Светлая память

«Да, хорошо, я отдам Оле завтра. Она говорила мне о том, что в субботу пойдет закупаться», – послышалось в ответ, и дверь поспешно закрылась.

Тогда я подбежала к двери вновь, дернула за ручку… Но то, что я увидела там, было чуть менее неприятно расходов на моющие и швабру в 10 долларов. Это был огонь из темноты.

«Что происходит в конце концов? – думаю я, – Я что, все-таки умерла и наблюдаю за прожитой жизнью со стороны? Но должны вспоминаться лучшие моменты моей жизни… Я что-то не помню, что когда-либо радовалась поборам на швабру. Всплывающие предсмертные картинки, согласно информации из сети, о том, о чем жалеют люди перед смертью, должны заставить о чем-то пожалеть… Получается, не нужно было сдавать деньги на швабру? Но стойте, это ведь происходит в настоящем времени… Где мой духовный наставник? Я ничего не понимаю!». Я закрыла дверь с огнем и начала искать в комнате то, что свидетельствовало бы о моей смерти как в фильме «Битлджус».

«Здесь есть какая-нибудь методичка для недавно почивших или недавно усопших юристов? Вход в подземный мир? Может, отодвинуть дощечку деревянного пола под кроватью?» – озираюсь я и ничего не вижу, кроме недавно прочитанной мною книги Тургенева «Отцы и дети».

При этом все было настолько реальным, даже рыжий таракан, быстро перебирающий своими тощими лапками, правдоподобно сбегал от меня за шкаф.

«Значит, тараканы все-таки колонизировали эту местность… Надя меня убьет, повторно… А, может, он мой духовный наставник? Эйй… Кто-нибудь скажет мне о том, что здесь происходит?! Что со мной? Может, у вина истек срок годности?… – подхожу к ранее опорожненной бутылке вина, стоящей под столом, нагибаюсь и пытаюсь разглядеть его этикетку, – Э нет, написано «до октября 2025»».

Тем временем другая я, будем называть ее Мартой, принимается печатать очередную главу книги. И в момент, когда её пальцы стучат по клавиатуре, энергично отбивая название главы «Первое заседание – первая встреча», я чувствую слабость в ногах, головокружение, картинка перед моими глазами смазывается, а вскоре и вовсе потухает.

***

Спустя минуту я вновь прихожу в сознание. Но я не дома. Кажется, это суд, да-да, точно суд. А это, кажется, я, другая, иду с только что подшитым делом опрашивать граждан, ожидающих, когда их запустят в зал заседаний (кабинет судьи).

«Серьезно? Я? Не может быть… У меня здесь рост метр семьдесят пять, стройные ноги от ушей, пухлые губы, большая упругая грудь, это не я…»

Фигуры граждан и вовсе обезличены, совсем не вижу черт лица, они как будто все смазаны. Передо мной только громко говорящие на каком-то непонятном языке силуэты.

«По делу, назначенному на 11:00, в кабинет № 18 есть кто-нибудь?» – неуверенно спросила, предположительно, моя копия.

«Да, мы!» – взбудоражено отозвалась черноволосая девушка, и тут же в зоне моего видения появились ее миловидные черты лица, толстые черные стрелки, нарощенные ресницы и волосы, большие карие глаза, длинные нарощенные ногти.

«Это же она! Бывшая парня моей мечты! Она что, тоже умерла? И почему это тоже? Я, вроде как, еще жива… Но она точно того! Такая бледная… Хотя, в принципе, я знала, что так и произойдет: по словам ответчика, она много «дрифтила» и «голливудила». Там уже давно пора… – думаю я и внимательно смотрю на проходящее перед моими пятидесятикопеечными глазами представление, – Но почему мы опять в суде? Что происходит? И если это суд Божий, то давайте эту черноволосую бестию засудим первой!».

В какой-то момент я решаю подойти ближе к двери кабинета и рассмотреть детально силуэты граждан, которые, предположительно, будут присутствовать при нашем линчевании. Но, как только я подхожу ближе, черты лиц сидящих не делаются более узнаваемыми, их вообще трудно разглядеть на пустых лицах.

«Что все это значит?» – в растерянности стою я, пока моя улучшенная версия обращается к истице:

– А ответчик?

И эта черноволосая дамочка, имитируя крайнюю степень безразличия, тыкает пальцем в сидящего и неприметного хамелеона-мужчину. Мужчина, который раньше как будто слился со стеной, тут же меняет окраску и его силуэт становится более заметным, однако черты лица по-прежнему отсутствуют.

