Тёмный лес

– Лана сказала, что со мной невозможно общаться. Они меня ненавидят, а я… я и так держусь изо всех сил. Мне ужасно тяжело, но почему я должна быть улыбчивой и дружелюбной? Я ведь и так одна из лучших, но, когда этого стало недостаточно? – Она пыталась закрыть глаза рукой, но по щекам ручьями текли горячие слезы.

– Ну, ну. – Болотник осторожно положил руку ей на спину. – Тише. Ты удивительная, Мара. – Чуть подумав, он добавил уже тише: – Я тебя понимаю.

– У меня просто больше нет сил… – Она резко припала к его плечу, ища единственный в этом омуте отчаяния оплот поддержки рядом.

Обескураженный таким порывом, он сначала растерялся, но потом обнял ее чуть крепче. Так они и остались сидеть на крыльце ведьминого круга в тихую метель. Снег уносил недосказанные слова, которые не осталось смысла говорить сейчас, ведь все ясно было и так.

Где-то вдали протяжно завыл одинокий волк.

Глава 3. Маяк.

Первая ночь в доме детства была долгой. Элис, как всегда, пожелав спокойной ночи Ливиану, отправилась в свою комнату. Едва за девушкой закрылась дверь – на нее накатило тяжелое и болезненное чувство ностальгии и воспоминаний. Тихая комната была безмолвна.

Элис не спешила включать свет в комнате. Ей нравился мягкий сумеречный свет, проникающий сквозь чуть занавешенное окно. Девушка медленно прошла вглубь комнаты, оглядывая старые книжные полки. Сборники сказок, книжки с картинками волшебных животных, фантастические рассказы – здесь было все, что наполняло ее жизнь магией. Вдруг она наткнулась на фотобургомистрию родителей. На фото оба родителя обнимают маленькую Элис, улыбающуюся только что освободившимися от молочных зубов деснами, глаза прищурены, а мама с папой улыбаются беззаботно и счастливо. Девушка ощутила подступившие слезы.

За окном плескалась сумеречная синь, украшенная золотыми звездочками-фонарями, тончайшей вуалью накрывшая готовящийся ко сну город. Прекрасная синева вечерних сумерек. Такая холодная и такая спокойная и родная. Так хотелось окунуться в нее, завернуться в эту прекрасную синь, впустить в себя ее грусть, ее очарование, и разрыдаться. Рыдать и кричать во весь голос, зная, что рядом нет никого и не будет.

***

Симар укрылся тонким слоем снега, который таял прямо на глазах. Так было всегда в этот сезон: первый снег осенью то выпадал, то таял вновь, и так могло продолжаться до глубокой зимы. Свинцово-серое небо нависло над городом, а фиолетовые тучи, обступающие небосклон кольцом, летели все ближе, неся за собой тонкие полосы дождя. Когда за порогом свирепствовала непогода, в самом доме как-то по-особенному чувствовался уют. Есть люди, любящие дождь, но разве кто из них признает, что на самом деле такой человек любит любоваться ливнем из дома, укутавшись в мягкое одеяло и с чашкой чая в руке?

Этим утром что-то разбудило Элис. Как ей показалось, это был тихий, но отчетливый стук, напоминающий частые маленькие шажки по полу… Вздрогнув, она поднялась, а ее сон сняло как рукой. Ливиан, привыкший обычно спать достаточно долго, по обычаю еще даже не открывал глаза и не собирался в ближайшие несколько часов, поэтому девушка, чтобы не шуметь и ненароком не разбудить его, решила тихо, как мышка, выбраться из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Девушка тихо оделась, и, словно тень, выскользнула из дома.

Её волосы тут же разметались по плечам и облепили ее лицо, танцуя на ветру. Уже начинал моросить дождь, и Элис в ту же секунду, как только закрыла за собой дверь с громким щелчком, пожалела, что надела легкое пальто.

