Светлая память

Я пытаюсь подойти к Марте, которая, казалось, на секунды две замерла на месте, но меня быстро уносит вперед по хронологии воспоминаний.

Теперь я в троллейбусе, сижу, на заднем сидении, рядом со мной сидит в своем клетчатом пальто Марта. Она задумчиво смотрит в окно на проезжающие мимо машины. Я чувствую ее грусть и боль. Кажется, при каждой мысли глаза ее наполняются слезами.

«Это было последнее заседание со сторонами. Последнее, в котором она видела его, и она это знала. Мировое соглашение – отличное завершение рассмотрения дела для любого судьи, поскольку риск его обжалования минимален: равен почти нулю. Но в данном случае Марта не может разделить той же радости своей судьи: при мировом соглашении не будет заявлений на составление мотивировочной части решения, ознакомлений с материалами дела, апелляционных жалоб, соответственно, об иных встречах с ответчиком можно забыть… Но нет, Марта, не печалься так сильно, вы еще встретитесь и, как ни странно, это будет совершенно случайно…

Хотя я помню, что ты особо и не надеялась на счастливый исход: слишком много барьеров было между вами уже тогда, включая твои неопытность и наивность, разность ваших социальных статусов. Тебе просто было весело участвовать в рассмотрении это спора, но отчего возникло это веселье, ты не понимала. Да и сейчас я не понимаю. Тогда казалось, что мы все – участники заседания – стали в каком-то роде близкими друг для друга».

И пока я об этом думаю, троллейбус внезапно останавливается, дверцы его открываются, и в них входит моя новая копия из прошлого в серой атласной майке, светлых джинсах, кроссовках и с маленькой серой сумочкой.

Я в спешке оглядываюсь вокруг себя в поисках Марты в клетчатом пальто и совершенно никого не вижу. Выглядываю в окно, а там уже вместо запотевшего от горячего дыхания окна виднеется начало лета… Желто-розовый закат. А чуть дальше от меня, но все также у окна стоит Марта в ожидании какого-то приключения.

Я чувствую страх быть отвергнутой, но интерес и надежду на то, что сегодня произойдет что-то необычное.

Спустя минут двадцать пять троллейбус останавливается и Марта, поглядывая на свои телефонные часы, спешит слиться с толпой у выхода. Я следую за ней, но моя внутренняя тревога нарастает: кажется, моя копия волнуется перед первым свиданием.

Она в спешке и волнении проходит по центральной улице города Ленинке по направлению к кинотеатру. Когда она подходит к ступенькам кинотеатра, мой страх усиливается, а меня охватывает паника.

Марта глядит по сторонам и как будто никого не видит.

«Ты его видишь. Он стоит прямо перед тобой. Такой полненький мальчик. Но он на тебя не реагирует. Ну же, не тормози!» – думаю я и пытаюсь со стороны подтолкнуть ее к пареньку, застывшему в ожидании левее от нее.

Кажется, Марта видит его.

«Ну же! Постарайся и ты изменишь нашу судьбу!» – надеюсь я, но тщетно: Марта направляется в кинотеатр. Я не могу разглядеть силуэт парня, он безлик, как и большинство людей, окружающих Марту.

Я чувствую сомнение. Марта думает, идти ли ей в кино одной.

«Не зря думаешь! Это ведь для тебя так непривычно! Всего пару лет назад на сборах до олимпиады ты хотела посмотреть фильм в этом кинотеатре, но у тебя не было на это денег. Твоя соседка стояла возле тебя и готова была идти на любой фильм, пока ты показательно разрывалась между фильмами, на которые пойти все равно не смогла бы»

Марта покупает билет и в предвкушении хорошего вечера идет смотреть фильм одна.

Я чувствую нотку самодовольства. Да, она впервые сделала то, что хотела, сама, теперь у нее есть необходимый финансовый ресурс и, похоже, она совершенно не грустит о том, что «бросила» парня. Но уже сомневается в своих внешних данных.

«С чего бы это вдруг? У тебя здесь большие пухлые губы, длинные ноги, большая грудь… Вот это видение прошлого! Когда мне стукнет семьдесят, я буду всем своим котам показывать фотографии Шерон Стоун и утверждать о том, что это я: все равно доказательств обратного конкретно у них не будет».

Затем я оборачиваюсь на вход в кинотеатр, чтобы еще раз посмотреть на движения парня за дверью, но не вижу его. Вижу толпу людей, выходящую из кинотеатра, а за ними шагает Марта.

