Песня о Розе и Соловье

Настя Ненастьева

Песня о Розе и Соловье

Описанный сюжет затрагивает некоторые реальные исторические события, однако большая его часть является фантазийной и не претендует на достоверность.

Любовь бессмертна, потому что всегда будет тот,

кто готов ради нее отдать свою жизнь

ПРОЛОГ

Впервые Виктория увидела этот сон в детстве, и с тех пор он повторялся как минимум раз в год.

Он всегда начинался одинаково: калейдоскоп картинок, одна причудливей другой. Там были дамы в пышных нарядах, лошади, цветные бархатные портьеры, диванные подушки, расшитые причудливыми узорами, мебель из резного дерева…

А потом она – большая красивая кукла. С золотистыми локонами и блестящими синими глазами. Воздушное розовое батистовое кружевное платье дополняли черные ботиночки с бантом и такого же цвета чулочки.

Отчего-то всякий раз во сне Виктория ощущала себя маленькой девочкой. Как только она протягивала руку к этой дорогостоящей кукле – одно только расшитое серебром платьице на вид стоило больше, чем весь гардероб Виктории – в комнату с визгом врывалась другая девчушка лет девяти.

– Отдай!

Она в несколько прыжков оказывалась у дивана, на котором лежала кукла.

– Ты свою уже успела сломать, уйди, – говорила Виктория. – Эта кукла – моя.

Неизменно она успевала схватить игрушку, пока противная наглая девчонка не сцапала ее.

– Я старше, ты обязана отдать ее мне! Слышишь?

Девочка визжала так, что казалось, будто даже белоснежные статуи и фарфоровые фигурки на камине смотрели на нее с легким укором.

– Нет, – тихо, но твердо отказывала Виктория и крепче обнимала куклу.

– Обязана! Обязана! – верещала капризная девочка и от злости топала ногами. – Я приказываю тебе!

А затем в комнату входил пожилой мужчина. Высокие скулы, острый подбородок, осанка, манеры – все выдавало в нем аристократа. Наглая девчушка сразу же стихала под его строгим взглядом. И Виктория понимала – это был ее отец.

– Ступай в свою комнату, Тотти.

– Но папочка, я…

– Живо.

Его тон не терпел возражений. Обиженно надув губы, девочка, быстро присев в реверансе и послав взгляд полный ненависти и обещания расплаты Виктории, выбегала из комнаты. А мужчина неизменно обращался к ней с одним и тем же вопросом:

– Как назовешь свою новую куклу?

И всякий раз Виктория не знала, что ответить. Хотя, казалось бы, что может быть проще: назвать любое женское имя.

– Думаю, ей подойдет имя Лилия. Как думаешь?

Виктория машинально роняла куклу и касалась левой рукой правого рукава платья. Под приятной шелковой тканью она ничего странного не ощущала, но точно знала: там есть он, уродливый шрам.

Мужчина поднимал куклу, отряхивая невидимую пыль с платьица и протягивая Виктории.

– Ты не должна стыдиться. Он такой же красивый, как эта кукла.

– Неправда. Все смеются надо мной. Особенно Тотти. Она говорит, что никто не будет дружить со мной, когда увидит этот огромный шрам.

– Лилия – гербовый цветок нашей семьи. И то, что проявилась именно она – не иначе как знак. И ты должна его гордо носить.

Мужчина посмотрел на Викторию без улыбки. Во взгляде не было и толики ласки. Однако даже этого было достаточно, чтобы она почувствовала себя чуточку увереннее.

– Тогда… Да, – соглашалась Виктория. – Эту куклу зовут Лилия.

А дальше всегда происходило одно и то же. Снились непонятные вспышки, темнота, яркие огни. Слышались обрывки странного диалога:

– Тысяча фунтов.

– За такое… дело? Но… Вы оцениваете это в тысячу фунтов?

– И ни шиллинга больше.

– Но я не могу!

– Можете. Это приказ.

Затем наступала пустота. Тишина. Черный всепоглощающий цвет. И ощущение потери чего-то важного.

А к семнадцати годам сны вдруг прекратились. И Виктория напрочь забыла о них. До сегодняшнего вечера.

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

О ЗАМАНЧИВОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ

Лондон, 2019 год

Виктория с трудом дотянула до конца занятий. Часы перешагнули отметку «три», когда она, наконец, покинула здание колледжа. Тучи заволокли небо, предвещая сильный ливень. А воздух, казалось, сгустился так, что можно было взять кусок хлеба и намазывать его, как джем! Пахло сырой землей и цветами гортензии.

