Русская Православная Церковь и власть в ХХ веке

Русская Православная Церковь и власть в ХХ веке

О. Ю. Березенкин

© О. Ю. Березенкин, 2025

ISBN 978-5-0067-7854-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Общий обзор. РПЦ и власть: история взаимоотношений в Новое и Новейшее время (XVII – начало XXI века)

Христианская Православная Церковь появилась на Руси вместе с Христианством после её крещения в 988 году киевским князем Владимиром I Святым (960—1015), но говорить об её отношении к правительству России имеет смысл только применительно к эпохе Нового времени, когда после образования Русского централизованного государства сформировались основные институты самодержавного государства – Великий князь Московский был провозглашен царём, появилось в собственном смысле этого слова правительство, стали периодически собираться сословно-представительные органы – Земские соборы. Всё это происходило в середине XVI века в начале правления царя Ивана IV Грозного (1530—1584), а при его сыне царе Фёдоре I Иоанновиче (1557—1598) в 1589 году на Руси было учреждено Патриаршество Русской Православной Церкви. Зависимость Русской Православной Церкви от Вселенской константинопольской в XVI веке после захвата в середине XV века Константинополя турками носила номинальный характер. Утверждение Патриаршества на Руси должно было поднять значение Русской Православной Церкви в православном мире. Вместе с тем русская церковь всё более превращалась в церковь русскую национальную, но, становясь национальной, она всё более сближалась с государством, а освобождение от власти Константинопольского Патриарха обернулось для неё возрастанием зависимости от светской власти, т. е. от царя и его правительства1.

Период наивысшего расцвета Патриаршества на Руси пришёлся на XVII век – время правления царей из новой династии Романовых. После избрания царём на Земском соборе в начале 1613 года 16-летнего Михаила Фёдоровича Романова (1596—1645) правил он вместе со своим отцом – Патриархом Московским и всея Руси Филаретом (в миру – Фёдор Никитич Романов; 1553—1633). Вернее было бы сказать, что реальным правителем после своего освобождения из польского плена в 1619 году был как раз Патриарх Филарет. Как пишет известный русский историк С. М. Соловьёв: «С возвращением Филарета Никитича начинается двоевластие в Московском государстве: в грамотах писались два великих государя – Михаил Феодорович и отец его святейший патриарх Филарет Никитич; все дела докладывались обоим государям, решались обоими, послы иностранные представлялись обоим вместе, подавали двойные грамоты, подносили двойные дары. Хотя имя Михаила и стояло прежде имени отца его, однако опытный и твердый Филарет имел очень большую долю в правлении при малоопытном, молодом и мягкосердечном Михаиле»2.

После смерти Михаила Романова в 1645 году царём стал его сын Алексей Михайлович Романов (1629—1676), при котором в 50-е годы XVII века тоже имел место период двоевластия Царя и Патриарха. Тогда в связи с необходимостью проведения серьёзной церковной реформы Русской Православной Церкви (приведшей к её глубокому расколу) Алексей Михайлович в 1652 году сделал патриархом Московским и всея Руси митрополита Новгородского Никона (в миру – Никита Минин (Минов); 1605—1681).

Никон выдвинул и яростно отстаивал идею независимости и руководящей роли Церкви в государстве. Он доказывал, что «священство» (Церковь) выше «царства» и что Царь получает корону из рук Патриарха – представителя Бога на земле. Имея огромное личное влияние на Царя, Никон сумел добиться титула «великого государя», что ставило его почти в равное положение с Царем Алексеем Михайловичем. Полный официальный титул Никона был: «Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя России и всеа северныя страны и помориа и многих государств Патриарх». Двор московского Патриарха мало уступал в роскоши и блеске царским палатам.

Царь Алексей Михайлович, прозванный за свой мягкий характер «Тишайшим», полностью подчинился властному характеру Никона, который перед вступлением в сан Патриарха выдвинул ему условие, что Царь во всем должен проявлять ему, Никону, послушание как главному архипастырю3.

