Одиннадцатое княжество

Первых двух испытаний – страха тела и духа – Влада советовала совсем не бояться. Она говорила, что страх – это всего лишь выбор. Он бывает жизненно необходим человеку, например, чтобы не идти в одиночку на медведя или не ввязаться в заведомо проигрышную драку. Но иногда он сковывает совершенно напрасно, не давая мыслить трезво, как пугающий скрип половицы в старом доме, где никого чужого быть не может. Так же и с Тропой. В ней нет смертельной опасности, и даже тех, кто не справится с испытаниями и не сможет выйти из леса самостоятельно, выведут старшие товарищи и окажут помощь. В любом случае, никто от этого еще не умирал.

Нужно было еще поработать над страхом провала. Каково это – стать забытником и быть изгнанным с позором? Но Влада лишь смеялась, уверяя, что всех неудавшихся Защитников семьи приняли обратно, и они продолжили обычную жизнь, вполне возможно, более счастливую, чем бессрочная воинская служба. Существовали, конечно, и такие, кто не смог смириться с неудачей, но, по словам Влады, это тоже – их личный выбор, и не более того.

Большее волнение у нее вызывало испытание верности. Она призналась, что с трудом его прошла, но от раскрытия подробностей об этой части пути наотрез отказалась, обмолвившись только, что это будет нечто очень личное. Этих сведений было недостаточно, чтобы подготовиться, но у нее были припасены другие дельные мысли, как помочь мне на Тропе.

Она пообещала сплести для меня сильный обережный наруч, который я надену после получения печати. А кроме того, призвать для меня хранителя. Это не воспрещалось, хоть и было огромной редкостью для новичков. Я знала, что у некоторых выдающихся Защитников были такие духовные покровители – лисица, сокол или даже медведь. Но кто мог бы стать хранителем для меня, я не представляла.

В любом случае, Влада взяла это полностью на себя. Сказала, что постарается договориться с духами, и если один из них меня выберет, то на Тропу я войду уже не одна. И кстати, об этом никто никогда не узнает. Конечно, хранитель не мог вмешаться в ход того, что должно произойти на Тропе, но стал бы защитой от того, что там происходить не должно.

И все же уверенности не было. Она обмолвилась, что в последнее время духи все менее охотливо отвечают на зов. Но обещала сделать, что сможет.

Учителя рассказывали о таинствах получения и проявления печатей еще меньше. В день они проводили по три-четыре занятия, но разговорить их об испытаниях не получалось. Начальным этапом в Ворогате шла пояснительная грамота: изучение знаков, древней вязи и символов, а также составление простейших заговоров. Для меня, обученной письму, это было легко и давалось несказанно лучше, чем остальным. Поэтому в виде исключения меня скоро перевели ко второму кругу на учение тайной грамоте – как распознавать вражеские чары, ставить защиту на города и дружины. Это было сложнее и оттого намного интереснее. Другие ученики косо на меня посматривали, не одобряя, что я так скоро перескочила с первой ступени на вторую, но довольно быстро привыкли.

Никаких боевых заданий нам не давали, к оружию не подпускали, хотя никому не воспрещалось в свободное время наблюдать за тренировочными боями второго и третьего круга. С первых же дней нас поразил Витослав. В ту силу, какой обладало его крупное, поджарое тело, было бы трудно поверить, если бы мы не видели все собственными глазами. Он мог одной левой побороть любого в стенах Ворогата. Или двоих, да хоть четверых за раз. С булавой и дубиной он обращался, как с детскими игрушками. Но любимым его оружием был двуручный меч, длиной с маховую сажень и весом в полпуда, не меньше. Он орудовал им так, что другие и подойти боялись и зачастую отказывались от боя совсем. И это сильно расстраивало богатыря.

А когда дело доходило до применения чар, его Печать Камня могла разворотить полдвора, если не весь Ворогат. Или, что особенно нравилось Виту – запустить над головой противника дождь из мелкой гальки. Не смертельно, но больно до одури. Парни с опаской отшатывались, когда он такое вытворял, а девушки глазели, как прикованные, на его силищу и удальство.

В такие моменты Зара всегда была тут как тут и напоминала особо охающим девицам:

– Рот не разевайте, этот воин – мой.

