Останусь с тобой

Вскоре после них выступала и сама Милана. Она солировала в песне «Ой, цветёт калина…»10, а её хор послужил прекрасным фоном для её по-девичьи звонкого голоса. Во время пения, Милана не могла не думать о Владе, и, случайно встретившись с ним взглядом, вся так и расцвела сама. Его восхищение было ей милее всех аплодисментов в мире.

– Ты была невероятна! Почему ты скрываешь от публики свой голос? – спросил он после её выступления.

– Ничего я не скрываю, – засмеялась она, радуясь его похвале. – Но моя работа не в этом.

– И очень зря.

Влад не знал, что затрагивал болезненную тему. Милана с детства мечтала выступать в народном коллективе. И если в школьные годы она могла себе это позволить, то сейчас уже нет. Слишком много работы. Она всё надеялась попасть в любимый коллектив, который тоже выступал в тот день, но пока не складывалось.

Концерт продолжался, парни из «Зиона» ушли, а Влад остался с Миланой до конца. Он время от времени обнимал её за плечи, пританцовывал и подпевал всем и каждому, кто ещё выходил на сцену. Она любила, когда он был в приподнятом настроении. И ей нравился оптимизм Влада, когда он говорил о будущем. Но совершенно не нравилось, когда он начинал говорить о переезде. Она не смогла бы покинуть Калугу, жить вдали от мамы, которая осталась одна в Воротынске. Милана подумала, что надо будет её навестить в ближайшие выходные. И показать ей Влада, о котором так много рассказывала по телефону.

***

Их отношения становились всё более заметными для других людей. Влад мог встретить её после работы у Дома творчества и поцеловать при всех, не заботясь, выйдут ли вместе с ней из здания её коллеги или ученики. Милана смущалась, а Влад отвечал:

– Любовь заслуживает того, чтобы её демонстрировали. Пусть все знают, что ты моя. Мне нечего стыдиться.

– Да, но у нас могут быть проблемы.

– «Ничего не бойся, я с тобой»11, – пропел Влад. – Что бы ни случилось, «главное, что ты есть у меня»12, – снова песней закончил он.

Он был на подъёме эти летние месяцы. Выступления в клубах, бесконечные репетиции, поездки в соседние города. Милана видела, как он черпает во всём это силы двигаться дальше. И она радовалась, правда радовалась за него. Но каждый раз, когда он не ночевал с ней, когда был слишком занят, чтобы даже ответить на звонок, Милана чувствовала себя брошенной.

– У меня есть теория, – как-то сказала она ему.

– Какая? – спросил Влад. Он сидел на её постели в одних шортах и наигрывал на гитаре неясные мелодии.

– Что твоя самая большая любовь в жизни – это музыка. А все, кто будут после, – лишь её соперницы.

Влад остановился и внимательно посмотрел на неё. Милана не отводила взгляда. И он впервые за долгое время заметил, что в этом взгляде сквозит какая-то грусть. Влад отложил гитару и поднялся. Он приблизился к Милане и забрал из её рук кружку с чаем.

– Иди сюда.

Оставив кружку на прикроватной тумбочке, он сел на постель и усадил Милану к себе на колени. Он обнял её как маленького ребёнка и, покачивая, спрятал лицо на её плече.

– Ты должна знать, что ты – самое дорогое, что у меня есть.

– Дороже, чем твой талант? Дороже, чем музыка?

Он замялся, а потом посмотрел ей в глаза.

– Ты же не хочешь заставить меня выбирать? Ты не такая. Музыка – часть меня, моя жизнь, моё дыхание. Но если ты… – он запнулся, а потом продолжил: – если тебя не будет в моей жизни…

Милана сама испугалась того, что крутилось у неё на языке. Нет, она не станет той, что обрежет его крылья. Тогда он будет несчастен всю жизнь. И винить станет её. Она будет с ним до тех пор, пока он будет в ней нуждаться. Пока у неё будут силы ждать.

– Нет-нет, я всегда буду с тобой, всегда, – она взяла его лицо в ладони и целовала, почему-то уже готовясь к тому, что они обязательно разойдутся. Она просто не сможет вынести этого соперничества со сценой. Но пока он здесь. Он любит её, а она любит его – и больше ничто не может иметь значение.

Влад повалил её на постель, накрывая своим телом и не переставая целовать.

