Дуэль Смертельно Раненых Врагов / Война 17-и Лесов I: Повесть О Храбром Зайце

«Но зачем мне да в Приморье? Дело то есть, но не вскоре! Да и ловить там чего мне? …в холодном их дьявольском море?! Там контрабанда-то одна! И чайки белые, пингвины! Мне не родна та сторона! С ума сходить что ль на чужбине?! … Однако же вернусь! (О, есть там миссия одна!) Когда-нибудь решусь! Сейчас – назад! В себя!»

Столб накрЕнился докругла; ломался уж весь на распад! «Дорожка-т совсем полегла!» …спускался под ней водопад. Там внизу, внизу далеко, трещина ширилась лишь в протяжении! Сосала, накрывала то, что вымывала круговерть с течением. «Смерть», думал зай. «Это ведь смерть!»

…а столб свисал уж лапой кверх! Свисал и заяц кверху лапой, едва ль не падая со шляпой! Пытался заяц к основанью указателя пролезть, но гадким хрустом отзывался деревянным каждый жест!

«Что же делать-то мне?! На чём весим-то там; пролезть – туда? В какой опять дыре! Так и висеть, не свалишься пока?! О нет! Я поборюсь-то за себя! Послед уж будь, что будет! Но сам я…»

И ухватился зай с надеждой новой’ «в» неломанный «совы кусок»! К сосущей земли трещине багровой’ слетели вниз с совой! В песок! До пояса ушёл в поток он – «…хорошо! Пусть больно мне, но всё равно, Я ЦЕЛ!» «Песок смягчил моё падение зато…»; стал в глуби погружаться он – присел! Уткнулся в твердь он лапами – «…там что? Там камень что ли? Там металл? А может древо поперёк пошло? Крестом широким под завал! Ого, несёт его! Опять, опять!»

То ль «деревце» тонуло в глубь и вязь… то ли пески скрутились буравами – как в шторме заболтало! «Вспомнил мат!» И на башку хлам падал тиражами! И пар клубящийся, и брызг, и град!

Поднабрал заяц воздуха без растрат… занырнул он в уродливый жёлтый яд! Лапами обхватил дерево – «Да, это дерево!» Попытался ползти по стволу. «Наверх», как подумал он. Продвигался он медленно, и понять уж не мог что к чему! Чувства были прибиты шумом, движением! Потоком, падением; разного рода кишением мелких частиц. И сам он частицей уж был в бездушном и страшном соотношении! В гуще один как и каждый из всех единиц! «Мой Бог! Не знает никого! И не желает знать природа боли собственной! Она несётся без оков! Она поток и перемол земли безропотной.»

«Ну зачем перемалывать в сечи себя кровавые?! К чему себе крепости резать и храмы прекрасные?! Их разрушать за миг! Бездумно и безжалостно! Не уж-то, не убив прошедшего ты нашего, «завтра» увидеть не можешь для каждого – доброго, злого, вспарившего, падшего… О, как бы я хотел не видеть смерти, о! Иначе в мире, чтоб и быть-то не могло! Да пусть и новая жизнь не рождается – ладно! И пусть! Пусть остановится Земля и время – славно! Я смирюсь!

Но так ли «энтот миг» хорош, чтобы остаться в нём нам всем навеки? Да, не умрёт добро его ж, но и грехи не умрут его, беды! Прекрасное прекраснее не станет уж – то верно! И всё-т ужасное ужасно будет столь и скверно, ужасно сколь оно случалось в прошлом, до всех нас! Ужели смерть твою принять возможно сменкой фаз? Смиряться лишь с тобой могу я в отведённый жизнью час? Козлы из гор смирялись как? Ушли и спрятались от масс! Законам собственным оставили тебя ль оправданно?! Бездействие из страха совершенья зла что ль нравственно?! А воля тогда зачем в шири плеч? В огонь лапы совать зачем тогда? Зачем с холмов высоких прыгали мы в смерч? Чему учила боль меня? Страдания, что без конца – к чему урок? Смирению, чтоб мудреца понять ты смог? Так неужели ничего в своей-то жизни’ в пергамент не привнёс я летописный? А должен был я изменить? Я роли так и не узнал моей как раб! И так вот глупо уходить?! С вопросами проникновенными в закат?

