Охотники за памятью

Ох, как это оказалось непросто! Я даже вспотел. И голова заболела от напряжения. Нет, в самом деле – я чувствовал, что ответ на этот вопрос я могу, точно могу выкопать в своей памяти, но рыл я до него так долго, и так при этом вымотался, будто погреб в одиночку копал. В конце концов выкопал – и как же меня обрадовала эта крошечная победа! Я вспомнил серый пористый материал, выступающий из-под серых растрескавшихся брёвен избы… И едва в голос не захохотал от радости: здесь дома были каменными или глиняными, ни одной бревенчатой избы мне не попалось! Значит, эта картинка – из моего мира!

А значит…

Всё возможно. Я верну память. Я откопаю её, чего бы мне это ни стоило!

А вот странная слабость, которая на меня после этой победы напала… Как это понимать? Я отобрал кусочек своей памяти у… Каких-то сил, возможно, у тех самых духов земли, – в обмен на силу? А почему бы и нет? Если силу можно «купить» за память, почему нельзя договориться об обратном обмене?

О, а это уже интересно…

Я должен копить силу и обменивать её на воспоминания. Хорошо, да… Вот только понять бы – как это делать. Но хорошо уже и то, что теперь у меня есть зацепка!

Я шёл и улыбался – украдкой, чтобы Дальек не решил, что я смеюсь над его рассказом или просто спятил. Кто бы мог подумать, что вызванная в памяти невзрачная картинка – серый ноздреватый бетон фундамента и потемневший от непогоды округлый бок бревна – могут так обрадовать душу…

В первый диск никаких чудовищ и даже обыкновенных волков нам не встретилось. Примерно в конце пятой доли староста вылез из-под полотнища, спустился с телеги и скомандовал: «Остановка!» Я обрадовался: уже давно хотелось отдохнуть.

Возницы, которых звали Керст и Фахрин, достали из телеги треногу для котелка и охапку дров. Фахрин продолжил рыться в ящике с припасами, а Керст, сложив поленья для костра и настругав щепочек для растопки, присел перед ним на корточки и принялся разжигать огонь – чиркать камнем о камень. У меня заломило в висках: я понял, что вот-вот вспомню, как это делалось у нас… Но тут вмешался Дальек:

– Ну-ка, дай я. – Он достал из сумки на поясе два пузырька и какую-то палочку и опустился на колени перед сложенными «шалашиком» дровами. Из одного пузырька он палочкой, оказавшейся тонкой металлической ложкой, достал маленький лоскуток ткани – размером с подушечку большого пальца – и положил на горку стружек и щепок.

Я присел по другую сторону от будущего костра – ну-ка, что за способ разжигания огня предложит Дальек?

– У-у, – уважительно прогудел Керст. – Редкая вещь.

– Ага, – довольно отозвался сын старосты. Откупорив второй пузырёк, он ложечкой зачерпнул из него какую-то жидкость и капнул на лоскут. Раздался тихий хлопок, ткань вспыхнула ярким зелёным пламенем, и вот уже занялись, затрещали и щепки со стружками, и тонкие поленца…

– Вот такое колдовство, – усмехнулся Дальек, заметив мою удивлённую физиономию. – Только не колдовство, а наука. Химия!

– Ого! Тут и химия есть? – удивился я.

– А вам это знакомо? – сын старосты поднялся на ноги и убрал в сумку драгоценные пузырьки и ложку. – В вашем мире тоже есть химия?

– Определённо есть. – Я потряс головой – в памяти опять начинались вот эти все гудение, завывания, вихри, скрежет и прочие признаки крушения и упадка. Не надо, я ещё от того приступа не отошёл… – Но я о ней, кажется, совсем мало знал. Просто… Ну, меня не удивило, что вот так у вас огонь добывают. Скорее всего, я такое уже видел.

– А у нас это очень редкая штука. Я несколько оборотов назад в Парспе купил эти ингредиенты у какого-то химика, но он не местный, с тех пор я его на ярмарке не видел. Так что использую только в пути – когда уж очень есть охота. – Он кивнул в сторону Фахрина, который уже наливал воды в котелок, висящий на треноге над весело потрескивающим костерком. – Скоро будет похлёбка! А кремнями Керст полторы доли бы дрова поджигал!

– И ничего не полторы доли! – обиделся Керст. – Ну ладно, твоим способом всё равно быстрее, кто ж спорит!