– Не говори больше так… Пожалуйста, – шептал он, стягивая с неё майку. – Я не смогу разорваться. Я не смогу жить без тебя. Я люблю тебя, Милана. Люблю. Тебя…

Глава 9

Лето пролетело, наступил сентябрь. Милана и Влад оставались неразлучны. Она познакомила его со своей мамой одним жарким июльским днём. В отличие от родителей Влада, Александра Алексеевна приняла их милостиво, впрочем, это не избавило Милану от звонков, в которых мама вздыхала: «Ох, какой молодой! Молодой, кровь горячая. С такими бед не оберёшься, помяни моё слово».

И всё же их отношения крепли. Ещё в августе Влад переехал жить к ней. От дома Миланы было ближе к училищу, да и не было смысла платить за аренду квартиры, в которой он почти перестал появляться, о чём Милана сама же и сказала. Конечно, они старались быть осторожными. Приходить не вместе, уходить порознь. В стенах училища пересекались редко и чаще прятались у себя в квартире, чем показывались людям. Если не считать постоянных выступлений Влада в клубах. Но это было другое. Встретить там коллег было крайне маловероятно. Студентов – уже более реально. Но ни Влад, ни Милана не думали об этом всерьёз, веря в магию ночных клубов, когда всё окутано дымкой загадочности.

Но как бы они ни прятались, всё же случилось то, чего можно было ожидать.

Как-то хмурым октябрьским днём, идя в класс по коридору училища, Милана встретилась с директором, который остановил её.

– Милана Викторовна, мне надо с вами поговорить. Это важно. Зайдите ко мне после урока.

– Хорошо.

Просьба не выглядела странной – директор мог вызвать её по сотне разных вопросов, и половина из них могла оказаться важной, но в этот раз Милану посетило нехорошее предчувствие, которое переросло в уверенность, когда она оказалась в кабинете Андрея Васильевича.

– Милана Викторовна, вопрос, который я хочу поднять, крайне мне неприятен, но я не могу этого не сделать.

– Что случилось? – она улыбалась, пытаясь сохранять видимость спокойствия, хотя внутри у неё всё переворачивалось. Что она сделала не так? Может, жалоба от родителей кого-то из детей её хора? Но на что? У них с её звёздочками было полное понимание. Она любила всех и каждого в отдельности. Подтягивала слабых, хвалила их за старание даже больше тех, кому пение давалось легко. Никогда раньше не случалось, чтобы кто-то пожаловался… Но её размышления прервал строгий голос директора.

– До меня дошли слухи, что вы состоите в отношениях с одним из наших студентов.

Милана опустила глаза. Чувство вины и неправильности происходящего между ними с Владом, которые преследовали её вначале, но потом подёрнулись невесомой дымкой, накрыли с новой силой. Впрочем, что бы дальше ни сказал директор, она была готова бороться за Влада и его будущее, даже ценой своей должности.

– С каких пор, Андрей Васильевич, вы верите сплетням и слухам?

– То есть вы отрицаете, что вступили в любовную – простите, я вынужден говорить прямо – связь с одним из студентов.

Милана заколебалась, врать она не любила. И в итоге ответила:

– Нет. Этого я отрицать не могу.

Директор откинулся на спинку кресла и вздохнул. Его взгляд смягчился: теперь Андрей Васильевич не казался рассерженным, скорее раздосадованным.

– Если честно, я надеялся, что вы опровергнете это.

Милана подавила вздох.

– Это правда, Андрей Васильевич. Вы знаете, лгать я не умею. Но мы с ним взрослые люди, которые приняли решение. И поскольку в уставе не прописаны запреты…

– Он студент! – вдруг вспылил директор.

– Он в первую очередь совершеннолетний, взрослый мужчина, который крепко стоит на своих двоих ногах, – решительно возразила Милана. Может, Андрей Васильевич видит во Владе ребёнка, но она жила с ним под одной крышей, и знала лучше других, какой он на самом деле.

– В таком случае, он не сильно расстроится, если мы его отчислим?

– Что? – Милана аж задохнулась и воскликнула чересчур громко: – Нет! Нет… он должен доучиться. Остался всего год. Если уж на то пошло, то уйду я. Я ведь даже в вашем штате не числюсь. Я всего лишь приглашённый учитель на уроках народного пения. Найдёте другого. Кажется, Ольга Дмитриевна давно хотела…

Милана умолкла, а директор снова вздохнул.

