Новое прошлое

Ирада Гасанова

Новое прошлое

========== Часть 1: Имя ==========

"В тот день, когда женщина сможет любить благодаря своей силе, а не благодаря слабости, когда она будет любить не для того, чтобы бежать от себя, а для того, чтобы себя найти, не для того, чтобы отречься от себя, а для того, чтобы себя утвердить, – в тот день любовь станет для нее, как и для мужчины, не смертельной опасностью, а источником жизни."

(с) Симона де Бовуар

Когда ее шаги затихли, а сама она остановилась всего в паре шагов от разбросанныхпо полу трупов, вокруг стало неестественно тихо. Удивительно, но еще несколько минут назад она единственная во всем этом огромном доме мечтала о смерти, а сейчас вдруг оказалась единственной живой. Какая насмешка судьбы… и далеко не единственная.

Подойдя к телу своего уже бывшего хозяина, она с некоторым омерзением ткнула его носком обуви в плечо. Голова Территориального Канцелера Зераббабеля немного качнулась, но так и осталась лежать лицом вниз.

Тело его сына—молодого господина – оказалось чуть поодаль, почти у самой двери, скрывавшей лестницу, ведущую в подвал. Он явно выжил после первого взрыва и пытался укрыться, но его настигло вторым. Молодая госпожа – дочь хозяина—лежала неподалеку от своего отца и тоже лицом вниз. Подол ее длинного свободного платья высоко задрался, но, не смотря на всю свою неприязнь к этой капризной, взбалмошной, истеричной и, самое главное, невероятно жестокой девице, она все же нагнулась и потянула край ткани, прикрывая трупу бедра. Тела немногочисленной, еще неотправленной в тыл вместе с частью вещей, прислуги были разбросаны хаотично, но поодаль от господ.

Девушка вернулась к лестнице и встала, оперевшись о ее перила.

Голоса, которые еще пару минут едва улавливались вдали огромного сада, теперь становились все отчетливее и отчетливее. Несколько минут спустя они послышались уже прямо за дверью, а еще через мгновение ее буквально вышибли, и холл огромного особняка, больше похожего на римскую виллу Первой Античности, заполонили солдаты в полной амуниции с оружием наперевес. В зале послышались сразу десятки голосов, отдающих одновременно несколько противоречивых приказов: бросить оружие, поднять руки вверх, встать лицом к стене, заведя руки за спину, лечь лицом в пол и т.п. Приказы отдавались и на ее родном, и на языке захватчиков, именовавших себя то ли Справедливой десницей, то ли Десницей Справедливости.

Девушка смотрела на всю эту суматоху, прислушивалась к их словам, но не собиралась выполнять ни одного из их приказов. Когда солдаты, наконец поутихли, понимая, что почти все в этом зале и так уже лежат на полу лицом вниз, один из них, наконец, обратил на нее внимание.

Направив на нее свой автомат, он сделал несколько шагов по направлению к лестнице и замер в паре метров от девушки.

—Кто еще есть в доме? – спросил он на своем.

Девушка его прекрасно поняла, но продолжала молчать.

–Кто еще… есть… тут? – ломано повторил он уже на ее языке. – Живой… кто есть?

Она продолжала молча смотреть на него.

–Немая что ли? – проронил он на своем.

–Может рабыня? – предположил кто-то за его спиной. – Я слышал, господа частенько отрезают домашним рабам языки, чтоб те лишнего не разболтали.

–А я думал, им только зубы выбивают, – сально усмехнулся еще кто-то из толпы. – Ну сами поняли для чего.

–Рабыня? В таком-то платье? – усомнился третий.

По залу прошелся смешок.

–Ну-ка посмотрим, – снова заговорил первый, – есть ли у тебя зубы.

Он вплотную приблизился к девушке и протянул руку, чтобы коснуться ее лица, но та отпрянула от него. Причем не испуганно, а как-то надменно и высокомерно.

–Не бойся! – он снова заговорил на ее языке с сильным акцентом. – Будешь ласковой, обещаю, не обижу… ну или нет, я еще не решил…

За спиной снова послышались смешки.

–Ну вот сколько раз я вам говорил, не лапать все, что не попадя, своими грязными ручищами!

