Жестокие сердца

Я таю рядом с ним, ведь это то, чего я хотела все то время, что была вдали от этих мужчин. Я хотела раствориться в них, позволить им окружить меня заботой, безопасностью. Чтобы они напоминали мне, каково это – быть любимой.

Мы стоим так довольно долго, Мэлис не отпускает меня, пока я сама не отстраняюсь, словно он держал бы меня так до скончания веков, если бы мне было нужно. Но когда мы разнимаем объятия, выражение его лица меняется. Какая бы нежность по отношению ко мне не была на нем запечатлена, она затмевается гневом и ненавистью, наполняющими его черты, когда он снова поворачивается к Трою.

Мой бывший похититель привалился к стене, его голова склонилась набок. Я и не заметила, что он потерял сознание, но, учитывая, что у него проткнуты обе руки, вывихнуто раненое плечо, а на лице страшные побои, нанесенные парнями, – это неудивительно.

Мэлис подходит к нему и, схватив за волосы, вздергивает его голову вверх. Трой стонет что-то бессвязное, и Мэлис сильно бьет его по лицу.

– Просыпайся, мать твою, – рычит он. – Я хочу, чтобы ты был в сознании.

Трой несколько раз моргает, приходя в себя. На его лице отражаются боль и страх. Наконец его затуманенный взгляд фокусируется на Мэлисе, и от прежнего самодовольного превосходства не остается и следа. Теперь Трой выглядит ужасно испуганным, то есть тем же чертовым трусом, каким всегда был в глубине души.

– Ты причинил боль девушке, которую я люблю, – говорит Мэлис, глядя ему в лицо. – И сейчас ты узнаешь, что случается с людьми, которые так поступают. Спойлер – ничего хорошего.

Он достает из-за пояса пистолет и сует его между губ Троя. Трой пытается бороться, давится, стараясь выплюнуть металлический ствол, но тщетно. От движения он лишь испытывает боль из-за воткнутых в руки ножей.

В его глазах – безумие ужаса, один из них почти заплыл, а в уголках стоят слезы, готовые вот-вот пролиться.

Палец Мэлиса сжимается на спусковом крючке, и мой пульс учащается. Прежде чем я успеваю подумать о том, что делаю, я бросаюсь вперед, становясь между Рэнсомом и Виком.

– Стой! – заикаясь, выдаю я.

Мэлис колеблется, но я все еще вижу его палец на спусковом крючке. Я с трудом сглатываю, на мгновение отгоняя паническую дрожь. Для этого мне нужна ясная голова.

– Стой, – повторяю я, на этот раз мой голос звучит тверже. – Ты не можешь убить его.

8

Мэлис

Где-то на задворках разума я понимаю, что Уиллоу что-то говорит, но ее слова едва доходят до меня сквозь красную пелену, заполняющую разум. В этот момент я похож на зверя, на демона, сотканного из чистой ярости. Гребаного мрачного жнеца с единственной целью на этой земле.

Покончить с человеком, стоящим передо мной.

После того, что он сделал с Уиллоу, он этого заслуживает. Урод заслуживает умереть самым мучительным способом, который я, черт возьми, только могу себе вообразить; заслуживает почувствовать каждую крупицу боли, которую он, вероятно, причинил ей.

Мой палец так и теребит спусковой крючок. Мне хочется нажать на него и размазать мозги этого ублюдка по стене тюрьмы, в которой он держал Уиллоу.

Но я слышу ее слова о том, что его нельзя убивать – во второй раз более настойчиво – и, поворачивая голову, смотрю на нее, тяжело дыша. Пистолет все еще во рту Троя.

Я качаю головой, практически вибрируя от ярости. Когда заговариваю, мой голос звучит как сдавленный скрежет, а слова выходят скорее рыком, нежели чем-то еще.

– Ты не можешь помешать мне убить его, – говорю я ей. – Не можешь просить о таком.