О нет, я больше не могу! Вот смерть, и так я прохожу! Нет воздуху, нет силы, лапы онемели! Укол в груди, «уколы стрелок тонких» в теле! Тут обожгло!»

«…и вот прошло!» Удар! Ещё удар один, ещё другой! Не мог ни видить, ни понять уже косой: «Внутри колотит что или снаружи?» Не помогают зайцу здесь и уши! В весках стучит, колотит в сердце, душит! Земля леса крошит, сжимаясь туже! И выше, и громче, мощнее прежнего – страшный-страшный новый поток! Волна голубая упала сверху же! …холмЫ измявши во творог! …дорогу провисшую и кусты; деревьев отживших уже кресты! Как меч дорубила все трещины, освободив застрявших в них утопцев! Тут мусор, в жиже порасплещенный, кусок скульптурки в резаных лохмотцах… сова та как-то недобитая, и в пол дыханья зайца тело уж застывшее! Башка тяжёлым перебитая, и что-то врезалось о лапы ниже взвывшие! Спину продрало, изрвало да спаршивило одёжки! «Всё совпадало!» Оно уж было с ним, «…и всё до крошки!»

Волна спадала тихо, поэтапно. По широкому. Слегли кресты, кресты, кресты. Заяц как тряпка повис в ветвях клёна высокого, залив кровью его до земли.

II

Сознанье вяло возвращалось. Гудела боль под каждой ссадиной. Сердцебиенье всё сбивалось! Вздышали лёгкие тухлятиной!

НачАлся дождь. «Эт сильный дождь: тут цельный ливень с крупным градом! (…как буд-то ночь опять зовёшь! Чернеет небо перепадом!)»

«Эх, а не смерть-то значит! А воля неуволенным! Никто коли не плачет – не доля обездоленным! (…) Бежать-лететь – давай-давай! Бежим к плотине! И там-то уж раздаст вам зай! …по дисциплине!

Раны несмертельными оказались: «Царапы! Аж смешно!» «Плащ зато – готов материалец! Рваный весь – в решето! И капюшон срывается уж сбоку! Обидно мелочно до слёз! Откуда взять другой-то без залогу?! Помокну селедью, чего ж? … Стрелки растерял – аж 7 штук! Вот тройка осталась лишь. Единица. Как говорили предки, «лук! …вне стрел как вне колёсок колесница!» Скорей уже! Скорей как можно! Неплохо бы расширить арсенал мне боевой! Ножа бы мне как у таможни! Но от те на: ты ножик подзажал мне, свин скупой!

…

Да еть твое, ведь нету ДОМА своего! Вперёд!»

Дороги не было меж переломов – «Всё! В обход! До самой плотины-то вряд ли уж будет прямо дорога!»

Пришлось обходными круги наворачивать! Много-много! «О, сколько деревьев попадало! Как с коробА по спичке!» Зай поскакал в тиши, где зАмерло! «Где топей нет! …водички!»

Из котловин «озерца» растекались. В расщелинах множились ямы сосущие. «Страх мой и ужас, сколь их рассосалось! Жилища кусками с деревьев плывущие… норок прибитых и мелочей; между – тела!» Горы погибших и их частей! Смерть забрала!

«Неужели с берега этого я один выживший? Да мало и жил тут кто, коли помню я! Места давно «отпетые», секретами прослывшие! И хаты вродь моих! Поэкономнее.»

Плотина разваленной оказалась, и, как, не медля ж, показалось, «самовольно»! Уж к месту близко зайцу догадалось: «За стачку всех бы пострелять безпротокольно!»

Бобры с утра «забастовали молодёжно»! Они не вышли на работы! А кто-то видимо совсем-то им несложно’ плотины скашивал в бойкоты! В хороводах бегали дерзкие, в козлах скакали! Кричали гимны раздольерские, статьи читали! Чучелки жгли из соломы, кучек тряпья. «Тужились аки в роддоме, только в себя!» На них с боку глядя и вспоминая морды трупов 19-и (а насчитал он 19-ТО ГОЛОВ!), зай испытал, себя терзая, злОсть к сволоте глупой и бездарности! Болванам толп, и тем особо, «из кустов»!

???: КТО ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ?! (Отвопил изо рта заводила!)