Услышав эту фразу на своем языке, произнесенную безупречно, без намека на какой-либо акцент, девушка вдруг сделала шаг вперед и обошла бойца, который до этого пытался ее коснуться. Обладателя голоса она увидела сразу. Он стоял посреди зала и сильно отличался от всех, кто его окружал. Рослый. Крепкого телосложения. В форме, но, в отличии от всех остальных, без бронежилета и без автомата. Девушка сделала несколько шагов и встала перед ним.

—Ты кто? – спросил он на ее языке.

–А ты кто? —она совершенно чисто задала вопрос на его.

–Не немая! – снова заговорил подошедший к ней первым солдат.

–Джераб, – ответил он, усмехаясь. – Командир этих отчаянных и бесстрашных ублюдков.

–Вы в доме Территориального Канцлера Зераббабеля, – проговорила девушка.

–Это не ответ на мой вопрос, – усмехнулся Командир и, пройдя мимо нее, приблизился к трупу ее бывшего господина. —Это вот и есть Зераббабэль?

–Да, – ответила она, стоя там же, где и стояла.

–А это? – они прошел дальше в сторону трупа молодого господина. – Сын его?

– Да, – ответила девушка.

– Так кто ты? – он снова оглянулся на нее, а затем направился в сторону трупа молодой госпожи.

Мы вот думали, может рабыня, произнес кто-то. – Да вот…

Девушка увидела как к ней приблизился другой солдат. Он резко взял ее за руки и развернул ладони тыльной стороной наверх.

Ни у каждой домашней прислуги есть мозоли, угадав его мысли, задумчиво произнес Джераб: "За то каждую хоть раз пороли".

Он большими шагами подошел к девушке, и солдат, отпустив ее ладони, отступил назад.

Стоя за ее спиной, Джераб резко дернул ткань ее платья в разные стороны. Девушка едва успела перехватить платье спереди и прикрыть грудь.

Джераб внимательно оглядел ее спину.

– Ты рабыня? – спросил он.

Она четко осознавала, что если бы они первыми не стали сомневаться в ее происхождении, ей бы и в голову не пришло то, что она произнесла в следующую секунду:

–Я хозяйка этого дома!

– Хозяйка? – скептично переспросил он, проведя пальцем по темной полоске на ее спине. – Жена этого борова? – он кивнул на труп ее бывшего господина.

–Дочь! – ответила девушка.

Джераб снова провел пальцем по ее спине.

– Взяла машину брата без спросу, —ответила она на его немой вопрос. – Уехала кататься с друзьями по ночному городу. Отцу донесли…

Она впервые была благодарна молодой госпоже за ее дерзкую выходку, узнав о которой господин лично проследил за тем, чтобы его дочь назидательно высекли посреди сада, не заботясь о том, что вокруг то и дело основали занятые своей работой рабы. Девушка до сих пор помнила крики госпожи, от которых звенело в ушах еще несколько дней.

—Госпожу пороли? – Джераб убрал руки от ее спины и, обойдя девушку, встал перед ней.

–Наши законы этого не запрещают, – ответила она, глядя ему прямо в глаза.

Джераб перевел взгляд вглубь комнаты, глядя через ее плечо.

–Это так! – ответил новый для нее голос. – Даже на свадьбах отец невесты до сих пор дарит жениху пучок розог, передавая ему право на владение своей дочерью.

– Они б еще секли невест прям на свадьбе, – усмехнулся Джераб.

– Ну раньше был и такой обычай, – ответил голос. —Но это скорее для виду. Да и давно никто уже этого не делает.

– Вообще-то, это был сарказм, – хмуро буркнул Джераб.

– А это тогда кто? – произнес голос первого солдата, склонившись над трупом настоящей дочери Зераббабэля. – На ней серьги – мой пятилетний контракт.

Джераб перевел недоверчивый взгляд на девушку.

–Господская подстилка, – поморщилась девушка.

–Этого? – Джераб кивнул на молодого господина.

–Отца! – снова поморщившись, ответила она. – Можете ее раздеть и посмотреть, какие следы остаются после настоящей порки.

Услышав треск ткани за спиной, девушка предпочла не оглядываться. Хоть она и ненавидела хозяйку, но ее ненависть к ней была меньшей, чем к хозяину, а мертвой ей она скорее уже даже сочувствовала.

–Да уж, – проговорил голос первого солдата за ее спиной. – Что ж бедняжка такого сделала, что он ее и трахал, и так нещадно сек.

