Застывшие струны

После такого странного, насыщенного на события дня, я совсем не могла сосредоточиться, потому что в мои мысли постоянно проникал Ригель – вот опять он улыбается мне, вот стоит в полном шоке, вот мы сидим в классе и я расспрашиваю его об увлечении музыкой, вот Ригель злится, вот он вчерашний с безразличным выражением лица, вот мы в шестом классе играем в догонялки.

Мы много общались в шестом классе. Помню даже когда мы всем классом ездили в кино в соседний город и Ригель сел рядом со мной. Было весело тогда. Тогда он был…другой. Младше и наивнее, наверное. Как и все мы. Он был… таким как сегодня утром. А после мы резко перестали разговаривать. Он не подходил, мне стало обидно, и я молча объявила ему бойкот. Время шло, ничего не менялось и дергаться было уже поздно, да и желание отсутствовало. Почти.

Тут мне ярко, как будто это было совсем недавно, вспомнился наш разговор с Кариной. Конец то ли шестого, то ли седьмого класса. Школа. Я протирала доску. Сегодня моя очередь дежурить по классу, но мне было скучно делать это одной, поэтому подруга осталась со мной, заодно пообещав рассказать интересную новость.

– Хатиса, ты уже вытерла доску? – спросила меня Карина.

Я осмотрела свою работу. Вроде достаточно чисто.

– Да. Теперь мы можем «посплетничать», как ты хотела. – сказала я заговорщическим тоном и села на первую попавшуюся парту.

– Давай, – с улыбкой в голосе сказала Карина, тоже сев рядом со мной, потянув ноги наверх.

– Ты знала, что Машка с Вадиком встречаются? – прошептала подруга.

«Да, не долго они повстречались, – хмыкнула я где-то в подсознании. – Сейчас они даже не друзья. Машка с Кристофером из одиннадцатого. Вадик с Иркой. А раньше казалось – любовь до гроба.»

Я вернулась во воспоминание.

– Да ну, – искренне удивилась двенадцатилетняя версия меня. – И давно?

– Две недели. Эх, мне бы так, – мечтательно произнесла Карина. – Вадик за ней так мило ухаживает.

«Ага. Настоящий романтик, – мысленно фыркнула я. – Прямо принц на белом коне.»

– И у тебя когда-нибудь кто-нибудь появится, – я попыталась приободрить подругу тогда, но сделала только хуже.

– Легко тебе говорить…у тебя ведь есть "суженный", – с ухмылкой и долей светлой зависти произнесла Карина, смешно двигая бровями.

– На кого это ты намекаешь? – спросила я, хотя уже знала, что она скажет.

Ригель. Он был, наверное, самый веселым и улыбчивым парнем нашего класса, душой компании. К старшей школе стал холодным, неразговорчивым, замкнутым. Раньше эта разница как-то не бросалась мне в глаза.

– На кого, на кого, на Ригеля, конечно, – Карина говорила слегка посмеиваясь.

– Ну уж нет, кто угодно, но только не он! – почему-то вскрикнула я тогда, отчего-то разозлившись на подругу. Теперь мне была неясна такая реакция. В словах Карины не было ничего критичного. Но раньше я считала иначе.

Тут подруга наклонилась ко мне и тихо прошептала, будто боясь, что нас кто-то может услышать.

– Но он же тебе нравится.

Нравится. Тогда это слово меня пугало и отвращало. Теперь, после пары легких влюбленностей, я стала спокойнее относиться к этому, ведь знаю, что всегда смогу избавиться от этого чувства.

Неожиданно я осознала, что теперь не знаю верного ответа на тот вопрос подруги. Тогда знала, думала, что знала. Возможно, Карина была права и Ригель и вправду мне… нравился. Почему нет? Он… не самый худший вариант. Может даже хороший.

Мне понравилось с ним общаться, он симпатичный, однако я его почти не знаю. Это отталкивает и одновременно заставляет заинтересоваться еще больше. Странное ощущение.

– Нет, – буквально зашипела я из прошлого. – Он просто доставучий выпендрежник вот и все.

Это, пожалуй, правда. Только он это скрывает и притворяется, что ему не приятно, когда его хвалят.

– Ну, как знаешь, – протянула Карина и подмигнула мне. – Но он очень симпатичный и раз тебе Ригель не нужен, я заберу его себе, – она хохотнула. – А вообще мне кажется, ты ему нравишься.

