Скоро будем

Каролина Снежная

Скоро будем

Глава 1

– Эта жара меня доконает, – сказала Лу, отодвигая шторку.

– Ну, она почти закончилась, – пробормотал Рид.

– Да? Так это ненадолго!

Рид отдёрнул шторку на своём окне и молча уставился в него. Вид открывался унылый до невозможности, но даже это лучше, чем очередная ссора с Лу. В последние недели у неё явно начали сдавать нервы. И если первое время она ещё пыталась себя контролировать, то теперь просто раздражалась по любому поводу.

Он мог её понять. Ему было не легче. Но конфликт – лишний стресс. Бессмысленная трата сил, которых и так почти не осталось. Плюс у ссор если и был, то только один – они занимали время. Какое-никакое, а развлечение. А уж тем более здесь и сейчас… Но Рид предпочитал помалкивать и не ввязываться в разборки с Лу. Дороже выйдет.

– Как же меня выматывает эта жара! – уронив голову в руки, простонала Лу.

Она делала вторую попытку. Рид понимал. Поэтому не отводил взгляд от окна.

– Здесь вообще бывает не жарко? Осень, зима, что-нибудь? Это же просто какой-то ад на земле! – вскинув руки, возмутилась Лу.

– Ну, сейчас не жарко… – он пожалел об этом ещё до того, как успел договорить, и прикусил язык, но было поздно. Дурак, Рид, какой же ты дурак!

– Ах не жарко! Серьёзно? Сейчас не жарко! Какой ты наблюдательный, Рид, только вот весь день до этого была такая жара, что на крыше нашей машины можно было воду кипятить! – говоря про крышу, она многозначительно ткнула в неё пальцем. – Уверена, крыша до сих пор не остыла. И здесь до сих пор душно, как в жопе, хоть жара, как ты верно заметил, и спала! – она откинулась на своём сиденье и выдохнула, закрыв глаза. Рид даже понадеялся, что буря миновала. Но это была слабая надежда. Слишком хорошо он знал свою спутницу.

Однако на целую минуту воцарилась тишина. Лу так и сидела с закрытыми глазами, напряжённая, как струна. А потом серьёзно посмотрела на Рида:

– Ладно, Рид. Прости. Меня просто всё бесит, дело не в тебе.

– Я знаю, – спокойно ответил Рид, чувствуя благодарность за то, что в этот раз она взяла себя в руки.

– Что ты знаешь?

– Ну, что дело не во мне…

– Ах, ну конечно, ты всегда ни при чём!

«Вот сука!» – подумал Рид, едва сдерживая желание сказать это вслух. Как, как ей это удаётся! Сука!

Он молчал. Насупившись, Рид уставился в своё окно и дал себе слово во что бы то ни стало избежать ссоры с Лу.

– Ну вот опять, в твоём стиле! Чуть что, ты сразу молчишь и отворачиваешься! Ты игнорируешь проблемы, Рид! Как можно что-то решить, игнорируя это?

Рид не сдавался. Краснел, но молчал.

– Я понимаю, Рид, тебя всё устраивает, ведь иначе ты бы не продал наш остудитель! Тебе-то что? Ты, видимо, любишь раскалённые машины, раз продал НАШ остудитель, да?!

Это был запрещённый приём. Рид чуть не подскочил. Он медленно повернул голову в сторону Лу и устремил на неё испепеляющий взгляд. Но молчал. Из последних сил.

– Так что, конечно, ты ни при чём, Рид! Ты всего лишь продал НАШ остудитель, но в этой нестерпимой жаре ты совершенно не виноват, да, Рид?!

– Но нам нужны были деньги! И тогда мы были в холодном регионе, ты же постоянно там мёрзла, забыла? – возмутился Рид с видом человека, который знает, что обречён, но всё ещё верит в чудеса.

– Так, значит, это моя вина? Как удобно! Остудитель продал ты, а виновата – я. Здорово, великолепно!