С этим никто и не спорил. Стоило только раз увидеть взгляды Вита в ее сторону. Или то, как он нежно обхватывал ее тонкие плечи огромными ручищами, и конечно, как они ворковали за каждым приемом пищи. Настоящая любовь. Многим здесь о таком не приходилось и мечтать, особенно учитывая слова Нальги, что к Защитницам не сватаются.

– Ну что, огородница, присмотрела себе жениха? – съехидничала Зара, застав меня за этими размышлениями.

– С чего ты взяла? – проворчала я.

– Да все смотрю, куда ты косишься, – она перевела взгляд на Идана, сидевшего через стол от нас.

Я и не заметила, что так очевидно поглядывала на него при любой возможности. Но меня привлекали не его золотые растрепанные волосы, и не сильные руки и плечи, хоть и не такие большие, как у Вита, но все же внушительные. Меня одолевал вопрос: почему он провел в Ворогате целых три года, почему его не выпускают?

– Ты однажды назвал его узником Ворогата… – обратилась я к Виту, который усердно жевал большущий кусок зажаренного мяса.

– Только так его и называю, – отозвался он, с трудом выговаривая слова набитым ртом.

– Почему? – спросила я.

– Да потому что его не отпускают, – ответил он.

– Много будешь знать – скоро состаришься, – Зара злобно глянула на меня, потом на него и снова вернулась ко мне. – Не советую тебе им увлекаться, выбери кого-нибудь попроще. Лучше из огородников, удобнее будет потом службу нести.

– Я и не увлекаюсь, – насупилась я, – просто мне любопытно. Никак не могу выбросить это из головы.

– Идан вообще не должен появляться в твоей умной головушке, – ответила она, немного смягчившись. – До добра это не доведет. А не отпускают его по понятной причине: за такой силищей, способной уничтожить целое княжество, кто-то должен присматривать. И пока этого кого-то не нашли, он будет здесь.

Я было открыла рот, чтобы спросить, кто мог бы быть этим человеком, способным присматривать за силой огня, но Зара уже встала с места и потянула за собой своего парня. Он подмигнул напоследок, виновато пожал плечами и послушно последовал за ней. Даже ему, при его телосложении, было страшно перечить этой девушке. Я усмехнулась над его ужимками и повернулась к Злате.

Она была очень далеко от нашего разговора и вообще от всего мирского.

– О чем задумалась? – спросила я.

Она вздрогнула.

– Да так, не бери в голову, – ответила она и продолжила задумчиво пережевывать пищу.

– Она всю неделю такая, – сказала Нальга, которая только подошла вместе с Даном, чтобы присоединиться к ужину.

– Злата, что случилось? – уже напористее спросила я.

– Ну, знаешь, – она склонила голову к плечу, – я боюсь, что не пройду испытания. Мало того, что я самая маленькая и слабая здесь, так еще и не могу осилить грамоту. У меня не получился ни один символ, не сработал ни один заговор. Учителя уже считают меня дурочкой, а ведь мой отец – Защитник! И брат тоже. Я всегда думала, что это наше семейное дело, – она вздохнула. – Не зря они меня отговаривали. Тоже не верили, что справлюсь.

– Злата, – протянула я.

– Как думаешь, если я попрошу разрешения уйти, меня отпустят?

– Не говори ерунды, – чуть ли не закричала Нальга. – Ну ты точно дурочка! Приехать в такую даль и сбежать еще до Поклика. Не ты ли всю дорогу воспевала Ворогат и службу на заставах, говорила, что жизни своей не представляешь без этого? И так быстро сдулась?

Злата поникла.

– Златушка, – я обняла ее за плечи, – все у тебя получится. Дождись Поклика Печатей, а там и видно будет. Может, все вместе еще домой поедем.

Злата улыбнулась.

– А с письмом я тебе помогу. Там нет ничего сложного, только руку набить надо. У меня тоже не сразу получаться стало, просто я намного раньше учиться начала.

– Мира права, – подтвердил Дан, – еще слишком рано сдаваться. Мы только начали.

Он протянул руку Злате, а второй взял за руку Нальгу, которая потянулась ко мне, и мы вчетвером сплелись в замкнутую цепочку в самом настоящем обещании – что не бросим друг друга, какие бы испытания нас ни ждали впереди.

