Скоро будем

Автомобиль неторопливо полз по дороге. Крейг то и дело вертел головой: вокруг творился какой-то хаос, перемешанный с абсолютным бездействием. Он даже не представлял, что так бывает. Гремучая смесь: тлетворная безнадёга и отчаянное мельтешение. С момента принятия Билля прошло совсем немного времени, а округа уже напоминала запущенное, покинутое место, в котором то и дело мелькали люди с безумными глазами. Только это было не безумие. Это было отчаяние.

Отчаяние, которое проникло и в его сердце.

Участки, ещё не так давно бывшие объектом внимания и гордости своих владельцев, стояли будто заброшенные. На одном валялись детские игрушки, на другом – грабли. Но не только участки выдавали бедственное положение хозяев. На каждом крыльце можно было увидеть следы безысходности: неубранные пустые стаканы на столике, испорченные фрукты в вазе, пепел на ступеньках.

Крейгу казалось, будто он попал в совершенно другой город. И в каком-то смысле так оно и было. Для поколения, встретившего «Билль об оседлости» лицом к лицу и вынужденного принимать решение о своём будущем и будущем своих детей согласно этому безжалостному документу, вся жизнь разделилась на «до» и «после» Билля.

***

Бенедикт опасливо поглядывал на грузного человека, сидящего в дорогом кресле изумрудного цвета.

Личная секретарша председателя (та самая, из телефона) привела Бенедикта в кабинет, представила и быстро и бесшумно покинула помещение, закрыв за собой дверь.

Теперь он остался один на один с важным человеком, который внимательно рассматривал какую-то документацию на своём столе, не глядя на посетителя.

По стенам кабинета были развешаны портреты людей, лица которых вселяли трепет. Или ужас. Бенедикт знал, что бывает и такое. Его бабушка Грейс всегда плевалась, когда по телевизору показывали людей с верхушки. Бенедикту хотелось узнать, почему она так делает, но бабушка была уже очень стара и почти не говорила. Только кряхтела и кашляла. Когда Бенедикту было четыре с половиной года, она умерла.

И через двадцать лет, когда он получал свой диплом государственного служащего, до краёв забитый отличными оценками, его мать, вытирая слёзы радости и целуя его то в одну щёку, то в другую, в какой-то момент бросила куда-то в сторону: «Хорошо, что бабушка этого не видит…»

– Да.

Важный человек в кресле пристально смотрел на Бенедикта.

– Сэр… – Бенедикт замялся, пытаясь нащупать хоть горстку самообладания.

– Присядьте, пожалуйста, мистер… Крауч?

– Да, верно.

Бенедикт сел. Ему вдруг ужасно захотелось курить. Впервые в жизни. Он увидел пепельницу на небольшом столике, стоявшем в углу, рядом с окном.

– С чем вы явились, мистер Крауч?

Председатель смотрел на Бенедикта, и его пристальный взгляд не выражал абсолютно ничего.

– Сэр, я… сэр… думаю… эм, я имею основания полагать, господин председатель, что в «Билле об оседлости» пропущены несколько абзацев или страниц, – выпалил заранее заготовленную и сотни раз отрепетированную фразу Бенедикт.

Густые чёрные брови председателя взметнулись. Он медленно встал, надевая очки, и прошествовал в угол комнаты, взял пепельницу со столика и вернулся в своё кресло. Развалившись в кресле полубоком к Бенедикту, он с удовольствием закурил и, выпустив ноздрями серое облако дыма, вновь устремил свой взгляд на лысоватого человека.

– В самом деле, мистер Крауч? Очень интересно. И какие же у вас для этого основания?

Бенедикт почувствовал, что его левая рука дрожит. Он сделал глубокий вдох и положил на неё правую руку. Закурить ему, к сожалению, не предложили.

– Видите ли, господин председатель, вчера ко мне на приём пришло много граждан, взволнованных относительно принятого закона под номером 112543, и я был рад помочь их пониманию нюансов принятых нововведений. Однако несколько граждан, пришедших с одинаковой проблемой, не нашли ответа на свой вопрос, так как в официальном документе и его разъяснении, предоставленном сотрудникам, нет никакой информации по данному вопросу. Это и дало мне основания полагать, что в вышедшем документе пропущены какие-то пункты.

– И какую же тему должны освещать эти пункты, мистер Крауч?

– Тему воссоединения семьи, господин председатель.

Ненадолго воцарилась тишина. Бенедикт старался не ёрзать на стуле, пока председатель сосредоточено о чём-то думал. Воткнув тлеющий бычок в пепельницу и прокрутив туда-обратно, он снова поднял глаза на Бенедикта.

– Не очень понимаю, мистер Крауч, конкретизируйте.

– Видите ли, сэр, вчера у меня было несколько граждан, которые находятся в нашем регионе по работе, а семьи их и домашнее хозяйство находятся в других регионах. Все они сказали, что накануне им не позволили выехать, чтобы вернуться к семьям и принять решение относительно Билля непосредственно по месту жительства.