– Милана Викторовна, у меня нет к вам претензий как к специалисту. Дипломы, которые получают ваши ученики, тому подтверждение. И как человек вы мне очень симпатичны. Я знаю, как вас любят ребята… но я не мог оставить такие вещи без внимания… Вы понимаете?

– Понимаю. Андрей Васильевич, я хотела бы избежать скандалов. И я готова просто уйти…

– Не смей даже думать об этом!

В кабинет влетел Влад, подобно урагану, готовому смести на своём пути всё. Он так быстро оказался рядом с Миланой, что она даже ахнуть не успела.

– Владислав, я вас не вызывал, – директор поднялся.

– Андрей Васильевич, это всё я, только я. Милана, то есть Милана Викторовна пыталась сохранить границы, но я… – он посмотрел на неё горящими глазами, – люблю её.

– К сожалению, про любовь ничего не сказано в профессиональной этике преподавателя, – ответил директор, снова садясь. – У меня нет выбора. Либо ваша любовь ждёт до вашего, Владислав, выпускного. Либо кому-то придётся уйти. Покрывать вас и рисковать репутацией училища я не стану.

– И это буду я, – решительно сказал Влад одновременно с Миланой. – Нет! Это твоя работа, которую ты любишь.

– Это твоё будущее, Влад. Я лишусь всего пары уроков здесь, но останусь работать с хором и кружком в Доме творчества.

– Я против.

– Это решать не тебе!

– Так, господа влюблённые, – директор призвал их к тишине. – Мне всё равно, кто из вас будет отдуваться. Но одному из вас придётся добровольно покинуть стены этого заведения или вам обоим – на время прекратить отношения.

Он снова встал, давая понять, что разговор окончен.

– Милана Викторовна, естественно, я не буду предавать дело огласке. Это может негативно сказаться на вас. Вы молоды и неопытны в жизни. Не говоря уж о вас, молодой человек, – посмотрел он на Влада. – Вы могли запутаться и наломать дров. Но я не имею права подвергать риску наше училище. Я жду ваше решение в пятницу.

***

– Милана, ты должна остаться, – убеждал её Влад вечером. Она занималась ужином, а он сидел с гитарой, пытаясь отточить и улучшить новую песню. Но далеко продвинуться у него не получалось. Все мысли были заняты разговором в кабинете директора училища.

Он случайно узнал от однокурсников, что Милану вызвал Андрей Васильевич. «Он такой серьёзный был, строгий». И хотя директор мог пригласить к себе в кабинет Милану по сотне разных причин, Влад сразу почуял неладное. А потом другой студент добавил: «Говорят, она какого-то парня из училища в койку затащила, а с виду тихоня». Влад сдержал порыв ударить говорившего плохо о его возлюбленной, он быстро попрощался с ребятами и быстрым решительным шагом направился в кабинет директора.

– Влад, это больше не обсуждается. У меня уже есть работа. А это твоё будущее.

– Моё будущее не связано с училищем. Я уже добился многого и смогу добиться большего! – он отложил карандаш.

– Но что ты будешь делать без диплома? – повернулась она к нему, накрыв крышкой кастрюлю.

– Ты переоцениваешь его значение, Милан.

Он поднялся и подошёл, чтобы обнять, но она вывернулась из его объятий.

– Не переоцениваю. Без диплома ты будешь недоучкой, с соответствующим отношением к себе. С дипломом – сможешь выбрать любой вектор развития.

Её брови хмурились, а веснушки чётче проступили на носу – как бывало всегда, когда она сильно волновалась.

– Я не теряю ничего, а ты можешь потерять всё, – закончила она.

– Единственное, что я боюсь потерять, – это тебя.

Он всё-таки поймал её за руку и усадил к себе на колени. Она всегда казалась ему такой хрупкой и маленькой в его руках. Ему нравилось думать, что он может защитить её ото всех бед. Ему нравилось прижимать её к себе и покачивать. Он любил с ней вместе петь, дурачиться и играть. Любил показывать ей аккорды на гитаре, хотя Милане не давался этот инструмент. «Гитара – это самое простое, что придумали люди!» – подшучивал над ней он, на что она отвечала, что её призвание – это пение, а инструменты всегда давались ей сложнее. Иногда они устраивали импровизированные концерты, которые не всегда одобряли соседи, но в ответ на стучание по батареям лишь смеялись и исполняли пассаж из «Траурного марша»13, после чего давали соседям передышку. Она была той, кому он со сцены посвящал все чужие песни о любви. Она была той, кому он посвящал все свои стихи. Она была той, без кого и музыка потеряла бы свою прелесть.

