октября 1918 года, когда в России уже во всю шла Гражданская война, патриарх Московский и всея России Тихон направил большевистскому правительству Послание, в котором осуждал его политику и творящиеся в стране безобразия. Помимо прочего он писал: «Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть и заглушили в нем сознание греха; но какими бы названиями не прикрывались злодеяния, – убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к Небу об отомщении грехами и преступлениями»61. Несколькими месяцами ранее, 21 июля 1918 года, выступая в Казанском соборе на Красной площади Москвы, патриарх Тихон осудил расстрел бывшего царя Николая II и то, что «Исполнительный комитет62 одобрил это и признал законным»63.

А. Мазырин отмечает, что «и Патриарх Тихон, и Поместный Собор, который проходил в 1917—1918 годах, и все последующие руководители Православной Церкви до 1927 г. твердо отстаивали принцип церковной аполитичности: Церковь не участвует в Гражданской войне и не участвует в политической борьбе. Осенью 1919 года, в наиболее критический для большевиков момент Гражданской войны, … Патриарх Тихон обратился с посланием к архипастырям и пастырям с призывом не участвовать в политической борьбе, стоять в стороне от всех распрей и разделений. Более того, Патриарх Тихон тогда же призвал духовенство проявлять в отношении советской власти гражданскую лояльность, повиноваться советским законам, когда эти законы не противоречат вере и велениям христианской совести»64.

Последним по времени громким выступлением Патриарха Тихона было Воззвание от 15 (28) февраля 1922 года, появившееся в связи с декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 года об изъятии церковных ценностей. В Воззвании Тихон выступил против «изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство»65. В ответ большевики арестовали Тихона и стали готовить над ним суд. Процесс, должен был завершиться вынесением ему смертного приговора и всё уже для этого было подготовлено, но в последний момент из желания улучшить международный образ Советской России Политбюро партии большевиков решило от этого процесса отказаться, и Патриарх Тихон, пробыв около года в заключении, вышел на свободу66.

Но в целом, период НЭПа («Новой Экономической Политики», 1921 – 1929 гг.) был временем спада репрессий и гонений против Церкви. С другой стороны, именно в этот период большевики через органы ОГПУ67 организовали ряд крупных расколов внутри РПЦ, среди которых сторонниками Советской власти выступали представители Обновленческого раскола (официальное самоназвание – Российская Православная Церковь; позднее – Православная Церковь в СССР). – Последние выступали против руководства Церковью Патриархом Тихоном, заявляли о полной поддержке большевистского режима и проводимых им преобразований68.

Тогда же возникло «Григорианство» – названо по имени руководителя раскола, архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского). Оно стало улучшенной модификацией Обновленческого раскола. Как пишет А. Мазырин, у «григорианцев» «характер взаимоотношений с властью, с ОГПУ, был точно таким, как и у обновленцев»69.

Патриарх Тихон умер 7 апреля 1925 года, а его обязанности в качестве Местоблюстителя Патриаршего престола стал исполнять митрополит Крутицкий Пётр (в миру – Пётр Фёдорович Полянский; 1862—1937). После его ареста 10 декабря 1925 года обязанности Патриаршего местоблюстителя стал исполнять его заместитель, митрополит Нижегородский Сергий (в миру – Иван Николаевич Страгородский; 1867—1944). В ноябре 1926 года он тоже был арестован органами ОГПУ. В марте 1927 года он был выпущен на свободу, а 16 (29) июля 1927 года он выпустил документ, известный как «Декларация митрополита Сергия», в которой выражалась поддержка Советской власти в борьбе с врагами «нашего Советского государства», содержался призыв к православным «не на словах, а на деле показать, что они верные граждане Советского Союза, лояльные к Советской власти», выражалась «благодарность Советскому правительству за… внимание к духовным нуждам православного населения». Одновременно Патриарший местоблюститель и Священный Синод заверяли Советское правительство, что они «не употребят во зло оказанное им доверие»70.

Не смотря на такой верноподданнический меморандум, уже с 1929 года – после установления единоличной диктатуры И. В. Сталина – началась новая, ещё более жёсткая волна гонений на Церковь. В 1929—1933 годах было закрыто и ликвидировано много церквей и арестовано около 40 тысяч церковно- и священнослужителей, большая часть которых была заключена в концлагеря, часть расстреляна. В 1934 году были возобновлены массовые закрытия церквей, аресты и высылки священнослужителей и прихожан71. В 1935 году по требованию сталинских властей был распущен Временный Патриарший Синод. В 1936 году, получив известие о смерти Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (за год до его реального расстрела), его место занял упоминавшийся митрополит Сергий (Страгородский)72.