«Нравлюсь, – смаковала я это слово, когда меня посетила до ужаса глупая мысль. – Нет…Он не мог нас услышать. Но если да…» – сердце застучало быстрее, словно я читала наимилейшую сцену из книги. Конец фразы так и не оформился в что-то связное, но этого и не требовалось. Внутри все сжалось.

Вдруг я резко опустилась на землю, подумав, что таких совпадений не бывает. А если и бывают, то, если верить Карине на слово, то я, наверное, разбила ему сердце. Меня пробрал смех. Вот это бред.

Как ни странно, но с того дня мы с подругой на эту тему больше не разговаривали, не считая ее постоянных подколов, на которые я не обращала внимания, и нашего недавнего разговора. Она открыто намекнула мне на то, что совместный проект это шанс узнать Ригеля поближе и наконец-то сменить отношение к нему. Карина, наверное, полжизни потратила на то, чтобы переубедить меня. Не вышло. Зато получилось у него. За полтора часа. Я шумно выдохнула. Голова кипела. Мне не может нравиться тот, с кем я не разговаривала, так? Тогда почему подруга постоянно твердит об этом, пусть и в шутливой форме?

А вообще мне и так нормально. Зачем разбираться в чувствах, которых даже не замечаешь?

Тут на ум пришли приятные, светлые утренние моменты с Ригелем и моя уверенность пошатнулась. Если бы я не относилась бы к нему так плохо, то их могло бы быть больше. Это… завораживало.

Надо признать, что я симпатизирую ему… как другу.

Я, ради эксперимента, представила, как мы идем, держась за руки и о чем-то разговаривая. Вдруг Ригель притянул вымышленную меня к себе за талию. Я рассмеялась. Он тоже улыбнулся и нежно, очень нежно поцеловал. От этой картины в груди что-то туго сжалось и по всему телу разлилось то самое тепло, приятно закололо в кончиках пальцев.

Это было хорошо. Мне хотелось запищать от красоты этой картины. Я закрыла ладонями рот и губы, улыбаясь во весь рот, резко дыша. Пульс поднялся, заставляя лицо покраснеть.

«Это нормальная реакция, – пыталась я убедить сама себя. – Гормоны и все такое. Любая такая фантазия вызовет… такое.»

С книжными персонажами ведь также. Видишь его имя на страницах и все, уже ловишь сердечный приступ. А вообще… чем Ригель хуже 2D человечков? Кроме того, что живой. Умный, красивый, высокий, загадочный. Не понятно для кого, я смешно подвигала бровями. Как я раньше этого не замечала… А ведь Карина говорила мне и не раз. Но все равно не верится, что он мне нравится. Просто красивый образ и все. Пусть достанется кому-то другому. Мне не жалко. Если только самую малость.

Я стукнула кулаком по столу. Эти мысли скоро меня доконают. Но какая тут может влюбленность? Десять лет учится в одном классе и не понять, что человек тебе небезразличен? Чушь. А ведь Карина давно мне говорила, даже бумажонку какую-то дала, чтобы я сама убедилась.

Осмотрев взглядом комнату, я обнаружила брошюрку на полке рядом со столом и, потянувшись и чуть не упав, взяла ее в руки.

Ну, Карина дает. Решить, что я буду заниматься такой чепухой и оказаться правой! В правдивость таких тестов, конечно, слабо вериться, но почему бы нет? И не такую ерунду проходили.

Сначала были глупые и очень легкие вопросы как «Он красивый?», «Как давно вы знакомы?», но потом они стали намного сложнее и серьезнее. Над некоторыми приходилось думать по несколько минут выбирая оптимальный вариант из четырех… одинаково неподходящих. Вопросов было очень много, казалось, что они никогда не закончатся, но вот я ответила на последний из них.

«Осталось только посчитать,» – подумала я и принялась записывать полученные баллы за ответы. Мне уже совершенно не хотелось этого делать, но бросать дела на полпути не в моем стиле.

Когда я наконец-то закончила это глупое занятие на часах уже было довольно поздно. Из-за этого дурацкого теста уроки до сих пор были не сделаны, а вставать завтра рано. Зачем только его проходила. Как будто это имеет хоть какое-то значение.