Она глубоко вздохнула, выпустив облачко пара изо рта, оказавшись один на один с собой и давным-давно смутно знакомыми улицами. Элис неуверенно, словно ребенок, отправившийся куда-то без мамы впервые, спустилась с крыльца и ступила на дорожку, ведшую вглубь города. Холодная улица полнилась свежим ветром и легкой изморосью, от которой успели почернеть деревянные лавочки и покрылся пятнами асфальт. Воздух пах морозом и снегом. Людей на улице было мало, навстречу девушке попадались лишь единичные прохожие. Что-то с ними было не так, но Элис быстро успокоилась, осознав, что все дело в ее внешнем виде: жители Симара не одевались так, как была одета наследница рода Равин. Жизнь за пределами маленького прибрежного городка сильно изменила не только манеры Элис, но и ее привычку одеваться. Бабушка Элис забрала свою внучку в крупный развитый город, в котором были мосты, широкие улицы, много разных карет с лошадьми и широкая река, пересекающая город по всей его длине. В том месте было много разнообразного досуга: музыкальные вечера, танцы, литературные встречи. Элис научилась одеваться со вкусом и довольно нарядно, что казалось несколько нелепым в ее родном городке сейчас. Симарцы носили довольно простые одежды, в основном темных тонов, отдавая предпочтение в первую очередь удобству и многослойности, и не встречалось на улице ярких тканей и вычурных аксессуаров, оттого Элис, в своем алом пальто с рукавами фонариками и берете чувствовала себя неуютно. Брошь на берете хотелось прикрыть руками, снять и отшвырнуть, чтобы не привлекать внимания к себе.

«Погода и без того серая, холодная. Должен же хоть кто-то добавить красок в этот безрадостный пейзаж» – так подумала она, чтобы успокоить себя.

Шлепать по лужам в конечном итоге девушке надоело, а руки щипало холодом, и она приняла решение зайти куда-нибудь под крышу. Пожалуй, каких-то ярких эмоций, к которым она морально была готова, от прогулки она не получила. Оно и не удивительно: ничего нового для себя она не нашла, более того, этот город нисколько не изменился за столько лет, и это в какой-то мере даже удручало. Он словно застыл во времени. Всё те же вывески, те же магазины, будто бы даже тот самый запах нисколько не истончился за время.

Едва войдя в дом, Элис ощутила на лице теплое дыхание нагретого помещения. Одетая не по погоде, девушка не стала снимать вязанных перчаток и берет в помещении. Ее пальто покрылось темными пятнами, а волосы, лежавшие на плечах мягкими волнами, блестели от капель влаги. Кафе было скромным и очень уютным: барная стойка была разукрашена милыми картинками, изображающими чашки с кофе, кофейные зерна и пирожные, сразу за стойкой высились стеллажи с разноцветными бутылочками и баночками, мерцающими рефлексами, а на стеклах висели лампочки, неторопливо мигающие своим теплым светом. У барной стойки уже собралась очередь из нескольких человек, но Элис это даже обрадовало – это было лишним поводом провести в теплоте помещения больше времени и наконец согреться.

Когда парень перед ней получил свой напиток и отошел к стойке рядом с кассой, где стал добавлять в свой чай какое-то чудовищное количество сахара, настала очередь Элис, которая уже успела решить, что именно она хочет: она вспомнила, стоя в очереди, что, когда она была маленькой, ее мама часто покупала ей облепиховый чай здесь. Терпкий вкус солнечно-оранжевого напитка заполонил фантомным ароматом ее голову, и девушка даже чуть улыбнулась.

– Добрый день. Можно, пожалуйста, облепиховый чай. Без сахара.

Продавец дружелюбно улыбнулся ей и довольно быстро сделал желанный напиток и поставил его на стойку. В стаканчике плескался яркий апельсиновый цвет, дымящийся теплом.

– С вас десять монет.