«Что? Неужели просмотр фильма закончился? – думаю я и вижу, как за стеклянной дверью кинотеатра заметно повечерело, – Ну и ну, так ты вообще ничего не запомнила из этого фильма? Сходила, называется…»

Я следую за ней, чтобы увидеть мир её глазами. Но при выходе из кинотеатра настроение Марты резко меняется. Она идет по Ленинке и смотрит по сторонам, а я ощущаю грусть. В то же время мир уличных безликих как будто сходит с ума. Вся улица представляет собой огромный коттедж богатой американской семьи, в котором сейчас проводится огромнейшая молодежная тусовка.

Безликие кричат, смеются, пьют кофе и курят кальяны. И мимо них, идет она, одинокий тополь Марта.

«Да, жизнь в центре города и на периферии очень отличается. Но даже это воспоминание, скорее, гиперболизировано, поскольку, сколько я ни хожу по Ленинке в вечернее время суток, американской вечеринки у бассейна я там не наблюдаю. В основном, там тусуются беззаботные подростки и уличные музыканты. Так что предлагаю расслабиться».

Марта садится в нужный ей троллейбус и отправляется в восточную часть города, а я ощущаю нежелание возвращаться домой и в то же время дикую сонливость.

Моя копия засыпает. Наконец-то я чувствую релакс мозга, но ненадолго.

Спустя какое-то время мы с Мартой высаживаемся в восточной части города. Я чувствую холод, слышу музыку из её грустного плейлиста. Вокруг кромешная тьма, безликие из троллейбуса тоже расходятся по своим домам. Марта идет быстрым шагом по слабо освещенной асфальтированной дорожке.

« О нет, сейчас она встретит друга ответчика… Может, есть хоть какая-то вероятность его обойти? Но я вижу то, что видит она, точнее, даже меньше того – то, что она помнит. Нет, этот «друг» следил за ней, так что, если даже она пойдет иным путем, он достанет её и там…»

«Марта!» – слышится вдруг в темноте. Но моя копия не реагирует. А я чувствую безразличие к зову и сомнение.

«Марта!» – более настойчиво повторяется из темноты. Марта смотрит вправо и видит парня в клетчатой рубахе.

«Поразительно! Теперь я вижу все его подлые черты лица: светлые глаза, носогубные морщинки! И даже чувствую к Усопшеву симпатию и доверие!»

Сам он одет в джинсовые шорты и рубашку в фиолетовую клеточку. Он улыбается, он приветлив и дружелюбен! Он подлец!

Я чувствую радость и надежду: «Вдруг этот парень похож на ответчика: одеты ведь они в похожем стиле…»

– Привет! Поехали на чай? – предложил сияющий от радости проходимец.

«Все равно в моей жизни ничего не происходит», – эхом раздается у меня в голове, и не успеваю я оправиться, как Марта уже усаживает свою пятую точку на переднее сидение в его машине.

Теперь Марта и Усопшев разговаривают на инопланетном.

– Я увидел тебя возле кинотеатра и следовал за твоим троллейбусом, – говорит жулик.

Я чувствую, как симпатия внутри меня утраивается и пробуждается интерес: это судьба!

«Это не судьба, Марта! В 28 лет ты назовешь это горьким жизненным опытом, и ты поплатишься за свои наивность и доверчивость. А этот проходимец, лучше бы прошел мимо тебя к своей супруге!».

По пути я вижу, как мой преследователь набирает сообщение своему дружку – ответчику: «Знаешь, кого я встретил? Марту, секретаря суда!»

Я чувствую надежду на близость с ответчиком. Он обсуждает меня со своим другом. Значит, в суде я не была невидимкой и заинтересовала его.

Затем моей Марте транслируется видео с бывшей супругой ответчика на заднем сидении. Похоже, ее разводят на какие-то интимные действия незнакомые парни. Один из них обнимает ее и поднимает её платье вверх. Я вижу черные сексуальные чулки и чувствую зависть. Очевидно, Марта опять сравнивает себя с этой девушкой и осознает, что проигрывает ей даже по гардеробу нижнего белья.

– Что скажешь по этому видео? – спросил мой возрастной преследователь.

«У неё красивые чулки и ты ей, очевидно, завидуешь! Вот что ты скажешь по этому видео», – мысленно взбеленилась я.