***

Я уже минуту не могу перелистнуть страницу, чтобы посмотреть результаты. Вот до чего докатилась – страшно увидеть что-то… что-то. Веду себя абсолютно нелогично, хуже, чем персонажи в этих глупых сериалах о любви. Я была до глубины души удивлена своей обнаружившейся неспособностью перелистывать страницы. Долго так сидеть нельзя было и я, кое-как собравшись, сделав вдох, выдох, посчитав до трех, потом до десяти, перевернула лист и тут же зажмурилась. С одной стороны забавно посмотреть, что мне скажут, с другой… не очень. Я приоткрыла один глаз. Это ничего мне не дало, поэтому через секунду я открыла оба.

От этого ничего страшного не случилось. Пол не провалился, крыша не посыпалась. Даже снег не пошел. Мне стало стыдно за страх. Я решительно взяла брошюру в руки и начала искать описание своего результата. Он оказался в почти самом конце. Его содержание было таким:

«60-69 баллов – Ты по уши влюблена в него, но не признаешь этого. Возможно…»

Дальше читать было бессмысленно. Мне хватило и первого предложения. Я втрескалась в Ригеля. По уши. Это же… неправда. Но теперь моя ненависть к девушкам, которые постоянно говорят о нем, крутятся рядом, становиться понятна. Раньше я считала, что они мне противны из-за того, что это глупо – любить того, кого почти не знаешь, но… получается я сама такая. И это была ревность.

«Получается, Карина была права,» – подумала я со свистом выпуская из легких воздух. Однако какой-то там тест это плохое подтверждение. Я в который раз тряхнула головой, чтобы избавиться от лишних мыслей, сейчас было не до этого. Время на часах только увеличивалось, а заданий оставалось все так же много.

Когда последний предмет был сложен в рюкзак, мне жутко хотелось спать. Устроившись в кровати, я почти сразу уснула, ощущая, как внутри меня что-то ломается и строится заново, но сил анализировать это не было.

***

Ригель

Наконец-то этот учебный день кончился. Думал не доживу до его конца. Сидеть за одной партой с Олли было настолько тяжело, что невозможно описать.

Я вылетел из класса первым, так как мне не хотелось идти вместе со всеми. Хотелось побыть в одиночестве. И поскорее. Хотелось забиться в дальний угол на парочку лет, чтобы заново отстроить рухнувшие внутри стены и фундамент. Хотелось потушить остатки пожара, выжегшего все. Никогда раньше мне не было так плохо. Казалось, я напоролся на длинный шип, который, скорее к несчастью, не задел жизненно важные органы, и теперь не мог слезть с него. Не представляю как еще можно описать это состояние. Но мир не стоит на месте в ожидании, когда ты поднимешься на ноги и пойдешь с ним. Он неумолимо движется и тебе нужно успевать за ним. Торопиться изо всех сил, стараясь не отстать. Учеба пролетела мимо меня. Я не понимал, что говорят учителя и что я пишу, но время шло так долго как никогда. Мне так хотелось поскорее уйти отсюда, чтобы наконец-то перестать скрывать свои эмоции. Каждая минута, каждая секунда, проведенная в школе, превращалась для меня в пытку.

Мне не хотелось сейчас никого видеть, с кем-то общаться и так далее. Сейчас моя неразговорчивость была как нельзя кстати. Я шел по коридору глубоко погрузившись в свои печальные мысли, когда в другом конце коридора заметил группу девушек, что-то активно обсуждающих. Кажется, они учатся годом младше. Тут до меня донесся громкий возглас одной из них: «О, а вот и он. Давай, вперед!».

Я надеялся, что они это не про меня. Виски начали гореть, я уткнулся взглядом в пол, шагая как можно быстрее. Лишь бы нет. Одна из девушек отделилась от группы и пошла мне на встречу. В этот момент мне хотелось провалиться сквозь землю, испариться, исчезнуть, что угодно, лишь бы она не добралась до меня. Но бежать было не куда и оставалось только делать вид, что я не замечаю ее и идти к выходу из школы, расположенному ровно между нами. Она все приближалась, а мне все сильнее распирало желание начать бежать. Но вот мы поравнялись, и я попробовал просто пройти мимо, но девушка удержала меня за рукав рубашки и произнесла, улыбнувшись:

– Привет, Ригель. Меня зовут Ангелина и я хотела сказать…– девушка замялась. Я не хотел ничего говорить и молчал, мысленно умоляя ее смутиться и уйти, не продолжать эту пытку. Но она никуда не ушла, а собравшись с силами выпалила. – Я хотела сказать, что люблю тебя!