В этот момент я ощущаю некую радость и почему-то узнаю в мужчине парня моей мечты. Моя улучшенная версия тоже довольна: сегодня она не облажается перед судьей, так как все стороны по делу на месте.

Затем Марта из потустороннего, совсем непонятного, но в то же время немного знакомого мне мира торжественно приоткрывает дверцу в кабинет судьи, и я в смятении шагаю за ней.

В кабинете за своим темным крашенным столиком восседает серьезная судья с мягкими и приятными чертами лица в наряде Поттеровского профессора Снейпа, она внимательно изучает материалы дела. Черты ответчика по-прежнему обезличены. Я пытаюсь вглядеться в них, но не получается, его лицо без глаз, без носа, без губ, без щек просто застыло на месте в ожидании.

Я обхожу вокруг него, чтобы идентифицировать его и понять, в конце концов, что здесь происходит, но все же нахожусь в недоумении.

«Я хотела бы заявить о том, чтобы в отсутствие моего представителя дело не рассматривалось» – произносит истица.

«Вот это богатые люди… Даже после смерти адвокатов нанимают… Надеюсь, Лисицын тоже здесь» – думаю я, и всё еще стою как вкопанная, – «Так, Марта, погоди, истица – она, ответчик – он, кто тогда ты?».

И я смотрю на свою копию, старательно и быстро записывающую паспортные данные сторон.

«Что-то мне кажется, что сегодня я слегка не в себе… Они что, тоже не видят меня? – думаю я и пытаюсь ударить ответчика по жопе, – Боже, до чего странный сон? У него совершенно нет жопы! Или теперь его жопа тоже вне зоны моего доступа?».

Тем временем судья отклоняет просьбу истицы, поскольку «сейчас идет предварительное судебное заседание, на котором стороны определяются с доказательствами по делу».

Затем я слышу голос бывшей супруги ответчика, она отвечает на вопросы судьи, но я не могу понять их инопланетный язык судопроизводства по делу. Их диалог похож на цокот мух.

После опроса истицы судья приступает к опросу ответчика. И в этот момент я четко вижу перед собой его глаза – карие добрые с обесцвеченными бровями.

«Да, это точно он, парень моей мечты!» Я чувствую тепло внутри.

«Ох, Марта только не говори, что ты влюбляешься… Но что за черт? Почему здесь всё так размыто? Почему я нахожусь словно… словно в картинке, которую рисовал шестилетний мальчик? Она неполная. Где детали? О чем говорят эти люди?»

«Я хотел бы решить спор полюбовно», – произносит ответчик, и моя теплота внутри усиливается, появляются интерес и радость.

«Откуда эти чувства? Я ничего не понимаю из их диалога, это всего лишь отрывки…», – опять думаю я, в то время как слово «полюбовно» эхом отзывается в кабинете судьи, как в мультфильме «Шрек 2» фраза "Госпожа Фиона Чарминг", когда Шрек начал читать личный дневник Фионы.

Затем пара исчезает, а я застываю в неком непонимании происходящего.

«Ты знаешь, кто это ?» – отзывается судья к моей копии.

«Нет…» – слышится в ответ.

«Это учредитель фирмы, которая предоставляла ветеранам машины на девятое мая», – отвечает судья, и меня резко выбрасывает из ее кабинета в свой рабочий. Моё недоумение продолжается.

«Это у Вас сейчас был процесс с той, что вчера бегала с ходатайством о переносе рассмотрения дела на другую дату, потому что не с кем оставить ребенка?» – слышится рядом голос коллеги предпенсионного возраста.

«Кажется, я знаю ее. Это же Алена Георгиевна… Только почему она похожа на отъевшегося Юргена Фогеля из фильма «Красавчик 2»? Возможно, это ее новые передние вставные белые зубы оставили в моей памяти такой след… Стоп-стоп… Память… это прошлое? Это… мои воспоминания?… Они так выглядят?» – начинаю пугаться я.

«Да, ее адвоката сегодня не было, поэтому она суетилась. Ну она такая… И двух слов без адвоката связать не могла», – слышится в ответ от моей копии.

И я чувствую самодовольную нотку.