Убедившись, что моя помощь в приготовлении еды не требуется, я отошёл в сторону и уселся на край телеги. Ноги гудели от усталости, а на земле сидеть не хотелось: всё-таки холодно уже. Почва подмерзать начала, в круг тьмы часто на траве иней видел. Интересно, а снег тут есть? Скоро узнаю.

Да уж, если есть – скорей бы… Я глянул вперёд, вправо, влево… Поздняя осень. Бурая, мёртвая, прибитая холодами трава. Сколько хватает глаз – плоская, как стол, равнина. Тёмные проплешины – неглубокие низинки с болотцами. Там ржавая ледяная вода, там отвратительно воняет сыростью и гнилью… Небо блёклое, какое-то пугающе высокое… Почему-то хочется втянуть голову в плечи. Будто оно с этой своей головокружительной высоты скоро рухнет на меня и раздавит… Размажет по этой пустой безжизненной степи, где не за что зацепиться взглядом. Я вспомнил, как бежал, не разбирая дороги и понимая, что, если не угадаю с направлением, просто умру, останусь лежать безымянным полуголым трупом посреди стылой мрачно-бурой пустоши. И никто меня не найдёт. И никто не будет искать. Даже не подумает искать – кому я тут нужен…

Ох, что это со мной? Что за приступ нытья и беспричинной тоски? Погодите-ка, какое-то специальное слово есть для этого ощущения… Ох, нет, не буду вспоминать. В виски будто гвозди вколачивают. Пока рано ещё память на силы выменивать. Потерплю. Но состояние… Странное. Неописуемо паршиво вдруг стало. Просто от взгляда по сторонам.

В общем, как-то понял я, что и в прошлой жизни терпеть не мог такую погоду, такое время года и такие пейзажи. Ну что ж… Такое знание о себе – тоже знание. Всё берём, всё в копилку. Глубоко дышим, смотрим не на пустые бурые просторы вокруг, а на огонь… Расслабляемся.

Глава 7

Спать улеглись под телегами, для защиты от ветра спустив до земли полотнища, которыми были накрыты возы. Жестковато было и холодновато, но терпимо.

Как я уже сказал, в первый диск пути всё было спокойно. И «ночью» тоже. А вот второй начался весело.

Кто-то дёрнул меня за ногу. Я спросонья попытался лягнуть того, кто так невежливо меня разбудил, но мгновенно проснулся, подскочил и треснулся головой о днище телеги, услышав сдавленный шёпот: «Волки!»

Нащупав меч, я выбрался из-под телеги и заозирался. Сказать, что я был не готов к драке, – значит ничего не сказать. Едва проснулся и плохо соображал, не видел опасность, а значит, боялся в два раза сильнее: и неведомой угрозы, и самого себя, слабого и криворукого.

А потом стало не до страха.

Серые тени показались будто бы со всех сторон сразу. Они скользили совершенно бесшумно, и вот уже слева – вскрик, хруст, взвизг. Одно пятно краснеет, остальные как по команде начинают двигаться быстрее. Вглядываюсь: да, мне знакомы эти звери. Крупные, в холке почти мне по пояс. И стая… Штук пятнадцать. А нас пятеро. А умеющих драться – четверо…

…А потом я сидел на земле, привалившись к тележному колесу, и всё сплёвывал и сплёвывал, и не мог избавиться от привкуса крови. Голова гудела так, что моргать было больно. Тошно было. И мутило, и… Вообще.

Кто-то сунул мне в руку что-то округлое и холодное. С трудом открыв глаза, я глянул на предмет, сообразил, что это как раз то, что требуется, и сделал большой глоток. «Бражка третьего круга», как называет её Рихс. Крепкая, зараза!.. Я кашлянул, чуть не умер от боли в затылке, но потом стало заметно легче.

Я поднялся на ноги и огляделся. Да, зрелище было ещё то. Вокруг обоза, казалось, всё залито кровью и завалено трупами волков. Обойдя вокруг телеги, я пересчитал их: шестнадцать. И сколько-то из них убил я…

Вот мой меч валяется возле колеса. Я наклонился, поднял его, сжал ещё тёплую рукоять… И тут они пришли.

Воспоминания, которым я оказался совсем не рад.

…Стою, озираясь как дурак, и сжимая рукоять одноручного меча двумя руками. Выставил остриё вперёд, напрочь забыв всё, чему меня учил Дальек. Или это только голова забыла, а руки и ноги помнят?