– Нет, нет, ты не виновата, Лу, прошу, давай не будем, – взмолился Рид.

– Конечно, не будем, Рид. Мы же уже выяснили, что это я во всём виновата, так зачем продолжать, да? – ехидно сказала Лу, пристально глядя на него.

Рид вцепился обеими руками в руль и молчал, буравя взглядом багажник впереди стоящей машины.

– Ну и ладно, Рид, как скажешь, белый и пушистый святоша!

Лу выпрыгнула из машины, хлопнула дверью и машинально запустила руку в нагрудный карман рубашки. Вытащив почти пустую пачку сигарет и зажигалку, она какое-то время ещё стояла, глядя вдаль, на красный закат. Потом закурила и выдохнула с облегчением. Первая сигарета за целый день. Прохладный вечерний ветерок в волосах. От нестерпимой жары, пожирающей всё вокруг днём, действительно почти ничего не осталось. Снова можно было дышать. И курить.

Она залезла на заднее сиденье и достала свою походную сумку. В переднем кармане, который служил ей кошельком, было негусто. Взяв пару мятых купюр, она закрыла дверь и устремилась к закату. Сто пятьдесят четыре шага до оврага, за которым располагалась маленькая деревушка.

– Лу! Лу, подожди! Купи мне виски! – кричал Рид ей вслед.

– Пошёл на хер, – тихо пробурчала Лу.

Она шла торопливо, чтобы как можно быстрее оставить позади эту безнадёжную пробку. Миновав гигантский баннер с надписью «Сектор 1021», поёжилась, думая, стоит ли вернуться за ветровкой. Вечерами этот район окутывала приятная прохлада, но после дневной жары к ней надо было привыкнуть.

– К чёрту, – подумала Лу и пошла дальше. Меньше всего ей хотелось снова лицезреть эту бесконечную вереницу стоящих машин.

Овраг уже окутали сумерки. Она шла по пыльной тропинке на свет и звук деревушки, надеясь найти там хоть какое-то утешение. Двери бара «Красный Корабль» были всегда открыты для таких, как она. Обожжённых дневным зноем, утомлённых до смерти вечным ожиданием дорожных обитателей. Больше всего ей хотелось принять душ, выпить и выспаться как следует на нормальной кровати. От постоянного сна в машине жутко болели ноги и поясница, а шея, казалось, целиком состояла из мышечных зажимов, и она постоянно делала вращательные движения головой, уже даже не замечая.

Денег хватало только на две опции из трёх.

И начать надо было с душа. Однозначно.

– Дэн, есть свободные душевые кабины?

Бармен улыбнулся Лу, бессильно облокотившейся на стойку.

– Твоя удача, только что освободилась восьмая.

– Будь моя удача, у вас бы имелась хотя бы одна ванна с джакузи, – сказала Лу, кладя на стойку смятую купюру.

– О, кто-то не в настроении! Ну, ничего, после душа мне будет чем поднять твой мятежный дух, Лу! – ответил Дэн, забирая деньги одной рукой и протягивая ключ на шнурке другой.

– Неужели в кои-то веки продашь мне нормальный ликёр, а не это ваше мерзкое пойло!

– И как только Рид тебя терпит! – добродушно рассмеялся Дэн.

– Молча.

Она направилась к восьмой душевой кабине, вцепившись в ключ на шнурке, как в спасательный круг.

Дорожным жителям даже такая убогая, грязная и вонючая душевая, как в «Красном Корабле», казалась раем. И Лу, несмотря на ударивший в нос запах плесени и гнили, вздохнула с облегчением, закрывая за собой дверь восьмой кабины на ключ.

Денег у них с Ридом было немного, иногда удавалось подработать или что-то продать и пополнить запас наличных, но удавалось редко. И чаще всего невыгодно. Практически все, кто их окружал, едва сводили концы с концами. А местная элита, то есть владельцы больших и комфортабельных домов на колёсах, которые, быть может, и имели достаточно денег, чтобы заплатить достойную сумму за тот же остудитель или портативный очиститель воды, как правило, в них не нуждались. Имели свои, лучше и новее.