Толпа: МЫ ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ! (Как рабы своему господину, отвечала тупая от чувств толпа.)

…а зай уж по-тихому шёл из угла! Подходил к тем бобрам зай поближе, наглее! Заводилу искал, «всех других деловее!»

«Давай же, падль, давай! Мне дай тебя заметить! За мать твою мне дай! (Разок позволю встретить!)»

???: КТО ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ?!

Толпа: МЫ ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ!

«Вот он, подлец!»

Таки заметил зай! Нашёл! «Обычный ты глупец! Клише, да с запашком!» «Она, она! Ярко красная! Повязонька та атласная!»

«Ничего не меняется, как не сыграть! Всё те же, всё то же! Вы – барахло! Да подойти б уже и брать сволоту, брать! Плащём что ль рваным придушить его?! Ведь 2 стрелы-то в колчанЕ! А делать чего мне? А ждать! Ты прогляди ж всё по траве! Глядеть и глаз не опускать!»

Вернулся заяц в гущу тёмную лесную; залез на ветку повыше, укрылся в плаще! Поляну видел он отсюда напрямую! «Толпу детишек резвеньких! …ну и вообще!» Так же однако видели и его. Дозорного в нём не признали-т! Смотрелся, поди, он потрёпанно! К тому ж один он как скиталец! «Один! Один-то я!

…и это странно! Какого лешего один я тут?! Где гвардия, дозоры где, охранка? А эти-то кого, враги, зовут?! Коль я тут единственный представитель власти, а меня-т и не признали они! …вы для кого тогда здесь пляшете задасты? Не для того ль в цветах – ты погляди! В колечках лис как ананас – он журналист иль водолаз?! С блокнотом на подвесе кто с приматов? Свободных полупресс их кто-т из штатов! Я так-то их назвал случайно! Не знаю я однако, что за расы! А этим дай сигнал нетайный! Разденутся парадно, тридварасы! … В колечках все свои, родные! Чем дальше от тебя по крови, тем конечно же родней! В одной тюрьме вам не сидеть-то затяжные! В одном-то поле не садиться по-ровней!

Какая дичь! Бессмысленность пустая, свистопляска! И тут же рядом – 19 ТЕЛ! Мне застрелить его? Орущего, с повязкой? «Нельзя, тут мирные! Ментовский беспредел!» Убью, а павиан расскажет им, глухим! Заказчику и свету! «Увы и ах, свергать пора такой режим, где может быть всё ЭТО!» А там найдутся нам «свои-родные», помогут нам с эффектом умереть! За ценности, лжеправды несвятые! С прискоками и «в векторы» за плеть! И чтоб за справедливость высшую какую! Чтобы потомочку не объяснять! Ведь объясняться же не любят зачастую’ отдавшие страну свою распять!»

И заяц злобу, ненависть копил. Не мог он оторваться от повязки красной! Тех 19 «памятью подшил!» Долг отомстить за них по линии причастной!

Заводила призывал к царской поляне идти! Вместе «с братьями нашими, с сЕстрами!» В порыве вселенском-то гидру «СГНОИТЬ, извести!» И другого ещё! Интересного! Толпа же слушала-то заводилу неособо! Вот и собрались вроде бы, но встали твердолобо! «Для броска решающего рабочих масс…» «…огня и страсти» не хватало им сейчас! «Что-то ж должно было быть у них кроме!» Знал даже кто-то из них – «…он на стрёме!»

В небе сова с матюгальником показалась! Уходить затребовала от обвала! Из-за дождя-то не слышали, и сбивалась! Она же права им оттуда читала!

Сова спустилась ниже. Того они и ждали! Кидать давай повыше! Бутылками-камнями! В готове у них было сложено, и на лапах весь инвентарь! Поприпрятано, в лапы вложенно, тихо роздано за стопарь! Бились-то они хаотично, но «…с большим революционным воодушевлением!» Песни пели немелодично, уж пригрозив сове с известным подсудным намереньем.

В счёт попаданий двух случайных, сова дала в отпор! Вскружит сова как зверь-стервятник! Но в выси лишь, в надзор! Стрелять-то вверх непросто ой как им: летят каменья вниз, на морды-т! Локтями при размахе чем таким немудрено движенья спортить!