То, что он сделал с Уиллоу… мне это знакомо. Я знаю, каково это – быть беспомощным, когда тебя используют. Я знаю, как эта хрень долбит мозги, как пытается сломить дух.

– Мэлис…

– Нет, – рычу я. – Он прикасался к тебе. Он причинил тебе боль. Я убью его за это.

Уиллоу качает головой.

– Я знаю. Знаю, Мэлис. Но просто… подожди. Пожалуйста.

Я делаю глубокий вдох, затем еще один. Монстр во мне говорит: «К черту все это». Приказывает мне нажать на курок. Покончить с жалкой жизнью этого человека прямо сейчас и воздать ему по заслугам.

Но Уиллоу смотрит на меня своими сияющими карими глазами и говорит: «Пожалуйста». Мне приходится послушаться. Хотя каждая частичка меня сопротивляется этому. Я мучительно медленно вытаскиваю пистолет изо рта Троя. Рука прямо-таки не хочет этого делать.

Уиллоу с трудом сглатывает и идет вперед на нетвердых ногах. Вик и Рэнсом стоят рядом, поддерживают ее, помогают подойти ближе и следят, чтобы она не упала.

Она делает несколько шагов ко мне и Трою, ее взгляд тверд.

Трой начинает сопротивляться сильнее, когда она приближается к нему, но попытка жалкая. Походит на борьбу того, у кого больше нет сил сопротивляться, как у раненого животного, которое знает, что его убьют, как только капкан сомкнется вокруг его лапы. У него нет сил вырваться, и он уже ясно понял, что мы позаботились о его телохранителях по пути сюда.

Вышло грязнее, чем я предпочитаю – было слишком много ситуаций, когда меня или моих братьев едва не подстрелили. Но порядок наводить было некогда. Вик провел разведку, насколько мог, но мы все же решили действовать вслепую – и чертовски хорошо, что мы это сделали. Доберись мы сюда чуть позже, не знаю, смог бы я себя вообще простить.

Уиллоу останавливается всего в нескольких футах от Троя.

Пусть она и наверняка по-прежнему в шоке, выглядит все же невероятно сильной. Хотя мои братья все еще поддерживают ее, она уже стоит на ногах, дрожь немного утихла, а голова высоко поднята.

Во мне вспыхивает гордость.

Не важно, что этот ублюдок с ней сделал, это ее не сломало. Он не уничтожил ее силу или дух. Она смотрит в лицо своему мучителю, своему ночному кошмару, противостоит ему, не отступая ни на шаг, и в этот момент я начинаю любить ее сильнее, чем когда-либо прежде.

Она делает глубокий вдох, ее плечи поднимаются и опускаются, пока она собирается с духом. Когда она заговаривает, ее голос тих, но четок.

– Ты помнишь, что я сказала тебе, когда ты привел меня в ту комнату, чтобы я вышла за тебя замуж? – спрашивает она его.

Трой моргает, ничего не говоря.

Я слегка встряхиваю его, прищурившись.

– Она задала тебе гребаный вопрос.

Сволочь бормочет что-то неразборчивое, но это не имеет значения, поскольку Уиллоу отвечает за него:

– Я просила, чтобы вы с Оливией просто заключили сделку без меня,– шепчет она.– Чтобы вы меня не вмешивали. Я умоляла вас обоих просто не заставлять меня это делать. Но ты сказал «нет». Ты сказал, что ничего не хочешь получать просто так, и настоял на том, чтобы я стала твоей женой. Ты хотел жениться на мне. Так что теперь… Я собираюсь получить то, что причитается мне как твоей жене.

На последнем слове ее голос срывается, и этого почти достаточно, чтобы заставить меня засунуть пистолет обратно ублюдку в рот и разрядить всю обойму. Но я этого не делаю, потому что начинаю понимать, к чему клонит Уиллоу. Меня снова переполняет восхищение этой красивой, неукротимой женщиной: такой мягкой и деликатной, но со стальным стержнем внутри.