Поэтому в душ они с Ридом ходили два раза в неделю. Не больше. Некоторые жители пробки ходили реже. Кто-то, возможно, не ходил вовсе. Но это для Лу было из области невозможного. Она готова была экономить на чём угодно, но только не на душе, сигаретах и книгах.

В те редкие удачные дни, когда Рид умудрялся что-нибудь продать, они «гуляли на широкую ногу» – то есть благостно напивались и отсыпались в «комнате с комфортабельной кроватью для дорожных гостей». Действительно комфортабельную кровать Лу не видела лет эдак пять уже, но за это время она, к счастью, научилась довольствоваться тем, что есть. Об остальном можно было помечтать на досуге. И у неё было достаточно времени, чтобы мечтать. Очень много времени.

Поэтому мечтать Лу почти перестала. Приберегая это для особых случаев. Если бы только они хоть иногда, да случались в этой дыре под названием «Сектор 1021».

Раздевшись и плотно закрыв двери душевой кабинки, Лу включила воду. Прохладную, потому что другой не было. На маленькой пластмассовой подставке лежал обмылок. Он служил и гелем для душа, и шампунем. Одно посещение душевой составляло десять минут. За эти десять минут нужно было успеть раздеться, помыться с ног до головы, вытереться старым дырявым полотенцем, высушить голову феном, который, кажется, был старше, чем сама миссис Эммерс, грузная и ворчливая вдова, владеющая «Красным Кораблём», одеться и вернуться к барной стойке, чтобы сдать ключ и полотенце. Но Лу всегда немного задерживалась. Минут на пять. Дэн не ругался. Может быть, именно на неё, потому что не хотел перебранки (Лу давно уже не лезла за словом в карман), может быть, вообще ни на кого из дорожных, потому что понимал, что поход в душ для них – это святое таинство. Возможность хоть немного взбодриться, почувствовать себя человеком, а не запчастью собственного автомобиля, и, конечно, развлечение. В отсутствие развлечений как таковых. И всё, что не было связано с торчанием в «Секторе 1021», его обитателям хотелось растянуть, посмаковать, прочувствовать. Во-первых, чтобы отвлечься от бесконечного ожидания. Во-вторых, спешить дорожным было некуда. Вся их жизнь давно превратилась в стояние на месте. Незавидная участь. Хотя и не самая худшая из возможных.

Лу смывала с себя дорожную пыль, запах машинного масла и пота, тоску и обречённость. В эти несколько минут груз реальности, казалось, действительно падал с её загорелых плеч, и Лу выпрямляла спину, вытягивала шею и дышала свободно, полной грудью.

Пока капли воды стекали по её голому телу, а руки пахли мылом, взгляд её был совершенно отстранённым, она смотрела словно бы сквозь пространство, ни на чём не фокусируясь. Машинально возвращала обмылок на место, выключала воду, открывала дверцу душевой и, не глядя, выхватывала из окружающего мира дырявое банное полотенце. Всё ещё пребывая в трансе, она вытиралась, сушила голову и одевалась. И только поворачивая дверную ручку кабинки номер восемь, она снова падала в реальный мир. В шумный, пропахший дешёвым пивом и жареным арахисом мир придорожного бара «Красный Корабль» и в навсегда сошедший с ума, самим собой обезображенный мир снаружи.

Ещё не до конца пришедшая в себя, она ковыляла к барной стойке, изучая липкие пятна на полу.

– Лу! С лёгким паром!

Она узнала его, ещё не успев поднять голову. Конечно, это был Крейг. Он сидел за барной стойкой, развернувшись к ней, и хлопал ладонью по соседнему табурету. Крейг улыбался во весь рот. Впрочем, как всегда. И это, чёрт возьми, была самая заразительная улыбка на свете.

