Жестокие сердца

Они целыми днями сидели в этой самой комнате, пытаясь найти хоть какой-то намек на то, где я нахожусь.

Они пробились сквозь охрану Троя и убили его.

И они спасли меня.

По щекам текут слезы, скатываются по лицу, но я не протягиваю руку, чтобы смахнуть их. Вместо этого я тянусь к Вику и беру его за руку. Наши пальцы переплетаются, словно были созданы для этого, и я наклоняюсь вперед, желая быть ближе к нему.

Вик тоже наклоняется, и мы встречаемся посередине, соприкасаясь лбами. Жаль, что я не могу сейчас сделать большего. Я бы хотела поцеловать его, или обнять, или забраться к нему на колени, дать ему погрузиться в меня, глубоко и медленно – все, что угодно, лишь бы показать, как сильно на меня подействовали его слова.

Но Вик, похоже, не расстроен тем малым, что я могу сейчас предложить. Ему будто бы и этого достаточно. Его ярко-голубые глаза сияют, а на лице появляется легкая, захватывающая дух улыбка. Когда он заговаривает, его голос звучит низко и настойчиво.

– Я серьезно, мотылек, – бормочет он. – Ты меня спасла. Знаешь об этом? Ты изменила меня. Сначала я так злился из-за этого. Перемены всегда приносили лишь тревогу. Мне нравились мои привычки, нравилось то, как я владел своей жизнью. Поначалу все, что происходило, все изменения, будто бы были твоей виной, по крайней мере, в моей голове. Мне было от этого жутко некомфортно. Но потом ты стала важна для меня. Каждый раз, когда мы общались, когда ты пускала меня в свою жизнь, когда давала понять, что я для тебя что-то значу… ты показывала мне, что всё может быть иначе. Во мне жила какая-то часть, в которую я сам никогда не верил, а ты помогла мне увидеть, что она есть.

Я прерывисто вздыхаю, завороженная его словами.

– Она всегда была там, – говорю я ему. – По крайней мере, я на это надеялась.

Вик тихо смеется. Затем выражение его лица становится более серьезным, и я чувствую его тихий вздох на своих губах.

– Я всегда думал, что буду лишним, – бормочет он. – Мэлис пробил бы себе дорогу в жизни так, как ему хотелось, а Рэнсом в конце концов нашел кого-нибудь, с кем можно было бы остепениться, потому что вот такой он парень. А я просто… остался бы там. За экраном компьютера, держа мир на расстоянии вытянутой руки.

Мне грустно слышать, как он так говорит о себе, но должна признать, что, когда я впервые встретила его, мне показалось, что этого он как раз и хотел. Оставаться наедине со своим компьютером, заниматься делами за кулисами и не подпускать близко никого, кроме своих братьев.

– А ты был бы счастлив там, за этим экраном? – спрашиваю я его тихим голосом.

Он замолкает на мгновение, медленно вдыхая, собираясь с мыслями.

– Я считал, что буду, – признается он через некоторое время. – Думал, это то, чего я хотел. Или, по крайней мере, что это меня устроит. Никто никогда не заставлял меня хотеть чего-то иного. Пока не появилась ты. Ты заставила меня почувствовать то, чего я никогда ни к кому раньше не испытывал.

– Я не такая уж особенная, – бормочу я.

– Ты особенная. – Он сжимает мою руку. – Ни один человек не смог приблизиться ко мне за всю мою жизнь, мотылек. Ни одна другая девушка никогда раньше не вызывала во мне желания. Я видел, как легко все складывалось между тобой и моими братьями, и был уверен, что у нас так никогда не будет. Что я буду просто хотеть тебя на расстоянии, нуждаться в тебе и никогда не смогу преодолеть эту пропасть. Никогда не смогу даже прикоснуться к тебе так, как мне хотелось бы, не чувствуя при этом себя никчемным и сломленным.

– Ты не…

Он улыбается, прерывая меня, и нежно проводит большим пальцем по костяшкам моих пальцев.

– Теперь я это знаю. Благодаря тебе. Потому что ты видела меня и ни разу не отвернулась. Ты продолжала пытаться, даже когда я не давал тебе повода.

– Мысль о том, чтобы быть рядом с тобой, уже была достаточным поводом, – тихо говорю я. – Я так сильно этого хотела. Ты давал мне почувствовать, что я не одна, даже когда мир казался холодным и чужим. – Слезы наворачиваются на глаза, и я не пытаюсь их остановить. – Каждый раз, когда мы общались, даже если это были просто сообщения, мне становилось легче. Ты будто заполнил ту пустоту, которая всегда была во мне. И чем больше ты становился частью моей жизни, тем больше я верила, что все плохое уходит. И мне хотелось этого все больше.

Вик сглатывает, на секунду закрывая глаза, будто пытаясь собраться с мыслями. Когда он снова смотрит на меня, его взгляд такой глубокий, такой сосредоточенный, словно вокруг больше ничего не существует.

– Я хотел быть для тебя таким, – тихо произносит он. – Хотел помочь, хотя сам не был уверен, что знаю, как это сделать.

– Ты помог, – отвечаю я. – Даже не представляешь, как сильно.

Я замираю, цепляясь за этот момент, пока нас будто бы окружает невидимый купол. Часть меня хочет отстраниться – так будет легче смотреть ему в глаза, – но другая, преобладающая часть не хочет разрушать этот момент между нами. Поэтому я остаюсь на месте, позволяя теплу его ладони и легкому прикосновению его лба к моему успокаивать меня.

– Я люблю тебя, Вик,– говорю я, снова моргая, поскольку не хочу, чтобы слезы застилали мне обзор на его прекрасные глаза.– Так сильно. Люблю, как ты впускаешь меня внутрь своей головы, позволяешь видеть тебя – даже те твои черты, которые, как ты решил, могли бы меня отпугнуть. Люблю, как ты мне доверяешь, даешь слегка давить на тебя. Люблю, как ты усердно трудишься, чтобы мы были в безопасности. Ты никогда не прекращаешь попыток. И здорово все планируешь. А еще мы одинаково сильно любим арахисовое масло.

Последняя фраза заставляет его усмехнуться, и Вик снова закрывает глаза, словно смакуя мои слова.

– Я должен был сразу понять, что у меня не было и шанса не влюбиться в тебя, – говорит он, и в его голосе слышатся тепло и нежность. – Я никогда раньше ни с кем не делил свое арахисовое масло.

– Конечно, нет. Потому что твои братья – богохульники, обожающие эту хрустящую гадость, – бормочу я в ответ, и Вик снова смеется.

Забавно, как мы едва касаемся друг друга – только лбами и сплетенными пальцами, – но этот момент ощущается глубже, чем первый раз, когда мы были близки. Он наполнен такой нежностью, такой тихой силой, будто мы обнажаем не тела, а самые сокровенные части своих душ. И они, эти души, будто тянутся друг к другу, стремясь слиться воедино.

– Ты меня тоже спас, – шепчу я ему после недолгой паузы. – Когда я была… там, у Троя, я всё думала и думала о вас. О том, как Мэлис сказал, что я сильная, и как Рэнсом убедил меня, что я могу сделать все, что угодно, и как ты помог мне почувствовать себя уверенной в себе. Это не давало мне сойти с ума, когда все было ужасно.