Патриарх (25 июля (4 августа) 1652 – 12 (22) декабря 1666) и «Великий Государь» Никон (Никита Минин (Минов); 7 (17) мая 1605 – 17 (27) августа 1681)4

С. М. Соловьёв пишет, что «первые годы своего патриаршества Никон продолжал пользоваться неограниченною доверенностью и сильною привязанностью царя Алексея, который называл его „особенным своим другом душевным и телесным“. Никон управлял государством во время отлучек царя в походы, …; Никон назывался великим государем подобно царю – титул, который носил только Филарет Никитич, но не как патриарх, а как отец царский; теперь же опять явились в Москве два великие государя, причем Никон назывался великим государем как патриарх; власть патриарха, таким образом, приравнивалась к власти царской»5.

Профессор Н. И. Павленко пишет, что «беспредельно честолюбивый Никон, пользуясь покровительством государя, бесцеремонно вторгался в светские дела, чем вызывал недовольство бояр; они докладывали ему, как и царю, стоя. В отсутствие царя, отбывшего в 1654 г. на театр военных действий, он рассылал указы, используя следующий титул: „Указал царь великий князь всея Руси Алексей Михайлович и мы, великий государь и патриарх“. До этого патриархи, за исключением Филарета, величали себя „великим господином“, а не „великим государем“. Никон упорно стремился к осуществлению своей мечты о полном подчинении царской власти патриарху. Царь наконец осознал эту опасность. Восторженное отношение к „собинному другу“6 сменилось охлаждением,…»7.

Стремившийся к реализации идеи примата Церкви над государством Никон продолжал гнуть свою линию, надеясь сломить волю слабохарактерного царя Алексея Михайловича. Начавшийся в 1658 году между ними конфликт привёл к падению Патриарха Никона: последний оставил патриарший престол, полагая, что Царь станет униженно просить его не покидать патриаршество. Однако, этого не случилось: Царь назначил на его место патриаршего местоблюстителя (исполняющего обязанности), а созванный по инициативе Царя Большой Московский собор Православной Церкви 1666 – 1667 гг.8, включавший в себя и суд над Никоном, разжаловал его в простые монахи и заточил в Ферапонтов монастырь9.

По мнению Н. И. Павленко, этот конфликт между Царём и Патриархом по своей сути отражал борьбу двух противоположных начал и должен был завершиться победой либо светской, либо духовной власти, т. е. решить вопрос, станет ли Россия светским или теократическим государством. «Должно со всей определенностью заявить, что реальная угроза для России превратиться в теократическое государство отсутствовала. Посягательства Никона на светскую власть основывались не на праве или обычае, а на личных отношениях царя с патриархом. Поэтому претензии Никона были исчерпаны вместе с благоволением к нему царя», – отмечает Н. И. Павленко10.

В тот период Россия, подобно другим странам Европы, двигалась в сторону установления Абсолютизма – формы правления, при которой верховная власть в государстве полностью и безраздельно принадлежит монарху. Власть достигает наивысшей степени централизации. Абсолютный монарх правит, опираясь на чиновничье-бюрократический аппарат, постоянную армию и полицию, ему подчиняется и церковь как идеологическая сила.