Серое пятно слева размазывается в полосу. Ко мне! Бью. Хрустит. Волк взвизгивает и отскакивает, теперь он ещё злее, мне конец… Шаг вперёд, бью. Что делаю – сам не понимаю, но волк уже не движется. Поворачиваюсь. Дальек отбивается от четырёх зверюг, две атакуют старосту, а вокруг стоящих спина к спине Керста и Фахрина собрались все остальные… Нет, вот ещё два стоят поодаль, наблюдают… За мной?

Не возьмёте…

Заклинание словно рвётся из груди, царапая горло – «Выпусти меня!» Сглатываю, глубоко дышу. Так, не то, не то… А вот это подойдёт!

Слова на древнем языке вылетают из моего рта, становятся сверкающими клинками, поднимаются к белёсому небу и, набрав скорость стрел, падают вниз, иссекая серые шкуры волков. В груди холодеет: а что если я зацеплю и людей? Нет, всё в порядке: возницы невредимыми выкатываются из рычащей и визжащей кучи окровавленного меха. Волки мечутся, не понимая, что жалит их, разрывает шкуры, отсекает лапы и хвосты…

Я смотрел на это и хотел отвести взгляд. И не мог… А потом, когда семь волков один за другим затихли на бурой траве, а до меня дошло, что это сделал я, ни разу к ним не прикоснувшись…

Как объяснить-то. Меня чуть пополам не порвало от самых разных чувств. Было жутко и тошно – всё-таки с непривычки убивать не так-то просто, пусть это и не люди… А если люди нападут? Так, не надо пока об этом думать, и без того мутит.

А ещё – я был рад, почти счастлив. Понимаете, я ужасно гордился собой, я смотрел на эти трупы волков как на доказательство того, что я не так уж бесполезен, что могу постоять за себя и помочь другим. И ещё… Запоздало я сообразил, что не просто использовал выученное заклинание, а, похоже, создал новое. Есть боевое заклинание «кинжалы белого холода»: рассекающие сгустки энергии летят от мага вперёд – а не сверху вниз! – и действуют как метательные ножи. И в простейшем варианте заклинания их всего двенадцать. А есть тот самый «град небесный» – настоящий град из сотен кристаллов, падающих сверху, но они слишком мелкие, они бы волков не убили!

И тут я отключился.

Понял я это, правда, уже после, когда меня растормошили, подняли с земли и усадили, привалив к колесу. Первым, что я почувствовал, был мерзкий привкус во рту. Он казался смутно знакомым, отвратительным и сладким одновременно.

А потом в голове прояснилось и…

Да пошло оно всё к чёрту! Идите к чёрту, дурацкие духи этой проклятущей земли, с вашей магией, которую надо творить такой ценой!

Я не знаю, как это описать. Дико. Дико и ни на что не похоже. Я бы голоден. Я ничего не чувствовал, кроме этого мучительного неудобства – голода. Я чуял множество запахов, цеплялся за тот, что вёл к утолению голода, бежал, настигал, прыгал, впивался… Ел.

Чувствовал сытость. Потом полное довольство. Блаженство. Лежал в траве, наслаждаясь ощущением, что в очередной раз улизнул от этого неутомимого врага, преследующего меня всю жизнь – голода.

А потом голод находил меня. И гнал дальше, маня новыми запахами.

Какая-то толстая птица. Ушастый зверёк, с боков которого клочьями отваливалась серая шерсть, оставляя под собой белую. Ещё птица…

А это что? Высокое, выше меня. Стоит прямо, одна лапа длиннее другой и почему-то блестит. Мешает. Пахнет хорошо, вкусный! Большой, надолго хватит. Голод будет доволен.

Больно! Опасный! Что больнее голода? Удары сверкающей лапы этой странной трудной добычи.

А потом приходится слизывать свою кровь. А она совсем не сладкая! И голоду она не нравится!

Волк научился уворачиваться от меча. И однажды всё-таки…

Тут мне стало совсем худо.

Да как вообще жить-то с этим?..

Дальек вручил мне вторую фляжку. Первая, оказывается, уже опустела.

– Со всеми бывает примерно одно и то же, – негромко сказал он. – Память волков – штука неприятная… Я-то знаю, нередко приходится их убивать. Но потом привыкнете. Просто, когда это случается не в первый раз, уже понимаешь, что это – не твои воспоминания, а чужая жизнь, ну… будто подсмотренная через дыру в заборе. Всё равно противно временами, конечно. Я вот как-то раз волка-людоеда убил, он детей таскал из селения…

Меня передёрнуло. Представил…

– Д-да, – выговорил я с трудом, просто чтобы доказать сам себе, что я всё-таки человек, а не волк. – Понимаю. Привыкнуть… Привыкну. Куда я денусь… Спасибо. Ну что, ехать надо… – Однако, попытавшись встать на ноги, я понял, что чудодейственная бражка крепче, чем я думал.