Я слышал эти слова не были чем-то новым для меня, но сейчас они почему-то поразили до глубины души.

«Как можно любить человека, которого даже не знаешь?! Это не любовь!» – кричало мое сознание, а девушка тем временем продолжала:

– Я давно люблю тебя, еще с начала года, но боялась к тебе подойти, – Ангелина начала действовать мне на нервы. – Знаешь, у тебя такие красивые глаза, – она подошла ближе. – Я как увидела тебя, так сразу полюбила. – девушка прошептала эти слова, стоя в 20 сантиметрах от меня. А я… я чувствовал такую злость на нее и боль…очень острую боль от того, что эти слова говорит какая-то незнакомая мне девчонка, с которой меня не связывает… вообще ничего. Я даже не помнил, как ее зовут, хотя она живет в соседнем доме.

Почему она говорит это все? Почему она? Если бы это была Хатиса… А эта глупая девчонка ничего не знает о любви. О настоящей любви. Ей нравится моя внешность и образ, который себе напридумывала. Она совершенно не знает меня. Злость пополам с болью подымались в моей груди, в глазах предательски защипало. Ангелина что-то говорила, но я не слышал. Сознание как будто покрыло какой-то пленкой.

Девушка, кажется, не понимала, что я пропускаю все мимо ушей и продолжала что-то щебетать. Тут произошло то, что вывело меня из себя окончательно. Она взяла меня за руку, заглядывая прямо в глаза. Я отпрянул, вырывав ладонь, испытывая сразу целый спектр эмоций – омерзение, жалость, гнев, разочарование и боль. Как вообще можно симпатизировать такому как я?

Девушка удивленно посмотрела на меня, и я окончательно сорвался и выкрикнул:

– Как ты можешь говорить подобное? Ты хоть понимаешь, что несешь? Я тебя даже не знаю, – девушка остолбенела, пребывая в шоке от моих злых слов. В ее глазах начали собираться слезы, но я уже не мог остановиться. Нервы сдали. – Это не любовь! Ты не знаешь, что это! – мой голос начал становиться спокойнее и покрываться фирменным непробиваемым спокойствием. – Глупая, ты живешь в мире своих фантазий, – по щекам девушки потекли слезы. Это неожиданно привело меня в себя. Исправлять что-либо было поздно, но я хотя бы сбавил тон. – Ты не знаешь кто я на самом деле, поэтому не стой на проходе, дай пройти.

Закончив свою гневную речь, я огляделся по сторонам. Все, кто был в тот момент в коридоре, смотрели на меня. На их лицах было странное, шокировано-испуганное выражение. Девушка молчала, слезы текли по ее щекам и мне на миг стало жаль ее. В конце концов она ни в чем не виновата, она не хотела ничего плохого, просто запуталась. И попала под горячую руку. В повисшей тишине мне стало неловко, и я быстрым шагом пошел к выходу из школы, бросив, напоследок, Ангелине тихое «прости».

***

Я шел по запыленной дороге. Ноги сами несли меня, так как мои мысли были очень далеки от этого. Я чувствовал себя паршиво. Меня грызла совесть. За то, что был настолько глупым в шестом классе, за то, что за прошедшие четыре года ничуть не поумнел, а главное за то, что сорвался на ту бедную девушку. Она не должна была слышать это. По крайней мере не от меня. Точно не от меня, ведь я сам делаю точно также. Почти не знаю Хатису, а уверен, что люблю ее до смерти. Четыре года могут кардинально изменить человека. Многое с того времени изменилось. Мы с ней тоже. И чем я тогда лучше Ангелины?

Дыхание сбилось. Хотелось кричать, кричать изо всех сил, пока не пропадет голос. Но я продолжал идти и со стороны могло показаться что у меня все в порядке. Но это было совсем не так… Мне даже не хотелось слушать музыку, а это… плохой признак.