Ехать домой прямо сейчас не хотелось. Сон, который старательно опутывал ее последние несколько часов на занятиях, внезапно куда-то исчез, стоило выйти на свежий воздух. Голова была ясной. Поэтому Виктория решила заглянуть в магазинчик, доставшийся по наследству от родителей.

«Только в круглосуточное кафе забегу, – подумала она, поднимая глаза на хмурое небо. – Крепкий кофе на ночь не пьют лишь диетики, утверждая, что тело – это храм. А в моем храме бариста уже устроили склад мешков с кофейными зернами. Так что можно».

Мысленно благодаря милых сотрудниц, которые стойко улыбались в любое время дня и ночи, девушка поскорее взяла горячий стаканчик с кофе, проверила сумку (не забыла ли зонт?) и направилась к ближайшей станции метро.

… Удивительно, но всякий раз подходя к магазинчику виниловых пластинок Виктория чувствовала, как внутри что-то трепыхается. Оно то замирает, то отчаянно пытается вырваться из груди, как из плена. Это ощущение нельзя было совершенно точно обозвать ни тоской, ни радостью, ни волнением. Однако если смешать все эти эмоции воедино, то можно было бы получить что-то отдаленно напоминающее это чувство.

Вывеска «The Rose and the Nightingale» 1 горела ярко-желтым светом, отчего казалась солнышком в этот дождливый день. Впрочем, для города на Темзе хмурое настроение погоды было вполне себе обыденной вещью.

Привычно звякнул колокольчик, оповещая о посетителе. Перед тем как переступить порог, Виктория встряхнула зонт на улице и лишь тогда вошла внутрь.

Продавец – парнишка лет шестнадцати на вид – тут же подскочил со своего кресла за прилавком, быстро щелкнул мышью, ставя фильм на ноутбуке на паузу.

– Добро пожаловать! А, Виктория, это ты…

Удивительно, но абсолютно все из близкого и не очень окружения называли девушку лишь полной формой имени. Никаких Викки, Тори – только Виктория. В глазах людей она представала взрослой и не погодам мудрой девушкой.

Парнишка разочарованно плюхнулся обратно в кресло. Девушка раскрыла зонт, поставила его в угол и приветливо улыбнулась продавцу.

– Привет, Чарли! Б-р-р, терпеть не могу дождь. Так надеялась, что тучами все обойдется… – Она огляделась. – А ты ждал кого-то другого? И где миссис Коллинз?

– Как минимум кого-нибудь из потенциальных клиентов. За весь день ни одной продажи. – Он потянулся, зевая. – А миссис Коллинз отпросилась на час раньше: у дочери что-то стряслось. Вот просиживаю штаны до закрытия магазина.

От противного холодного дождя повидавший виды старый зонт спас все же плохо: Виктория слегка намокла. Она прошла в подсобку, сняла влажный плащ и повесила его на плечики.

– Если честно, мне иногда приходит мысль продать эту никому не нужную лавку, – вздохнула девушка. – Ну кто сейчас слушает пластинки? Прошлый век.

Виктория пригладила мокрые, выбившиеся из пучка, темно-каштановые непослушные волосы.

– Но?

– Что «но»?

– Но тебя что-то удерживает от продажи магазина.

Девушка вынула из сумки бумажные салфетки, достала одну и аккуратно подтерла растекшуюся тушь.

– Ты прав, Чарли, – удивленно отметила она, выбрасывая салфетку в урну и возвращаясь к прилавку. – Когда я думаю о продаже, сердце сжимается. Чувствую, что это неправильно.

Чарли крутанулся в кресле и со вздохом, показывающим всю скуку, которую вызывало у него это место, заявил:

– Да это все потому, что магазин – память о родителях. Каждая стена, каждая полка и каждая непроданная за много лет пластинка смотрит на тебя их глазами.

Виктория облокотилась на прилавок и посмотрела на брата так, словно видела его в первый раз в жизни.

– Куда дели Чарли? Кто этот парень, который рассуждает так взросло?

– Да ну тебя! – отмахнулся тот и снова крутанулся в кресле. – Да и вообще, ты говоришь «прошлый век». А разве это плохо? Всегда найдутся любители ретро.