Сова ещё раз навопила речь свою, такую ж непонятную; на высоту, дразня, поднявшись, что дубью, поди ж невероятная! (Зайца-т сова усмотрела намедни, крюку дала и пошла на деревья.)

Заяц: Сова! Где наши-то? Что за хаОс?!

Сова: К Царю те надо, заяц, на допрос! Немедленно! Сейчас! И на Поляну!

Заяц: Чего случилось там у вас к шайтану?!

Сова: Приказ тебе! «Придтить и предъявить!» Приказ был данным А-А…

Но не смогла сова договорить – был выстрел или два! Стреляли из толпы! И та стрела в плечо прямой попала! «Артерия, поди! Кровь как свечёй в паденьи промерцала!» (…)

(…) Сова привстала как-то медленно, печально загудев! Тут заводила дюже въедливо вскричал чё-т, одурев! В ответ ему рванула в миг толпа! К деревьям побежала бить врага!

Заяц спрыгнул уж с дерева и ушёл на толпу! На ходу зай прицелился, изготовив стрелу.

«Окраска огнём ярко-красная! Повязка на нём эта грязная! Кодлу во свет свою вывел! ПОдлому смерть лишь!»

И выстрел!

Падает заводила, вопит! Другие ж падают гурьбой в него! Давка и паника там у них; «растерянность» да «чёрт уж знает что»! Зай сготовил стрелу вторую, «последнюю на рукаве!» Шёл зай назад и шёл вслепую! Прикрикнул слов назад сове:

Заяц: Сова, лететь ты сможешь как-то?

Сова: До первого с дубом контакта!

Заяц: Ты поднимайся же, сова! …да поднимайся ты сама! Лети ты, лети-к! К высокому дереву! Тут много таких! Найдёшь, будь уверенна! Так, чтоб ты слез, и чтоб тЕ не достали! Я во весь вес встану здесь пред бобрами!

Сова: Поотходить попробую ветвями!

Заяц: Хоть фонарями дуй ты, хоть корнями…

А зайца-т уже обкидали! «Активисты» с толпы! Все камни уж перебросали! «…что к счастью-то тупы!» Сова нервозно поднималась, ко злу не улетала! Сорвать сова ещё пыталась’ стрелу ту для начала. А зай совы уже не видел! Не дёрнул, не поднял бровИ! За матюгальником зай вышел, поднять скорей с ручья грязи! Штука эта на шею вешалась, не мешала почти. «С чегой-то так бобры осмелились? Поговорим щас мы!»

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛЫ! БУДУ УБИВАТЬ!

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛЫ! БУДУ УБИВАТЬ!

…

«Вот так и потрещим! В добре и так слегка! (А ты лети к своим! Лети скорей, сова!)»

Захотелось ему почитать’ речи какие пламенно! Неких слов волевых отыскать! К нечисти выйти каменно! К осознанию, к разуму их призывать! Хотел-то заяц тАк сказать им, тАк сказать! …чтобы проникнулись все они! Чтобы почувствовать-то смогли – «лучшие чувства мои», где-то же там изнутри! Мысли-т лучшие И! …опыт лет на пути! (…) Зай наверно мечтал о моменте таком! Мечтал с давнА и верил он в свою судьбу! О том, как встанет точно так однажды он! Один и с миссией священной на толпу! Он скажет им сурово, и скажет до последнего! А эти-то и слова! …сказать не смогут верного! Заноют да подавятся слезою грешного! Стеною не попрёшь на правду благочестного! А правда ведь за ним! Ему открылась непригретому! Так мигом ни одним’ не усомнился, и ПОЭТОМУ! …поэтому был ПРАВ он, ДА! И ПРАВ ЗАВЕДОМО!

…но огорчил зай сам себя! «…обыкновенно-то!» … Ещё он не знал, что так и бывает оно! Без смыслов визжал, «…да теперь это всё равно!» «Дурно-т и горько как! …оно получается! У сердца коль бардак, и мОзги осыпаются!»

Заяц: СТОЯТЬ! ЭЙ, ВЫ, ВАНДАЛЫ! СТОЯТЬ – ВСЕМ ША! СТОЯТЬ-МОЛЧАТЬ!

Заяц: ВСЕХ ВАС УБЬЮ Я, ПАДЛЫ! СТРАДАЛА ЧТОБЫ! …ВАША МАТЬ!