Установление Абсолютизма в России произошло в годы правления сына Алексея Михайловича Петра I Великого (1672—1725 года), носившего титулы «Царь и Великий Князь всея Руси» (в 1682 – 1721), «Император и Самодержец Всероссийский» (в 1721 – 1725). Для установления Абсолютизма и выведения России на новый уровень развития требовалось проведение масштабных реформ всех сторон жизни страны, и Церковь в этом деле должна была быть помощником, а не противником радикальных преобразований. Однако настроения высшего духовенства не давали повода для оптимизма: последние патриархи Русской Православной Церкви (РПЦ) Иоаким (1674—1690) и Адриан (1690—1700) придерживались тех же взглядов, что и опальный Патриарх Никон. Например, Патриарх Иоаким требовал ликвидации Монастырского приказа (министерства) и передачи администрации, суда и финансов в руки духовенства. В результате в 1677 году Монастырский приказ был упразднён и царские чиновники больше не выполняли административных, финансовых и судебных функций в вотчинах духовных помещиков. В составленном в 1690 году завещании Иоаким призывал Царя не знаться с «богомерзкими» иноверцами, с «латинянами» (католиками), лютеранами, кальвинистами и не прельщаться «непотребными» иноземными порядками. Бритье бороды он объявил «гнусным обычаем», за что велел наказывать отлучением от Церкви. В свою очередь, Патриарх Адриан не скрывал своих теократических взглядов и, подобно Никону, отдавал предпочтение духовной власти над светской: «Царство убо власть имать точию на земли… Священство же власть иметь и на земли и на небеси» («Царская власть есть власть только на земле… Власть церковная – власть и на земле, и на небе»)11.

Последний Патриарх Московский и всея Руси (24 августа 1690 года – 15 октября 1700 года) в первый патриарший период Адриан (Андрей); сентябрь 1638, Москва – 15 (26) октября 1700)12

Царь Пётр I видел свою задачу в том, чтобы вывести Россию из средневековой отсталости и сделать её развитой страной европейского типа, костное духовенство РПЦ было против каких-либо перемен и заимствований порядков, обычаев и т. д. у «иноверцев». Тем не менее, памятуя крутой нрав Пётра I, оно предпочитало не выступать открыто против петровских преобразований. Последний в дореволюционной России Патриарх Адриан лишь критиковал «нововводные чужестранные обычаи», в т. ч. брадобритие, европейскую одежду и курение табака. Отношения Царя и Адриана обострились после отказа Патриарха в 1698 году насильно постричь в монахини жену Петра I царицу Евдокию Лопухину. Во время жестокой расправы Петра I в 1698 – 1699 гг. над участниками Стрелецкого бунта Адриан выступал с призывом проявить милосердие к рядовым участникам бунта. Но в целом Патриарх Адриан никакой особой активности не проявлял: именно тогда, когда Пётр I начал приступать к своим реформам Адриан заболел «параличной болезнью» (с 1696 года), а в 1698 – 1699 гг. он окончательно отошёл от дел13.

Пётр I видел глухое, а порою и явное недовольство духовенства теми преобразованиями, которые были начаты им для модернизации России. Пётр I не допускал самостоятельности Церкви в государстве, не любил духовенство, в массе которого находил наибольшее число противников реформ. Во главе Русской Православной Церкви Петру I нужен был не противник его реформаторских планов, а активный помощник, целиком разделявший его намерения. Поскольку после смерти Адриана в 1700 году такого помощника он среди иерархов РПЦ не нашёл и чтобы не обрести второго Никона, Пётр I решил вместо избрания патриарха назначить местоблюстителя Патриаршего престола (исполняющего обязанности), которым в декабре 1701 года стал рязанский митрополит Стефан Яворский. Этой мерой приготовлялось уничтожение Патриаршества и замена его коллегиальным управлением, которое под именем Святейшего Синода было учреждено в 1721 году14. Местоблюститель должен был заведовать только делами Веры, все же прочие дела, находившиеся в ведении Патриарха, были распределены по приказам, к которым относились. Ведавший по этим делам особый приказ – Патриарший разряд – был упразднён. Патриарший местоблюститель всецело подчинялся Царю и не имел никакого авторитета. Во всех важных случаях он должен был советоваться с другими епископами. Результаты всех совещаний Местоблюститель Патриаршего престола должен был представлять на утверждение Петра I.

Положение главы РПЦ стало ещё тяжелее, когда с 1711 года вместо старой Боярской думы стал действовать Правительствующий Сенат. По Указу об учреждении Сената все управления, как духовные, так и мирские, должны были повиноваться указам Сената как царским указам. Сенат сразу овладел и верховенством в духовном управлении.