Виктория деловито кивнула, соглашаясь, и, подавив смешок, отошла к журнальному столику, где скопилась корреспонденция на адрес магазинчика. Чарли включил фильм на ноутбуке.

– Как дела в школе? – между делом спросила Виктория, просматривая почту.

– А, сойдет.

– У тебя выпускной класс, Чарли.

– Ага, – снова отмахнулся брат и сделал звук погромче.

– Чарльз, – Виктория отложила конверт в сторону и серьезно посмотрела на парня. – Будешь днями бездельничать – не поступишь в колледж, не найдешь достойную работу. И до конца жизни тебе придется продавать пластинки в этом магазине. Если, конечно, не обанкротимся, что, скорее всего, скоро и случится.

– Эй! Я себя не на помойке нашел, – нахмурился Чарли.

– А ты себя вообще нашел? – Виктория улыбнулась, и недовольство брата тотчас улетучилось.

– Ну… – замялся он, скорчил грустную гримасу и театрально вздохнул.

– Вот именно. Пора уже повзрослеть. Вот другие в твоем возрасте…

Виктория показательно задрала указательный палец. Чарли закатил глаза и лениво протянул:

– Как же надоел повсеместный культ успешности и продуктивности. Из-за него я испытываю дикое чувство вины из-за…

– Безделья? – снова улыбнулась Виктория, закончив мысль за брата.

– Эй! Фильмы о технологиях будущего и путешествиях во времени – вовсе не безделье. Слышал бы твои слова сейчас мистер Смит, мой физик!Крутой дед, он знает все на свете, клянусь!

Чарли обиженно захлопнул крышку ноутбука.

– Путешествия во времени… Ну, да, да…

– Вот стану великим физиком и докажу, что они возможны! – И вдруг Чарли оживился: – Спорим на двадцать фунтов?

Виктория усмехнулась. Младший брат был невыносимым упрямцем и лентяем. Но вместе с тем Чарли был добрым малым. Непонятно, от кого он унаследовал влечение ко всякой паранормальщине и фантастике, к которым Виктория относилась с большим скепсисом.

Брат и сестра были совершенно разные по характеру. Да и с чего бы быть похожими, если они не являлись друг другу кровными родственниками?

О своих настоящих родителях Виктория не знала ровным счетом ничего. В семью Уильяма и Анны Роуз она попала в восемь лет. И самое интересное – совершенно ничего не помнила о своем детстве. Отсчет воспоминаниям дал тот день, когда обстоятельства столкнули ее с Уильямом. А Уильяму, в свою очередь, почти нечего было ей рассказать. Кроме истории «обнаружения».

В один ранний осенний день 2008 года кузен Уильяма позвал его на рыбалку. До этого Уильям никогда не рыбачил, тем более в черте города. Отдавать деньги на лицензию, снасти и прочие необходимые штуки было нерационально: Анна устроилась на новую работу, еще получала совсем мало, а единственный сын Чарли постоянно болел и требовал не только внимания, но и значительных материальных вложений.

Но кузен уговорил Уильяма, оплатил лицензию и даже снабдил всем необходимым. Для него были важны компания и процесс. Они отправились в Восточный Лондон, недалеко от Шадвелла. Удивительно, но даже в столице можно было увидеть множество рыбаков, которые ловят на фидер или облавливают акваторию реки спиннингами.

В тот день решено было остаться на ночь на берегу. Кузен шутливо предупредил тогда, что ночные рыбалки на Лондонских каналах могут быть сумасшедшими и опасными: пьяниц и женщин непристойного поведения обычно привлекают разбитые у канала палатки. И добавил, что наверняка Уильям запомнит свою первую ловлю на всю жизнь. И слова оказались пророческими.

Когда мужчины лежали в палатке и говорили о жизни, внезапно снаружи, совсем рядом раздалось противное, изрядно фальшивое пение: какой-то пьянчуга решил побродить у воды. Уильям выглянул наружу и прогнал «певца», боясь, что тот переломает все снасти. Тот послушно ретировался, но через минуту поодаль раздался душераздирающий противный вопль: «Помогите! Полиция!»

Рванув на крики, Уильям и кузен обнаружили на берегу тело ребенка. Девочка была жива, но без сознания. Как она попала туда, если, расставляя лески и удочки, ни Уильям, ни кузен ее не видели, оставалось большой загадкой.