– Сядьте на телегу, – сказал Дальек, подхватывая меня под локоть. – Так быстрее будем двигаться. – Он усмехнулся и отошёл. Я взгромоздился на край повозки, сгорбился и обхватил себя руками. Да уж, весело…

Скорей бы обелиск памяти. Отдам эту гадость, получу силу…

Кстати о силе. Я, выходит, не просто применил сложное заклинание («кинжалы белого холода» – четвёртая ступень, а я кое-как вторую освоил, да и то не полностью), а ещё и изменил его, каким-то образом соединив с другим, более простым. Или это я «град» усилил? Сжав руками голову, будто пытаясь давлением заставить мысли успокоиться и перестать скакать, я принялся восстанавливать в памяти слова, которые тогда произнёс, не задумываясь.

Постепенно удалось всё вспомнить, хотя я не очень-то на это рассчитывал. Я записал новое заклинание в своей ученической тетради и сравнил с обоими первоначальными. Выходило, что это и вправду усложнённый «град». И к которому уровню оно относится? И вообще – это нормально, что совершеннейший новичок сам составляет магические формулы?.. Может, это опасно, и лучше так не делать?

Я вспомнил восторг и удовлетворение, охватившие меня, когда я смотрел на трупы волков. Странное чувство: будто я нащупал верное решение, и меня за него похвалили. А вот теперь другое странное чувство: будто те чувства тоже были не моими. И это чья-то чужая память? Но как такое возможно? Я не убивал людей! Или…

А что если я кого-то убил, а потом отдал часть памяти обелиску и забыл об этом?

Но при этом сам обелиск-то я не помню!

Ерунда какая-то…

Так, хватит. Я перестал стискивать голову и от души ею потряс. Напрасно: бражка ещё не выветрилась, и меня повело так, что я чуть не свалился с телеги. Тихо рассмеялся сам над собой – что-то пока героя из меня не получается.

Вот ведь как жутко и жестоко устроен этот мир. Выходит, память здесь – оборотная сторона безумия.

Когда меня окончательно отпустило (и потрясение, и бражка), я слез с телеги и пошёл рядом с Дальеком. Тот кивнул мне и сочувствующе улыбнулся.

– Долго до обелиска? – спросил я.

– Уже почти пришли. Хотите скорее от этой памяти избавиться? Или просто сил слишком много потратили? Если честно, – Дальек покосился на меня с нарочитой опаской, – после того, что я увидел, с трудом верится, что вы всего пару кругов у Танельса проучились. Это было… Жутко. Явно заклинание непростое.

Я уже открыл было рот, чтобы похвастаться спутнику тем, что ещё и соорудил это заклинание сам из двух других… Но всё же промолчал. Мало ли… Лучше держать при себе намёки на мои нежданно-негаданно открывшиеся способности.

– Я и сам не понял, как это вышло, – со вздохом признался я. Тут уж точно не соврал ведь! – Но надеюсь, оно так будет и дальше. Потому что, когда я волков увидел, растерялся и забыл всё то, чему вы меня учили.

– Не забыли, – возразил Дальек. – Я видел – вы первого волка убили мечом. Действовали… Ну, почти правильно. Плохо, что неосознанно, конечно. А с другой стороны – хорошо, что тело и без команды головы знает, что делать.

– Это да, – я снова вздохнул.

К обелиску подошли примерно через долю. Ругольд дал команду к остановке, возницы принялись обустраивать очаг и готовить еду, а Дальек повёл меня к святилищу духов земли.

– Танельс объяснил, как с ними обмениваться? – уточнил он. Я кивнул. Учитель, конечно, объяснял. Но совершенно не факт, что я всё понял. Надеюсь, духи сами возьмут то, что им нужно, и при обмене не будут мошенничать.

Обелиск возник словно из ниоткуда прямо посреди степи. Только что впереди простиралась такая же плоская бурая равнина, как и сзади, и по бокам, и вдруг… Вот точно говорю: моргнул – и в полусотне шагов появился торчащий из земли камень.

Дальек остановился.