– Я ничего не решаю. Судья вынесла решение на основании предоставленных доказательств, – слышу я неуверенную речь Марты, противоречащую её внутренним мыслям.

Затем они выходят из машины и направляются в кафе (мое первое кафе). Он идет по газону.

Я чувствую нерешительность и через пару секунд Марта идет следом за своим первопроходимцем.

В кафе я чувствую страх и неуверенность: Марта боится говорить, боится, что ее голос испугает преследователя и неуверенно улыбается. Ей покупают горячий зеленый чай в закрытом стаканчике, но она не понимает, как его пить.

Спустя какое-то время они сидят вместе в машине, впереди ночь и темнота.

– У тебя сел телефон? У меня в машине есть кабель, можешь подзарядить, – сказал Усопшев и вытянул USB-кабель.

Марта отказалась. А я почувствовала неловкость и страх.

«Да, телефон у меня был убитый, я не хотела его показывать людям. Возможно, не хотела, чтобы они видели мои файлы или мой плейлист, или хоть что-либо обо мне, потому что моя жизнь была скучной: «работа-дом», ну иногда клуб с подвыпившей соседкой-медсестрой поликлиники".

– Мой отец был начальником милиции. Я тоже хотел быть милиционером, – послышалось в машине.

«Ага… А стелешь неплохо», – думаю я, но при этом чувствую радость и интерес к его словам: Марта, похоже, не разделяет моих чувств.

– А было какое-нибудь интересное дело в практике? – слышу я от девочки с непомерно большими наивными глазенками.

– Да, был вызов и визит к маргиналам, это были наркоманы. Когда мы приехали их задерживать, они трахались при ребенке.

Я почувствовала испуг. Очевидно, Марта впервые вливается во «взрослые разговоры», где присутствуют слова «трахались», видео эротического содержания и прочее. Ей нравится такая свобода. Впервые в жизни она делает, что хочет, сидит, с кем хочет и совершенно не боится. Это как, когда впервые на балконе дряхлой съемной квартирки она пробовала с соседками покурить сигару. Ей не понравилось, но сам факт того, что она делает что-то запретное, что-то нарушающие ее прежние границы и установки, и никто её теперь не остановит, вызывал в ней чувство радости, возбуждения и свободы.

Затем мы едем обратно к моему подъезду. Ветер развевает волосы Марты и в это время я слышу:

– Мои родители развелись недавно…

Затем я чувствую неловкость от сказанного, Марта жалеет о том, что заговорила о личном с первым встречным, слишком быстро доверилась и поплыла.

– Ну ты уже взрослая девочка, поэтому какой смысл переживать? – слышится в ответ.

Я чувствую обиду на собеседника. Моя копия видит его безразличие к собственной жизни и поверхностность общения.

– Да, верно, взрослая… – выдавливает из себя Марта и смотрит в окно.

В машине на несколько минут застыла тишина.

– А я однажды выпил столько водки, что отключился, – прерывает молчание Усопшев.

Я чувствую разочарование и отвращение. Марта не любит «алкогольные» истории, особенно в исполнении мужчин, ей кажется это крайне безответственным.

«Да, Мартуля, именно безответственный человек и едет с тобой сейчас. И знаешь еще что? Ты этого не слышишь там, но я скажу, что фраза: «скажи мне кто твой друг и я скажу, кто ты» – рабочая. Я бы на твоем месте подумала о том, стоит ли тебе связываться с этим мужчиной, если он обладает такими качествами, которые ты на дух не переносишь в мужчинах».

Затем Марта нажимает на кнопку стеклоподъемника со своей стороны в машине, а я оказываюсь в своем подъезде. Впереди меня шагает моя копия со стаканчиком, в котором были остатки зеленого давно остывшего чая. Она крепко держит его в своей руке, а я чувствую симпатию и светлые позитивные эмоции.

«Э, малышка, вот что случается, когда врываешься во взрослую жизнь так поздно!»

Через пару минут очищенный стаканчик с белой звездой стоит на шкафчике в арендной каморке, а Марта, поглядывая на него, умиротворенно улыбается, гасит свет и укладывается спать.

Глава 6. Встреча с ответчиком.

Тем временем я оказываюсь в современном и комфортном офисе за городом М. Я сижу за праздничным юбилейным столом возле Марты, напротив нас – ответчик, точнее, его силуэт с добрыми карими глазами и обесцвеченными бровями. Его темно-синяя рубашка, очевидно, ему маловата, либо он хорошо покушал перед моим приходом. Он улыбается, он дружелюбен.