Расследование, больница… Девочка не помнила ничего, только повторяла свое имя. Уильям отчего-то чувствовал большую ответственность за найденного ребенка. Отдельно от полиции он пытался через свои собственные каналы найти ее родителей, дальних родственников, школьных учителей. Ну хоть кого-нибудь! Но все попытки были тщетны. Казалось, что девочка появилась из ниоткуда.

Совершенно внезапно для Уильяма его жена Анна предложила взять малышку на патронажное воспитание. Глава семьи согласился: если, в конце концов, никого из привычного круга общения ребенка не будет найдено, то Виктория отправится в семью Роуз.

С одной стороны, тогда девочка обретет приемную семью. Пусть и не станет официально их дочерью, но, по крайней мере, будет иметь дом и опекунов. С другой – государственная поддержка для четы Роуз будет как нельзя кстати: пятьсот фунтов в неделю и пониженные налоги.

Время шло, и спустя еще почти год разного рода волокиты, Виктория отправилась в приемную семью. Через еще один Уильям и Анна решили: девочка будет носить их фамилию. Было решено удочерить ее. К Виктории привязались не только родители, но и Чарли. До появления сестры он часто капризничал, а после его как подменили.

Чарли смотрел на старшую (на вид Виктория была чуть взрослее, а потому в документы вписали, что ей восемь лет) сестру и перенимал ее спокойствие, уверенность, умение взвешивать решения и быть хозяином ситуации. Вот только справляться с упрямством и ленью даже в сознательном возрасте так и не научился. В отличие от Чарли Виктория была целеустремленной. Захотела поступить в колледж – поступила. Пусть и не совсем на ту специальность, куда хотела, но тем не менее. Со временем заинтересовалась реставрацией видеопленок – скопила денег на обучение. И так было во всем. Она любила и умела достигать поставленных целей. Хобби и те у нее были так или иначе связаны с доведением дела до конца: она обожала играть в шахматы и собирать паззлы.

– Что тут спорить? – усмехнулась Виктория, уловив замысел брата. – Перемещения во времени невозможны. Стивен Хокинг это уже доказал.

Она подошла к прилавку, облокотилась на него и подперла кулаком щеку.

– Да потому что Хокинг схитрил, – недолго думая парировал Чарли. – Он организовал вечеринку, на которую никто в итоге не пришел, потому что приглашения на нее разослал уже по окончанию торжества.

– И тем самым доказал, что путешествия во времени невозможны, – заключила Виктория, утвердительно кивнув.

– И ничего он не доказал. Мы сейчас, конечно, не видим на улицах толпы туристов из прошлого или будущего. Но ведь это не означает, что их нет где-то еще.

– Ага, или же они просто хорошо маскируются.

Чарли цокнул языком – ну, все ясно. У старшей сестры всякий раз в кармане найдется аргумент, на то она и старшая, что практически всегда права! Виктория мельком глянула на часы. До закрытия магазинчика оставалось всего ничего. Пора было привести его в порядок перед уходом.

– Но, если ты станешь выдающимся физиком, я буду только рада. – Она оторвалась от прилавка и пошла в подсобку. – Я уважаю физику. Никто не может нарушить ее законы. Даже за деньги. – Виктория вышла с ведром и шваброй в руках. – Магазин считай в центре города, а хоть бы один посетитель был за весь день! Ужас.

Чарли вдруг схватился и хлопнул себя по лбу.

– Так был же!

Он полез в ящик стола, вынул конверт и протянул сестре. Виктория отставила ведро со шваброй в сторону.

– Мне?

Чарли кивнул.

– Курьер заходил. Отдал конверт. Имя на нем твое.

– Не написано от кого… – Виктория осмотрела конверт. – Читал?

– За кого ты меня принимаешь, – насупился Чарли, но тут же оживился. – Вскрывай скорее! Не каждый день получаешь бумажные письма. Если только это не счета.

Виктория вскрыла конверт, развернула записку. Сначала пробежалась глазами, потом зачитала вслух.

– Достопочтенная, мисс Роуз! Хочу предложить Вам работу: реставрацию уникальной пленки девятнадцатого века…

– Чего-о?!Твой по-настоящему первый серьезный клиент! – в глазах брата сквозило искреннее восхищение и гордость за сестру.

– …Гарантирую щедрое вознаграждение. Настолько щедрое, что вы и представить себе не можете. Если согласны, мой человек будет ожидать вас на Тауэрском мосту. Аккурат после «five o’clock tea»2.

