Полная версия
– Дурак. Какой человек цитирует литанию Джендлину в подобной ситуации, – сурово пробурчала Келли, выдыхая ему в спину.
Ее руки переплелись в замок на его животе, сквозняк из соседнего окна дул им в спины, но продувало лишь девочку. Своим телом она накрыла его. Он чувствовал телом, как бешено колотится ее сердце, ежесекундно пульсируя, словно стучится в него. Но Келли не слышала его биения в груди… Мейсон сдавливал сердце через тонкую ткань рубашки и неотрывно пялился в пол, не в силах шелохнуться, боясь рассеять иллюзию, словно, если он коснется ее пальцем, она просто исчезнет. Мгновенно, невозвратно.
– Только не начинай притворяться для меня самым красивым или самым сильным. А уж тем более строить из себя того, кто разбирается в жизни. В мире никто никогда ее не познает. У нас есть возможность танцевать, разговаривать друг с другом. Давай просто делать все это вместе, и я обещаю, что не оставлю тебя тонуть. Я хочу узнать тебя настоящего.
***(Запись третья)
Еще одно соединение душ, возникшее таким бурным, необычным способом. Мареллин ошиблась. И Келли не ожидала от себя, что затаит для Мэйсона особое место в сердце. Эта ситуация – яркий пример того, как люди могут скрывать свое одиночество за маской сильного человека. Возникает ошибочная иллюзия, которая приводит к угнетающим мыслям о том, что у всех получается жить лучше, чем у тебя. Но это не так. Все бегут за смыслом жизни, теряют себя и свою значимость, но так и не находят то, что им нужно.
Если бы тогда я знала, что промелькнуло между ними, не встала бы на их пути, лишь все усложняя. Мне не стоило, но чему быть, того не миновать. Я совершила ошибку, о которой сейчас пишу, точнее… Об этом поет моя душа. Я всего лишь иду по тонкой струнке, следуя нотам своей постепенно умирающей жизни, ведь эта мелодия прекрасна! Мои друзья, Келли сыграли для меня незабываемую песню. Я никогда их не забуду. Я – второстепенный персонаж в этой истории, человек, которого вы не особо запомните, не станете говорить обо мне, но тот, кто совершил то, что станет причиной вашей ненависти ко мне. И только тогда я вам запомнюсь.
Ты будешь жить, я знаю!
Сколько б не старался умереть,
Сколько б боли не пришлось тебе терпеть.
Ведь в тебе присутствует то знамя,
Чем определено ты меня задел.
«о тебе я знаю»
М.А.М.
Интерлюдия
Канун Рождества 2017-го, шт. Тристан
Огонь. Дым… Слишком много дыма.
Келли поднимает спросонья тяжеленную голову. Каждый импульс, подталкивающий ее к движению, доходит слишком долго. Она раздражающе медлительна!
Словно в глубоком сне, Келли движется по длинным коридорам к крику… С чего все началось? Как и почему? Мысли утяжеляют голову, и она закрывает глаза, слепо щупая мебель: все равно сквозь дым ничего не разглядишь.
Очередные крики заполоняют весь дом, барабанные перепонки готовы вот-вот взорваться. Надо торопиться. Быстрее! Ну же!
Келли открывает рот, но в ту же секунду захлопывает, громко закашлявшись. Кожа под тонкой тканью сорочки зудит, а ноги как будто успевают покрыться ожогами по пути в спальню – очень больно, но она не видит.
Слабой рукой она толкает наполовину развалившуюся дверь, замирая на пороге.
– КЕЛЛИ, БЕГИ! – кричит отец и в то же мгновение падает на пол от удара по голове. Келли не видит точно, кто или что его ударило, – только мутную тень.
Кровь струится по полу от его тела к ее ногам. Келли делает шаг назад, уткнувшись в стену и наблюдая за тем, как по полу расползаются черные струйки, а папа, несколько раз дернувшись, обмякает на полу окончательно. Келли зажимает рот ладонями, отшатывается назад… Картина позади рушится на паркет, стекло разбивается, и девочка проходится по нему голой ногой. Но, не издав ни звука, она кидается в другую сторону.
Запираясь в кухне, Келли баррикадирует двери и только после осознает, какую ошибку совершила. Она в западне. Крошечное окно напротив заколочено досками, а комната наполняется дымом, дышать становится нечем.