«Да-да, наша первая встреча после суда. Сюда меня пригласил свидетель Усопшев и именно сюда я ехала, зная о том, что встречу ответчика, так как предварительно слышала его голос, когда разговаривала по телефону с нетрезвым проходимцем, говорившим мне «Солнышко, приезжай». До этого момента я сильно волновалась перед встречей с ответчиком, не знала, что надеть, собрала консилиум соседок, которые вырядили меня в красные бархатные туфли на высоких каблуках, короткую светло-рыжую юбку и белый кружевной топ. По пути к пункту назначения в лучах заходящего солнца я видела, как некачественно побрила ноги, и как выжившие волоски на них были вздыблены то ли от холода, то ли от страха. На ногах в тот момент была словно гусиная кожа, а в воздухе в пределах такси повисло неловкое молчание.

Сейчас же я определенно чувствую безопасность, интерес и желание. Усопшев, сидящий левее от меня, кажется мне безликим.

– Давай я за тобой поухаживаю, – говорит ответчик Марте, а я чувствую волнение, дрожь, желание и интерес, – Что будешь пить?

– Зеленый чай, – мурлыкает в стеснении Марта.

Ответчик выходит кипятить чайник, а я ощущаю пустоту и потерю интереса к происходящему.

– Ммм, хороший парфюм, – доносятся до меня слова лысоватого друга ответчика, – Будешь раков? Я сам их ловил…

Марта опять стесняется, я чувствую это. Это был недорогой парфюм, который по тем меркам считался самым дорогим на рынке. Мамин ухажер подарил его маме, а мама отдала мне.

Ответчик возвращается за стол. Я чувствую некое замешательство и хочу уединиться с ним.

Перед Мартой стоит чашка горячего чаю.

– Водки? – спрашивает вдруг Роман, – Или коньяку? У нас только «пять звезд». Не волнуйся, у нас все самое лучшее…

Я чувствую смущение. Марта соглашается пить водку.

«Ах, какая же ты глупая, нельзя пить на голодный желудок, а тем более девушке, и тем более водку! Я понимаю, что ты чувствовала огромнейший ком стеснительности и смущения, тебе, очевидно, хотелось раскрепоститься, быть веселой, но всему свое время… С возрастом ты тоже это поймешь».

– Как Вы с ней познакомились? – бросает лысоватенький Роман в сторону ответчика имея ввиду Марту.

Я чувствую стеснение: Марта не хочет рассказывать друзьям ответчика эту историю, поскольку это его «личное», она не знает, в каких отношениях находятся ответчик и присутствующие в офисном кабинете мужчины.

Ответчик улыбается и отвечает:

– В суде.

– Да, она была такой серьезной, – подхватывает хорошенько проспиртованный Усопшев, затем глядит на Марту с улыбкой.

Марте нравится его лесть, я чувствую это.

– Не была она серьезной, – возражает ответчик, и я чувствую обиду.

«Возможно, твоя судья часто возмущалась перед сторонами по поводу твоей работы… Это как в тот день, когда ты забыла отключить диктофон в заседании и ушла печатать бланк повестки, а позже, прослушивая запись, обнаружила, что твоя судья назвала тебя «странной и специфической» в обсуждениях с посторонним человеком. Было обидно…»

Спустя какое-то время Марта и ответчик чокаются рюмками водки, и ответчик произносит свою коронную фразу:

«Ну, за то, чтобы больше никогда не жениться!».

Я чувствую разочарование: Марта не хочет пить за этот тост, она надеется на продолжение встреч, ей симпатизирует ответчик, она чувствует к нему доверие, тепло и уважение, ведь она знает (или думает, что знает) о нем больше, чем любая другая девушка из его окружения, ну, кроме уролога, конечно…

Однако Марта пропускает первую рюмку залпом. Я чувствую неуверенность в себе, желание вступить в диалог, но невозможность сделать это: я как будто внутри большой белой и пустой вазы пытаюсь пробиться наружу, но мне не достает сил это сделать.

– А я вообще не понимаю мужчин, которые изменяют своим женам! – едва выдавливает Марта, не обращая внимание на то, что возле нее уже сидит такой мужчина – Усопшев, пригласивший ее в мужскую компанию, – Почему нельзя быть верным своему выбору?