– Ты понимаешь, о чем я говорю? – давит Уиллоу, делая шаг ближе. – Ты насильно надел кольцо мне на палец. Ты связал мою жизнь со своей. Ты сказал, что заботиться обо мне – твоя работа. Так что теперь ты должен убедиться, что о твоей драгоценной маленькой «женушке» позаботятся. Ты отпишешь все, что у тебя есть – твои шикарные дома, акции семейной компании, все это – мне.

Трой усмехается, и часть его самодовольной натуры снова выползает наружу. Меня бы впечатлило, что он способен сохранять такой невозмутимый вид, когда его угрожают убить, если бы я сейчас отчаянно не мечтал снести ему башку.

– Нет, – огрызается он. – С хрена ли я должен это делать?

Я улыбаюсь ему и по страху, который снова возникает на его лице, могу сказать, что выражение моего лица такое же дикое и злое, каким я себе его представляю.

– Я просто охренеть как рад, что ты это сказал, – тихо бормочу я, придвигаясь к нему ближе.

Лицо Троя бледнеет.

– П-почему?

– Потому что теперь я могу заставить тебя сказать «да».

Чтобы он прочувствовал крупицу того, что я имею в виду, я выдергиваю нож из стены – и из его ладони соответственно – одним яростным, грубым рывком. Ублюдок вопит, и этот звук все равно что музыка для моих гребаных ушей, однако этого все равно недостаточно. Может, и никогда не будет достаточно.

Вик проскальзывает на место, как только Трой освобождает руку, и хватает его за запястье, прижимая к стене.

Я оглядываюсь через плечо на Рэнсома, который все еще стоит рядом с Уиллоу.

– Уведи ее отсюда.

– Нет. – Уиллоу вздергивает подбородок и качает головой. – Я хочу остаться.

Я удивленно моргаю и сжимаю челюсти, встречаясь с ней взглядом.

– Будет грязно, солнышко, – предупреждаю я. – Тебе не обязательно это видеть.

Но она просто расправляет плечи, ее карие глаза вспыхивают.

– Я хочу.

Мы долго смотрим друг на друга, и мне хочется поспорить с ней. После всего того дерьма, через которое она прошла, это вообще не то, что ей следует видеть. Последнее, что ей нужно, это еще больше насилия. Но я замечаю, как сжаты ее губы, как она держится, и все, что вижу, – это ее силу. Она может выглядеть хрупкой, но на деле это не так, и я не могу отказать ей в шансе увидеть, что происходит с человеком, который причинил ей такую боль.

Поэтому киваю.

Когда снова поворачиваюсь к Трою, я думаю лишь об одном – о цели. Каким-то образом то, что Уиллоу наблюдает за этим, только усиливает напряжение. Я хочу, чтобы она увидела, что произойдет с любым, кто попытается причинить ей боль, словно это как-то поможет ей почувствовать себя в большей безопасности.

Я подбрасываю нож в руке, снова и снова ловя его за рукоятку. Затуманенные глаза Троя следят за моим движением, и я ухмыляюсь ему. Ярость и жажда мести берут верх надо всем остальным.

– Ты пожалеешь, что не принял ее предложение в первый раз, – честно говорю я ему.

А затем двигаюсь.

Быстрым движением запястья я разрезаю ножом пояс его брюк и боксеров, оставляя их без поддержки, так что они спадают ему на лодыжки. Ублюдок задыхается от шока и гнева, и я подношу нож прямо к его огрызку, позволяя почувствовать острие ножа в самых чувствительных местах.

От этого все слова возмущения, которые он собирался сказать, застревают у него в горле, и он жалобно хнычет.

– Да, – отвечаю я, а горло так сжимается от гнева, что слова выходят едва ли не хрипом. – Я знаю, что ты сделал, кусок дерьма. Ты совал его туда, где ему, сука, не место, правда? И раз уж ты не в курсе, как им правильно пользоваться, тебе не стоит его иметь.