– Крейг! – Лу радостно обняла его, после чего, оставив правую руку на его сутулом плече, ненадолго задержалась, рассматривая своего давнего друга.

– Как же я по тебе соскучилась, бродяга, – от улыбки у неё уже сводило скулы, но она ничего не могла с собой поделать.

– И почему ты мне так не радуешься, Лу?! – рассмеялся Дэн.

И не удостоился даже коротенького презрительного взгляда. Не солоно хлебавши Дэн взял с барной стойки ключ от восьмой душевой кабины и повесил его на один из гвоздей, вбитых в панель за его спиной.

Оборачиваясь, он поймал взгляд Крейга, который добродушно подмигнул ему.

«Ох уж этот Крейг, – подумал Дэн, – вечная душа компании».

– Да, давненько мы не виделись. Новостей у тебя, наверное, полно.

– Конечно, Крейг, жизнь так полна событиями, что уже трещит по швам. Прям даже не знаю, как всё успеть.

– Я бы предложил начать с выпивки, Лу. За встречу.

И Крейг показал Дэну два тощих пальца, кивая в сторону джина.

– Ну нет, дружок, я, конечно, тебе очень рада, но сегодня ограничусь пивом.

– Не говори глупостей. Я плачу.

– И речи быть не может. Плачу я. Джин и тёмное пиво, Дэн.

– Лу, не обижай старину Крейга, у меня не так уж много радостей в этом захолустье. Будь другом, не упрямься.

– Договорились, пьём джин и платим пополам.

– Нет, и не спорь со мной, мала ещё, – гаркнул Крейг и шутливо стукнул кулаком по барной стойке.

Дэн, уже не раз наблюдавший этот спектакль, налил два стакана джина, разбавив один из них тоником (Лу всегда говорила, что пить хороший джин с тоником – кощунство, но пить его джин без тоника – самоубийство), и поставил перед воркующей парочкой.

Это были его любимые люди. Ну ещё Рид. По крайней мере, в те недолгие десять-двадцать минут, которые требовались ему, чтобы накидаться в хлам. Потом Рид уже не был Ридом. Он превращался в молчаливое созерцание, неподвижно сидящее в углу. Рид пил редко. Потому что пить ради самого процесса не умел. Ему нужен был результат – отключка, забытьё. И, чтобы раз в десять-пятнадцать дней позволить себе такой результат, он экономил всё остальное время. Лу, напротив, могла всю ночь сидеть над одним стаканом. Ей достаточно было немного захмелеть. По-настоящему пьяной он её никогда не видел. И ему было любопытно, что это было бы за зрелище? Но больше всё-таки страшно. Кто знает, во что она превратится после убойной дозы? Возможно, в остервенелого монстра, который за две минуты разнесёт всё вокруг. Дэн бы не удивился.

Но Лу он любил. Сам, правда, толком не понимал, за что именно. Она была резкая и ядовитая, эта Лу. Но в её готовности всегда ответить на вызов, принять удар было что-то очень живое, энергичное. А энергичных людей вокруг Дэна почти не осталось. И мрачная, саркастичная и колючая Лу в этом смысле работала одна за всех. После её визитов Дэну хотя бы было, что вспомнить. Даже в те вечера, когда она посылала Дэна подальше с его задушевными беседами и просто молчала над стаканом, она молчала громче и красноречивее, чем горланили все пьянчуги вокруг неё, вместе взятые. И Дэн относился к ней с уважением. На которое Лу было плевать. Отчего он уважал её ещё больше. Эту странную, отрешённую, но всегда готовую наброситься на тебя кобру.

Крейга же он любил по самой очевидной причине: Крейг всегда был добр с Дэном. Да и вообще… со всеми.