Виктория сложила записку и изумленно посмотрела на Чарли. Тот был удивлен не меньше.

– Чарли, это же фантастика… – пробормотала Виктория, снова пробегая глазами по строчкам.

– Конечно, фантастика! Они много заплатят, соглашайся!

– Я не об этом. В письме сказано, что пленка – девятнадцатого века.

– Ну, довольно старая. Но ты же справишься, да? – спросил Чарли и тут же ответил на свой вопрос: – Конечно, справишься!

Виктория в радостном возбуждении заходила по комнате, размахивая письмом.

– Это же нонсенс! Первый фильм сняли во Франции братья Люмьер. В 1895 году! – она призадумалась. – Были, конечно, еще и односекундные ролики, снятые до французов, но это не считается.

– Хм, девяносто пятом… Это уже конец девятнадцатого века, – Чарли круглил глаза. – То есть…

Виктория остановилась и развернулась лицом к брату.

– Если на той записи кадры викторианской эпохи, снятые до 1895, то это будет мировая сенсация! Понимаешь?!

– И весь мир узнает, что это мы были первыми в создании кино, а не лягушатники! – воскликнул Чарли.

Однако чувство восторга вмиг сменилось волнением и недоверием.

– А вдруг это уловка? Что, если письмо отправил какой-нибудь маньяк?

– Брось, переслушала тру-крайм подкастов.

– И все же… Какое-то странное предложение, не находишь?

– Нет, – пожал плечами Чарли. – К тебе обратились как к профессионалу своего дела. Только и всего.

– Профессионализм формируется в том случае, если у тебя есть опыт, Чарли, – заметила Виктория. – В остальных случаях ты просто дилетант.

– Не согласен, – возразил брат. – Ты умеешь работать со старыми пленками? Умеешь. – Он начал загибать пальцы. – Берешь другие заказы? Берешь. Отзывы положительные имеешь? Имеешь.

Возразить на этот счет было нечего. В семнадцать Виктория поступила в колледж искусств, планируя стать реставратором живописи. Но знакомство с одним профессором привело к тому, что девушка не на шутку загорелась реставрацией видеопленок. Профессор помог Виктории найти подходящее обучение этому делу, познакомил со знающими людьми.

С тех пор она каждые выходные проводила в специальной мастерской, посвящая время любимому занятию. А с недавних пор даже начала брать небольшие заказы, состоящие в основном из пленок с памятными событиями из 90-х.

И все же назвать себя профессионалом язык не поворачивался.

– Ну почему именно мост… Не парк, музей, кафе… – Пробормотала Виктория. – Там же кругом вода… Что, если я приду на встречу, а там все же меня будет поджидать убийца?

– Да брось, Виктория. Тауэрский мост! Там полицейских больше, чем в Скотленд-Ярде!

– И тебя не смущает, что автор письма не представился?

– Нет.

Виктория развела руками, ожидая пояснений.

– Подумай сама. У человека есть ценная, нет, уникальная вещь. Которая, к тому же, стоит несколько сотен тысяч, если не миллионов, фунтов, – Чарли недоуменно посмотрел на Викторию. – Неужели ты думаешь, что ему хочется светиться? А вдруг ты сочтешь это письмо шуткой? Тогда автор останется сумасшедшим анонимом и ничего не потеряет.

Девушка только было открыла рот, но брат не дал ей сказать:

– И, предвосхищая твое «Почему такую пленку хотят доверить малоопытной студентке?», отвечу: возможно, потому что остальные отказали, посчитав предложение розыгрышем. А реставраторов в Лондоне не так уж и много.

Виктория обошла прилавок и похлопала брата по плечу.

– А, может, мой брат и не такой уж глупенький бездельник? – спросила она и, рассмеявшись, обняла Чарли.

– Не забудь после получения гонорара вспомнить о младшем брате, который уговорил тебя пойти на встречу, – Чарли улыбнулся, глядя на сестру с легким прищуром. – Продадим этот магазин и купим ресторан. Нет, киностудию! Будем снимать фантастические блокбастеры!