«Присмотрелась бы ты к ее муженьку, Гасилова… – улыбается мой кабинетный Юрген Фогель, так, что у меня появляется такое ощущение, будто бы мне в глаза посветили фонариком, – Глядишь, влюбится в тебя и женится».

Я чувствую дикое смущение и желание.

«Ага, влюбится в меня, а женится на другой… Точнее, даже не влюбится. Хотя стоп! Почему я чувствую то, что чувствует моя копия?» – думаю я, и какая-то внешняя сила резко выбрасывает меня из этого кабинета и из этого воспоминания.

Теперь мне спокойно. Я дома, в своем родном городе, сижу с мамой на кровати. Мама пишет планы уроков, а моя копия печатает протоколы судебных заседаний.

«Истица неспокойно вела себя на фирме, поэтому ее и вынесли…» – старательно вбивает Марта текст протокола.

«Эх, двоечница, не «вынесли», а вывели. Потом твоя судья улыбнется, конечно, но все же будь грамотнее», – словила себя на мысли я, как вдруг ощутила пустоту и свободу одновременно: мама вышла на кухню готовить. Тем временем моя копия включает музыку ответчика из сети на своем ноутбуке. То был грустный реп. На странице ответчика красуется статус про страсть, «в которой раньше сгорали оба». Но текст статуса я не могу увидеть полностью.

«Её любят», – эхом отзывается у меня в сознании.

«Так, эту картину я уже где-то видела… Это моё прошлое… Меня носит по моим воспоминаниям из прошлого… Но зачем? – думаю я, – Может, я должна что-то изменить? Не встречать ответчика, к примеру? Предотвратить этот цирк… Но как ? Это ведь невозможно. В этом мире я призрак, и меня не видит никто».

Тем временем моя копия листает фото ответчика. Я чувствую усиливающуюся симпатию, грусть, зависть, сочувствие, одиночество, боль, отчаянье и страх, что в любой момент в комнату может войти мама. На экране монитора их совместное фото с отдыха, на котором истица и ответчик в одинаковых по стилю очках и «серых штанишках». Марта закрывает страницу ответчика, а я чувствую сожаление, зависть, смирение и принятие.

Затем я пытаюсь встать с кровати и открыть дверь на кухню, где находится мама, но меня мгновенно выбрасывает в новое воспоминание.

Глава 3. Последующие заседания.

Я опять оказываюсь в суде. Вечер. В коридоре у кабинета судьи собралась толпа обезличенных.

Я ощущаю радость, шок, желание и интерес. Моя копия Марта, по-прежнему, длинноногая фотомодель, в коротком черно-сером офисном платье уточняет, кто явился в процесс и докладывает об этом судье.

Затем мы все перемещаемся в кабинет. Люди все также обезличены. Только Марта, судья и адвокат истицы изображены четко.

Судья предлагает высказать свою позицию по делу короткому платью и черным аккуратным чулкам. Чулки пребывают в замешательстве. Представитель истицы произносит: «Давайте я выскажу позицию своей доверительницы. Я будто зрю ей в голову». Адвокат хитер и смышлен. Я чувствую симпатию.

Светлый батин свитер ответчика сидит на стуле, напротив Марты и на инопланетном языке шёпотом обсуждает позицию по делу с силуэтом своего адвоката.

Поочередно в кабинет как на бал у сатаны в произведении М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» по приглашению Марты входят разные персонажи, среди которых мать истицы – широкобедрый силуэт в черном парике. Она говорит о том, что работает директором одной из местных фирм.

Я чувствую зависть. Говорит о том, что ответчик любил её дочь и приходил к ней в больницу с цветами. Моя зависть утраивается, вместе с ней я чувствую нотки отчаянья. Говорит о том, что, когда ребенок истицы находился в больнице, ответчик приходил его проведать.

– Это совместный ребенок? – спрашивает среди всей этой суеты, похожей на свадьбу в деревне, судья.

– Это ребенок моей дочери, но ответчик относился к ней как к своей родной дочке. Она и сама недавно стала называть его «папой».

Я чувствую боль в груди, зависть, разочарование и тихое отчаяние.

«Я не хочу это чувствовать еще раз! Я не выдержу! Зачем я здесь? – злюсь я и пытаюсь открыть дверь из кабинета судьи, но, сделав это, вижу перед собой огромную черную бездну, – Что ж? Если это сон и здесь я бессмертна, то так тому и быть!»