Трой издает бессловесный стон страха, но я не обращаю на это внимания. Я обхватываю его член пальцами, сжимая достаточно сильно, чтобы причинить боль, а затем направляю нож вниз, отсекая его одним чистым движением.

Он заходится криком от боли, его глаза закатываются, а все тело бьется о стену, как будто он пытается каким-то образом выбраться из собственной шкуры. Жаль, что для него это не вариант. Однако же крик, который он издает, охренительно громкий. Я уверен, мы убрали всех его телохранителей, а место это довольно отдаленное, поэтому шансов, что нас кто-нибудь услышит, почти нет.

Но все же его возрастающий по экспоненте вопль действует мне на нервы, поэтому я заставляю тварь замолчать: я сую ему в рот его отрезанный окровавленный член. Трой почти давится, когда я запихиваю огрызок, качает головой и стонет, но я не останавливаюсь, пока его стоны и вопли наконец почти не заглушаются.

Становится достаточно тихо, и я слышу, как Уиллоу тихонько вздыхает у меня за спиной, но, несмотря на то что остро ощущаю ее присутствие, я продолжаю смотреть на Троя.

Глаза Вика, стоящего рядом со мной, сверкают от гнева и решимости. В руке у него еще один нож, и он смотрит на Троя тем холодным, расчетливым взглядом, который у него иногда появляется.

– Я вроде как кое-что тебе задолжал, – говорит он. – Ты хотел оставить меня умирать, верно?

Трой начинает качать головой, но прежде чем успевает что-либо сказать, с импровизированным кляпом во рту, Вик вонзает нож ему в бок, имитируя рану, которую моему близнецу нанесла пуля.

С этого момента мы начинаем действовать по очереди. Каждый из нас получает свой фунт плоти за всю боль и мучения, которым этот ублюдок подверг Уиллоу. Вик наносит ему удары в разные места, глубоко вонзая нож. Одежду Троя пачкает кровь, а после медленно стекает на пол.

Но мне нужно сделать нечто иное, кое-что более личное. Поэтому я сильно бью его кулаком, снова и снова. Попадаю в бок и не отступаю до тех пор, пока не слышу хруст его ребер. Затем принимаюсь дубасить по лицу, ломаю нос, превращаю его рот и подбородок в кровавое месиво.

Трой не справляется.

Самодовольство, напыщенность, командный тон – все это испарилось. Через несколько минут он, прижатый к стене, превращается в хнычущее месиво, плачет, кричит и трясется.

Уиллоу, стоящая позади нас, просто наблюдает за происходящим. Рэнсом положил руку ей на плечо, но ни один из них не пошевелился, пока мы с Виком продолжали пытать Троя.

Проходит совсем немного времени, прежде чем он ломается.

Наконец ублюдку удается выплюнуть свой член, и окровавленная, безвольная штуковина шлепается на пол с влажным звуком. Его голос срывается – что-то среднее между рыданием и криком, – когда он выкрикивает:

– Ладно! Я сделаю это! Сделаю все, что захотите, только, пожалуйста… прекрати это на хрен!

Дикая, темная часть меня хочет продолжать. Хочет довести его до предела, а затем сделать что-то еще более ужасное. Я хочу посмотреть ему в лицо и сказать, что он наверняка не прекратил, когда Уиллоу умоляла его об этом, что он, скорее всего, просто еще больше возбудился.

Но у всего этого есть высшая цель, нежели просто причинить ему боль, поэтому я киваю и заставляю себя отступить.

Я вырываю другой нож из его руки, и мы с Виком оттаскиваем его от стены. Трой едва может стоять, его ноги дрожат от невыносимой боли, а штаны все еще спущены до лодыжек. Он оставляет за собой кровавый след, пока мы тащим его, следуя за Уиллоу по коридору в маленький кабинет.

– Здесь я вышла замуж, – говорит она немного охрипшим голосом. – Вроде как справедливо, что именно здесь я и получу то, что мне причитается.

– Чертовски верно, детка, – говорит Рэнсом рядом с ней.