Особо усилились репрессии против священнослужителей в годы так называемого «Большого террора» 1937—1938 гг. Так, в 1937 году было арестовано 136 900 православных церковно- и священнослужителей, из них расстреляно 85 300, в 1938 году было арестовано 28 300 и из них расстреляно 21 500, в 1939 году – арестовано 1 500, расстреляно 900, в 1940 году – арестовано 5 100, расстреляно 1 100, в 1941 году – арестовано 4 000, расстреляно 1 900. Из 25 тысяч церквей в 1935 году к 1939 году осталось 1 277.73 Время наибольшего числа арестов и расстрелов приходится на время т. н. «Большого террора», когда во главе НКВД находился Н. И. Ежов. После него, во время т. н. «Бериевской оттепели» в 1939 году был резкий спад репрессий, которые затем стали вновь возрастать. Понятно, что в такой ситуации никакие выступления со стороны Церкви против политики сталинского правительства были не мыслимыми.

Ситуация определённым образом изменилась после нападения гитлеровской Германии на СССР 22 июня 1941 года. Как пишет исследователь В. Л. Елеев, «с первого дня войны руководство Московской Патриархии призвало народ к защите Родины, поддержав этим государство. Проявления патриотической деятельности Русской Православной Церкви были очень многообразны …: Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви во время великой битвы с фашизмом оказала заметное влияние на изменение религиозной политики советского руководства в годы войны»74. Доктор исторических наук М. В. Шкаровский, в свою очередь, указывает, что «с началом Великой Отечественной войны И. Сталину и руководству ВКП (б) под влиянием обстоятельств пришлось начать пересмотр своей религиозной политики. Был совершен переход к диалогу с Русской Церковью во имя единства верующих и атеистов в борьбе с общим врагом СССР75. Как отмечает доктор исторических наук В. Н. Якунин, «именно суровые годы Великой Отечественной войны стали переломным этапом в истории РПЦ в XX веке. В этот период, после долгих лет гонений, поставивших Церковь на грань уничтожения, произошло радикальное изменение ее положения, начался долгий и мучительный процесс возрождения»76.

По одной из версий, решение И. В. Сталина нормализовать отношения с РПЦ и восстановить Патриаршество в СССР были продиктованы стремлением лучше выглядеть в глазах Запада, особенно перед предстоящей встречей лидеров стран «Большой тройки» в Тегеране в ноябре 1943 года, то есть встречи И. В. Сталина с президентом США Ф. Рузвельтом и премьер-министром Великобритании У. Черчиллем, на которую И. В. Сталин возлагал большие надежды, связанные с открытием Второго фронта против Германии. Как утверждает А. Мазырин, И. Сталину «надо было расположить к Советскому Союзу западных союзников. А на Западе, особенно в Америке, крайне негативно относились к притеснениям религии со стороны коммунистов. Поэтому надо было показать Западу, что религия в Советском Союзе пользуется полной свободой»77. Нормализовать отношения с РПЦ и восстановить Патриаршество в СССР И. В. Сталину надо было срочно – ещё до приезда в СССР влиятельных клириков Англиканской Церкви, которые должны были встретиться не с Местоблюстителем (исполняющим обязанности) Патриаршего Престола, а с полноценным Патриархом78.

Решение собрать Архиерейский Собор и избрать Патриарха РПЦ, которого в стране не было уже 18 лет, восстановить не существующий с 1935 года Священный Синод при главе РПЦ было принято 4 сентября 1943 года на встрече И. В. Сталина с тремя ещё оставшимися на свободе на территории России митрополитами – Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем). На той же встрече обсуждались и другие различные вопросы по возобновлению нормального функционирования РПЦ79.

Архиерейский Собор РПЦ собрался в Москве 8 сентября 1943 года – это был первый Собор после 1918 года. Перед собравшимися 19 архиереями РПЦ с кратким докладом «О деятельности Православной Церкви за два года Отечественной войны» выступил митрополит Сергий80. Поскольку митрополит Сергий уже в течение 17 лет фактически нёс обязанности патриарха, то он и был выдвинут единственным кандидатом на патриаршее место и избран Собором единогласно. После своего избрания он объявил об образовании при патриархе Священного Синода, состоящего из трех постоянных и трех временных членов81. Через неделю правительство СССР за подписью И. В. Сталина приняло постановление «Об организации Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР»82, через который Русская Православная Церковь «де-факто оказалась встроена в систему государственных органов, хотя формально ленинский декрет об отделении Церкви от государства никто, …, не отменял», – отмечает А. Мазырин83. Но примирение между государством и Церковью имело и другую сторону. Как отмечает профессор С. Л. Фирсов, «… после 1943 г. существование Русской Православной Церкви осложнялось… необходимостью публично оправдывать враждебный ей строй. Советскую систему было необходимо не только принимать, но и оправдывать»84.