Вот так лишь захотел орать толпе он! Крутяк их заборзел, а зай обсмеян! Взаимен был толпы ответ, известный по работе: «Ментяра ты позорная, ментовское отродье!»

«О милый Бог ты мой лесной, в который раз смотрю спектакль я тот же! И сценка та же, тот же бой – лишь роли отличаются немножко! Проклятие какое-то над бедной головой: мне ту же жизнь в восьмёрке проживать, но только в разных ролях! Я сам в себя играю тут: и жертва, и герой! Так ведь и сам же, честью вспоминать, я не терпел покойных! Глупец, юнец, вопил им я: «Несправедливость же ДОЛОЙ!» «Даёшь уж революцию, свинья, иль драный чёрт с тобой!» Потом чего? А было-т что? Дурдом! Ведь был то я уж не дитё! «…потом!» Стремился кем-то стать! Освоить роль, работать с пользой! Какой-то путь начать! Всё через боль и с грустью взрослой. Потом боли много нашлось – копилось горе, отекло по капле! Сломался мир – апофеоз: в туманов горы выслали в антракты! 15 ЛЕТ Я ТРУПОМ В ССЫЛКЕ ПРОЖИЛ! Все в точности 15 лет! 15 лет, и вдруг я тут – я ожил! Не передавший эстафет, я в молодого дурака, Я В СЕБЯ здесь смотрю! «Да вот! Вот же!» Ему одному, повзрослев, я из сердца шепчу:

…да постой же!»

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛА! БУДУ УБИВАТЬ!

«Прав теперь я? Вот как понимать?! Где судья, кто рассудит-то? Покажись, покажись! Нет его! И не будет на! «Посиди ж и уймись!» Один я тут стою! И я стою за всех! Один я во краю – за тех я, и за тех! И там я, и тут я, и там, где не был я пока – ТАМ ТОЖЕ Я! Так есть во мне хоть правда – хоть какая-то?! Где правда тут моя?!

(…)

Теперь ответ я точно этот знаю! Известен мне прямой ответ! Лишь силой я сказать не обладаю! …что, правды драной здесь и нет!

«Сова улетела кажется? Всё, не осталось там её! Осталась лужица красная; и перьев на веер, рваньё! Изогнутый кусок стрелы…»

«Чего же ТЫ стоишь? Беги!»

Зай бросил матюгальник на толпу, подпрыгнул и в грязи скатился – убежать! В глубины леса, в гущу самуЮ! Толпа преследовать сорвалася, нагнать! Гнала недолго-то, увы! «Подзагналась, парад калек!» Так не догнать вам и листвы, что ввысь вздымает зайца бег! «Пусть старый мир при вас, новый мир… Вы себе подчеркните в пунктир: «Бобрам и одного-то зайца не догнать!» А хоть в каких бобров раскладах!» «А по местам-то мне куда теперь бежать?» Так думал заяц у распадов.

«Надо сову ту найти, но без шуму! Не навредить-то ей здесь как бы! Пока разыскивать сову я буду, змеёй увяжутся, бастарды! А то ещё похуже-т кто! Хужее кто и их! Прошла она коль метров 100, уже и полетит! … Что говорила-то она? Передала приказ сова? «К Царю немедленно ты побеги-и! Немедленно к Царю!» Немедля-то не вышло, извини! (Не птица, не парю!) Поторопиться коли, вниз и дальше, строго по «меже»…

Я буду там, и вскоре: в близь и в даль! Ведь в силах! В кураже!»

III

Дождь затихал, «и так отрадно», однако ж небо всё мрачнО. И стало в воздухе прохладно! «Падёт и снег так заодно!» «Какое ж время года там «а при Природе?» Дорвалась тоже до свободы, или вроде?»