Я понятия не имею, что должно произойти дальше, но, к счастью, Вик знает. Он берет ситуацию под контроль.

– Давай его за стол, – говорит он мне, и мы вдвоем подтаскиваем ублюдка к столу. Трой буквально падает на стул, как только мы его на него усаживаем, и его голова свешивается вперед. Обрубок его члена перестал сильно кровоточить, но бедра покрыты плотной красной жижей. Не думаю, что ему грозит опасность истечь кровью, но нам все равно нужно сделать все по-быстрому.

– Не спать, придурок, – ворчу я, хватая его за волосы и заставляя поднять голову. – Вик, что ему нужно сделать?

– Подписать бумаги, передающие Уиллоу право собственности на все его имущество. Дай мне секунду.

Вик хватает ноутбук Троя, тычет его пальцем в сканер отпечатков на клавиатуре, и экран тут же загорается. Он швыряет ноутбук на стол, наклоняется и начинает яростно стучать по клавиатуре. Пару раз он орет на Троя, требуя пароли или еще какую-то хрень. Трой, похоже, уже настолько подавлен, что даже не пытается сопротивляться, он вываливает все, что от него хотят, без лишних вопросов.

Закончив с переводом денег и активов, Вик распечатывает документ и кладет его на стол перед Троем, который изо всех сил старается держать глаза открытыми.

– Нужно подтверждение на бумаге, – бросает Вик ледяным тоном. – Мол ты хочешь, чтобы Уиллоу досталось всё.

Трой немного оживляется, бросая на Вика злобный взгляд. Я разворачиваю офисный стул и впиваюсь носком ботинка ему в промежность, давя прямо на яйца, под окровавленным обрубком.

– Подпиши, сука, – цежу я сквозь зубы. – Или я и их отрежу, понял?

Он хнычет, ерзая на стуле, но когда Вик протягивает ему ручку, он подчиняется, ставя неуверенную подпись внизу страницы.

– Вот. Я сделал, как ты сказал, – хрипит он, со стуком роняя ручку на стол. – Теперь вы должны меня отпустить.

Я усмехаюсь, зверь внутри меня снова просыпается.

– С этим есть одна проблемка, – говорю я ему. – Ты взял то, что тебе не принадлежало. И в тот момент, когда ты прикоснулся к Уиллоу, ты подписал себе смертный приговор. После этого мы и не собирались оставлять тебя в живых.

И Трой, этот тупой ублюдок, реально выглядит шокированным. У него такое выражение лица, словно это последнее, чего он ожидал, и я бы рассмеялся, если бы не был так смертельно серьезен сейчас насчет всей этой ситуации.

– Вы… вы не можете,– бормочет он, затем дергается, порываясь вскочить со стула, но тут же передумывает, когда его тело напоминает ему, что полчаса назад мы выбили из него все дерьмо.– Не посмеете.

Рэнсом фыркает, скрестив руки на груди. Когда он наклоняет голову, его кольцо в брови поблескивает на свету.

– Да ладно тебе, Трой. Ты наверняка должен был понимать, чем это все для тебя закончится. К тому же тебя самого разве когда-нибудь останавливала фраза: «ты не можешь этого сделать»?

Его взгляд становится жестким, и Трой отводит от него глаза, пытаясь обратиться к Вику.

– Слушайте, – быстро говорит он. – Вам нужны деньги? У меня есть. Я могу дать вам столько денег, сколько захотите. Вообще сколько угодно отпишу, если прекратите.

Вик приподнимает бровь.

– Но теперь все твои деньги принадлежат Уиллоу. Так для чего ты нам нужен?

Эти слова действуют на Троя, как удар под дых. Его глаза, только что полные мольбы, вдруг теряют это выражение, и его лицо искажается в нечто гадкое, почти омерзительное.

– Вы не знаете, с кем имеете дело,– рычит он.– Вы, мать вашу, не знаете, кто я такой. Я – Трой Коупленд! Моя семья – одна из самых престижных и влиятельных во всем этом чертовом городе. Вы – кучка гребаных жалких преступников. Вы не имеете права мне приказывать!