Элис, улыбнувшись, сунула руку в карман, и вдруг похолодела. Ее сердце ухнуло куда-то вниз, ведь она не нащупала в кармане свой кошелек. Ее щеки залились алым румянцем, когда она уже хотела извиниться и провалиться сквозь землю, как вдруг к стойке подошел тот юноша, стоявший рядом у сахарного стеллажа и видящий всю развившуюся ситуацию. Он небрежно бросил на стойку мелочь и своей рукой отдал Элис стаканчик.

– А… я не могу… не стоило… что вы…. – Начала заикаться девушка, краснея сильнее.

– Я ничего не сделал. – Ледяным тоном бросил он слова так же, как монеты. Его глаза были серее и пасмурнее неба снаружи, что казалось, будто и в них вот-вот пойдет дождь. Элис вдруг рассмотрела на его лице глубокие шрамы, пересекающие его лицо от бровей до самого подбородка. – В следующий раз будьте внимательнее и не забывайте взять деньги, если планируете их потратить.

– Я сама не понимаю, как так вышло. Я помню, что брала кошелек с собой. – Растеряно Элис вновь похлопала по карманам, ненавидя себя за то, что вдруг начала зачем-то оправдываться.

Парень только улыбнулся. Он чуть склонил голову в прощальном жесте и удалился куда-то в дальнюю часть кофейни и сел за свободный стол. Девушка как-то глупо улыбнулась и тоже прошла за столик.

Элис, всё еще смущенная поступком юноши, сейчас грелась, сложив руки на чашке горячего чая. Она смотрела за стекло, провожая прохожих взглядом. Все они торопились куда-то вдоль улиц. Капельки дождя будто бы наперегонки стекали по стеклу к подоконнику, образуя лужицы на оконной раме.

Девушка погрузилась в мысли. Она чувствовала себя будто бы не в совей тарелке, находясь здесь: родной городок встретил сыро, даже очень прохладно, однако внутри него, гуляя вдоль улиц, роились самые теплые воспоминания, какие только можно найти в закоулках сознания. Она смотрела сквозь влажное стекло, по которому стекали капли дождя, и даже сидя на расстоянии от него, она ощущала прохладу, которой веяло от него.

– Элис ! Как я рада видеть тебя! – Рядом с ней за столик бесцеремонно уселась какая-то женщина. Она была безумно красива, с яркими зелеными глазами, светившимися юностью, хоть ее морщины говорили об обратном. У нее были черные волосы, вьющиеся вокруг круглого личика хаотичным облаком. Ее наряд трудно было назвать богатым, но его опрятность и красота со вкусом делали вязанную кофточку поверх рубашки очень нарядной. Элис вздрогнула от неожиданности.

– Прошу прощения, я, наверное, не узнала… – Замялась девушка.

– Ох, моя птичка, прости. Конечно, ты не помнишь меня. – Незнакомка тепло улыбнулась, тронув кулон на шее в виде маленького ключика с раскрытыми крыльями. – Ты была еще совсем маленькой, когда вы с мамой приходили ко мне в гости. Мы были с ней близкими подругами.

– Вы знали мою маму?

– Да. Меня зовут Фортуна. Не помнишь? – С надеждой в глазах спросила женщина.

Смущенная Элис качнула головой. Однако девушка ощутила странное тепло, коим веяло от приятной собеседницы.

– Жаль, конечно. – Расстроилась она, вздыхая. – Но ничего. Когда ты была маленькой, тебе очень нравилось бывать у меня в гостях.

– Чем же? – С неподдельным интересом спросила Элис. Она помнила, что в детстве была очень застенчивым ребенком, и затащить ее к кому-то в гости было большой проблемой. А тут, чтобы ей самой нравилось это… Это должно было быть чем-то действительно удивительным.

Уже начавшую говорить Фортуну перебила появившаяся буквально из неоткуда официантка.