У дорожных жителей не было принято оставлять чаевые. Деньги здесь были на счету, даже крошечные монеты с самым маленьким номиналом из возможных. Ими не разбрасывались. И весь обслуживающий персонал придорожных заведений это понимал. Им, «оседлым», платили зарплату. Какую-никакую, но платили. А дорожные, все поголовно, были безработными. Таким не платят, понятное дело. Никто из них не знал, когда пополнится его карман. Поэтому каждый, даже самый конченый забулдыга, очень внимательно следил за тем, как быстро этот карман пустеет.

Крейг тоже не оставлял чаевых. Но что-то он оставлял всегда.

Впервые этот высокий, немолодой, долговязый человек появился здесь года два назад. Он зашёл, огляделся, подошёл к барной стойке, почтенно кивнул Дэну, снимая кепку, и сел на табурет в углу. Человек не суетился, не пытался навязать беседу, он просто молчаливо оглядывал «Красный Корабль» со спокойной полуулыбкой на лице.

Когда Дэн спросил, что налить долговязому улыбающемуся человеку, тот кивнул на бутылку с джином.

– Только без тоника, пожалуйста.

– Двойную порцию?

– Двойную.

Когда через минуту Дэн поставил перед ним стакан, старик радостно кивнул, поблагодарил Дэна и одним глотком осушил половину. Затем, облизывая губы, он продолжил озираться. И улыбка его стала шире. Оставшийся в стакане джин он пил не торопясь. Вообще, такой у Крейга был стиль – сделать большой и жадный первый глоток, а потом – растягивать удовольствие.

В ту первую встречу они почти не разговаривали. Как потом понял Дэн, Крейг был дружелюбен со всеми, но близко подпускал немногих. Он мог всю ночь внимательно слушать пьяные бредни какого-нибудь забулдыги, искренне смеясь или сочувственно кивая в нужных местах. И так хорошо, так душевно у него получалось слушать, что даже местные матёрые пьяницы периодически умудрялись знатно перебрать во время таких бесед. Словно они доверяли этому худому человеку с седыми волосами настолько, что в какой-то момент забывали о предосторожности, которая, казалось, приросла к ним намертво, потому что гарантировала выживание. И Крейг, то ли чувствуя свою ответственность, то ли просто по доброте душевной, неоднократно утаскивал на себе какого-нибудь старого забулдыгу, чтобы удостовериться, что тот точно добрался до своей колымаги, а не откинулся где-нибудь по пути.

Но сам Крейг о себе почти никогда не рассказывал. Активным участником беседы, а не просто большими и благодарными ушами, он становился только с Лу, Кэролайн, старым пропойцей Бобом и, собственно, с Дэном.

Отчего Дэн был бесконечно счастлив. Он был младше Крейга лет на тридцать. И любил его, как отца. К тому же своего родного отца Дэн никогда не видел.

Однако это всё было потом. А в их первую встречу не было ни душевных разговоров, ни ощущения родства. Только обмен любезностями. Народу в баре в ту ночь было не так чтобы много. И большую часть времени Дэн крутил на пальце нитку, которая торчала из его рубашки в том месте, где положено было быть пуговице. Но пуговица куда-то запропастилась, и Дэн, несмотря на тщательные поиски по всему периметру своей рабочей зоны и даже немного за ней, так и не обнаружил предательницу. Это расстраивало, потому что запасных пуговиц у него больше не было, просить у местных ему не хотелось, а ближайший магазин, где можно было прикупить себе пуговиц, находился в городе, то есть в трёх часах ходьбы от его деревни.

Дэн старался не думать об этом недоразумении, но невольно постоянно возвращался мыслями (и пальцами) к этой торчащей нитке. Чтоб её!

Он был так увлечён пропажей, что не заметил, как долговязый улыбающийся человек ушёл. Возле его пустого стакана лежали монеты и… пуговица.

Маленькая чёрная пуговица, которую человек незаметно оторвал от своей рубашки.

Дэн не знал, как отблагодарить этого человека. Но он очень ждал его возвращения. И когда через шесть дней человек вернулся, Дэн попытался высказать свою благодарность в словах, но был тут же прерван.