Стефан Яворский занимал свой пост 20 лет, и хотя он не осмеливался открыто осуждать реформы Петра I, несомненно был тайным их недоброжелателем и иногда позволял себе высказывать суждения, не вызывавшие одобрения Царя. Так, он не одобрил насильственное пострижение в монахини первой супруги Петра I Евдокии Лопухиной и женитьбы Петра I на безродной Екатерине (Марта Самуиловна Скавронская, 1684—1727, в 1725 – 1727 гг. – как «императрица Екатерина I»). Но особенно обострились отношения между Царём и Местоблюстителем Патриаршего престола в 1712 году. Тогда Стефан Яворский в день ангела царевича Алексея назвал его «единой надеждой России» и обрушился на введенный Петром I институт фискалов. В 1711 году фискалы были введены в церковные суды, чтобы осуществлять тайный надзор за соблюдением законов и бороться со злоупотреблениями, при этом они относились к гражданскому ведомству. Проповедь вызвала гнев Царя. Он запретил Местоблюстителю произносить проповеди в своём присутствии и потребовал от С. Яворского письменного объяснения15.

Известный писатель Б. А. Алмазов отмечает: «Стефан оказался в рядах приверженцев старины, стал помехой (правда, далеко не активной) Петру и терял мало-помалу свое влияние. … Стефан шел наперекор царю в вопросе о размерах церковной власти, так как он из католической системы заимствовал принцип главенства церкви. Отсюда все злоключения Стефана. Пользуясь запутанной формой схоластических проповедей, Стефан нередко делал неприязненные намеки на действия царя. Сознавая свою неспособность к открытой борьбе, он не раз просил об отставке, но тщетно: Петр держал его при себе до самой его смерти, проводя под его иногда вынужденным благословением все неприятные для Стефана реформы»16.

В 1714 году в Москве возникло дело о лекаре Тверитинове и других, увлекавшихся лютеранством. Дело пошло в Правительствующий Сенат, который оправдал лекаря. Местоблюститель же Стефан расценил сочинения Тверитинова как безусловно еретические. Стефан приложил все свои силы, чтобы изобличить Тверитинова и других и тем косвенно обвинить и самого Царя, потворствовавшего лютеранам. Впоследствии это дело снова рассматривалось в Сенате. Споры между сенаторами с Местоблюстителем были очень упорными. Это дело ясно обнаружило диаметральную противоположность тенденций Петра I и Стефана и привело к окончательному разладу между ними17.

Церковная реформа Петра I завершилась в 1721 году полным инкорпорированием церковных учреждений в систему государственной власти. Сначала сторонник Петра I псковской епископ Феофан Прокопович разработал «Регламент Духовной коллегии», в котором главой Русской Православной Церкви объявлялся монарх, а управление церковными делами поручалось таким же чиновникам, находившимся на государственной службе и получавшим жалованье, как и чиновники, заседавшие в Сенате и коллегиях (министерствах). Различие состояло в том, что в Духовной коллегии, вскоре переименованной в Святейший Синод, заседали чиновники, облаченные в рясы. Контроль государственной власти за деятельностью Синода осуществлял обер-прокурор, светское лицо, объявленное инструкцией таким же «оком государевым», как генерал-прокурор Сената. Полная зависимость Синода от государства выражалась не только в получаемом жалованье, но и в принимаемой его членами присяге. Члены Синода присягали на верность царствующей фамилии, обязывались блюсти государственный интерес, а самого императора почитать высшим судьей в духовных делах18.

Церковная реформа устраивала далеко не всё духовенство – Церковь как носительница консервативного начала подверглась внедрению крутых новшеств, но Пётр I вместе с Ф. Прокоповичем осуществил реформу так, что ни у одного из иерархов не возникло возражений: все 87 духовных лиц прикусили язык и безропотно подписали Духовный регламент19.

Как пишет Б. А. Алмазов: «президентом Синода царь назначил Стефана, меньше всех других сочувствовавшего этому учреждению. Стефан отказывался подписывать протоколы Синода, не бывал в его заседаниях. Никакого влияния на синодальные дела Стефан не имел; царь, очевидно, держал его только для того, чтобы, пользуясь его именем, придать известную санкцию новому учреждению. За все время пребывания в Синоде Стефан находился под следствием по политическим делам»20.