Я делаю шаг в пропасть, ощущая огромный страх, и проваливаюсь вниз, но уже спустя пару секунд вновь, как ни в чем не бывало, вхожу в кабинет судьи.

«Что это за фокусы такие? Почему я не могу проснуться? Я в коме?»

– Дочка жаловалась мне на то, что он не платил ей зарплату, – невозмутимо продолжал свой свободный рассказ широкобедрый силуэт в черном парике.

В поле моего зрения появились красные щеки ответчика.

«Ааа, так все-таки чувство стыда тебе знакомо, красавчик мой невидимый?» – обижаюсь я и ощущаю интерес к тому, что говорят о парне моей мечты знакомые ему люди.

В какие-то моменты русскоязычный набор текста опять переходит в инопланетный лепет, среди которого слышится: «Испортил мне ребенка». Я чувствую безразличие к оценочным суждениям матери истицы.

– …Я уступила им свою квартиру…, – продолжает свой занимательный рассказ черный парик.

Я чувствую зависть и недосягаемость объекта моего повышенного интереса.

«Ну, конечно, дети богатых родителей», – ловлю себя на мысли я, совершенно не понимая, как выбраться из этого кабинета.

В потоке свидетелей в зал судебного заседания заносит близкую подругу истицы, а точнее – ее силуэт в розовом платье из недорогой ткани (у меня есть такое же платьишко, которое я выкупила за копейки на рынке у армян). Платье обрамляет весьма нестройную фигуру с большим бюстиком и кольцевым, как у гусеницы, животом, а инопланетная речь свидетеля приобретает нотки глупой женской игры.

Я ощущаю собственное интеллектуальное превосходство, но дикую зависть к тому, что у истицы есть подруга.

Ответчик нервничает от ее пояснений, ему неприятна эта особа, и он не хочет состоять даже в словесной связи с ней. Поэтому он с неким раздражением задает свидетелю вопрос:

– Извините, но я Вас первый раз вижу. Видели ли Вы меня вживую когда-нибудь?

– Я слышала Ваш голос по телефону, когда разговаривала с истицей, поэтому понимала, что Вы находитесь рядом.

– Прошу прощения, – отозвалась судья, – Это было в вечернее время суток?

– Да, а еще я видела ответчика в гипермаркете «Магнит», он вместе с истицей выбирал суши. Поэтому они вели совместное хозяйство после развода.

«Так-так, может расскажешь ещё, как эта парочка кормит друг друга с ложечки?» – опять злюсь я, понимая абсурдность запоминания данной личности и ее пояснений.

Затем она пафосно покидает зал судебных заседаний, прощаясь с истицей при помощи поцелуя в щечку.

Меня тошнит в прямом смысле слова. «Хорошо, что я призрак и никто меня не видит, можно и не притворяться».

Судья, по всей видимости, тоже глубоко ошарашена свободой действий участников процесса.

В зале заседаний внезапно появляется свидетель Усопшев. Он обезличен. По складкам кожи с расширенными порами я вижу, что он возрастной, но не могу разобрать то, о чем он говорит. Я ощущаю сонливость и отсутствие интереса.

За Усопшевым быстро следует друг ответчика – высокий бородатый руководитель фирмы, по наименованию похожей на фирму ответчика.

– Ответчик не ночевал у истицы после развода, с вещами он часто ездил на футбол, – слышится среди иноземного лепета мужской грубоватый бас.

«И кто тут прав – не понять. Одни говорят, что ответчик после расторжения брака вел с истицей совместное хозяйство, другие – что нет. Подготовились. А правда где-то посередине. Жаль, не вижу их выражений лица, чтобы определить, кто все-таки лжет, – думаю я, но досматривать это шоу до конца желания не имею, – Вот тебе и свойство памяти. Невозможно вернуться туда и увидеть все так, как это было в реальности… Даже лица и те стерлись. Другое дело собственное восприятие событий… Его я почему-то помню хорошо».

Затем в зале заседания появляется силуэт волосатого кудрявого подростка (похоже, он в состоянии опьянения). Судья не замечает, что подросток еле держится на ногах. Ответчика это веселит. Я опять чувствую радость и веселье, как будто мне передали его по «Wi-fi».

– Да, истица выпивала. Мы с ней часто ездили в бар «Метелка». Она взяла у своего мужа, нашего директора, машину, и мы попали в аварию в тот же вечер…

Я ощущаю разочарование. Выходит, Марта волнуется, ей не нравится, что таким безответственным девушкам попадаются такие хорошие парни, как ответчик. Вместе с тем, образ ответчика продолжает быть обезличенным.