– Сынок, я понятия не имею, о какой пуговице речь, – подмигнул ему улыбающийся человек, – Уверен, это просто счастливое совпадение.

– Но, сэр…

– Пожалуйста, зови меня Крейг. Не нальёшь ли ты мне снова своего прекрасного джина?

И Дэн налил. До самых краёв. А потом, когда человек ушёл в уборную, подлил в полупустой стакан ещё немного. И подливал всегда.

С тех пор у него появился друг. Который всегда оставлял что-нибудь возле своего пустого стакана: красивый гладкий камешек, шнурки для обуви, коробок спичек. А однажды он оставил целое сокровище: маленький сборник рассказов модного лет двадцать назад писателя. Книги в этих местах были такой редкостью, что у Дэна и сомнений не возникло – старик забыл свою книгу! Он убрал её в карман и берёг до возвращения Крейга, прочтя её от корки до корки несколько раз. И когда Крейг пришёл, то снова сделал вид, что никакого отношения к счастливой находке Дэна не имеет.

– Но я читал её, сынок. Много раз. А ты?

И до самого рассвета они взахлёб обсуждали этот сборник, да и многие другие. Пока миссис Эммерс не приказала забулдыгам выметаться, да поскорее. Внося свою необъятную задницу в зал, она рявкнула:

– Мы закрываемся. Идите к чёрту! О, привет Крейг, старина.

***

Рид медленно вышел из машины и побрёл к обочине, чтобы насладиться сумерками. Он предусмотрительно накинул свою потрёпанную чёрную куртку из искусственной кожи. Единственную, которую рука не поднялась продать. В этих местах не замерзнёшь даже зимой, если у тебя есть джинсовка или свитер. Так говорили местные. Но в итоге Рид продал джинсовку. А потом и свитер. Куртка хранила тепло слишком дорогих его сердцу воспоминаний. Таких далёких, что казалось, они и не имели места в его жизни, а случились в каком-то фильме, который он давным-давно увидел. И назывался этот фильм «Нормальная жизнь», и на земле больше не осталось ни одного кинотеатра, который бы его показывал.

Рид расправил плечи, сделал глубокий вдох и зажмурился. Прохладный воздух наполнил его лёгкие, и туман в голове начал рассеиваться. Постепенно.

Медленным шагом он двинулся вперёд. На свою ежевечернюю прогулку перед сном. Чтобы проветрить голову и размяться. От бесконечного сидения в машине его тело болело постоянно. Поэтому, как только безжалостное солнце проваливалось за горизонт и воздух немного остывал, Рид тут же спешил воспользоваться возможностью погонять кровь, размять мышцы и подышать.

Он редко думал о чём-то. А воспоминания старался гнать прочь. Они доставляли боль. Особенно хорошие. Рид пинал камушки носком дырявого сапога. Слушал ветер и шум, отрывисто доносящийся из деревни, брошенной в овраге. А потом, отойдя подальше от вереницы плотно прижавшихся друг к другу машин, ложился на землю и рассматривал небо. Звёзды, Луну, облака. Медленно плывущие по небу облака… если бы только можно было оседлать одно из них – и двигаться быстрее. Пересекать пространство. Быть устремлённым куда-то. А не торчать в одном и том же месте, сдвигаясь всего на десяток метров в неделю.

Рид повернулся на бок, подложив правую ладонь под правую, щетинистую щёку. И заснул. Заснул моментально.

Маленькое облачко, медленно плывущее по небу над ним, закрыло старушку-Луну и остановилось, словно бы хотело получше рассмотреть этот странный земной народец, живущий в жестяных банках.

Риду в ту ночь ничего не снилось.