– Только вот мы уже это сделали, – говорит Рэнсом. – Мы приказали тебе, убили всех твоих телохранителей и выбили из тебя все дерьмо. Сдавайся. Нет у тебя никакого влияния.

– Нет! – кричит он. – Нет! Это еще не конец! Я не буду… вы не можете…

Я пропускаю его истерику мимо ушей, мой взгляд прикован к Уиллоу. Я жду её отмашки. Только она может нажать на тормоза, но, если честно, я даже не уверен, что она сможет меня остановить, если попробует. Внутри меня рычит этот долбаный зверь, требует крови, и он не уймётся, пока Трой не рухнет на пол бездыханным.

Уиллоу встречается со мной взглядом. Она всё понимает. И готова.

Она слегка кивает мне.

Я оглядываюсь на Троя, преодолеваю разделяющее нас расстояние. Он весь съежился от ярости и страха. Я приближаюсь к нему, пристально вглядываясь в его окровавленное, покрытое синяками лицо.

Он тяжело дышит, каждый вдох и выдох причиняет ему боль.

Отлично.

Я наклоняюсь прямо к его роже.

– Ты обидел женщину, которую я люблю. Если бы я мог убить тебя сто раз, то убил бы, – говорю я по-русски, низким голосом.

Его глаза вспыхивают, и плевать, понимает он мои слова или нет. Намерения ясны.

Я вытаскиваю нож из ножен на боку, уже запятнанный его кровью, а после быстрым движением вгоняю его Трою между ребер. Он издает крик боли. Его тело дергается, когда нож пронзает сердце, а затем он оседает на пол с широко раскрытыми, невидящими глазами.

9

Уиллоу

Я стою, застыв на месте, и смотрю, как умирает Трой.

Но теперь в комнате тихо, в отличие от того времени, когда Вик и Мэлис его пытали. Слышится лишь негромкое бульканье, а затем я вижу, как Мэлис вытаскивает нож – кровь на нем блестит.

Трой падает на пол, и я жду, что почувствую нечто вроде облегчения от того, что он мертв, что он больше не сможет причинить мне боль. Но нет. Ничего, кроме странного оцепенения, которое не покидает меня с тех пор, как появились братья.

Сначала я испытала огромное облегчение, увидев их, и на одно светлое мгновение мне показалось, будто все в порядке. Но теперь я чувствую себя будто бы отстраненной от происходящего. Словно все, что творится вокруг меня, происходит с кем-то другим.

Неуверенно шагнув вперед, я смотрю на тело Троя.

Сейчас он выглядит таким мелким, ничтожным. От него осталась лишь груда плоти и костей. Штаны все еще болтаются на лодыжках, а кожа заляпана кровью. И он больше никогда не сможет причинить боли ни мне, ни кому-либо другому. Однако же у меня мурашки бегут по коже при воспоминании о его ухмылке и холоде в глазах.

– Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери, – говорит Рэнсом, разрушая наваждение, в котором я нахожусь. – Приберем тут все и свалим. Не хочу торчать здесь больше ни секунды. И тебе тоже не следует здесь больше находиться.

Последние слова он адресует мне, бросая на меня обеспокоенный взгляд. Конечно, он ведь заботится обо мне. Как и все они.

Слов Рэнсома достаточно, чтобы заставить ребят взяться за дело. Они работают как хорошо отлаженный механизм, и это странным образом напоминает мне о том времени, когда они все собрались в моей старой квартире, чтобы разобраться с последствиями убийства Карла.

Парни с легкостью вживаются в свои роли, скрывают улики, как профессионалы.

Виктор забирает ноутбук Троя, чтобы просмотреть его позже.

– Возможно, здесь есть материалы, которые мы сможем использовать против семьи Троя или Оливии, – говорит он.

Затем он принимается за работу, проверяя, нет ли записей с камер наблюдения, которые могли бы связать их с этим местом. Стирает все, что могло бы привести к ним.