Судорожно обегая помещение взглядом, Келли натыкается на нож… Стоит ей сдвинуться с места, как дверь позади разлетается в щепки. Прикрывая голову руками, она оседает на пол, не в силах шевельнуться.
Громкий стук – и внезапно ворвавшийся убийца, маньяк, киллер, да черт возьми, его можно называть как угодно, валится на кухонный паркет! Келли медленно оборачивается, замечая позади себя фигуру с поднятым массивным бруском с торчащими у основания гвоздями.
– Мам… Кто это, скажи кто… – дрожащим голосом, почти срывающимся на плач, произносит Келли Хоул.
Ее глаза, казалось бы, наполняются слезами, она вроде рыдает, а вроде и не может от потрясения. Женщина подбегает к плачущему на полу ребенку, падает на деревянный пол, отбрасывая в сторону чертов окровавленный брусок. Келли следит за тем, как он катится вниз, ударяясь о ножки кухонного стола, и в горле встает ком от отчаянного нежелания узнавать, чья же эта кровь…
– Запомни, милая, никогда не жди удара для ответного. Не жди веской причины или специального знака, нападай первой. Не доверяй улыбкам, обещаниям и всякой фигне из ряда слов без настоящих действий. Не будь умницей, подохнешь, как остальные, и последнее – живи, милая. Выживай всеми способами, которые только есть на этом черном свете, понадобится ходить по головам – дави их, понадобится рубить их – руби. Только живи.
Дрожа с головы до ног, да так, что клацают зубы, Келли обхватывает мать обеими руками, борясь с желанием накричать на нее и спросить о том, что за бред та несет.
– Не понимаю, ничего не понимаю… – сдавленным голосом бормочет девочка, утыкаясь лицом ей в грудь.
– Они заберут тебя в… – тут ее голос обрывается, хватка слабеет, а голова виснет на голом плече девочки.
Келли отталкивает от себя тело матери, кое-как кладя ее на пол. Мама лежит пластом… Не шевелится, только из наполовину разрубленного черепа сочится кровь, много, беспорядочное месиво… Келли обхватывает ее лицо обеими ладонями, поднося близко-близко к своему, и целует в лоб.
– Люблю тебя, мам… – шепчет Келли и облизывает губы, измазанные в ее крови. Причмокивает и глотает.
С каждой секундой тело ее слабеет, голос оседает, мысли уносятся в тот мир, и единственное, на чем она может сосредоточиться, – на мужчине, что возвышается над ними. Хочет она наброситься на него или поинтересоваться его личностью, уже не имеет столь жизненно важного значения. Ведь, кажется, она умирает, лежа на кухонном полу, прижимает к себе тело матери, так и не выполнив ее наставлений! Какова же жизнь. Несправедлива. Скоро картина перед глазами оборачивается в пыль и уносится первым ветром.
Наконец исчезает все.
– Объект номер восемь более нежизнеспособен. Двое потусторонних в том же помещении устранены по приказу государственной ассоциации Сверхъестественных Аномалий под номером двести тридцать пять. Клянусь сохранять тайну до тех пор, пока жизнь не покинет меня. Несчастный случай – гибель при пожаре.
Так позже и напечатала местная газета, тиражи которой раскупились в тот же день, а после увеличились до трех тысяч экземпляров.
Молодая, ничем не примечательная семья Хоулов, проживающая в тихом городке Тристан, стала жертвой несчастного случая – взрыв бытового газа. Гибель всех членов семьи, девятилетней девочки, а также ее отца и матери.
Ложь.
Как интересно всем было читать о смерти… Как интересно было узнать о тех подробностях, что утаили от лишних глаз. Эгоизм? Любопытство? Скорее, не то и не другое. Ведь все мы по природе склонны утолять свои личные потребности, а контролировать это или подавлять – все равно, что уничтожать. Давать повод к восстанию, стремление к убийству…
Нашлись и те, кто осуждал, и те, кто горько скорбел. Но были и те, кто громко кричал – «Заслужили!». Бесчеловечно? Да. Но не удивительно.
3 глава. Все, что приобретает смысл. Все, что имеет последствия
(День третий)
Интерлюдия
Акт 3 Лорал Борель. Март 2024, шт. Каэру
– Она была странной девчонкой! – пожилая дама в бархатном твидовом пиджаке демонстративно причмокивает, болтая ногой.
Большую часть разговора она разглядывала блестящую камеру в верхнем углу закрытого помещения, а иногда разворачивалась, чтобы уставиться на свое отражение в зеркале, напрочь отметая всякие приличия.