– Мадам, закажете что-нибудь? – Она с готовностью поставила карандашик на лист блокнота, готовая начать записывать в любую секунду.

– О, нет, благодарю. Я уже ухожу. – С этими словами Фортуна поднялась из-за столика.

– Что вы! Не уходите, посидите еще пару минут. – Взмолилась Элис.

– У меня действительно сейчас есть дела, дорогая. – Фортуна на прощание ласково коснулась руки Элис. – Прости. Но ты можешь прийти ко мне в любое время, когда понадобится немного… Удачи. – Женщина загадочно улыбнулась ничего не понимающей девушке. – Я живу в желтом доме за семинарией, ты легко узнаешь его по флюгеру в виде лошади. Пойдешь вдоль причала, но только не сворачивай. Думаю, не пройдешь мимо точно. Ну, удачи, Элис !

Фортуна точно вспорхнула с места и, грациозно вальсируя, быстро преодолела помещение кафе, составляющее несколько столов, вышла на улицу и словно растворилась. Элис осталась сидеть за столиком, размышляя об этой странной встрече. В душе осталось странное чувство, похожее на хорошее настроение, заставляющее думать, будто все на свете по плечу. Девушка неуверенно улыбнулась, глядя в уже остывший напиток.

После того, как девушка окончательно согрелась, она направилась дальше бродить по городу. Она неторопливо шла по брусчатке, глубоко дыша влажным и холодным воздухом. Моросил мелкий дождь. Элис решила пройтись вдоль причала и взглянуть на дом, в котором живет добрая тетушка, чтобы точно знать куда идти на днях в гости. Издалека Элис увидела здание семинарии – невысокое и довольно старое, с красивой архитектурой и лепниной. Возле него росли кусты живой изгороди, темные и влажные. Обогнув семинарию Элис увидела древнее кладбище, лежавшее до самого леса, а на краю его – старинный желтый дом с полуразвалившимися стенами. Окна в нем были выбиты, дверь висела лишь на одной ржавой петле, поскрипывая, а на обвалившейся крыше виднелись вороньи гнезда. Рядом с домом, распятое на перекрестье черенков от старых лопат, находилось чучело, промокшее насквозь, в рваной одежде. Его шляпа, видимо, унесенная порывом ветра, зацепилась за остаток забора чуть поодаль и трепетала от движений воздуха.

Венчал эти руины одинокий флюгер в виде ржавой лошади.

***

В глубине города снова слышался звон колоколов, только теперь на улицах было гораздо больше народу, чем в день прибытия Элис Равин. Суета и голоса вокруг создавали напряжение, но придать этому значения не было желания. Да и незачем. Мало ли что могло случиться в маленьком городке за ночь. Некоторых горожан бил страшный кашель, но это было обычным делом в осеннюю пору здесь. Все-таки сырость и морские ветра делали свое дело. Однако появление в Симаре чумных докторов настораживало, поскольку было не до конца понятно. Врачи прибыли в какой-то спешке, буквально наводнив своими черными высокими фигурами улицы.

Элис куталась в теплое пальто с меховым воротником и резиновые сапоги несуразного фиолетового цвета на толстые шерстяные носки. Все же дорога к маяку шла по побережью, а промочить ноги в такую стужу совершенно не было желания, и мысли о моде и красоте внешнего вида отходили на задний план. Девушка застыла, глядя на свое отражение. В последний раз встречала зиму она здесь еще в детстве, и сейчас какие-то странные воспоминание всплыли в голове. Она вспомнила, как по утру в зимних сумерках одевалась в теплую дубленку, которая была девочке не по размеру, и выбегала во двор, смотреть, как казавшиеся тогда такими большими снежинки кружатся в свете газовых фонарей. Элис улыбнулась. За ее спиной тихо открылась дверь, прогоняя ностальгию и мысли.