Поэтому на следующий день он пришёл в училище, чтобы забрать документы.

Андрей Васильевич удивлённо приподнял брови.

– Вы уверены? Это ваше образование и будущее.

– Моё будущее намного больше и шире. Уверен, что вы ещё услышите обо мне.

– Не сомневаюсь в этом. Очень жаль терять талант. Вам ведь всего год остаётся. Может, передумаете, Владислав?

– Нет. Всё решено. – Он упрямо вздёрнул подбородок.

– Я так понимаю, что Милана Викторовна не в курсе?

– Нет. Она никогда бы мне не позволила. Но я лучше знаю, что мне делать.

– Ну что ж, в добрый путь.

Андрей Васильевич пожал руку Владу.

– И всё-таки очень жаль… очень жаль, – повторил директор ещё раз. – Вы один из лучших учеников, когда-либо находившихся в этих стенах.

Конечно, Милана была в ярости, когда узнала. В пятницу она пришла к директору, чтобы сказать, что будет работать только в Доме творчества, а Андрей Васильевич грустно посмотрел на неё и сказал:

– Должен признать, Милана Викторовна, что я недооценил Владислава. Он молод. Но уже мужчина.

– Я не понимаю…

– Владислав забрал документы.

Милана почти физически ощутила, как краска сошла с её лица.

– Ясно… Спасибо, Андрей Васильевич.

Она еле дождалась, когда закончатся занятия, и сразу после рванула на базу ребят, где они репетировали новые песни.

– Влад! – крикнула Милана сквозь грохочущую музыку. – Влад!

Он заметил её не сразу. Ребята остановились вдруг на полуаккорде, чем и привлекли его внимание.

– Милана, – Влад поспешил ней. – Что ты тут делаешь?

Она никогда не приходила на репетиции – и времени на это не хватало, да и мешать не хотела.

– Как ты мог?

Её глаза горели от гнева.

– Тебе Андрей Васильевич сказал?

– Да. Как ты мог солгать мне?

– Я не лгал, – Влад отвёл её подальше от ребят, которые воспользовались моментом, чтобы передохнуть. – Я сделал то, что посчитал нужным. Ты не заслуживаешь пятна на своей репутации. Зачем тебе эти проблемы?

– Но, Влад… – она подняла на него печальные глаза, – что же ты будешь делать дальше?

– Дальше? Дальше меня ждёт Москва.

Глава 10

Он уехал не сразу. Учебный год только начался, и Влад продолжил играть в группе, объявив ребятам о своих планах. Конечно, они не были в восторге, ведь им предстояло искать нового вокалиста. Милана же чувствовала растерянность.

– Я поступлю в Гнесинку. Вот увидишь. Конечно, первое время будет тяжеловато. Но я подкоплю немного, и мы снимем квартиру. Заживём с тобой, Милан! – Влад был полон энтузиазма.

Милана улыбалась в ответ, не зная, как реагировать. В её жизненные планы не входило покорять столицу. Она никогда не хотела уезжать из Калуги. Мама жила одна в Воротынске и не хотела даже думать о том, чтобы переехать оттуда ближе к дочери. «Вся моя жизнь тут прошла, никуда я не поеду! – отрезала мать на робкие попытки дочери уговорить жить к ней поближе. – Тут на автобусе всего час пути. Не выдумывай». Отчасти и поэтому Милана внутренне сопротивлялась планам Влада. Она всё надеялась, что случится такое, что он останется здесь, с ней. Но это было глупо, конечно. Время шло, Влад всё больше предвкушал то, как его встретит Москва. А Милана продолжала работать в доме творчества, заниматься учениками и молиться, чтобы ей не пришлось делать этот ужасный выбор: нелюбимый город с любимым мужчиной или любимый город, но без Влада. К тому же на горизонте замаячила возможность попасть в коллектив, о котором она так мечтала. Пока всё было на стадии разговоров и прослушиваний, руководительница ансамбля «Сударыня» была впечатлена выступлением Миланы на концерте в честь Дня России. Поэтому Милана верила, что удача, наконец, будет на её стороне. С первого года обучения в училище она хотела выступать с «Сударыней», но устроиться в коллектив, славящийся на всю область, было намного сложнее, чем она думала сначала. Раньше она только руководила двумя хорами, и то это занимало немало её времени, но теперь, если её возьмут в ансамбль, то свободного времени будет ещё меньше. Но Милана, серьёзно занимавшаяся народным направлением всю свою жизнь, была бы просто счастлива окунуться в этот мир с ещё большим рвением. Из боязни, что ничего не выйдет, она не рассказывала о прослушиваниях и переговорах Владу. Если ничего не выйдет, она избежит его жалости, а если получится… ей предстоит самый сложный разговор в её жизни.