Однако ответ на этот вопрос я не могу расслышать. Три безликих силуэта пытаются размышлять на эту тему, лицо Романа также смазалось.

Затем один дядька, бывший сотрудник управления департамента финансовых расследований, говорит:

– Не доверяй Усопшеву, он тот еще проходимец! А вот ответчику можно доверять…

Марта смотрит на ответчика, а я ощущаю желание, уважение, доверие, интерес и страх.

«Он не сделает к тебе явного первого шага, креветочка моя! Он просто застыл в молчании со своими добрыми карими глазами. Да и в будущем возникнет вопрос о том, можно ли ему вообще доверять и можно ли слушать людей, которые были в той пьяной компании».

– Почему это я проходимец? – появился внезапно Усопшев, – А ответчик в армии не служил!

Марта посмотрела на ответчика неодобрительным взглядом.

– А кто твою машину поведет? – послышался среди всего этого спора голос Романа, обращенный к Усопшеву, едва сидевшему за столом в состоянии глубокого «аватароведения».

– Жена моя подъедет, я ей уже позвонил…

Я чувствую шок, разочарование, предательство, испуг и некое облегчение: теперь Марте не придется ехать обратно с пьяным Усопшевым домой, не придется уделять ему излишнее внимание, чтобы казаться вежливой.

«Да-да, он тебя обманул. Но разве это можно считать обманом, дорогая моя? Ты ведь об этом и не спрашивала его! Так теперь скажи мне, куда ты покупала свое новое фирменное белье (первые черные кружевные стринги), зачем надевала короткую юбку и высокий каблук в компанию взрослых мужчин?».

Марта молчит.

– А кто её домой повезет? – спросил один из безликих, указывая на Марту.

Я чувствую испуг и неопределенность.

– Я, – вызвался ответчик.

Я ощущаю безопасность, доверие, радость и надежду: Марта думает, что останется с ответчиком тет-а-тет в машине, и уж там они непременно познакомятся ближе.

Она ждет ответчика на улице во тьме, садится на переднее сидение в предвкушении, но в это время позади открывается дверца и на заднее сидение усаживается лысоватенький Роман.

Я ощущаю скованность: белая пустая ваза Марты опять не дает ей продохнуть и вклиниться в беседу Романа с ответчиком. В машине гремит музыка, Роман и ответчик подпевают ей в такт.

А я ощущаю страх: Марта боится петь, они не знают, что у нее проблемы с голосом, что ее крик едва слышат граждане, пришедшие в процесс, более того, она стесняется своего изъяна, что еще хуже сказывается на ней; она грустно молчит в машине и едет дальше.

Затем мы оказываемся возле подъезда квартиры, в которой я жила, и меня выбрасывает вместе с Мартой в ночную глушь.

Я ощущаю грусть, пустоту и волнение: Марта видит, что ответчик не взял у нее контактов, значит, продолжения знакомства не будет.

Затем меня выбрасывает на кровать арендной коморки, там лежит Марта, кажется, она вот-вот заплачет, как вдруг ей на телефон приходит уведомление о добавлении в друзья. Она смотрит в экран и видит его – своего ответчика.

Я ощущаю удивление, шок и радость.

«Даже не знаю, что сказать, все было так глупо от начала и до конца. Как вы могли сойтись и потратить столько времени – твоего времени?».

Затем меня выбрасывает в настоящее. Я вижу себя, сидящую за столиком возле полураскрытого ноутбука и ощущаю легкую ностальгическую волну.

«Выходит, это самые светлые мои воспоминания, которые я и хотела сохранить в своей памяти путем написания книги… Но я не знала одного – эти воспоминания не отражают объективной картинки происходящего, это мой неопытный мир «в розовых очках», мир, в котором я ожидала романтики и того, что ответчик сам будет меня добиваться: он же старше. Но законы рынка отношений были другими: девушке также следовало проявлять интерес к парню, а не бежать и не прятаться в надежде… Сложно конкурировать с его бывшей супругой, которая ворвалась в эту индустрию с ноги в свои пятнадцать лет и набралась огромного опыта на отношенческом поприще. Хотя, с другой стороны, если так произошло, что мы встретились в период, когда я была испуганной ланью, значит, все-таки не судьба… Так нужно было».

Глава 7. Первое свидание с ответчиком.