– Ты готова? – За ней стоял Ливиан, одетый в пальто и вязаный шарф. За его спиной виднелся рюкзак, в котором позвякивали бутылки воды, без которых он не выходил обычно никуда. Юноша выжидающе смотрел на подругу.

– Если честно, я не знаю. – Элис потупила взгляд, отвернувшись от отражения Ливиана и повернувшись к нему живому. В жизни он выглядел точно таким, как и в зеркале, разве что несколько более живым.

– Тебя что-то беспокоит? – Его неизменный голос, пронизанный волнением. И от этого становилось так тепло, что все страхи и опасения тут же уходили и не хотелось о них больше говорить.

– Да. – Она смотрела на него, чуть задрав голову из-за разницы в росте. Юноша всегда был высоким, сколько она его помнила. – Какое-то странное предчувствие. Не понимаю только, какое. И знаешь, что еще? – Элис чуть прикусила губу, не зная, как сказать другу о недавнем открытии. – Я встретила в чайной одну женщину, которая явно знала меня и мою маму, и она назвала мне свой адрес. Я решила прогуляться туда, но ее дом был разрушен и стоял посреди кладбища.

– Элис, родная, перестань. – Он дружелюбно хлопнул ее по плечу, озарив улыбкой. – Может быть, ты просто ошиблась или что-то перепутала? Ты ведь давно не бывала здесь, может, заплутала и наткнулась на очень похожий дом?

– Но там было все, как она сказала: желтый дом за семинарией, и флюгер в виде лошади.

– Может быть, она сама могла оговориться? Всякое же бывает.

– Я не знаю. – Она обхватила себя руками, чувствуя себя уязвимой. – Мне даже в маяк идти не очень хочется уже.

– Это всего лишь маяк. Мы ведь идем туда просто посмотреть, что там есть внутри, вот и все. Осмотрим, в каком он состоянии и придумаем, что с ним сделать. – Немного подумав, парень добавил: – Может, уборку сделаем, не знаю.

– Да, наверное, ты прав. – Она ответила ему улыбкой, почувствовав себя глупо из-за непроизвольной и беспочвенной тревоги.

– Конечно, прав. – Приосанился Ливиани хлопнул ее по плечу. – А сейчас взбодрись и идем.

Покидать теплый дом совсем не хотелось, к тому же, утром друзья успели испечь яблочный пирог и становилось обидно лишь от мысли, что он остынет к их приходу. Едва выйдя за порог, Элис ощутила, насколько ветер может пробирать до костей своим холодом. Уже с порога их дома виднелось море, своей серостью и унынием совсем не похожее на летний сапфир, сияющий радугой и солнцем. Закрывая дверь, Элис пришлось потрудиться, проворачивая ключ в ржавом старом замке и случайно не сломать их единственный ключ.

– Нужно будет позже его заменить. – Констатировал Ливиан, наблюдая, как девушка, наконец, справилась с железным противником.

Люди в городе странно поглядывали на Элис и ее спутника, перешептываясь за их спинами. Девушку это настораживало, но она свела все к общей странности всего города в целом, так она думала про него всегда. Да и мало ли о чем могут судачить горожане. Толпа народу высыпала на улицы, и среди горожан выделялись высокие темные силуэты, закутанные в черные плащи и шляпы с полями. Из-под этих полей выглядывали длинноносые маски с птичьими клювами и красные круглые стеклышки вместо глаз. Эти люди бродили туда-сюда вдоль улиц, держа в руках фонари, точно зачарованные. Это было жутко. Элис и Ливиан прошли мимо одного такого, и, Элис была готова поклясться, что доктор обратил на нее взгляд, сверкнув красным стеклом глаз. Девушка поежилась и машинально взяла Ливиана под руку, торопливо проходя дальше. Пока они шли по улице, девушка невольно рассматривала вывески, покачивающиеся на ветру и изредка издающие жалобный скрип. Она успела приметить библиотеку, небольшой ресторан и гостиницу, прежде чем они спустились по ступеням к морскому берегу.