Глава 6. Поклик

О дне Поклика объявили неожиданно, накануне. Всю ночь мы ворочались в кроватях, волнуясь и представляя, хоть и смутно, как это будет происходить. Некоторые предусмотрительно собрали вещи на случай, если печать их не выберет и их с позором выставят за ворота. И несмотря на то что таких было немного, эти сборы отражали настроение всех.

Я проснулась, как и всегда, с первыми лучами солнца. И если обычно в это время все еще спали, то сегодня большинство были уже на ногах. Быстро собравшись и умывшись, мы высыпали во двор, куда только-только подошла Зара и другие ответственные за первогодков. Их не слишком удивило, что будить никого сегодня не придется. Как-никак, сами прошли через это год назад.

Высокий юноша с нашивкой второго круга, который присматривал за ребятами из первого барака, вышел вперед и поднял руку, прося внимания. Долго ждать не пришлось, толпа притихла и впилась в него полными напряжения глазами.

– День Поклика Печатей объявляю открытым, – пробасил он. – Мы проводим вас к границе южного Леса, в него войдете сами. До заката вы должны найти Купели Чистого Ожога, где вас встретят Верховные волхвы. Держитесь вместе и не сворачивайте на зов духов. Они могут сыграть злую шутку и увлечь далеко в лес. Ничего не бойтесь и возвращайтесь с печатями.

Он обвел пальцем круг над головой, приказывая развернуться, и направил всех в сторону ворот. Ученики бросились, обгоняя друг друга и чуть ли не сбивая с ног. Я не бежала, и из-за этого пару раз получила локтями по бокам от торопящихся за печатями. Но на выходе все равно пришлось дожидаться старших, которые неторопливо вышли вперед и возглавили шествие.

Путь был неблизкий, и добрались мы до входа в Лес, лишь когда солнце стояло ровно над головами. Я старалась не зацикливаться на жаре и усталости, а позволить ногам донести меня до места, где я приму свою судьбу, какой бы она ни была. Нальга и Дан шли по большей части молча, а на Злате вообще лица не было, как будто ее ведут не на самое значимое событие в жизни, а на казнь. Я попыталась пару раз подбодрить ее, но получилось плохо.

У кромки леса сопровождающие молча остановились в стороне, пропуская уже изрядно уставших первогодков сделать самостоятельный шаг в гущу леса. Первыми смельчаками оказались Агний и Белогор, стославльцы, сдружившиеся еще по дороге в Ворогат. У них не только были собственные лошади, но и особое расположение учителей школы. Поговаривали, что Агний – близкий родственник князя Святослава, что ощущалось и в его поведении, и в речи.

Я не до конца верила этим разговорам. Был бы он княжеского рода – умел бы читать. С другой стороны, он всячески отнекивался от этих слухов и вполне мог скрывать свое происхождение. Поэтому и не признался на первых занятиях, что обучен грамоте.

Агний повернулся лицом к нам и, широко улыбнувшись, шагнул в лес спиной вперед, а затем быстро исчез в темноте чащи. За ним последовал и Белогор. Остальные подождали пару мгновений, не раздадутся ли оттуда вопли боли и страданий. Но лес стоял мирно и тихо, как и сотни лет до этого дня, который так важен был для нас и так безразличен для него.

Один за другим ученики стали входить в чащу, погружаясь в свежесть и полумрак. Здесь, среди благоухания деревьев и лесной поросли, я почувствовала себя как дома. «Лес, где каждое дерево дышит, каждая тень живет своей волей» – слова учителя, показавшиеся тогда таящими угрозу, сейчас приобрели совершенно иной смысл. Не всякий ли лес таков? Все зависит лишь от того, знакомый лес или чужой. Если не знаешь лесных законов, искушаешь судьбу, а если знаешь и почитаешь – всегда будешь сыт и укрыт от опасности. Я этот лес хорошо знала.

Времени у нас было до заката, и все равно народ торопился, не понимая, как далеко до Купелей. Я остановилась у поросли брусники и нарвала листочков, поблагодарив духов за их дар. Нальга взволнованно обернулась, потеряв меня из виду.

– Мира, нам нужно двигаться, чтобы успеть, – крикнула она.

Я поднялась и поспешила за ней. Но быстро идти все равно не получалось, толпа старалась не рассредоточиваться и все плотнее сжималась, не давая ускоряться. Несмотря на это, не прошло и часа, как мы благополучно добрались до назначенного места. Похоже, поиск Купелей был очередной выдумкой, расчетом на то, чтобы лишний раз поволновать молодняк.