Следующее воспоминание появляется также внезапно и выбрасывает меня опять на разваливающуюся деревянную кровать. Марта сидит на постели и ведет переписку с ответчиком.

Я ощущаю волнение, напряжение и ожидание. Сердце бешено колотится, пока мозг занят тем, что же такого написать своему новому адресату, чтобы он не забыл обо мне и не прекратил со мной общение.

«Напиши ему о том, что он подлец! И вообще спустя пару дней он будет катать в своей машине совершенно другую девочку, которая более аккуратная, более прилежная, более смелая и которая умеет петь в машине… Ну или хотя бы открывать рот. Предлагаю выключить свет и приготовиться к началу следующего рабочего дня, ведь на работе снисходительности ты не дождешься: твои проблемы – не их проблемы…»

Спустя пару минут Марта ищет в компьютере свое стихотворение о наркотиках и отправляет ответчику, в ответ на это ей на электронную почту приходит сообщение с наименованием: «чушь)))». К этому сообщению прикреплены три музыкальные композиции ответчика. Марта включает первую.

«О, что это? Даже огромных размеров паук быстро начал перебирать своими тонкими ножками в направлении кровати, а точнее под нее. Очевидно, что это одна из самых худших реп-композиций, услышанных тобой. И вообще женщины любят ушами, так что, пожалуйста, – получи и разлюби!»

Следующая композиция содержала строки: « Я любил любить свою девочку!»

«О, что за ужасная тавтология! И этот «гений» русского репа будет говорить тебе о том, что ты «дурочка», «неумная» и как его… ненормальная? Как я жалею, что ты пока не можешь защищать свои личные границы, как я жалею, что ты подвержена чужому влиянию…»

Я чувствую некое смятение: видимо, Марте и самой не нравятся прослушиваемые композиции.

«Да это еще мягко сказано, таким преступников нужно пытать на допросах!»

Затем ответчик сообщает о том, что не читает книг (прочел только одну о футбольных достижениях) и любит фильмы про автокатастрофы, основанные на реальных событиях.

«А у Вас с ним много общего, Марта! Жаль только в реп-начинаниях, но ты, молодец, прекратила свою деятельность по оглушению людей, а он не сдается! Все, заканчивай этот балаган, пора спать!»

Экран мобильного выключается и свет в комнате гаснет, но не успеваю я моргнуть, как дневной свет пробивает в мое окно. Я оборачиваюсь и вижу Марту, полусобранную, посреди комнаты. Я чувствую волнение. В руках у нее телефон, в телефоне сообщение: «Поедешь сегодня со мной на футбольный матч: да или нет?»

Она в неком смятении и полузабытьи отвечает: «да» – и быстро ищет свою косметичку для того, чтобы немного подкраситься. Волосы все также остаются небрежными и пушистыми: ответчик застал ее врасплох тем, что написал так поздно. Марта нервно начинает носиться по всей комнате, подбирая наряд на футбол, и не придумывает ничего лучше красных бархатных туфель на огромных каблуках, белой блузы с голыми плечами и голубых джинсов. Через блузу просматривается ее фиолетовый недавно купленный бюстгальтер.

Спустя некоторое время она нервно спускается по лестничной клетке к машинке, которая ожидает ее у подъезда.

Я чувствую, как Марта нервничает, она боится не понравиться ответчику и в то же время боится его потерять. Она открывает переднюю дверцу его автомобиля, садится в него и ощущает страх. Я тоже чувствую его: она думает, что внешне не понравилась ответчику, возможно, она словила какую-то соответствующую вибрацию от него. При этом ответчик обезличен, я вижу лишь сальную длинную челку, бежевый батин свитер, джинсы и карие глаза.

Марта и ответчик разговаривают о чем-то. Я ощущаю, как Марта волнуется и тщательно подбирает слова: ей симпатичен ответчик, но она его боится.

– И далеко этот спорт-центр, в котором будут играть в футбол, находится? – едва выдавливает Марта, пытаясь звучать красиво.

– Почти возле твоего суда, – говорит ответчик, но Марта не знает этой части города, ей известен лишь путь от троллейбусной остановки до работы и обратно.

«Это да, ты не хотела выглядеть глупой, но при этом выглядела максимально странно».

– А я в футболе ничего не смыслю, – продолжает Марта притягивать слова в диалог, – У нас в университете было только спортивное право, и я помню про допинг и трансферы игроков. Часто ли футбольные клубы покупают игроков?