Сколько лет прошло с тех самых пор, как Элис видела его в последний раз? Тогда она была такой смелой, что могла заплывать очень-очень далеко, так далеко, что берег становился едва различимым. Сейчас бы она вряд ли на это решилась. С грустью девушка осознала, что ее стала пугать пучина черных вод, глубина и мощные волны, бьющие берег и раскидывающие камни, которые она так любила раньше. Элис была расстроена. Она думала, что море больше не принимает ее: оно стало неприветливым, грубым. Не таким, каким она его запомнила. Но вскоре она поняла, что море осталось прежним, а изменилась она сама. Море помнило, какой она была когда-то, и всеми силами старалось ей напомнить об этом.

Чуть поодаль море примыкало к отвесной скале, разбивая волны о ее мощную крепость. Небо растворилось в белой дымке, а воздух был таким холодным, что сразу же стал холодить щеки и нос. Мокрый песок вперемешку с мелкой ракушкой сильно проминался под ногами, оставляя глубокие следы, за секунду наполняемые водой. Берег моря резко контрастировал с оживленным сегодня городом: вокруг не было ни души, и время здесь будто остановилось. Пустынный берег тянулся на много миль, огибая город на суше в полукруге. Водяная гладь была заштрихована тонкими песчаными косами, стрелами, пересекающими мель у берега и скрывающимися под водой. Тут и там из воды виднелись волнорезы и небольшие скалы, как бы предупреждающие, что купаться в этих местах не стоит, если не иметь при себе определенных навыков. Этот залив был известен своей темной репутацией: много народу утонуло в этих водах, и не всегда виновато было море…

На большом камне, видневшимся из воды, устроились три молодые девушки, на удивление, обнаженных, не стесняясь показывающих нагую бледную кожу, несмотря на холодные морские ветра и наступившую осень. Их длинные волосы струились вдоль узких лопаток и спин, и дальше – по поверхности влажных камней и уходили в воду. Одна из них была золотоволосой, вторая – черноволосая, а третья вовсе была рыжей. Но самым интересным были не их несомненно прекрасные косы, а рыбьи хвосты вместо ног, сверкающие в неярком свете пасмурного неба. Завидев Элис и Ливиана, девушки заулыбались, обнажая острые зубы, на манер акульих. Все, кроме черноволосой русалки.

– Ливиан! – Тихо, но достаточно четко, чтобы ее услышали, произнесла обладательница рыжих волос. Ее томный взгляд из-под длинных ресниц мог показаться невинным, однако вовсе не вязался с полным ртом острых клыков. Она смотрела на него пустым взглядом черных, как морская бездна, глаз. – Мы скучали. Ты совсем к нам не приходишь.

Парень смущенно покосился на Элис, но все же сказал:

– Мелисандра, приятно видеть тебя.

– И мне тоже, Ливиан. – Русалка хищно улыбнулась, жутко наклонив голову в бок. Вдруг она взяла за запястье темноволосую русалку и выбросила вперед ее руку, чем заставила парня отшатнуться, показывая серебряную цепочку, сверкнувшую на тонкой руке. Вдруг русалки начали хихикать. – Нарлине было приятно получить от тебя подарок, Ливиан.

Ливиан сглотнул. Этот браслет когда-то подарила ему Элис в знак дружбы, но, по неосторожности, он потерял его. Во время купания браслет соскользнул с руки юноши и по чистой случайности угодил в руки русалки, которая и подумала, что Ливиан сделал это нарочно. Он рассказал Элис о потере как есть, и она ему поверила. И сейчас он чувствовал себя отвратительно по отношению к подруге, потому что выглядел перед ней лжецом и подлым мерзавцем.

– Я ничего не дарил ей. Если вы украли что-то, то лучше молчите. – С этими словами он прошел мимо и направился к маяку, не обращая внимания на залившихся задорным смехом русалок. Однако названная Нарлиной так и не проронила ни слова. Элис молча последовала за ним.