Джераб еще раз окинул девушку взглядом и, наконец, заговорил.

–Как же зовут хозяйку дома дочь Зераббабеля?

–Ромина, – ответила та.

– Твоя комната уцелела, Ромина? – снова задал вопрос Джераб.

– Понятия не имею, – проговорила девушка. – Я шла по коридору, когда услышала взрывы. Именно поэтому меня и не убило осколками стекол, как многих других.

– Тогда поднимайся наверх и найди для себя комнату с надежным замком. Запрись и сиди там, пока я за тобой не пошлю и… – он снова прошелся глазами по ее телу, – найди себе более целую одежду. Желательно поскромнее. Мои парни не видели красивой женщины вот уже несколько недель, я и так едва держу их на привязи.

Девушка вдруг осознала, что почему-то хочет спросить его, действительно ли он считает ее красивой. Ведь красивой ее называл только Ияри. И даже господин, каждый раз запуская свои сальные руки ей под юбку, хоть и не мог скрыть своего вожделения и восторга, никогда не говорил ей ни одного приятного слова. Но Ромина буквально кожей чувствовала, как пара десяткой глаз уже поимела ее в своих мыслях в самых разнообразных позах, и предпочла, прижав порванное платье еще сильнее к груди, быстрым шагом направиться к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Опять оставил самое вкусное на потом? – проговорил голос, до этого рассказывавший о свадебных традициях.

– Я заслужил, – рявкнул Джераб. – Надоест – отдам!

Девушка поспешно пробежала ступени, мельком удивляясь, что они почти не пострадали от взрыва, и, забежав в комнату госпожи, распахнула ее шкаф. Не глядя, что именно берет, она схватила в охапку несколько вешалок, сорвала их с перекладины и выскочила из комнаты. В дальней части коридора уже слышался стук солдатских ботинок, и девушка поспешила дальше, в комнату бывшего хозяина, которую покинула, наверное, чуть больше получаса назад. Дважды провернув ключ в замке, она все равно бросила одежду на кровать, и вернулась к двери, чтобы припереть ее хотя бы комодом.

Прилагая огромные усилия, она сдвинула его в сторону выхода и максимально плотно прижала им дверь. Девушка понимала, что само по себе это не могло спасти ее от солдат, но все же надеялась, что если они решатся тайно ослушаться приказа, это хотя бы вызовет лишний шум, и у нее будет шанс, что командир придет ей на помощь.

Затем она оглянулась на постель, которая, как она была уверена, все еще хранила запах Зеррабабеля, но на которую он больше уже никогда не ляжет.

– Сколько ж раз я желала тебе сдохнуть, пес! – произнесла она, с омерзением глядя на кровать. – Спасибо, что порадовал!

Девушка оглядела комнату и поняла, что если выполнит свое первое желание – не прикасаться ни к чему, где ей приходилось выносить весь этот ужас, то одной постелью дело не ограничится. Почти все горизонтальные поверхности в этой комнате так же придется исключить. Зеррабабелю постоянно требовалась новизна, поэтому каждый раз, объевшись очередных таблеток для потенции, он овладевал ею то на полу, то на широком подоконнике, то перегнув через спинку кресла, а пару раз использовал и этот самый пресловутый комод, на защиту которого она теперь так надеялась.

Порой ей казалось, что она знает о сексе и насилии уже почти все, но он каждый раз умудрялся ее «удивить».

Нередко к нему приходил Доктор, они запирались в его кабине и долго о чем-то беседовали. Однажды туда позвали и ее. Ей велели раздеться. Полностью. И гость с излишним энтузиазмом вертел ее во все стороны, рассматривал, нагибал и разгибал, заглядывая куда только ему хотелось. Зеррабабель явно злился, но молчал. За время проведенное в этом доме она научилась кожей чувствовать его гнев, когда кто-то чужой рядом и Территориальный Канцлер не может проявить его в полной мере. Когда Доктор в очередной раз попытался запустить руку туда, где ее хозяин позволял властвовать только себе и только единолично, тот, не обращая внимания на эскулапа, велел своей рабыне выметаться прочь. Она стала собирать свою одежду, чтобы одеться, но хозяин, уже не церемонясь с гостем, рявкнул «Вон!», и ей пришлось выскочить из кабинета голой. Одевалась она в холле, ловя на себе похотливый взгляд молодого хозяина, глядящего на нее с лестничного пролета второго этажа.