Затем в зале заседаний появляется отец ответчика, представленный безликим силуэтом с седыми волосами. По всей видимости, ответчик очень похож на своего отца: такой же неприметный и незапоминающийся и в таком же свитере. Так, мы все узнаем о том, что отец разведен с матерью.

А я чувствую некий испуг. Наверное, Марта переживает от того, что и в этот раз «яблоко от яблони может упасть недалеко».

– Я отдал сыну свое дело: пусть учится жить, – послышалось в кабинете.

А я ощутила внезапные разочарование и зависть.

Затем свидетели исчезают, представитель истицы просит у судьи высказать позицию после выступления свидетелей, и до меня среди прочего непонятного мне словоизвержения доносится следующее:

– Пока выступали свидетели, я проанализировал телефонные соты из сведений, предоставленных мобильным оператором ответчика, и хочу пояснить, что после расторжения брака ответчик неоднократно в ночное время суток находился по месту жительства истицы. Например, сентябрь … 1, 7, 11, 14, 15, 18, 25, 28 числа, согласно представленным данным, тянет сота по месту жительства истицы. Октябрь…

И тут моя Марта окончательно пала духом. Я чувствую боль, разочарование и безнадегу.

Ответчику, очевидно, не нравились эти слова, и он сказал:

– Я могу в следующее заседание принести сведения о своей геолокации. Я не был у нее ночью ни в сентябре, ни в октябре…

Мое настроение не улучшается, я чувствую разочарование: Марта, очевидно, поверила представителю истца, да и ответчик не был похож на того, кому безразлична судьба его бывшей супруги; определенно, между ними все еще была связь.

Судебное заседание подходит к концу, судья на инопланетном языке, похоже, объявляет перерыв и назначает день нового слушания по делу.

Затем я слышу слова ответчика:

«Я хотел бы ознакомиться с материалами дела».

Я чувствую оживление, радость, симпатию, ожидание встречи и желание.

«Что ты творишь, Марта? Он тебя погубит…»

«13 февраля подойдете к моему секретарю в кабинет», – выронила судья, и я опять вылетела из кабинета, а залетела прямиком в четырнадцатое февраля» (ознакомление с материалами дела было смещено из-за моей нерасторопности).

Глава 4. Ознакомление с делом.

Мой секретарский кабинет. Марта стоит возле стола коллеги в ожидании ответчика. Минуту назад она заглядывала в зеркало и поправляла свои небрежно расположившиеся на плечах все еще немного пушистые волосы. Одета она в новое розовое платье, купленное на рынке у армян, ее волосы второпях набигужены, а на ногах у нее тяжелые, как и ее трудовые будни, сапоги на каблуках.

«О нет, я не хочу проживать все это опять. Я устала. Устала колесить по воспоминаниям! Кажется, мне уже дурно, откройте кто-нибудь окно!».

Я быстро подхожу к окну, открываю его и вижу пропасть, на дне которой глубокий океан.

«Ну, океан, так океан…» – гляжу я вниз и решаю прыгать, но внезапно меняю решение, – «О нет, только не акулы… Что это такое?».

Я как дух, которому, очевидно, запрещено покидать место дислокации. Но и сделать я не могу абсолютно ничего: я невидимка в этом мире воспоминаний, я могу только слепо созерцать и чувствовать. Сейчас я чувствую волнение, ожидание и страх, у меня потеют ладошки, и мне кажется, что меня опять тошнит. Я пытаюсь открыть дверь своего кабинета и, когда делаю это, из тьмы прямо на меня в мое рабочее чистилище ныряет ответчик, он целенаправленно проходит мимо.

– Добрый день, да, Вы по делу… Отлично… Оно готово, вот, – Марта вручает ему недавно подшитое дело для ознакомления, тот усаживается на стул возле стола ее коллеги и начинает изучение предоставленных материалов. Я волнуюсь. В это время Марта пытается создать вид бурной трудовой деятельности, спрятавшись за компьютером, но ее подзывает к себе кабинетный Юрген Фогель из фильма «Красавчик 2» и просит помочь со вводом информации об административных делах в базу данных.

Марта неохотно выходит из-за стола, пытаясь впечатлить ответчика.

Я ощущаю страх, неловкость, как будто меня только что раздели: похоже, Марте нравилось прятаться от ответчика за монитором рабочего компьютера.