– К обелиску можно подходить и вдвоём, – сказал он. – Но для первого раза, думаю, лучше вам одному с ним поработать. Я отойду немного. Потом поменяемся.

Я растерянно кивнул и пошёл дальше.

Обойдя кругом четырёхгранную колонну из голубоватого камня, я нашёл на одной из граней пятый символ. Он соседствовал с символом воды, что почему-то показалось добрым знаком. Старательно перерисовав замысловатую фигуру в тетрадь (не знаю зачем; Танельс ведь говорил, что их значения всё равно никто не знает), я с колотящимся сердцем подошёл к столбу вплотную и положил ладони в центр выбитого в камне круглого углубления.

И…

Почему-то было ужасно жарко. Ладони горели и пульсировали. Я машинально потянулся расстегнуть куртку и… Застыл, осознав, что пальцы мои наткнулись у ворота совсем не на то, что я ожидал там нащупать.

Не металлическая прямоугольная штуковина, за которую можно потянуть – и полы куртки с тихим жужжанием разойдутся в стороны.

Там просто завязки из шерстяного шнура.

Я вскочил на ноги. Заозирался, ища взглядом обелиск. А обнаружил лошадей, телеги и испуганно уставившихся на меня Ругольда и Танельса.

Я сидел на земле, поджав ноги, и вертел головой, пытаясь высмотреть голубоватый каменный столб. Но его нигде не было. Не было! Что за чертовщина?..

И тут, как «небесный кинжал», прямо в темечко кольнула догадка.

– Я… Забыл, как мы от обелиска сюда шли? – прохрипел я, переводя взгляд с Дальека на его отца. Лица у обоих были озабоченные и… Озадаченные. – Так ведь? – Ругольд переглянулся с сыном и кивнул. – А сколько времени прошло?

– Две доли, – ответил Дальек. – Мы полдоли провели у обелиска, потом ещё ели и отдыхали в лагере. И уже довольно давно идём.

– И как это понимать? – Я прижал ко лбу горячую ладонь, как будто это могло помочь вернуть пропавшие воспоминания. – Я помню… Утро. Волков. И их память тоже никуда не делась! – Я издал противный звук – какой-то то ли хрип, то ли скрип. – А вот моя – пропала! Да что ж это такое?! Так вообще бывает? – Я с надеждой и почему-то со злостью уставился на Дальека, будто ждал от него немедленного раскрытия всех тайн здешних духов – а заодно и возвращения моей памяти. – Почему они забрали память о том, чего тогда ещё не было? Это как вообще?..

– Не знаю, – глухо сказал Дальек. Ругольд сокрушённо покивал. – Впервые такое вижу. Хотя я не так уж много видел вынырнувших – может, для вас это обычное дело.

– Н-надеюсь, что нет… – Я потряс головой. Не на то я рассчитывал, совсем не на то… И что теперь делать? – А я что-нибудь говорил после того, как вернулся от обелиска?

Да. Вы сказали, что ничего не поняли. – Дальек развёл руками. – Что, скорее всего, у вас не получилось наладить обмен с духами. И придётся рассчитывать только на талисман… Слу-ушайте! – он подался вперёд, широко раскрыв глаза. – А что если… Выходит, духи решили оставить при вас память волков и забрать вашу собственную, но не ту её часть, где хранятся заклинания и другие полезные знания о нашем мире, а ту, которая вам не очень-то и нужна? Как мы ели, отдыхали, шли… Это же хорошо, разве нет?

– Наверное, – растерянно промямлил я. Мне и в голову такое не пришло. Всё-таки правильно меня Танельс обзывал всякими словами. Тупой я. Просто как пень тупой.

До следующего привала шли молча. Я чуть отстал от спутников и, стараясь не очень-то глазеть по сторонам – и так паршиво на душе, да ещё эти бурые пустоши тоску навевают! – и думал, думал… Пытался так и этак сопоставить то, что успел здесь узнать – о силе и памяти, об обелисках этих проклятущих, о себе и о чужих воспоминаниях, накрепко застрявшей в голове… И едва не завёл наш отряд в беду.

Повезло – обо что-то споткнулся, машинально глянул вперёд… И будто в землю ногами врос:

– Стой! – заорал, отшатнулся и едва не упал. Керст, правивший передней повозкой, натянул поводья, останавливая лошадь, и испуганно обернулся. Вообще все обернулись ко мне. На лицах явственно читалось непонимание.