Виктория отстранилась и задумалась. Магазинчик достался приемным родителям девушки совершенно удивительным образом. И даже мистическим. В одиннадцатый ее день рождения на пороге дома появилась незнакомая пожилая женщина. Она протянула Уильяму папку с какими-то бумагами и сообщила, что ему положено наследство от какого-то анонимного родственника. На резонный вопрос «Почему именно ему?» леди лишь развела руками и рекомендовала прочесть дарственную и обратиться к нотариусу. В документе и правда было вписано имя Уильяма. Ситуация настолько выглядела необычной, что Анна посчитала это внезапное наследство подарком свыше: за то, что они приютили несчастного ребенка.

В любом случае правдивости всему происходящему в тот день придавало название завещанного таинственным родственником магазина – «The Rose and the Nightingale». Где роза – фактически фамилия Уильяма. Оставалось только загадкой, кто же такой мистер (или мисс?) Найтингейл – тот самый соловей из названия.

Родители Виктории и Чарли погибли в автокатастрофе на Пасху в прошлом году. Внезапно и быстро: машина улетела в кювет, шансов выжить не было. Так, будучи уже совершеннолетней, Виктория стала владелицей магазина и старшей в семье Роузов.

– Знаешь, Чарли, нет. Мы не будем продавать магазин, – уверенно заявила она. – Он не просто так достался родителям.

– Ты же не веришь в мистику и знаки, – пожурил Чарли.

– Это совсем другое. Так! – Виктория выбежала из-за прилавка и схватила ведро и швабру, благополучно забытые у стены. – Я поеду на встречу, а ты, – она вмиг очутилась возле Чарли и пихнула в руки швабру, – вымой полы. И не как обычно, Чарльз!

Девушка метнулась в подсобку, накинула плащ, взглянула в зеркало, поправив пучок. С секунду подумав, распустила волосы: она терпеть не могла заплетать волосы и всегда предпочитала, чтобы они развевались на ветру, но дождливые дни вносили коррективы в ее прическу. Виктория оценивающе осмотрела себя и довольно кивнула.

«Хоть бы все это оказалось правдой. Неужели такое бывает?!» – пульсировало в мозгу.

– Виктория.

Она стремительно вышла из подсобки и вопросительно взглянула на Чарли, взяла зонт, сохнущий под прилавком.

– На всякий случай… Не поддавайся эмоциям, – голос Чарли был серьезным как никогда. – Если будешь видеть, что дело мутное, говори «нет». Отказываясь, ты не должна чувствовать себя так, словно ты предала отца, мать, Британию и все человечество.

Девушка кивнула, посмотрела на часы и быстрым шагом направилась к выходу. Чарли проследил за ней взглядом, и как только дверной колокольчик мелодично звякнул, отставил швабру в сторону и открыл ноутбук.

ГЛАВА 2

О СТРАННОЙ ПЛЕНКЕ

Минут через пятнадцать хмурое небо Лондона прояснилось, тучи унесло ветром на север, и наконец выглянуло солнце. Как по команде на улицы высыпались толпы туристов: привычное явление для большого города.

На мосту ожидаемо было многолюдно. Виктория знала: это все гости столицы. Местные жители, как правило, встречаются лишь по пути на работу и обратно. Или вовсе выезжают по возможности за город.

Открывающийся с моста прекрасный вид на Темзу заставлял людей останавливаться, фотографироваться и подолгу смотреть на воду. Всех, кроме Виктории. С детства она на дух не переносила водоемы, бассейны и аквапарки. Более того, не могла даже на воду в ванне смотреть без страха, поэтому пользовалась исключительно душевой кабиной. Одному Богу известно, как она много лет назад очутилась в лапах Темзы, но холодные объятия реки изрядно надломили ее психику.

У самого моста Виктория остановилась. «Придется идти, – отрешенно подумала она. – Нет, ну, а на что ты надеялась? Что за четверть часа река высохнет? – она мысленно укорила себя. – Или что придет Моисей и сделает так, что воды расступятся?»

Прождав пару минут, которые растянулись в сознании на час, девушка ступила на мост.

«Просто не смотри в сторону. И все. Что тут страшного? – успокаивала она себя. – Что о тебе подумает человек потенциального работодателя? К слову, знать бы, как он выглядит…»

Виктория пошла вперед по мосту, вглядываясь в лица прохожих. Но, ожидаемо, никто не обращал на нее внимания. Внезапно взгляд задержался на мужчине, одетом с иголочки и выглядевшим настоящим джентльменом. В руках у него был саквояж. Мужчина заметил это и очаровательно улыбнулся.