***

Лу очнулась на крохотном плешивом диванчике, который стоял в подсобке за барной стойкой «Красного Корабля». Она машинально посмотрела на своё правое запястье, но часов там не оказалось. Лу, кряхтя, села и уронила голову в руки. Теперь она вспомнила. Часы купил какой-то местный забулдыга дней пять назад. Купил по дешёвке, конечно. Но это была лучшая сделка из предложенных. На стуле, который здесь служил и прикроватной тумбочкой, и письменным столом, стоял стакан с водой. Она осушила его полностью и тупо уставилась в стену. Видимо, вчера она перебрала, как это обычно бывало в компании Крейга.

Дэн иногда позволял ей оставаться на ночь в этой маленькой каморке, в которой жил сам. Вообще, он позволял ей многое, этот Дэн. Хотя она никогда не просила. Возможно, как раз поэтому.

Диван был убогий и неудобный. Но всё лучше, чем автомобильное сиденье в их с Ридом колымаге.

Она открыла скрипучую дверь подсобки и вышла. На табурете за барной стойкой сидел Дэн и что-то там калякал в учётную книгу. Старушка Эммерс относилась крайне серьёзно к каждому грошу, и Дэн каждое утро добросовестно сводил приход-расход за ночь.

– Доброе утро, – сказал он, глядя на сонную и растрёпанную Лу поверх своей толстой тетради.

– Доброе утро, Дэн, спасибо, – в одно слово пробурчала Лу и, огибая барную стойку, направилась к выходу.

Уже у самой двери она остановилась и запустила руку в карман. Там лежала купюра. Она обернулась и спросила:

– Я не расплатилась с тобой?

– Всё в порядке, Лу, мы в расчёте.

– Дэн, я не расплатилась.

– Крейг проставился вчера. Мы в расчёте.

Она молча вышла. На улице было прохладно. Светало. Лу побрела обратно в «Сектор 1021». Ей больше некуда было идти.

Поднимаясь из оврага, она пыталась что-то насвистеть, но свистеть у неё никогда не получалось. Тогда она начала напевать, щёлкая пальцами. То ли потому, что вокруг было совсем тихо, то ли вовсе не поэтому. Лу чувствовала недостаток чего-то. Чувствовала постоянно. Это ощущение то усиливалось, то ослабевало, но не пропадало. И она не знала, чем заполнить эту пустоту. Но очень хотела.

На земле спал Рид, уткнувшись носом в ладонь. Он хмурился во сне. Возможно, она тоже.

Лу постояла над ним немного, рассматривая его лицо, волосы, руки. В Риде всегда было что-то детское. Это подкупало. А когда он улыбался – в момент превращался в тринадцатилетнего мальчишку. Словно все мимические морщины на его лице разглаживались, виски переставали отдавать сединой, а голос становился звонким.

Она пошла дальше.

В «Секторе 1021» было ещё тихо. Большая часть обитателей спали на своих неудобных для сна автомобильных сиденьях, в своих неудобных для жизни машинах. Лу нарезала круги и зигзаги метрах в двадцати от пробки. Через пару минут она достала последнюю сигарету из пачки и закурила.

Это была первая сигарета за сегодня. И единственная до самого вечера.

Лу взяла себе за правило не курить после восхода. Солнце заливало видимый им клочок земли так усердно и беспощадно, что после сигареты становилось тошно. А точнее, уже во время. Но курить всё равно хотелось.

В этом пустынном краю, где они с Ридом обитали последние шестнадцать месяцев, делать было нечего. Вдоль дороги с одной стороны была лишь выжженная земля до самого оврага, с другой – непроходимый лес. Поговаривали, что раньше и здесь пытались устроить какое-то развлечение для дорожных обитателей, но в «Секторе 1021» с деньгами было туго. Точнее – денег не было. А если у кого и были – их тратили очень аккуратно, потому что восполнить потраченное здесь было уже практически невозможно. И столь неплатёжеспособная публика быстро перестала интересовать предприимчивых местных. В ближайшем городе было больше шансов заработать. А в «Секторе 1021» – только выжженная земля.