—Хватит разглядывать этих рабских шлюх, – проговорил женский голос за его спиной. – Если уж так нравится, трахни ее. Пока мы не женаты, разрешаю! – добавила его невеста и усмехнулась. – Хотя не думаю, что меня это будет смущать и после заключения брака.

– Не могу! – вздохнул молодой господин, ничуть не стесняясь ни невесты, ни уж тем более рабыни. – Она папина, а он своими… – он «милосердно» опустил обидное слово, – не делится.

– Бедняжка! – рассмеялась невеста. – Пойдем, – она потянула его вглубь коридора, – утешу.

– Надеюсь, тебе тоже досталось, – сквозь зубы проговорила девушка, закрывая глаза и мотая головой, чтобы избавиться от воспоминаний о невесте хозяйского сына.

Девушка прошла к окну, стекол в котором почти не осталось, и посмотрела в темный сад. Солдаты вытаскивали туда тела и раскладывали их на аккуратно стриженном газоне. Почему-то всех лицом вниз. Тем, кто каждый день ходит под смертью, не хотелось видеть лица тех, кого та все же настигла.

Девушка смотрела на тела, и понимала, что узнает каждое из них. Каждому из них она искренне желала смерти, но теперь, когда ее проклятья сбылись, ей от этого не было ни грустно, но и ни радостно. Одним из последних вынесли тело главного надсмотрщика. Как и любой раб, которому за верную службу хозяину обещали свободу… когда-нибудь… в будущем… может быть… он был более жесток к другим рабам, чем был бы любой надсмотрщик из свободных.

Затем она заметила тело кухарки – бывшей постоянной любовницы хозяина, которая лишилась своего постельного статуса, как только Зеррабабель разглядел новую рабыню. За это кухарка возненавидела девушку лютой ненавистью и постоянно норовила подсунуть в ее и без того отвратительную еду что-то еще более отвратительное, чтобы потом живот крючило и неистово кололо, а саму ее выворачивало на изнанку всю ночь.

Остальная прислуга в доме тоже ненавидела ее. Тонкая, красивая, с благородными чертами лица, манерами, походкой, речью, которые не смогли испортить ни обучение в спец. школе для рабов, ни последующие наказания от хозяев – все в ней вызывало ненависть у тех, кто сам считал себя ей неровней, но при этом приписывал эти мысли ей, а не себе.

Она знала, что в рабской части дома был настоящий праздник, если хозяин давал распоряжение наказать ее. Если экзекуторов для других рабов всегда выбирали с трудом, то за то, чтобы высечь ее, некоторые даже спорили. Но и тогда они не могли насладиться этим в волю, потому что хозяин велел «не портить ей шкурку». Ему не нравилось ощущать рубцы от кнута, когда он касался ее кожи, потому пороли ее обычно только ремнями из мягкой кожи и только по ягодицам. Лишь однажды он велел высечь ее розгами и по спине. Именно эти следы и рассматривал представившийся командиром военный, разорвав на ней платье. Тогда ее наказали так сильно, что после она несколько дней не могла даже встать с постели. Но это не помешало Зеррабабелю приказать надсмотрщику принести ее в господскую спальню, где он специально уложил ее на спину и насиловал почти всю ночь. Какими бы шелковыми и прохладными ни были простыни, для израненной спины они казались колючей проволокой, и пару раз ей показалось, что она даже теряет сознание от боли, сквозь которую она едва слышала, что господин шепчет, что никто не смеет прикасаться к тому, то теперь принадлежит только ему.

С того самого дня она больше никогда не видела Ияри. Ни разу. Никто не отвечал на ее вопросы, где он, но она точно знала, что никто не зажигал костров, а значит, его хотя бы ни убили. Позже, она случайно увидела его имя в каком-то документе о перемещении господского имущества, и поняла, что его отправили на работы куда-то в дальние провинции.