– Что это? – заорал я, указывая вперёд. Теперь все как по команде повернулись туда, посмотрели… Снова недоуменно глянули на меня. И я обмер – понял, что они не видят того, что вижу я.

В десятке шагов перед мордой первой лошади из земли торчало что-то вроде пучка толстых блестящих тёмно-серых змей длиной в два человеческих роста. Они извивались и тянулись во все стороны, будто ощупывая пространство вокруг себя.

– Выползок! – выдохнул я и выхватил меч. Зачем – понятия не имею. Подойти к этой штуке на расстояние длины клинка я бы ни за что не решился.

– Где? – крикнул Дальек.

– Шагах в десяти перед лошадью. – Я вспомнил, что мне рассказывали: стоит вынырнувшему нанести один удар – и после этого выползка могут увидеть и обычные люди. Надо бить… Я быстро проговорил давешнее заклинание – на чудище обрушился град ледяных кинжалов. Змеи задёргались и вдруг резко удлинились и полетели в мою сторону. Точнее, в нашу сторону…

«Дурак!» – успел подумать я. И всё, голова на этом перестала принимать участие в происходящем. А руки что-то делали… Один «змеиный хвост» упал на землю, судорожно извиваясь и разбрызгивая голубоватую жижу. Второй, третий…

Где-то рядом свистел меч Дальека, ржали испуганные лошади, скрипели тележные колёса – видимо, кто-то из возниц отводил обоз в сторону. Я ещё раз произнёс заклинание – и понял, что снова сглупил: в глазах потемнело, в ушах запищало… Привет, обморок, а рядом-то нет Танельса, который протянет стакан со сладким напитком…

«Не смей падать, дурень!» – мысленно заорал я сам на себя. Как-то напрягся, сосредоточился… Не знаю, как это назвать. И вдруг муть перед глазами пропала, я вдохнул полной грудью… Есть силы, есть! А мои кинжальчики-то здорово покрошили тварь! «Змей» осталось от силы штук пять, остальные – а было их два десятка, не меньше – валялись вокруг, некоторые ещё слабо подёргивались, но явно были уже не опасны.

Дальек кружил возле выползка, уворачиваясь от хлещущих отростков, и рубил мечом – коротко и точно. Вскоре всё было кончено: уж не знаю, из чего там росли эти «змеи», но, лишившись последней, их «основа» втянулась под землю и исчезла, оставив после себя только неровный круг голой чёрной земли.

Дальек остановился, тяжело дыша. Достал из кармана тряпицу и вытер меч. Протянул тряпку мне:

– Кровь у них едкая, оружие портится.

Я торопливо протёр свой клинок.

– Вот такие, значит, они? – Меня немного потряхивало. Не то чтобы я сильно испугался, по правде говоря… То есть испугался, но не выползка, а того, что чуть его не проворонил. И пропал бы наш обоз, или по меньшей мере первая телега с Керстом, провалился бы в разрыв украденной памяти… Чтобы появиться, возможно, в моём мире? Кто знает…

– Такие. И не такие, – отозвался Дальек. – Такого в первый раз вижу. Я вообще выползка третий раз в жизни вижу. Первые два были… Н-не похожи на это.

– А какие они были?

– Они все разные, Крейвер, – ответил за сына Ругольд. – Никогда не угадаешь, что в следующий раз вылезет из разрыва. А большую часть никто и не видит. И никто не узнаёт, что они вообще были. Сам понимаешь…

– Понимаю. – Я вложил меч в ножны. – Давайте-ка я пойду впереди.

Глава 8

До конца круга света никакими развлечениями дорога больше не «радовала». Я шёл впереди обоза, Дальек – на своём месте сбоку от первой телеги, и разговаривать было не с кем, да и не хотелось. Я думал, и думал, и думал – осторожно, стараясь не залезть в волчью память, продолжал собирать в голове воедино все сведения об этом мире и тутошней неприятной магии.

Так. Обелиски, значит, должны давать силу в обмен на память, и все местные жители этим прекрасно пользуются, а со мной этот дурацкий булыжник решил сыграть вот такую вот шутку. Отобрал мою память «вперёд», а то, от чего я был бы рад избавиться, сохранил. Зачем? Если предположить, что духи земли обладают разумом и волей, у них могут быть насчёт меня какие-то особые планы.

Ну а мне-то что делать? Я хочу вернуть свою память, мне чужая не нужна!

А вернуть её мне могут те же самые духи, как я понимаю. В обмен на силу, которую надо получать у обелиска, который забирает память…