Созданная Петром I церковная система с незначительными изменениями просуществовала в России почти два века – до 1917 года. В этот период Церковь представляла собой всего лишь одно из многочисленных бюрократических учреждений России. То, что главой Церкви являлся сам Царь, определяло и её отношение к правительству – отношение полной и безусловной поддержки. Профессор В. А. Федоров пишет, что «Русская Православная Церковь… со времени проведения церковных реформ в начале XVIII в. оказалась практически в полной зависимости от государства: созданная светской властью синодальная система церковного управления явилась частью государственного аппарата со всеми вытекающими негативными для Церкви последствиями: духовенство превратилось в своеобразный служилый класс по духовному ведомству, а за Церковью не признавалось творческой инициативы даже в ее собственных делах»21. Далее В. А. Федоров отмечает, что «главное требование, которое предъявляло государство Православной Церкви – покорность „властям предержащим“ и политическая лояльность. Первейшей обязанностью Церкви являлось насаждение верноподданнических чувств в народе – святость подчинения царской власти и ее почитания»22.

Но данная ситуация стала заметно меняться в начале XX века, когда на волне роста в российском обществе оппозиционных настроений в оппозицию Царю и Правительству всё больше стала переходить и РПЦ. М. А. Бабкин в своей докторской диссертации23 пишет, что «с 1901 г. вплоть до начала Февральской революции представителями высшей иерархии Православной российской церкви проводилась деятельность, направленная на ограничение участия императора в церковном управлении и на „отдаление“ церкви от государства». По его словам, «духовенство с начала XX века постепенно становилось в оппозицию к царской власти, стремясь освободиться от государственного надзора и опеки, стремясь получить возможность самоуправления и самоустроения. Это освобождение отождествлялось с падением царской власти, о чём весной и летом 1917 г. духовенством делались признания как в устных проповедях, так и в церковной периодической печати»24.

После ряда неудачных попыток добиться от царя Николая II как главы Церкви разрешения на созыв Поместного собора высшие архиереи РПЦ стали связывать надежды на освобождение и раскрепощение Церкви от государственного контроля со сменой формы правления в России – с монархии на республиканское правление. Действия архиереев РПЦ в предреволюционные годы были направлены на десакрализацию власти царя, они стремились укоренить в сознании паствы представление о Царе не как о помазаннике Божием и духовно-харизматическом лидере народа, а как о мирянине, находящемся во главе государства. Духовенство РПЦ (в частности, члены Синода РПЦ) стремилось обосновать, что между царской властью и какой-либо формой правления нет никаких принципиальных отличий: поскольку «всякая власть – от Бога». Собственно говоря, основным мотивом действий священнослужителей РПЦ было стремление разрешить в пользу Церкви историко-богословский спор ещё XVII века о превосходстве либо светской власти над духовной, или наоборот, духовной над светской25.

Наиболее ярко отношение высшего духовенства РПЦ по отношению к монархии проявилось в первые дни и недели Февральской революции 1917 года. Хотя всю первую неделю событий членами Синода проводились регулярные заседания, никаких связанных с революцией вопросов в повестке дня заседаний не было26. Газеты писали, что на заседании Синода 27 февраля руководство Синода якобы предложило архиереям выпустить специальное воззвание против революционных событий, но Синод якобы это предложение отклонил27. На самом деле церковные иерархи отвергли предложение заявить о поддержке царского правительства28. Сама работа Синода с 27 февраля по 4 марта 1917 года была парализована, официальные заседания не проводились29.

В начале революционных волнений в Петрограде высший орган церковной власти – Святейший Синод смотрел на них безучастно, не предприняв никаких шагов по защите монархии и, в частности, императора. По мнению М. А. Бабкина, члены Синода фактически признали новую власть, когда в первых числах марта 1917 года, ещё до отречения от престола Николая II 2 марта, они вели переговоры с Временным правительством о его поддержке духовенством в обмен на предоставление РПЦ свободы в самоуправлении30. Решив связаться с Временным комитетом Государственной думы, Синод это сделал самым последним из всех государственных учреждений31.