От воспоминаний ее оторвал толчок в дверь. Затем кто-то снова попытался ее открыть. Она отпрянула от окна и замерла. Вряд ли все эти люди могли бы сделать с ней что-то, что с ней еще не делали в спец. школе или ее бывшие хозяева, но ей все же омерзительно было даже представить себе, что они могут до нее дотронуться. Она потратила так много сил, чтобы смириться с сальной, дурно пахнущей тушей Зеррабабеля, что на какой-то момент ей показалось, что она готова смиренно принять уже любую гнусность. Но сейчас, когда эта ненавистная ей господская одежда вдруг стала ее единственной хрупкой броней, когда она будто бы вернула себе свой прежни статус, то, что полагалось ей по праву рождения и было отнято, потому что так решили другие, она на какое-то время сама себе позволила поверить, что она – снова благородная госпожа, и ее тело и душа – неприкосновенны.

Дверь снова толкнули.

– Может ее перекосило и заело? – спросил голос из коридора.

–А может та девка тут? – напомнил второй.

В этот раз в дверь осторожно постучали, и голос на ее языке с ужасным акцентом произнес:

– Тут есть кто-то?

– Я тут! – спокойно ответила она на их языке.

– А кто-то мертвый? – голос с облегчением вернулся к своему языку.

– Никого! – коротко ответила она.

–Что вы там делаете?

Девушка услышала третий голос, который принадлежал все тому же, кто рассказывал о свадебных традициях.

– Джераб же велел не досаждать ей!

– Так откуда мы знаем, где эта… – голос осекся. – Где она спряталась.

–Пошли прочь! – проговорил третий голос.

Торопливые шаги затихли вдали коридора. Девушка снова прислушалась.

–Ты, наверное, голодна, – проговорил прогнавший солдат голос из-под двери. – Джераб пошлет тебе что-нибудь поесть или… может и позовет к ужину. Но сначала мы покормим своих ребят. Сажать тебя с ними за один стол не безопасно ни для тебя, ни для стола.

Он замолчал, девушка тоже молчала.

–Могла бы сказать «спасибо», – с досадой произнес он через минуту, и она услышала, как его шаги тоже затихли вдали.

Убедившись, что ей больше ничего не угрожает, она подошла к постели и стала рассматривать то, что успела забрать из шкафа молодой госпожи.

Отбросив все, что блестело, искрилось, переливалось всеми цветами радуги ей осталась короткая кожаная юбка, жакет и черное платье в пол и без спины. Сняв свою разорванную одежду, она надела платье в пол, а поверх него – жакет. Потеряв свою единственную изюминку – вырез на спине – платье превратилось во вполне скромное и почти повседневное одеяние.

Обратив внимание на покосившиеся от взрывной волны, но все еще исправно идущие настенные часы, она поняла, что с момента штурман города прошло уже несколько часов. Снизу раздались веселые голоса и смех, а также звуки ударяющихся друг об друга стеклянных бутылок – захватчики добрались до господского винного погреба. Теперь оставалось только надеяться, что, опьянев, они заваляться спать, и их не потянет на подвиги похуже тех, что они уже сотворили.

Спустя еще пару часов в ее комнату снова постучались, и уже незнакомый ей голос сообщил, что командир велит ей спуститься в обеденный зал на первом этаже. Она снова дождалась, когда говорящий уйдет, затем с трудом отодвинула тяжелый комод от двери и отперла ее.

Шагнув в коридор, девушка замерла и огляделась. Единственная уцелевшая лампочка горела в самом конце, где начиналась лестница вниз. Она осторожно ступала на пол, боясь пораниться, споткнуться обо что-нибудь или упасть. Дойдя до лестницы, она глянула вниз и увидела молодого парня. Он был одет практически также, как Джераб: на нем тоже не было бронежилета, а из всего оружия – только пистолет, заткнутый прямо за ремень военных брюк. Ей даже показалось, что она уловила в нем сходство с командиром, но оно скорее скользило в его походке, повороте головы, взгляде, чем было написано в чертах его лица.

– Джераб ждет тебя, – проговорил он, и она снова узнала голос того, что объяснял свадебные традиции, а затем сообщил ей, что ее все же покормят.

– Спасибо! – наконец проговорила она.

Он окинул ее внимательным, оценивающим взглядом, а затем развернулся и пошел в сторону столовой. Она сбежала по ступенькам и пошла за ним.

Остановившись перед дверью, ведущей в главный столовый зал, он распахнул перед ней дверь, пропустил ее вперед, а затем плотно закрыл ее за девушкой. Она прислушалась, но не услышала его шагов, значит он остался сторожить под дверью.