Когда наступило время для вступительных экзаменов, Влад уехал навстречу своей судьбе, а Милана осталась. Она ругала себя за малодушие – давно пора было всё обсудить, но он был так вдохновлён, что она просто не могла сказать вслух, что не хочет переезжать. Суеверная её часть страшилась, что её нежелание жить в Москве отразится на его экзаменах и он их провалит. Какая-то её часть, с тихим слабым голоском, который она глушила, даже надеялась, что его и правда не возьмут. Милана ненавидела себя за подобные мысли.

Влад поступил. Восторг его был неописуем. И Милана радовалась вместе с ним, а когда он сбросил звонок, проплакала всю ночь напролёт. Для неё это означало только одно – их пути разойдутся. Особенно теперь, когда она узнала, что и её приняли. Теперь она не просто дирижёр хора, она артист ансамбля.

***

– То есть как это ты не хочешь ехать?

Влад был ошарашен. Впервые с тех пор, как он заговорил о том, что хочет перебраться в Москву, Милана говорила, что никогда и не планировала уезжать из Калуги. Он судорожно припоминал их разговоры – был ли хоть намёк на то, что она собирается бросить его? Нет, этого не было. Но неужели… Сердце похолодело. Но в безумной надежде, что неправильно понимает слова Миланы, он сказал:

– Но мы же решили…

– Это ты решил, – возразила Милана, стараясь вложить в голос твёрдость. – А у меня ты даже не спросил. Я… прости, но я правда не планировала переезжать.

Влад потерял дар речи, он несколько раз порывался что-то ей сказать, но слова просто не шли. Он правда был настолько слеп, что не понял очевидного? Ему казалось, что раз они вместе, – то это автоматически значит, что они не разлучатся, не расстанутся, преодолеют всё. По крайней мере про себя он знал, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы не потерять Милану.

– Но как же… мы? – Он сел на кровать, не в силах переварить происходящее. – Я всё это делал для нас. Я думал…

Он поднял на неё взгляд, молча умоляя сказать ему что-то в утешение. Но вместо этого Милана призналась:

– Меня приняли в «Сударыню». Ты же знаешь, как я мечтала об этом. И… Влад…

– Ты, конечно, согласилась.

– Я не могла отказать. Ты же понимаешь. Это мечта!

– Ясно…

Он, конечно, понимал, но сердце отказывалось принимать.

– Ясно… – снова произнёс он, сидя в каком-то оцепенении, не зная, что ещё сказать и что сделать, чтобы всё исправить. Громкий всхлип заставил его снова посмотреть на Милану. Слёзы на её глазах причиняли ему физическую боль, и он неосознанно потянул к ней руку – инстинктивно желая утешить, успокоить.

Милана разрыдалась ещё сильнее. Она порывисто опустилась перед ним на колени, обхватила его лицо руками.

– Прости меня, прости… Я боялась потерять тебя. – Она говорила быстро, торопливо, слёзы умывали её лицо, и у Влада разрывалось сердце. – Я должна была сказать раньше. Но ты был так счастлив!.. Ты так мечтал о большем… И я просто не решилась. Просто не смогла сказать, что не получается… Влад… Я так боюсь потерять тебя. До сих пор боюсь… Но я не знаю, что нам делать… Не знаю.

Она плакала и обнимала его, целовала, и он не понимал, чувствует ли её слёзы на губах или свои, потому что вдруг он со всей ясностью осознал, что у них нет другого выбора, кроме как расстаться. А этого он вынести не мог. Как не мог отказаться от своей мечты. Как не мог рушить мечту Миланы.

– Прости меня, Влад, прости, – умоляла она его, а он не понимал, за что должен прощать. Он только хотел, чтобы она была с ним. Всегда. Всегда…

В какой момент их поцелуи переполнились отчаянием настолько, что переросли в жажду прикасаться, чувствовать тепло и принадлежать друг другу, он не заметил, только Милана в эту ночь была податливей, чем всегда. Она была нетерпелива, требовательна и неутомима. Иногда ему казалось, что это её «прощай», но думать об этом было страшно, и он гнал эти мысли прочь и крепче сжимал её бедра руками, двигался жёстче и быстрее, она оставляла следы на его коже, царапая, кусая, стремясь быть к нему ещё ближе, словно хотела раствориться в нём.