О том, что после «конкордата» Сталина и руководства РПЦ последней пришлось публично поддерживать власть и в духе того времени восхвалять Сталина, говорит послание пастве Патриарха Сергия 7 ноября, в день Октябрьского переворота, в котором он объясняет «мудрую политику» «правителей наших» цитатами из Библии волей Бога («Это – перст Божий, – говорит нам вера. Сие знамение десницы Вышнего»). Пожалуй, самый далеко идущий жест лояльности правительству в этом послании Патриарха – это призыв поусерднее помолиться «о богохранимой стране нашей и о властех ее во главе с нашим богоданным вождем»85.

В новых обстоятельствах, как отмечает А. Мазырин, «Патриархия включается в тот хор славословий Сталину, который повсеместно уже звучал. Если почитать „Журналы Московской Патриархии“ тех лет, 1940-х – начала 1950-х, то там регулярно выражались самые верноподданнические чувства по отношению к „богоданному вождю дорогому Иосифу Виссарионовичу“. Это было составной частью того характера взаимоотношений, которые установились в ходе войны и особенно после нее»86.

В последующие десятилетия и вплоть до краха СССР РПЦ вынуждена была проводить политику подчёркнутой лояльности по отношению к Советскому Правительству, даже во времена новой волны гонений на Церковь в период правления Н. С. Хрущёва (конец 50-х – середина 60-х гг. XX века). Хрущевская антицерковная политика, по сути, повторяла политику большевиков 20-х – 30-х годов с той лишь разницей, что не было арестов и расстрелов священнослужителей и прихожан87. Представители Церкви, включая Патриарха Алексия I протестовали, писали письма руководителям СССР, иногда публично выступали с осуждением проводимой антицерковной политики, осуждали «безбожников», но никогда открыто не выступали против Советской власти и правительства88. Церковное руководство вынуждено было тогда реагировать очень осторожно. Так, Святейший Синод во главе с Патриархом Алексием I 30 декабря 1959 года издал документ, в более мягкой форме повторявший анафему 1918 года на безбожников89. В нём отлучались от Церкви ряд лиц, а также «все другие бывшие миряне — члены Православной церкви, публично хулившие имя Господне». Канадский историк Д. В. Поспеловский пишет: «„Другие бывшие миряне – члены Православной церкви“ – это, без сомнения, те советские руководители и члены КПСС, которые были крещены в детстве. По сути своей этот указ повторяет отлучение советского руководства, совершенное патриархом Тихоном в 1918 г., причем для отлученных тогда этот акт был ощутимо болезненным, поскольку возводил непреодолимую преграду между верующими и советским руководством, разделял всех на „них“ и „нас“, проводя границу на гораздо более глубинном уровне, чем она проводится между правительством и народом обычно»90.

С другой стороны, руководство РПЦ вынуждено было тогда исполнять всякие приказы и «рекомендации» советских властей, даже те, которые шли в русле антицерковной и антирелигиозной политики властей. Например, в конце 1959 года Патриарх Алексий I дал согласие на ликвидацию ряда епархий и монастырей, как объяснил председатель Отдела внешних церковных связей Патриархии митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), потому что просьбу Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР «он считал и считает приказом советского правительства». Как говорит Д. В. Поспеловский: «Эти слова… характеризуют традицию, к сожалению, восторжествовавшую в Православной русской церкви со времен Иосифа Волоцкого91: распоряжениям правительства подчиняться беспрекословно»92.

Принято считать, что после смещения Н. С. Хрущёва в 1964 году гонения на церковь прекратились, но это не совсем так – просто в период правления Л. И. Брежнева они приняли не столь явные формы93. Протоиерей Д. Константинов пишет, что «брежневские гонения» внешне были более прилизаны и их активные деятели, как он отмечал, «работали даже иногда в белых перчатках»94, а историк А. А. Федотов пишет, что гонения утихли, «но продолжались, в более мягкой форме»95.

В послевоенные десятилетия для подтверждения своей лояльности коммунистическому режиму Московская Патриархия вынуждена была публично поддерживать внешнюю политику СССР и участвовать в инициированных советским правительством кампаниях, например, в кампании «борьбы за мир во всём мире и разрядку международной напряженности»96.

Еще одним проявлением лояльности РПЦ властям во времена Н. С. Хрущева и Л. И. Брежнева должно было служить сокрытие перед Заграницей реальной ситуации с церковными свободами и положением Церкви в СССР97. Так, доктор исторических наук В. В. Василик пишет: «Внешняя политика Церкви при митрополите Николае98 была направлена на всецелую поддержку Советского Правительства и на сокрытие истинного положения Церкви в России. …, зарубежному общественному мнению представлялось положение вещей, при котором Церковь в России не терпит никаких притеснений»99. А священник В. Цешковский пишет: «… руководство страны всё больше стремилось использовать высших архиереев в своих целях. При этом, сами иерархи должны были молчать об истинном положение дел. В официальных документов не было ничего такого, что бы рассказывалось о положение верующих в СССР. Даже не смотря на то, что деятельность РПЦ в стране шла с огромными трудностями, но при этом внешняя политика РПЦ некогда не прекращалась. На внешней арене РПЦ стремилась к постоянной поддержке советской внешней политики. Это касалось вопросов империализма и антиколониализма. Для советской пропаганды, это было очень актуально, особенно если вспомнить, что СССР в те годы ввёл свои войска в Афганистан. Ну пожалуй самой главной задачей РПЦ было отрицание того факта, что в СССР были гонения на религию. Руководство РПЦ очень болезненно отреагировало на то, что Всемирный Совет Церквей привел некоторые факты о подавления религиозной свободы в Советском Союзе, а также преследование церковных диссидентов»100.