Наверное, я просто обычный сумасшедший, раз до сих пор схожу по ней с ума, цепляюсь за нее, как за последнюю соломинку. Дурак. Получил я от этой любви только боль, а дорожу так, словно она подарила мне жизнь. Сегодняшнее утро, пожалуй, и правда стало для меня целой жизнью.

К горлу подкатил ком. В глазах закипали слезы. Я остановился, пытаясь успокоиться. Сознание потемнело. Мир сузился до мыслей в моей голове. Моя жизнь показалась мне настолько бессмысленной и жалкой, что хотелось скинуться с крыши многоэтажного здания, которых в нашем городке не было, только чтобы больше не видеть этого.

В чем смысл такого существования? Зачем это все? Если я без нее никто. Для нее никто. И буквально через год мы разъедемся кто куда.

Снова по щеке потекла одинокая соленая, обжигающая слеза. Я зло вытер ее рукой, чувствуя себя жалким, ненавидя себя до кончиков пальцев. Зачем я вообще существую? Лучше бы вместо меня родился кто-нибудь другой. Все равно, если меня не будет, то ничего особо не изменится. Так почему я все еще здесь?

Руки тряслись. По лицу текли беззвучные слезы.

Все бессмысленно. В этом мире я не несу никакой роли, никому не нужен, кроме родителей, конечно. Но если бы на моем месте был кто-то другой ничего бы не поменялось.

Адреналин разлился по венам. Кровь застучала в висках. Я был как никогда близок к тому, чтобы сделать что-то с собой. Укусы и неглубокие порезы на руках всегда были моим потолком. Хотелось покончить с этим всем. С бессмыслицей, с болью, с собой, с этим бесконечным скучным фильмом.

Мне стало страшно от собственных мыслей. Дикая паника охватила мой разум, предостерегая от ошибки. Сердце застучало еще чаще, хотя казалось куда быстрее. Вдруг я почувствовал всю свою уязвимость, слабость. Снова появилось желание закрыться где-то, спрятаться. Нервный срыв набирал силу. Я побежал. Я бежал и бежал. Казалось, что я бегу уже целую вечность. Наконец я добежал до дома, поднялся вверх по лестнице, ввалился в свою комнату и, без сил, упал на кровать. Сознание махнуло белым флагом, отключаясь, давая провалиться в спасительную темноту.

***

Я проснулся через несколько часов. Сквозь окно просачивался теплый солнечный свет. Часы показывали пол пятого. Все было наполнено спокойствием и молчаливым счастьем.

Я медленно сел на кровати. На душе было так паршиво, окружающее меня умиротворение раздражало. Тянуло лечь обратно, накрыться одеялом с головой и больше никогда оттуда не вылезать. Но надо было успеть привести себя в приличный вид до прихода родителей. Расстраивать и волновать их совсем не хотелось. Уроки тоже ждать не будут. Я заставил себя встать. В голове была звенящая пустота. Это пугало. Одновременно только это и держало меня. Я пошел в ванну, умылся, переоделся в домашнее, находясь в автономном режиме. Начал делать уроки. Вскоре пришли родители. Все шло своим чередом. Мы все вместе отужинали. Отец рассказывал о какой-то новой разработке. Мать улыбалась и подшучивала над всеми. Никто не заметил моего состояния. Пусть, я этого и добивался, внутри все равно ощутил неприятный укол разочарования. Поблагодарив за ужин, я вернулся к себе в комнату и продолжил делать уроки. Закончив, сразу лег спать. Но сон не шел, я ворочался с боку на бок, не в силах провалиться в спасительную тьму. На часах два часа ночи.

***

Я бежал по тропинке в лесу. За мной кто-то гнался. Мне мерещились голоса. Много голосов. Вдруг я споткнулся о большой камень и покатился кубарем куда-то вниз, оказавшись на обрыве. Повернувшись, я увидел Хатису, выглядевшую примерно лет на тринадцать. Она заговорила, заставив меня отшатнуться назад – к обрыву.

– Ригель? Я ждала не тебя, – девушка хихикнула. – Ты просто жалок! Такое ничтожество!

Внезапно картинка изменилась и передо мной оказалась уже нынешняя Хатиса, я снова отпрянул, приближаясь к обрыву.

– Ты все еще здесь? Когда ты уже оставишь меня в покое? Убирайся! Вон! О, ты пришел, – ее голос смягчился, улыбаясь, она смотрела куда-то позади меня.