Дальнейшая дорога прошла в напряженном молчании. Путь к маяку был недолгим, но из-за нелетной погоды показался через чур утомительным. Когда друзья уже ступили на дорожку, ведущую к маяку, их ноги гудели от усталости, а состояние было вымотанным и разбитым. Сила холодного ветра была увеличена тем, что море, бившееся о скалы, рассыпало в воздух мириады мелких капелек ледяной воды, делая воздух и без того морозным и влажным, вызывающим мурашки. Старый маяк возвышался на утесе, грозный и молчаливый на фоне серого неба, взирающий на простор морской воды с высоты. Свет в нем не горел, и с земли можно было разглядеть выбитые стекла. Вокруг башни кружились чайки.

Ливиан прислушался к шуму волн, пока Элис подбирала нужный ключ. Все-таки с наследством ей досталось немало старинных вещей, в том числе и огромная связка ржавых ключей. Парень увидел среди волн нечто темное, а после – блеск чешуи. Нередко бывали случаи, когда летучие рыбы подплывали так близко к берегу, что их можно увидеть среди волн во время корма. Ливиан чуть улыбнулся.

Зазвенели ключи. Деревянная дверь в маяк была заперта. Ржавый засов и петли говорили о том, что ее крайне давно никто не открывал. Сама древесина была темной и сырой, покрытой какой-то зеленой плесенью или мхом. Вопреки предчувствию Элис, дверь поддалась легко и на удивление быстро сдвинулась, со скрипом отворившись, открыв их взорам черную пропасть.

Внутри маяка пахло сыростью и пылью. Вверх вела черная металлическая винтовая лестница, скрывавшаяся вверху. Из узких окошек внутрь проникал холодный свет, полосами пересекая мрак. Под лестницей была еще одна дверь, вероятно, кладовая.

– Так темно. – Недовольно произнес Ливиан первые слова за последние полчаса, шаря глазами в темноте в поисках чего-нибудь, что можно было бы засветить. Он все еще чувствовал себя неловко после ситуации с русалками и не знал, как Элис отреагирует на это.

– Возможно, в кладовой есть фонарь. – Элис направилась к двери под лестницей. Ее голос был мягким и тихим, как всегда, и ничто в нем не выдавало обиду. – Здесь не заперто.

Воздух здесь был еще более затхлый и пропитанный запахом древности и пыли. Элис закашлялась, ощутив удушливый и тяжелый запах. Внутри кладовой оказалось много разного хлама, покрытого слоем пыли. Здесь были и инструменты, какие-то ящики, кучи бумаг, писем, разная мелочевка, посуда и старая керосиновая лампа, возвышающаяся над грудами забытых вещей на столе. Элис осторожно взяла в руки лампу, чуть поморщившись от ощущения липкости и пыли на руках и подняла чуть выше.

– Внутри еще есть керосин. Поищи спички, пожалуйста?

– Да, конечно… – Сразу согласился он, но помедлил. Он вздохнул, подбирая слова. – Элис, прости. Я не отдавал ей твой подарок.

– Я знаю. – Просто отозвалась она. – Русалки, особенно женщины, обладают, прямо скажем, довольно странным чувством юмора. Забудь об этом, все в порядке. А сейчас давай найдем источник света.

Ливиан кивнул, почувствовав облегчение, и осторожно поставил ногу в груду хлама, нащупав там боле-менее ровную и надежную поверхность. Это помогло ему лучше разглядеть то, что было на полках: наклонившись ближе, он заметил небольшую коробку, в которой среди железок и перьев для письма виднелось что-то похожее на спичечный коробок. Он потянулся к полкам, но оступился, и, схватившись за стеллаж, рухнул на пол вместе с ним. Кругом поднялись столпы пыли и все вещи, аккуратно разложенные на полках, посыпались на пол.