Церковная политика коммунистических властей после Л. И. Брежнева в годы правления Ю. В. Андропова (1982 – 1984) и К. У. Черненко (1984 – март 1985 г.) была той же самой, что и при Л. И. Брежневе. В первые годы нахождения у власти М. С. Горбачева, в 1985 – 1986 гг. он лавировал между либерально-реформаторскими силами в руководстве (А. Н. Яковлев) и консерваторами (Е. К. Лигачев), что отразилось и на церковной политике: с одной стороны предпринимались шаги к улучшению отношений с РПЦ, особенно с её руководством, с другой – продолжалась и даже усиливалась линия на усиление антирелигиозной и атеистической пропаганды в СССР. Поворот произошёл примерно в 1987 году, когда официальная пресса сменила тон на защиту верующих и представителей Церкви, прекратилась антицерковная и атеистическая риторика. А в 1988 году, по словам Д. В. Поспеловского, начался «процесс постепенного оздоровления Русской православной церкви, постепенного ее высвобождения из-под усиленной „опеки“ советского правительства и КГБ, постепенного обретения самостоятельности…»101.

На Поместном соборе, проходившем с 7 по 12 ноября 1990 года, патриархом был избран митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (в миру – Ридигер Алексей Михайлович; 1929—2008), твёрдо вставший на путь независимости Церкви по отношению к правительственным структурам102. Собственно говоря, в период горбачевской «Перестройки» с её политикой гласности и демократизации, завершился не только период гонений и притеснений РПЦ, но значительно ослаб, а потом и прекратился диктат партийных и государственных органов над Церковью. Одновременно у Церкви исчезла вынужденная необходимость постоянно демонстрировать свою лояльность власти и выполнять её указания и требования.

Патриарх Алексий II проводил политику невмешательства Церкви в политику государства, что не помешало ему в июне 1991 года дать благословение новоизбранному Президенту России Б. Н. Ельцину, а потом резко осудить двумя посланиями попытку государственного переворота 19 —22 августа 1991 года, предпринятую «Государственным Комитетом по Чрезвычайному Положению» (ГКЧП). Во втором из этих посланий Патриарх поставил осуждение ГКЧП в рамки осуждения всего коммунистического режима и его наследия. Последним проявлением этого наследия, по его словам, и была попытка ГКЧП восстановить коммунистическую диктатуру против воли народа. Коммунистический режим Алексий II охарактеризовал как отвержение «всех абсолютных нравственных начал, забвение духовных источников и смысла человеческого существования», как режим, начисто лишенный чувства ответственности и перед Богом, и перед народом. Несколько позднее Патриарх назвал провал путча прощанием с коммунистическим режимом103.

Собственно говоря, в 1991 году и начался продолжающийся потом несколько десятилетий период великолепных отношений между государством и Церковью в России. Вся церковная политика президентов Б. Н. Ельцина, В. В. Путина и Д. А. Медведева была направлена на церковное возрождение и восстановление того высокого положения РПЦ, которое она занимала до Революции 1917 года, благодаря заботам правительства РФ происходило восстановление церквей и монастырей, происходило распространение православия среди народа, был поднят на значительную высоту авторитет Церкви, Православие, по сути, заняло положение государственной религии, а РПЦ стала главной и ведущей религиозной организацией страны104.

Как отметил митрополит Кирилл (с 1 февраля 2009 го – Патриарх Московский и всея Руси) по случаю смерти Б. Н. Ельцина 23 апреля 2007 года: «Ельцин помог восстановить роль РПЦ», «В качестве главы государства Борис Николаевич стал сторонником установления новой модели церковно-государственных отношений, характеризующихся стремлением к сотрудничеству. В меру своих сил он содействовал восстановлению должной роли РПЦ в жизни страны и ее народа». В свою очередь, руководитель пресс-службы Московской Патриархии священник В. Вигилянский отметил, что Церковь с эпохи правления Ельцина «была предоставлена сама себе и решала проблемы, не оглядываясь на светские власти». «При этом она находила поддержку в тех вопросах, которые зависели от государства – возвращение храмов, монастырей, церковных реликвий»105.