Рэнсом и Мэлис берутся за ещё более разрушительную миссию – уничтожить это место, превратив его в пепел. Мэлис начинает осматривать тела охранников, проверяя, готовы ли они к сожжению, а Рэнсом тем временем идет в машину за катализатором, чтобы ускорить процесс уничтожения.

Я же просто стою, закутавшись в куртку Мэлиса. Она едва прикрывает задницу, из-за чего я чувствую себя немного зябко и беззащитно, но это лучше, чем быть голой. К тому же куртка пахнет им – мускусный, пряный аромат немного успокаивает нервы. Я осматриваю дом, все еще чувствуя себя оторванной от реальности, как будто между мной и остальным миром установлена стеклянная перегородка, и я могу лишь наблюдать за происходящим.

Это место было моей тюрьмой… даже не знаю, сколько. Дни? Неделю? Две недели? Достаточно долго, чтобы я вообразила себе, будто это какая-то неприступная крепость, которую я, возможно, никогда не покину. Но сейчас это место кажется мне самым обычным домом, где кто-то запросто мог бы жить.

А вовсе не моим кошмаром наяву.

– Тут все? – спрашивает Рэнсом, проходя мимо Мэлиса.

– Да. Я их пересчитал.

Рэнсом кивает, разбрызгивая вокруг едко пахнущую жидкость.

– Вик, скоро?

– Почти, – отвечает Вик, сосредоточенный на компьютере перед собой. – Проверяю, не пропустил ли камеры. Мы вернемся в отель?

Мэлис пожимает плечами.

– Ну вообще, нам вроде как больше некуда пойти. Да и поздно уже.

Они начинают говорить о том, куда хотят отправиться дальше, что мы будем делать, и я вспоминаю, что их склад сгорел дотла. Теперь они бездомные. И, наверное, я тоже. Я же не могу вернуться в квартиру, за которую заплатила Оливия.

Братья перебрасываются словами, строя планы, легкие, как утренний ветерок. Но я молчу, потому что мне нечего добавить. Всё, что было во мне, – это желание бежать, вырваться из плена Троя. И теперь, когда я на свободе, это чувство будто висит в воздухе, не находя опоры, как будто я ещё не верю, что это реальность, а не мираж.

От мыслей меня отвлекает рука, опускающаяся на мое плечо. Я слегка подпрыгиваю, оборачиваюсь и вижу Рэнсома. Выражение лица у него все еще озабоченное, а голос мягкий.

– Прости. Ты… – он замолкает, видимо, не зная, как правильно подобрать слова. – Мы готовы убраться отсюда. Нужно идти, пора сжечь это место.

– Хорошо, – бормочу я. – Ладно.

Я покорно позволяю им вывести меня, шагая следом за Рэнсомом и Мэлисом, которые, выйдя из дома, уводят меня вглубь леса, к месту, где притаилась машина. Вик замыкает шествие, и, оглянувшись, я замечаю, как из окон дома уже выползают клубы дыма. Он, видимо, разжег несколько небольших очагов, чтобы огонь быстрее поглотил здание, превратив его в пепел.

Мы замираем в нескольких шагах от машины, наблюдая, как огонь, разгораясь, пожирает дом. Поздний вечер окутывает лес прохладной тьмой, и я стою, дрожа от пробирающего до костей холода. От дома уже начинает веять теплом, но его слабое дыхание не в силах согреть меня.

Я чувствую, как пламя пробуждает во мне знакомую, животную реакцию – «бей или беги». Сердце сжимается, и перед глазами всплывают воспоминания о тех моментах, когда огонь становился моим врагом. Братья Воронины, конечно, теперь для меня спасители, но шрамы, оставленные огнем, все еще болят. Мне хочется отвернуться, но я заставляю себя стоять на месте и наблюдать за тем, как дом превращается в пылающий факел, как пламя полностью поглощает его, оставляя лишь пепел и дым.