Засыпая в крепких объятиях друг друга на влажных простынях, он старался не думать о том, что Милана оставит его, а она думала о том, что ему придётся покинуть её.

***

– Так что же мы будем делать? – спросил наутро Влад.

Он вошёл на кухню, когда Милана уже приготовила завтрак. Она была такой красивой в лёгком домашнем сарафанчике, который не доходил и до середины бедра. Пшеничные волосы, всё ещё влажные после душа, небрежно лежали на плечах. Когда он увидел её такую – родную, домашнюю и бесконечно любимую, – сердце болезненно сжалось – он не может её потерять. Они должны найти компромисс. Надо что-то придумать.

Влад подошёл к Милане и крепко обнял её со спины, наклоняясь и зарываясь носом в её волосы, вдыхая непередаваемую смесь ароматов шампуня, жасминовых духов и особого запаха любимой женщины. Она вывернулась в его руках, прижимаясь к нему и горячо целуя, так что ему стоило больших усилий не стащить с неё милый сарафанчик.

– Доброе утро. Кофе будешь? – спросила она, оторвавшись от его губ.

– Буду, – кивнул он и сам включил чайник.

Волнующий его вопрос Влад задал, когда они оба уселись за стол. До этого времени оба, словно сговорившись, говорили о чём угодно, только не о главном.

– Я не знаю, – ответила Милана. – Думать о том, что мы не будем вместе, невыносимо. Это разбивает моё сердце.

– Тогда поехали со мной! Пожалуйста! – Влад сжал её кисть в своей руке, прекрасно понимая, что сейчас выглядит побитой собакой. Его сердце рвалось на части и кровоточило. Музыка без Музы существовать не может. Как он не сможет жить без Миланы. – Ты талантливый преподаватель. Ты найдёшь себе учеников. Будешь работать, а я буду учиться.

– А как же «Сударыня»? Я согласилась и подписала контракт на этот год. Разорвать его так просто я не смогу.

– Что значит не можешь? Когда ты не явишься на пару репетиций, они сами его порвут, – он говорил полушутя, и она, склонив голову, понимала, что на самом деле это всего лишь его способ защититься от той боли, которую они друг другу сейчас причиняют.

– Ты же знаешь, что я так не сделаю.

– Знаю, но попытаться стоило. Послушай, Милан, если ты поедешь, мы всё-всё вместе преодолеем! Мне предложили общежитие, но я могу отказаться, мы снимем квартиру, чтобы жить вместе. Я устроюсь в какую-нибудь группу исполнителем. Москва – это не Калуга. Там совсем другой ценник! Да и предложений будет намного больше. И ты тоже сможешь найти себе новый коллектив.

– На жизнь там тоже другой ценник, – заметила Милана.

– Ну и что! Вместе мы сможем всё! Я уверен в этом больше, чем в том, что меня зовут Владислав Воронов.

Милана колебалась, он видел, как она кусает губы, опустив глаза. Она колебалась, и Влад поверил, что не всё потеряно. Он вскочил со своего места и опустился на колени перед ней.

– Пожалуйста, Милана. Ведь мы – это что-то особенное, разве ты не чувствуешь этого? Ты и я – мы как Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Виолетта и Альфред14. – Он говорил и целовал её руки, обнажённые колени, и его душа разрывалась на части.

– Я… мне надо всё обдумать, – выдавила она, путаясь пальцами в его волосах, умирая от каждого поцелуя.

И она думала. Каждый день. У неё было на это два месяца. Каждый день она бродила по улицам любимого города и представляла, что уедет отсюда, и не могла смириться с этим. К тому же мамино здоровье подкашивалось всё больше, но она никак не соглашалась перебраться ближе к дочери. Даже её квартира – напоминание о папе – казалось, не хочет отпускать её, да Милана и не могла бы решиться уехать.

Влад, которому особо нечем было заняться до переезда, много сочинял. Делал собственные аранжировки известных песен, которые хотел предложить новой группе. Писал свои песни, но никому их не показывал. Милана слышала только отдельные строчки и аккорды. Влад говорил, что «всё ещё сырое», и ему надо больше практиковаться.