М. А. Бабкин пишет: «Позиция высшего духовенства свидетельствовала о том, что иерархи решили воспользоваться политической ситуацией для осуществления своего желания получить освобождение от императорского влияния на церковные дела и фактически избавиться от царя как своего харизматического „конкурента“»32.

По словам историка Церкви А. В. Карташёва, Синод и епископат проявили в те дни «характерную для восточных церквей пассивную лояльность, смирение и здравый смысл»33. По мнению же А. В. Соколова, архиереи были по сути государственными чиновниками, и их поведение подобно образу действий подчиненных в ситуации неопределённости с начальством34.

После победы революции Синод распрощался со всякими ритуалами преклонения перед царской властью и призвал верующих всемерно поддерживать Временное правительство35. Церковные идеологи пытались обосновать законный характер новой власти, стремясь тем самым заслужить её благосклонность. В то же время Временному правительству РПЦ уже не оказывала таких почестей, какие она раньше оказывала императору и всему Царствующему Дому. Устранение монарха, одновременно являвшегося главой Церкви, ликвидировало и «личную унию» государства и Церкви. Поэтому по отношению к Временному правительству уже не проводилось таинства миропомазания, и от его министров не требовалась принадлежность к православию36.

По словам профессора Б. В. Титлинова, епархиальные архиереи заявили себя лояльными по отношению к перевороту, некоторые публично солидаризовались с народом37. В свою очередь, доктор исторических наук, профессор С. Л. Фирсов пишет, что тут у них просто сработала привычка подчиняться «властям предержащим», а поддержка новых властей звучала главным образом от белого городского духовенства, желавшего сбросить «архиерейское иго»38.

В целом, после Февральской революции РПЦ осталась в том же самом положении, в каком была до революции. Она была переподчинена Временному правительству и продолжала существовать в статусе Ведомства православного исповедания, в которое правительство назначило своего обер-прокурора39. В первое время после революции между РПЦ и Временным правительством установилось взаимопонимание и тесное сотрудничество. Временное правительство для укрепления своего положения нуждалось в поддержке Церкви и поэтому оно предприняло ряд шагов, направленных на установление добрых отношений40.

В дальнейшем между РПЦ и Временным правительством стали появляться разногласия из-за проводимых последним законодательных мер по отделению Церкви от государства, ликвидации прежнего, особого, привилегированного положения Православной Церкви в государстве41. Тем не менее, недовольство иерархов РПЦ теми или иными мерами Временного правительства не приводили к серьёзным конфликтам между ними. Единственный конфликт был из-за постановления Временного правительства от 20 июня (3 июля) о передаче в ведение Министерства народного просвещения церковно-приходских школ, который продолжался потом вплоть до прихода к власти большевиков в октябре (ноябре) 1917 года42. Помимо этого Временным правительством был поднят вопрос о введении светского брака и факультативности изучения Закона Божия в школах43.

Церковь в это время была погружена в свои многочисленные внутренние проблемы и не была заинтересована в конфронтации с Временным правительством. Главной её задачей тогда была церковная реформа, созыв Поместного собора и избрание патриарха, и Временное правительство ей в этом посильно помогало.

5 (18) августа 1917 года была ликвидирована должность обер-прокурора Синода и учреждено Министерство исповеданий, координировавшее взаимодействие гражданской власти со всеми религиозными конфессиями в стране. Руководство деятельностью церковных учреждений было de facto передано Синоду44. Ликвидация института Обер-прокуратуры Синода шла в общем русле тенденции отделения Церкви от государства, превращения её в самостоятельную структуру и восстановление института Патриаршества в России. В общем, вся деятельность Временного правительства была направлена на превращение РПЦ в одну из многочисленных общественных организаций в России.