– Но уж я-то держала всех в узде, да-а! – Лорал игриво хохочет. – Вы ведь не считаете этотслучай моей оплошностью.
– Однако же, – перебивает ее офицер, поднимая перед лицом толстенную папку и сощуривая глаза до еле видимых щелочек. – Массовое убийство прошло в вашем особняке.
– Не моем! – Лорал дерзко дергает подбородком. – Он принадлежит Крис Фрай.
– Вы знаете, она не может разговаривать, так как на данный момент сидит в зале суда.
– Ничем не могу помочь.
– Хорошо… Хорошо, – с невероятным усилием мужчина отводит взгляд, учащенно моргая. – Тогда расскажите мне о поведении Ви-Энь Пак последние несколько месяцев. Было что-нибудь, м-м-м, подозрительное?
Лорал очередной раз причмокивает, закатывает глаза и, глядя в зеркало, растянуто произносит:
– Ви-Энь много сидела за книгами… Пожалуй, слишком. А когда я ее запирала, тайком проносила одну. Я ее наказывала за это, – женщина поднимает голову, погружаясь в воспоминания. – Жаль, что так получилось. Но подозревать ее – все равно что ткнуть пальцем в небо со словами «Я вижу единорога»! Надеюсь, вы меня понимаете.
Декабрь 2019, шт. Каэру
Сквозь плотно закрытые под вечер шторы просвечивали лучи заходящего солнца, отчего ткань приобретала красноватый оттенок. Хотелось притронуться к ним. Почувствовать теплый бархат, а затем, не мешкая, распахнуть.
Почему-то Келли не могла вынуть из головы ни одного образа заходящего солнца, словно она никогда его не провожала. И такое происходило не в первый раз. Это касалось не только солнца, но и других вещей. Такое… Будто она забыла что-то очень важное. Забыла. Почему-то она корила себя за это.
Продвигаясь по темному коридору, Келли разглядывала портреты прошлых директоров. На одном из них красовалась женщина, милая на вид. Цветочный, оттенка блевотины, фартук, яркая косметика, умиротворённый фон с невинными коровками. Лицо ее, однако, не вызывало доверия.
Замыкала цепочку портретов картина, скрытая за черным балахоном. Уняв гнетущее любопытство, Келли быстро прошла мимо и оказалась на другой площадке, где располагалась одна захламлённая детская, посмотрев на которую со стороны, любой другой прошел бы мимо.
Но Келли так не посчитала. Толкнув обветшавшую от старости дверь, она прошла внутрь.
Проблеск света озарил ее лицо, она поморщилась от вставшего в комнате запаха и зажала нос пальцами.
– Аманда, помощь не нужна? Вижу, ты напрочь забыла о таком приспособлении вроде окна, видишь? Хватаешься, открываешь, – скорее распахивая форточки, Келли высунула голову наружу, чтобы пустить в легкие чистый воздух.
Аманда, грузная темноволосая няня, помолчала, с усилием стиснула в пальцах резиновую соску и наконец с прерывистым вздохом произнесла:
– Проследи за тем, чтобы Ади никуда не убежала. Я сбегаю за молоком, эта непоседа совсем не хочет спать.
Келли не оборачиваясь кивнула и без лишних слов приняла пост.
– Тебя тоже мучают кошмары, бедняжка? – пробормотала она под нос, обращаясь скорее к самой себе, сочувственно сворачивая губы в трубочку. По привычке потеребила малышку за щечки, слегка оттягивая их.
Ребенку не пришлось по вкусу новое прозвище. Обнаружила этот факт Келли в ту же секунду, когда Ади возмущенно взвизгнула и начала размахивать руками. Девочка поспешно отошла от колыбельки, чтобы предоставить ребенку личное пространство.
– Уже отхожу.
Келли с любопытством огляделась.
Она перебрала многочисленные фигурки, расположенные на верхней полке шкафа. Коричневая собака со смешным выражением морды и худой высокий парень в зеленой футболке с миской попкорна стояли впереди этой маленькой армии. И зачем в детской такие фигурки? Обернувшись к малышке, Келли вновь заговорила:
– Не знала, что они так популярны. Пожалуй, это единственный фильм детства, который остался у меня в памяти, – Келли почесала затылок, на секунду впадая в раздумья.