========== Часть 2: Братья ==========

Остановившись перед дверью, ведущей в главный столовый зал, он распахнул перед ней дверь, пропустив вперед, а затем плотно закрыл ее за девушкой. Ромина прислушалась, но не услышала его шагов, значит он остался сторожить под дверью.

– Проходи, – раздался голос сидящего во главе стола Командира. – Будь я солдафоном, чье воспитание ограничивалось бы только казармой, сказал бы тебе: «Чувствуй себя, как дома», – он усмехнулся. – Знаешь ли, Рамина, – он бросил на нее взгляд. – Ты же Рамина?

– Ромина, – поправила она его, продолжая стоять на месте.

– А какая разница? – он снова усмехнулся, жестом приглашая ее за стол.

Она прошла в комнату и села на указанное ей место сбоку от него.

– А как разница между «Справедливой десницей» и «Десницей справедливости»? – ответила Ромина. – Но вы ведь едва ли не забиваете людей, стоит им неправильно произнести ваше…

– Большая! – прервал ее он. – Справедливая десница – это просто десница. Сегодня она справедливая, завтра карающая, послезавтра ей просто захотелось на маникюр, – он улыбнулся собственной шутке, но тут же с некоторой досадой заметил, что ее губы остались неподвижными. – А «Десница Справедливости», – продолжил он – это длань самой Справедливости, которая не может быть никакой иной, кроме как справедливой.

– А у Справедливости, кроме Десницы, есть еще Око? – спросила она. – Хотя бы одно?

Он с интересом посмотрел на нее, ожидая продолжения.

– Видимо одно и есть, – выдохнула она. – Ведь тогда его очень удобно прикрыть этой самой десницей, чтобы не видеть всего того, что та натворила.

– Ты – одна из тех, кто скучает по Второй Античности? – с усмешкой спросил Джераб.

– В ней было не так уж мало хорошего, – обронила Ромина.

– Например? – Джераб скрестил руки и откинулся назад. – То, что к концу двадцать первого века они все перебомбили друг друга? Или то, что неся демократию туда, где ее не должно было быть, оттуда, где ее вообще никогда не было, они умудрились разрушить почти все на этой земле? Или не так уж мало хорошего было потом, когда одни кучки людей, чтобы выжить, прокормиться, а иногда и просто дышать без этих своих аспираторных намордников, убивали и брали друг друга в плен, чтобы заполучит новый менее загаженный участок земли? Даже рабство изначально формировалось из этих самых пленных, так что мать рабства – это как раз та самая Вторая Античность!

– Во Второй Античности была литература, кино, – возразила Ромина. – Технологии служили не только военным, но и простым людям.

– Которые и разрушили все эти технологии! – усмехнулся Джераб. – А то что сейчас из всего, что когда-то было достигнуто человечеством, Консулат восстанавливает именно военные разработки, так на это есть все основания. Например, нападение вашего Канцлера на наши приграничные районы.

– Ваш Военный Консул такой же, – спокойно ответила она. – Они оба стоят друга и ничем не отличаются от правителей Второй Античности.

– Согласен, – Джераб кивнул головой. – Оба, те еще мерзавцы.

Он замолчал ненадолго, а потом окинул ее взглядом и вдруг неожиданно спросил.

– Ты девственница?

Она была так удивлена его вопросом, что вопреки данному себе слову, подняла на него глаза и посмотрела прямо в лицо. Но тут же, словно очнувшись, опустила взор и тихо, но очень четко, ответила:

– Нет.

– За это отец велел тебя высечь? – снова спросил он.

– Я уже сказала, за что, – произнесла она все так же тихо, но так же четко.

Он снова окинул ее взглядом. Она не видела его глаз, но чувствовала, что он смотрит на нее.

– Да, действительно, – кивнул он. – Такая красивая не могла бы так долго оставаться невинной. Ну и кто он? Парень? Жених? А может ты и замужем?

– Зераббабель… – она едва заметно запнулась. – Отец был Территориальным Канцлера. Но до этого он… Он был лишь третьим помощником заместителя Генерального Канцлера. Помощником! Заместителя! Третьим!

Она подняла свои изящные тонкие руки и положила их ладонями на стол.

– А теперь подумайте, чего ему это стоило.

Девушка говорила правду. Тело молодой госпожи действительно помогало карьерному росту ее отца, но та воспринимала это как выгодное вложение и в свое будущее, поэтому не воспринимала это, как трагедию.