Лес погружался в революции безумия, «голов хмельных шторма»! Припадки смелости борцов во всеоружии’ сводили всех с ума! Безумие, раз разрешённое, враз одному прощённое как мнение его, ломает миром заведённое, привычкой сбережёное, в мгновение одно! Уж мир им кажется ненужным, и давно! И мир ломается, и не щадят его! Потом-то! Потом узнают они! …что раны от резвы болят по-прежнему! Потом увидят-то они! Что паренёк в крови тот умер под орешником! Потом поймут: детёныша-то притоптали! Он на маршрут им встал мелькать перед глазами! Поймут, что старик тот упавший – он трезвым там был! Да, трезвым, ни мигом не спавшим! От боли он взвыл! … Всё это придёт к ним потом! Не громко взовёт, а тайком! А ныне-т бились они башкой по земле, и били рядом в ту же лужу ТЕХ, кто сам не хотел с ними биться! Их били с юмором большим, «навеселе»! Одни теряли души их за грех. Иных терялись, чтоб склониться!

Так на лесу, гневом пульсирующем, в диком рёве его’ зай вперялся в агонизирующих! …и не знал никого! Вчерашний милый томный лес был тишью перед бурей! Его же, зайца-то! «…они как дурня обманули!»

«Стачки по лесу всему, чтоб не стих! Срочно «стачки»! План-то простой оказался у них! Однозначный!»

На башню зай вскочил дозорную, «…всю однако ж в руинах!» К пути была ему – обзорная, «…тонула уж в трясинах!» Надеялся зай арсенал немаловажный здесь «найтить», но зря! «Давно заброшена-то башня-то – тут не найдёшь ты и старья! И пушку по деталям разобрали! Ни винтика, ни сабель! Пыль продали! Теперь смотреть отсюда только нА лес, и на трагедии его!» Так заяц и смотрел, как жизни клались! «…да как легко для них оно!» Перевести-то дух с минутку-двух-то – «…ведь одно! Подумать вслух и мух пересчитать всех разыскно.»

«Начал их план понимать! Вижу как на газоне! Вот они, точек их 5! Движутся всесторонне! На середины звезды к вершинке – сходятся по линейке! Там плотины, поди, а там рынки… строили в форме змейки! … Школы что ли? Ну да! И садики! (Куда ж без малолетства в революции?!) А там чего? Там трудо-фабрики! Рабочие прелестно бьют конструкции! … А там что за макет? Стоит там что-то вроде, коль не спёрто! В 15 этих лет’ из энтого-то не было ни чёрта! Посадочки, угодия… и сенокосы?! Наверно земледелия там плодоносят! (…)

В 5-и точках-то с утра стачка! Готовились, гады, с заначкой! Им песенки из рОту в рот; напитки, свистопляски! Сработает вот-вот! Вот-вот! …видны пути к развязке! По каждой из точек желательно! В связке народа: «по-братски в связке!» «Провокация – замечательно!» Вопиющее что-то, с раскваской! Потом взвинченные сбираются они, и идут! Вот же! Идут! ФакелА, чучелА из соломки, огни! Жгут, негодяи, и бьют! Что найдут «неправедного» – «нажитОе неправедно» – грабят! Проще сказать, всё, что по нраву им, тащат себе и карманят!

Хорошо видно, как точно движение! Прошлись так нарочно они, в намеренье!

А дальше уж массы все в центр идут! Толпою встать к поляне Царской! Давка там будет, и драки, и бунт! Убийство в ложке для лекарства! Движение, туда-сюда: «Направят!» «Будь движеньем!» Потом на месте-т им, стадам, объявят! «Царь повержен!» «Да здравствует! Да здравствует Раздолье! …и новая народов всех страна!» А волк с бандитской братией довольный’ уж попивает кровушки со дна!

Сейчас-то вОт! Ломается хребет! Вершится суд над нами! Сий эшафот заслуженный иль нет? Увы и ах! Не знаю! Даже если и есть на них преступления… А есть они! (Есть их и за мной!) Суд бандитов-то может судить приемлемо? Или брызгать он будет слюной?! Нет, из судов червивой их основы’ ещё и большее преступление выйдет! Весь род же вырежут за каплю крови, по нерву ствольному весь дух с давленьем вырвут! Им боль, обидка точит зубки до красна! А правда ни к чему! Поколь не полутруп ты – вовсе не нужна! Ни зайцу, ни волку! (…)