Впереди запахло водой, деревья начали расступаться, и мы вышли на прогалину, словно специально созданную природой для уединения. Достаточно просторную, окруженную высокими деревьями, чьи кроны склонялись навесом, пропуская лишь мягкий рассеянный свет.

В центре уютно расположилось озеро насыщенно-синего цвета, отражавшее в своих водах неспешное покачивание ветвей. К нему спускался пологий пригорок, на котором мы и остановились полукругом, словно в ученическом пространстве, внимательно следя за тем, что происходит внизу, у кромки воды.

На берегу, по центру собрания, стояли четверо Верховных волхвов Ворогата, а при них – обитый кованым железом сундук. Тот самый древний Сундук Силы из сказаний, хранивший Печати.

По левую руку от волхвов стояли в несколько рядов ученики второго круга, а по правую – третий круг и учителя с помощниками. Как они успели прибыть сюда быстрее нас, мне было непонятно. Но я старалась не думать сейчас об этом, чтобы не отвлекаться.

– Все на месте? – спросил Верховный волхв, похожий на того самого Явь-Владыку, явившегося старейшинам на сорок первый день. – Начнем обряд.

– Постарайтесь рассредоточиться, – жестом рук разводя нас в стороны, сказал второй. – Печати, заточенные в сундуке, бывают нетерпеливее юных чад.

Он поискал кого-то глазами:

– Ратко, покажись.

Ратко вышел вперед и громко произнес:

– Как только откроется сундук, печати будут стремиться к новому хозяину. Советую быть начеку и ловить печать рукой, чтобы не повторить мою ошибку, – он приподнял густую челку со лба, во всю ширину которого сверкнул золотой оттиск печати. – Это может быть достаточно больно, и к тому же после такого вас будут показывать на последующих Покликах до самого выпуска из Ворогата.

Народ захихикал, не только мы, но и ученики старших кругов, и даже волхвы одарили его снисходительными улыбками. Мы с Нальгой, Златой и Даном переглянулись, развеселенные непонятно чем: тем, что, возможно, нас припечатает прямо в лоб. И не успела я вернуться глазами к сундуку, как мимо моего лица просвистела яркая стрела света, сбив с ног парня, стоявшего позади. Она с такой силой врезалась ему в плечо, что от удара его повалило назад, раскидав всех, кто стоял дальше.

Теперь всем уже было не до смеха. Я напряглась всем телом, выставила вперед руку и неотрывно следила за каждым новым открытием сундука. Верховный волхв лишь приоткрывал его, не давая всем печатям вырваться одновременно. Золотые, огненно-красные, синие и зеленые светящиеся стрелы мелькали со всех сторон, безошибочно находя цели. Большинство отмеченных печатями корчились от боли, особенно те, кому не удавалось схватить стрелу рукой, и она попадала в живот или еще куда-нибудь. Наши ряды таяли по мере того, как другие валились на землю, и вокруг меня образовался довольно широкий свободный круг.

Тем лучше, точно смогу понять, что печать летит ко мне.

Дан, стоявший чуть впереди, тоже схватил тусклую белую стрелку плечом, но смог удержаться на ногах. Я это видела лишь краем глаза, полностью сосредоточенная на сундуке, но успела порадоваться за него.

Явь-Владыка вновь приоткрыл сундук, и из него точно в мою сторону метнулась ярко-зеленая полоска. Моя! Я вскинула вторую руку, закрывая лицо и следя за ее полетом через расставленные пальцы. На пути стрелы уже почти никого не было, и она не петляла, так что я нацелилась и поймала ее.

Резкая боль пронзила ладонь и запястье. Я сжала руку в кулак, прижала к груди и крепко стиснула зубы, чтобы не закричать. Боль была режущей, с трудом выносимой и растеклась до самого плеча. Все тело задрожало. Несколько мгновений я потратила, чтобы продышаться, а затем осторожно раскрыла ладонь —рассмотреть место попадания печати. Она была там, прямо посередине. Отметка в виде прекрасного дуба с кроной из плетеных узоров и могучими корнями, нисходящими вдоль запястья, точно повторяя рисунок кровеносных вен.