Через некоторое время в комнате запахло гарью. Девочка, невольно закатив глаза, отложила игрушки в сторону и уселась рядом с окном. «Это, наверное, из окна… Опять жгут». За особняком расстилался густой лес, куда неоднократно ходили семьями, устраивая грандиозные пикники с кострами.
Она следила за тем, как большая группа людей из семи человек, весело крича и размахивая корзинами, направляется к опушке леса, в то самое не до конца затемненное место. Девочка примерно ее возраста прыгала вокруг отца, явно что-то выпрашивая, а ее младший брат несся впереди всех, безуспешно пуская в воздух разноцветного змея. Самый старший важно вышагивал сзади и кидал громкие замечания младшим.
Как раз в самый триумфальный для младшего момент, когда он собирался взять воздушного змея под контроль, брат выстрелил ему в затылок мощной струей воды из пистолета… Келли нервно сглотнула.
Ее всегда нервировали чужое счастье, успех в чем-то, удача – быть нужным, кем-то любимым. Она никогда не понимала истоков своей ревности, всей сути своей зависти ко всем остальным. Тем, что имел семью.
За всеми своими размышлениями девочка не обратила внимание на одну важную деталь. Ни одного костра в тот вечер не горело рядом с особняком Эверттенов.
Спустя некоторое время запах гари стало невозможно игнорировать. Он охватил всю детскую. Келли, борясь с паникой, захлопнула окно, наглухо задирая шторы. Бесполезно. Тускло освещенное помещение с ромашковыми обоями наполнялось едким дымом, просачивающимся сквозь щели. Только тогда Келли поднялась, чтобы выглянуть в холл. Ее взору предстал длинный коридор, заполненный туманом… или дымом? Быстро захлопнув дверь, девочка прокручивала в голове, казалось бы, безумные, но логичные вопросы.
Почему не срабатывает сигнализация? Знают ли другие, что сейчас в одной из комнат на третьем этаже идет пожар? Пожар ли это? Галлюцинации?
Набрав воздух в легкие, Келли выбежала из комнаты. Зажав нос и рот, пробежалась по всему этажу. Как оказалось, в кладовой загорелся шкаф и соседние коробки. В них хранился запас пончиков, которые раздавали детям по вечерам. Огонь расползался подобно вирусу, охватывал близ стоящие вещи, поглощая их полностью! Нужно было закрыть окно, чтобы не распространять пламя. Девочка рванулась вперед, мигом захлопнув форточку.
Келли уже было тронулась назад, как соседняя балка рухнула перед ней на пол и перегородила дорогу к выходу. Балка вспыхнула. Девочку охватила паника, глаза заслезились. Схватив ближайшую подушку, она стала бить и топтать пламя. Не помогало. В горле начало першить, как бы Келли ни хотела позвать на помощь, ей не удавалось издать ни звука.
Становилось хуже. Тело начало мякнуть, ноги слабеть. Она села на корточки, прикрыв одной рукой глаза, а другой придерживая воротник черного платья, натянутого на нос. Тогда она услышала шаги, в комнату ворвался человек. Он что-то крикнул, а затем забегал по комнате. Несколько секунд его не было слышно, однако он не заставил ждать долго. Вода оплескала девочку с головы до ног, и она мгновенно вскочила на ноги. Путь перед ней был освобожден. Келли рванула к выходу, заозиравшись по сторонам. Незнакомца и след простыл – так же внезапно, как она пришла в себя. Но времени думать об этом не было. Девочка побежала за Ади.
Трясущимися руками она подняла ребенка и, крепко прижав к груди, побежала к лестнице, ведущей вниз. По дороге она нажала на красную кнопку, врубающую сигнализацию. Загудела оглушающая сирена.
Уже через полторы минуты весь двор особняка Эверттенов был заполнен детьми и воспитателями. Миссис Рослин хватало и пяти секунд, чтобы угомонить каждого по отдельности. Директриса пыталась настроить мегафон. Некоторые тыкали пальцем вверх, указывая на жуткое сожженное окно. Ставни, полностью сгорев, почернели, из окна валил дым.
– Прошу всех умолкнуть и внимательно меня послушать. Вспомогательная бригада… то есть пожарные уже в пути. Мы постоим здесь и дождемся их в полной безопасности… и тишине! Миссис Рослин, вы уже посчитали детей?..