Мне там дОлжно БЫТЬ! Пора мне! Пора! На Смерть бы завыть! «УРА» ей! «УРА!» …смыслу здравому вопреки, премудростям житейским! Возьмут за лапы там ДА И! Подвесят по-армейски! «На суку кривом, во широком ряду!» …меня подручными казнят средствами! И чувствую кожей: на казнь я иду! …уж несозвучными сердцам местами! За правду ненужную да нужную ложь, за всю «любовь святую и ненависть лютую», умирать не натужно – возмёшь и помрёшь! Готов ты вновь сыграть в игру УЖЕ продутую?! … Помирать я боюсь! Боюсь-то как! (Жутко так впопыхах?) В поджилках трясусь – ты смотри, слабак! Ужас-то скотский! СТРАХ! Страх-то кишечный, страх-то мелочный сбежать мне приказал! Так с лап до плеч и снизу вверх предатель жалкий обуял: «Беги! Беги, атас! Ведь есть куда бежать?! (Что стоит-то сейчас?! Засесть и обождать!)» Да мало ли куда нестись?! У труса мир велик! Пробегать можно и всю жизнь! …к забвенью напрямик! Щекой не приростая ж ни к кому! Бродяга в воле – трус всегда! Куда ж угодно побежать ему? От шлака своего б, себя! А смелому-то путь один на жизни! Да бой на жизнь один некомпромиссный! Бой со Смертью твоей! И бой до старья! «Во окончание звезды!» А поколь победить априорно нельзя… то идти что ль?

Идти!

Идти, и вздыбят! Да пусть меня казнят! Пусть, черти, видят! …что я в слезах, в соплях! Но я ПРИШЁЛ! Дрожащий пусть я да смердящий! Я к вам ПРИШЁЛ! И хоть обосранный, стоящий! Я ПРИШЁЛ! Я пришёл! Пусть нету больше строя – я в строю! Окаменелости катяшек перегноя… я стою!

Сейчас пора! Сил наберусь… Сейчас я вот! Сейчас пойду! Потом вот может не решусь! Потом я может… убегу.»

Уж ни малейших сомнений в пораженьи своём’ у зайца-то не оставалось! Уверенность приходит в ощущении шестом, и дух склоняется в фатальность. Тут нет возможности-т иной! Он тут не победит! Зай знал: умрёт он смертью злой! И будет он убит.

Заяц спустился решительно с башни, и по тропинкам жиж серых понёсся к центру. Сюда-то толком не пробравшись в массе, слетались лишь толпоголосья их без тЕмбру. Сама центральная «лес-улица» «…столь удивительно чинной была!» «Сбежали что ли все без пульса-то?! Решительно, безвинно, без ума! Ведь жизнь теперь напополам! ПредАли вы Страну и Лес! А может быть они все там? Вассал в толпу свою пролез? С бубняще-гудящей елейною песней своей, с флажочком цветовым на перевес! С карманной революцией нелепых мелочей, с комочком бельевым из эропьесс?! Ведь не считаются они такие’ и с революцией соседа, что вблизи! Его таким же флагом, истерией, и гневной песенкой ревущей без связИ! Все там они, друг другу по плечам! И лебедь белый там, и рак, и щука! И множество других таких же там! Гонимых лженадеждою от плуга!»

Стражников считая – кровью политы – в разбитые вбежал, в мазне рябой, ворота. «И тут их 19 – как убили-т?! Где стрелы и кого же, чёрт возьми, работа?! Ну ни одной я не нашёл! Хоть подобрать бы мне кривую! Тут словно ветер стрелы смёл! Прибрались, гады, подчистую!»

По древних дубов аллее крадясь, услышал прежде зай волков! Потом увидел их он, наклонясь! («И дух хоть режь от босяков!») «Все здесь они! ВолкИ!» Он спотыкался на телах и падал! В дубов сомкнувшейся тени’ валялись горки тел навалом! «…ряды и горки битых тел – уже хоть свыкнись! Не считать!» Опять упал он – налетел! Прикрикнул что-то чью-то мать! «Заметили!» Ноздрёй учуяли в ответ! Добрался на майданы «глупый заяц»! Скатился с трупа, прыгнул сквозь толпу на свет! Прорвался на поляну, не скрываясь! В центр самый её! «Под капкан! И под нож!»

Один на толпу их стоял! «Это ёж!» Он с арбалетом тяжёлым на лапах трясущихся, залитый кровью («Своей? Несвоей?»), уставший, забитый, затравленный, но дерущийся! В кругу ножей их острых и камней!