Вскоре в кабинет заходит коллега помоложе, черты лица которой выражены четко и почти не искажены свойствами памяти: темные не очень густые прямые волосы, средней толщины и объема губы, продолговатое лицо с четкими математическими пропорциями, карие глаза. Она шепчет Марте на ухо: «У него дорогой телефон и хороший парфюм».

Я ощущаю дикое смущение. Но все еще не могу увидеть ни телефон, ни лицо ответчика, ни даже его одежду. Очевидно, моя копия слишком много уворачивалась от парня, потому как совершенно ничего о нем не запомнила, кроме его присутствия в кабинете. Когда между ответчиком и Мартой встала коллега помоложе, мне стало гораздо легче и спокойнее: похоже, Марта волнуется.

«Неужели она думала, что он прибарахлился ради встречи с ней? Какая глупая девочка, – думаю я о Марте, чувствуя то же, что и она: восхищение, надежду и теплоту, – Меня сейчас стошнит. Ты ведь даже не помнишь, как он выглядит. Откуда такие чувства? Так нельзя! Спускайся с небес на землю – мигом!».

Марта любопытно и неловко выглядывает из-за плеча коллеги и замечает, что ответчик изучает не протокол, который она старательно готовила дома, а лист дела, в котором содержится фотография страницы паспорта его бывшей супруги.

Я ощущаю разочарование, ревность.

«Серьезно? Марта, ты это серьезно? Ты ведь и так видела, что он ее любит, остановись ради всего святого! И я должна это все проживать повторно? В чем смысл? В моих страданиях?»

Затем ответчик уходит, Марта открывает лист дела с паспортными данными истицы, смотрит на ее симпатичное фото и тяжело вздыхает.

«Да, я помню, как в то время выглядело фото в моем паспорте. Я делала его в десятом классе средней школы. Причем, чтобы сэкономить на фотографе, обрабатывала фото самостоятельно. Помню эти отсутствующие как будто обгоревшие во время пожара брови, белую печь позади, которая была фоном, и мои сухие рыжевыкрашенные локоны. По внешним данным я явно уступала этой девушке…».

Затем Марта разочарованно закрывает дело, а меня опять выбрасывает из этого воспоминания в кабинет судьи.

Глава 5. Мировое соглашение.

В кабинете по-прежнему стоит черный крашенный стол, за которым восседает все та же судья. И кажется, она и вовсе не покидала своего рабочего места.

В заседании также присутствуют черные крашенные длинные волосы истицы, её коричневые острые ногти, очки и узкие глаза ее адвоката, неприметные силуэты ответчика и его представителя.

– Я хочу разделить совместно нажитое имущество поровну, – говорит обиженная истица, – Квартиру и машины…

Наверное, в тот момент ответчик побледнел, жаль, что я не вижу его лица.

– Я могу передать истице в собственность квартиру в центре города за 50 000 долларов, это все, – встревоженно бросил ответчик, не желая терять ни одной из своих четырехколесных крошек.

«Это всё? – думаю я, – Многие молодые пары тут делят стиральные машины и решают вопросы о том, с кем останутся дети. А тут всего лишь квартира в центре города».

В этот момент я не чувствую ничего – ни радости, ни грусти. Наверное, только опасение того, что разрешение дела близится к своему нелогически мировому завершению.

Судя по дальнейшим действиям силуэтов, я понимаю, что предложение ответчика более чем устраивает истицу, но ее адвокат требует перевести право собственности на квартиру на доверительницу до заключения мирового соглашения по делу.

Судья объявляет перерыв в заседании для того, чтобы стороны успели съездить в агентство по государственной регистрации недвижимого имущества, прав на него и сделок с ним и переоформили право собственности на квартиру на истицу.

Меня выбрасывает в коридор суда и там, на лестнице, ведущей на третий этаж, в довольно интимной обстановке я вижу эту парочку – истца и ответчика – которая без какой-либо внутренней взаимной неприязни обсуждала условия мирового соглашения.

Чувствую боль. Кажется, Марта расстроилась.

«Да, я помню, они стояли прямо на лестнице как Онегин и Татьяна в цветущем саду и мило беседовали. За время всех процессов они общались только через своих адвокатов, но на той чертовой лестнице в день последнего судебного заседания они стояли вместе. Картинка была похожа не только на процессуальное примирение, но и на реальное…».