Келли не слушала, да и как могла! Надоедливый звон в ушах никак не проходил. Она пыталась отыскать друзей глазами, как вдруг к ней подбежала одна из воспитательниц, громко выкрикнув:
– Господи упаси! Что у тебя делает ребенок…
Ади вяло ворочалась у девочки на руках. Воспитательница выдернула ребенка у Келли из рук, но той было все равно: и так еле держалась на ватных ногах. Ей хотелось просто зарыдать от беспомощности, но слезы все не шли, потому она просто ежилась под своей шубой, пыталась зарыться в нее с головой, что никак не получалось.
Через десять минут прибыла пожарная бригада. Покончив с огнем, они вели пылкую беседу с директрисой. Та то и дело махала руками, указывая на свое сердце, затем на дом, а затем еще раз на сердце. Келл металась по двору: желание найти друзей не утихало. Ей нужно было убедиться, что те в порядке, а также немедленно рассказать о произошедшем.
Вдруг кто-то схватил девочку за плечи, повернул к себе и прижался к ней всем телом. Она оказалась в объятьях Мейсона. Только спустя минуту он отстранился. На его виске пульсировал нерв, мокрые от пота волосы падали на карие глаза, а щеки искрились подозрительно алым сиянием. От одного его вида Келли впала в отчаяние.
– Почему не предупредила, что отлучишься?! Когда начался пожар, мы понятия не имели, где ты находишься, все за тебя беспокоились! – кричал мальчик, в то время как Келли смотрела на него с глубокой тоской и не могла перестать кусать губы. – Энь-Энь отказывалась выходить из дома, пока не обойдет все этажи и не найдет тебя. Она вышла самой последней, – стоящая позади подруга всхлипнула, опуская опухшие глаза в землю.
– Стоп, так это ты потушила пожар и освободила мне путь? Почему сразу сбежала?
– О чем ты? Я не нашла тебя… – Ви-Энь произнесла эти слова тихо, а после отвернулась и, отойдя на достаточное от них расстояние, скрылась в толпе.
– Энь-Энь! Стой! – Келли хотела побежать вслед за ней, но Мареллин не дала ей это сделать.
– Лучше оставь.
– Простите, простите, меня! – Келли безостановочно извинялась. Тогда Мареллин схватила и притянула зажмурившуюся от эмоций подругу к себе.
Спустя некоторое время паника опустила Келли, и она открыла глаза. Задрав голову вверх, девочка уставилась на особняк. Он возвышался прямо над ними, словно огромная туча, заполняющая все небо, весь мир. Накрывал не только сверху. Высокие бетонные заборы, конца которых даже не было видно, окружали их со всех сторон. Девочку тронула мелкая дрожь.
Как когда-то тогда в первый день…
– Мареллин, – позвала подругу Келли смешно осипшим голосом.
– А? – буркнула в ответ та.
– Знаешь, мне приснился сон.
– Ага, – кивнула Мареллин в знак понимания. – Это хорошо.
– Не… Мне приснилось, что я застряла в горящей комнате и не могла выбраться. Мне показалось, что он что-то означал…
– Это неправда, – замотала головой Марелл, сильнее впиваясь подбородком девочке в плечо. – Ты здесь, мы рядом с тобой.
– Что, если…
– Нет, этого бы не произошло, Келли. Мы бы тебя спасли.
– Но ведь Ви-Энь не нашла.
– Значит, нашел бы кто-то другой! Мы этого никогда не допустим, Келли. Только не снова.
– О чем ты? – Келли взглянула на Мейсона поверх плеча Мареллин. Тот покачал головой, поднося указательный палец к губам и бодряще улыбаясь.
– Хорошо, – ответила Келли и закрыла глаза.
Давно пора забыть
И, должно быть, объявить
О своей свободе полной!
Будь то даже не свобода,
А одиночество просчета.
Вновь ты одинока,
Вновь вы все внеочередно.
«вновь и вновь»
М.А.М.
Интерлюдия
Акт 4. Аманда. Март 2024, шт. Каэру
– Пожар в ту ночь был актом отвлечения. Ничего более…
– Обоснуйте свое мнение.
– Ну-у, библиотечная дверь, знаете, у нас всегда на замке… Пользуюсь ею только я, а в ту ночь она была открыта. Позже покопавшись в карманах, я не обнаружила ни ключей от черного входа, ни от библиотеки. А потом – пуф! Словно по волшебству они оказываются у меня под кроватью. Но богом клянусь, их подсунули!
– Кто помимо вас был на третьем этаже?