Она самая! Печать Земли! Точно такая, как была у отца. Слезы радости подступили к глазам. Мне еще предстояло доказать, что я достойна, но сейчас это было не важно. Ведь я получила ее, именно ее, ту самую печать, о которой столько думала, которую всегда хотела. Ту, что позволит мне заниматься любимым делом, но на совершенно другом, волшебном уровне. Я пыталась сглотнуть слезы радости и вытереться, но чувства так сильно переполняли, что готовы были излиться потоком из глаз.

Я вспомнила про Злату. Нужно найти ее и понять, получила ли она печать. Ведь она так боялась.

Я обернулась туда, где она должна была находиться, как вдруг что-то резко дернуло мою только что отмеченную руку вперед, заставив меня повалиться лицом на землю.

Нет, нет, нет. Только не это!

Может, печать уже все поняла обо мне и решила отвергнуть? Я встряхнула головой и уставилась на руку. Одна из ветвей дуба светящейся струйкой выросла до самого конца указательного пальца и тянулась куда-то… Я проследила глазами весь ее путь, который огибал поднимавшихся на ноги учеников и уходил вперед чуть левее от озера. Приподнявшись на коленях и вытянувшись, я выглянула из-за спин. Нить помигивала, переливалась и тянулась до самого… Идана.

Что?

Сдвинув брови, он рассматривал свое запястье. Затем взгляд пошел вдоль ниточки и встретился с моим.

Мгновение, и он бросился ко мне, перешагивая через лежавших и расталкивая всех, кто стоял на пути. Все происходило так быстро, что я не успела и пошевелиться.

Вдох, и он уже на полпути ко мне, второй – прямо передо мной, опускается на колено и хватает меня за руку, разворачивая ладонью к себе. Рука все еще сильно болит, а он сжимает ее с такой силой, что новые капли слез брызгают из глаз.

– Что ты делаешь? – шепчу я.

– Идем отсюда.

Не ослабляя хватки, Идан резко поднял меня на ноги и, не дав опомниться, потащил прочь с лесной прогалины. Он шел так быстро, что мне приходилось бежать. Я постоянно запиналась о ветки и царапалась о кустарники, словно ребенок, впервые попавший в лес. Мне хотелось вырваться или закричать, но тело совершенно не слушалось, все еще скованное болью от попадания печати, а горло сжало от бега и слез.

Остановились мы, только когда лес остался позади. Идан отпустил руку и попятился назад, не сводя с меня горящих диким огнем глаз. Он обхватил голову двумя руками, восстанавливая дыхание. Я тоже пыталась отдышаться, прижимая руку к груди, готовая рухнуть прямо здесь на спину.

Он отвернулся и лихорадочно забродил взад-вперед, растирая виски руками. За два месяца, проведенных мною в школе, я ежедневно встречала его, а иногда и намеренно наблюдала, размышляя о его сомнительной доле. Он был всегда хмурым, серьезным. Иногда выглядел разочарованным или же безразличным ко всему происходящему. Но никогда – взволнованным. Да еще настолько!

– Что происходит? – спросила я, немного придя в себя.

– Что происходит? – повторил он, а затем судорожно усмехнулся и прикрыл рот рукой, стараясь подавить это, чем бы оно ни было. – Отныне мы с тобой – лучшие друзья, Мира.

Глава 7. Связан

Обратно мы домчали верхом. Я не хотела ехать с ним на одной лошади, но он не то чтобы давал мне хоть какой-то выбор. Уже на подъезде к воротам нас нагнали конные – несколько учителей и старшие ученики. Во дворе Идан первым спрыгнул на землю и помог мне спуститься. Другие спешивались и подбегали к нам с такими лицами, будто все уже понимали, что происходит. Все, кроме меня.

Первым подскочил Витослав и буквально набросился на Идана, схватив обеими руками за плечи.

– Это правда? – радостно прокричал он. – Ты связан!

Идан улыбнулся и посмотрел на меня. Вит тоже повернул ко мне голову и, отпустив друга, в один шаг допрыгнул до меня и заключил в крепкие, даже слишком, объятия. А потом, хохоча, приподнял над землей и несколько раз покружил.

– Мира, красавица! Я всегда знал, что в тебе есть что-то особенное! – он заразительно улыбнулся и повернулся к Идану: – Ну разве она не лучшее, что с тобой произошло за всю твою неприкаянную жизнь?

Идан не сводил с меня глаз, пока Вит тискал меня пудовыми ручищами.

– Увидим, – только сказал он.

– Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – начала закипать я, вырываясь из медвежьих лап Вита.

– Ты – парный защитник, – влезла Зара, бросая злобные взгляды на Вита.

– Парный защитник? – переспросила я. – Это еще что значит?

– Идем, – сказал Идан, поворачиваясь и протягивая руку, чтобы увести меня подальше от болтливых языков и любопытных глаз.

Руку я не приняла, но без возражений последовала за ним. Мне были нужны ответы!

Вдвоем мы миновали жилые строения и добрели до пустующей харчевни. Там выбрали самый дальний стол под навесом, за которым обычно обедали учителя. Усевшись напротив друг друга, какое-то время мы просто играли в гляделки, не зная, с чего начать.

– Все еще болит? – Идан кивнул на руку, которую я сжимала в кулак возле груди.

– Идан, – рявкнула я. – Ты начнешь говорить или нет?

Он еще немного помедлил.

– Думаю, ты и сама уже все поняла, – он прищурился, и это сделало его вид раздражающе снисходительным. – Поведай, как много ты знаешь о гордоморцах.

Я вложила во взгляд всю ярость, на какую была способна.

– Давай же, не разочаруй меня, – добавил он.

Ну почему снова нужно становиться таким мерзавцем? Почему не объяснить все по-человечески?

От злости мозг начал работать быстрее.

– Гордомор был самым крупным княжеством из одиннадцати, – начала я излагать свои скромные познания. – И единственным соперником Стославля на главенствующее положение в Содружестве. Но пятьдесят лет назад был уничтожен свихнувшимся Защитником, не справившимся с силой печати. Я все же склонна думать, что он сделал это намеренно.

Идан поморщился, но опровергать не стал.

– С тех пор гордоморцам путь в Ворогат был закрыт, но в последние годы, как я поняла, ограничение сняли.

– Три года назад. Меня приняли первым.

– Но было условие, – добавила я.

Идан кивнул.

– За такой силищей, что способна уничтожить целое княжество, кто-то должен присматривать, – повторила я слова Зары, и меня осенило: – Княжеский Совет боится Печати Огня. Вас не отпустят, пока печать не свяжет вас с другим Защитником, который сможет держать эту силу в узде. Вот что это такое. Связь! – Я задумалась. – Но что это значит для меня?

Я уставилась на Идана с видом, не потерпящим недомолвок.

– Пара защитников, находящаяся в связке печатей, может делиться силами, передавать друг другу при необходимости или отнимать. Так что, если я свихнусь, просто отнимешь у меня силу, – без капли намека на шутку сказал он и наклонился ближе. – Ты – мой пропуск на волю из этого места, мое помилование за преступление, совершенное кем-то еще до моего рождения.

Я набрала полную грудь воздуха, судорожно пытаясь переварить услышанное, когда из-за моей спины выскочили трое. Гордоморцы. Такие же, как Идан, узники Ворогата. На рубахе одного была сделана аккуратная нашивка второго круга, а у двух других – третьего.

– Идан, – прокричал один из них, подлетая, – это правда? Маленькая огородница связала тебя?

Идан бросил на него уничтожающий взгляд:

– Ты больше никогда не будешь ее так называть, никто не будет. Это понятно?

– Да, вполне, – примирительно произнес он и шуточно выставил ладони перед собой в сдающемся жесте.

Затем плюхнулся на скамейку около меня и одарил нас обоих лучезарной улыбкой.

– Честно говоря, я уже не верил, что это вообще возможно.

Остальные тоже выглядели довольными, рассаживаясь вокруг нас за столом. Всех первогодков я уже различала: высоких, шумных горцев, загорелых островитян, по большей части высокомерных воображал из столицы и более простой материковый люд. Но гордоморцев среди наших не было. А старших я не знала. Теперь же, глядя на этих четверых, я удивилась, насколько они похожи: у всех вьющиеся золотистые волосы, изумрудно-зеленые глаза.

– Вас всего четверо в Ворогате? – спросила я.

– Ага, – ответил самый разговорчивый. – Я – Найден, это – Всеслав и Огнедар, или Огонёк, как мы его называем, – представил он друзей.

Последний был младшим из четверых, на груди красовалась нашивка второго круга. Мысленно я установила последовательность: Идан поступил самым первым, три года назад, затем Всеслав и Найден, а после уже Огонёк.