– Та кареглазая засранка, «ангельский ребенок», так ее все называют, – фыркая, Аманда закатывает глаза. – Но знаете, только между нами… – она подается вперед и совершает бесполезное действие: оглядывается по сторонам, понижая тон. – В ту ночь после пожара я видела ее на балконе. Она смотрела как бешеная на небо, а в тело ее будто бес вселился! Она… – Аманда будто задыхается от возбуждения, хватая ртом воздух. – Богом клянусь, мне казалось, она сбросится…
– И вы не подошли?
– Мне моя жизнь дороже! – с трепетом выдыхает женщина, потирая грудь, и кажется вполне довольной тем, что наконец может поделиться строжайшей тайной. – В этом особняке все дети на голову поехавшие, психически неустойчивые! Взять хоть эту чертовку Ви-Энь, сколько раз ее держали в тихой комнате, ай-ай-ай… – Аманда качает головой, еле заметно ухмыляясь. – А о Сидни Вилсон слыхали, о той, что сбросилась в канун Рождества в 2017? Да и правильно сделала, нечего ей жить в таком месте, больше-то у них всех вариантов нет… И Келли я не хотела мешать, коли хотела сброситься, так пусть бы и сбрасывалась, повторила бы судьбу своей соседки. Не пришлось бы ей проходить через все это, что творится сейчас… Не думала, что когда-нибудь скажу… Раньше-то хоть терпеть можно было, сейчас же, не-е-е, нельзя так с людьми… Нельзя. Что ж вы все творите…
4 глава. Факты против домыслов
(Запись четвертая)
Наша семья мигрировала из одной страны в другую, из одного города в другой! Потому, переезжая сюда, я совершенно не лелеяла надежд на то, что задержусь здесь дольше года, несмотря на такие теплые и, казалось бы, искренние обещания родителей. Теперь они уж точно не подкупят меня. Не помню, когда в последний раз я воспринимала их слова всерьез и по-настоящему верила им.
Звучит грустно, но, поспешу заверить вас, на деле это не так трагично. Вполне даже терпимо.
Причиной нашего очередного переезда послужило пополнение в семье. Мама родила мне брата. Некритично, но заметно подкошенное здоровье моей матери после тяжелых родов не оставило нам выбора, кроме как в очередной раз переехать в более благоприятное место с чистым воздухом. Двухэтажный дом в километре от моря и за сотни миль от шумного города был лучшим и единственным решением проблемы…
Но не для меня. Вспоминая, какую истерику я тогда учинила, я ощущаю, как стыд накатывает волной! До меня давно должно было дойти, что мой комфорт, мое психологическое состояние, желания родители никогда не принимали близко к сердцу. Наша семья была одной из немногих, где супружеская пара пыталась добиться идеальной «королевской» жизни. Стадия их отношений давно замерла в самом начале, сразу после свадьбы. Когда эмоции хлещут волной, а мотивации и стремлению нет конца, силы некуда девать! Поэтому я должна была уступить их желаниям, позаботившись о безбашенной матери и слегка отвязном отце.
Кроме того, они как-никак смогли выделить на меня время, чтобы поговорить и найти способ уговорить, что, безусловно, не оставило мне выбора. Их тайным оружием стало согласие на заведение домашнего животного.
– Это ж у меня наконец будет крыса! – от порыва эмоций плюхнувшись с кровати на пол, взвизгнула я.
Родители переглянулись окосевшими от страха взглядами.
– М-милая, мы имеем в виду собак. К примеру, американского кокер-спаниеля или же лабрадудля. Метисы – милашки, скажи? – возбужденно лепетала мать, теребя ладонь мужа.
– Откуда я знаю, мам… Ладно, идет, – отмахнулась я, поднимаясь с пола и углубляясь обратно в чтение.
«Гордость и предубеждение» – книга, подаренная бабушкой на мое одиннадцатилетие. Лучшее произведение классики, которое я когда-либо читала. Главная героиня, Элизабет Беннет, поражала меня своей настойчивостью, четко поставленными границами и целями. Всегда имеющая при себе собственное мнение, но порой сдерживающая его. Ее пылкая натура притягивала к себе множество взглядов и сплетен, которые та, находя гордость и достоинство, стойко игнорировала. По моему мнению, ее талантом являлось умение заботиться о тех, кого она по-настоящему любит. А именно – о собственной семье.
В ней я видела себя, свои страхи, желания, цели. Себя и свое имя. Да-да, зовут меня Элизабет Миллз, и с этой главы начинается моя история. Точнее, она начинается не с переезда, а со знакомства с Келли.
