Тайная академия слуг

– Что?

– А если отец не сможет выплатить долги – что будет тогда?

Вместо ответа он лишь задумчиво посмотрел на меня. А потом перевел взгляд на листок над столом – «До экзамена 355 дней» – и тихо вздохнул.

– Девочка, ты в курсе, сколько должен твой отец?

– Примерно.

– Что ж, не знаю, правильно ли говорить такие вещи, но как раз тебе-то это и надо знать, так что скажу прямо.

Я невольно напряглась от такого вступления. Инстинктивно почувствовала: то, что он скажет, может быть связано со мной.

– Если отец не выплатит этот долг, тот перейдет тебе.

– Что? Это почему?!

– Ну, это когда станешь совершеннолетней…

– Так ведь он жив-здоров, почему его долг должен перейти мне?!

– Знаешь, я в этом деле уже не первый год, и вот что тебе скажу…

Тут он запнулся. «Ну же, быстрее, договаривай», – подгоняла я его взглядом.

– Скорее всего, кредиторы сделают его недееспособным – и тогда всю сумму долга придется выплачивать тебе.

– «Сделают»? Что вы имеете в виду?

– Ну, например, подстроят так, что он останется в состоянии овоща до конца жизни. Да мало ли способов…

– То есть намеренно причинят вред?

Коллектор лишь глубоко вздохнул, не ответив. Повисла долгая тишина. Иногда молчание – самый четкий и емкий ответ.

– А… могу ли я как-то найти способ не выплачивать этот долг?

– Ну… есть один…

– Какой?

– Если твой отец умрет, а ты откажешься от вступления в законное наследство после его смерти. В наследство обычно включается и долг. А нет наследства – нет и долга.

Я потеряла дар речи. Какой смысл работать от рассвета до заката в ресторанах и круглосуточных магазинах со средней школы, чтобы заработать хоть что-то? Нет, я не думала, что в этом есть смысл, – именно поэтому каждую неделю покупала лотерейные билеты. Другого способа вырваться из этой трясины, кроме удачи, у меня не было.

Но теперь-то все встало на свои места. Пройдет чуть больше года, и я стану совершеннолетней – и вместе с этим обрету огромный долг в несколько сотен миллионов вон. Не успев толком и пожить, я стану рабой этого долга и посвящу его выплате всю свою жизнь. Насыщенная молодость? Мир возможностей? Ха, только уже не для меня. Дерьмовая жизнь… 355 дней до экзамена? Сдам его, поступлю в универ, устроюсь на работу и буду жить обычной жизнью – так я думала? Как бы не так! Вся моя жизнь превратится в ад, каждый день я буду стоять на краю пропасти.

Пак Чонвон сказал, что на сегодня, пожалуй, с него хватит, и вышел за ворота. А я только сидела и тупо смотрела в стену. Даже не заметила, как он ушел.

Уже позже я узнала, что, выйдя за ворота, он столкнулся с возвращавшимся с работы отцом. Тот схватил его за рукав, отвел в сторону и слезно умолял держать от меня в секрете, что он слышал весь мой диалог с коллектором.

Прошло несколько дней. Задним числом я понимаю, что в тот день отец был особенно веселым – ни с того ни с сего вдруг купил мне пару новых кроссовок: мол, пришла зарплата. Вдобавок к этому еще и сварил мне суп с большим количеством мяса. Наш маленький складной столик впервые за очень долгое время ломился от еды.

Отец, наливая себя в стакан соджу, уверял меня в том, что он каждый день усердно трудится на птицефабрике. Он даже оставил половину бутылки нетронутой. Сказал, что мечтает накопить денег и открыть свою птицефабрику – и спокойно и счастливо зажить с дочерью.

– Бедная моя дочь – такая добрая и умная… – И извинялся, что у такой дочери такой бесполезный отец.

– Папа, что такое вдруг с тобой? Скажи мне.

Я-то решила, что он чувствует себя виноватым, потому что опять натворил дел.

– Да ничего… Вот, думаю, теперь точно возьму себя в руки и больше не доставлю тебе хлопот.

– Звучит хорошо! – Я улыбнулась. Его слова вселяли уверенность.

И в тот момент ему позвонил Пэ Чхильгу.

– Мне надо быстро съездить на фабрику. Говорят, что-то странное с курицами – тут ведь птичий грипп распространяется в округе…

Отец вышел, и я, убирая со стола, заметила, что в стакане осталось соджу. Я быстро вылила его себе в рот.

Когда было уже за полночь, раздался звонок – но не от двери, не от вернувшегося отца, а телефонный звонок. Звонили из полиции. Отец погиб. Его старенькая машина, принадлежавшая птицефабрике, лоб в лоб столкнулась с грузовиком. Машину от удара отбросило. Отец умер, когда его везли в больницу.

Я не плакала. Жизнь наносила мне удары один за другим – наверное, я просто закалилась и очерствела. В мире отчаяния разрушаются эмоции. Душа, раненная отчаянием и обидой, не умеет плакать. Но у меня перехватило дыхание, я могла делать лишь резкие и быстрые вдохи и выдохи. От нехватки кислорода мое лицо покраснело, а все органы будто разрывало.

Сотрудник страховой компании сообщил мне, что смерть отца была не несчастным случаем, а самоубийством. И он объяснил, почему это выглядит именно как самоубийство и ничто другое, – на то несколько причин. Во-первых, несколько месяцев назад отец оформил страхование жизни, и получателем выплаты была записана я; во-вторых, место, где произошла авария, было хорошо известно отцу – он ездил по этой дороге каждый день. В-третьих, по словам водителя грузовика, отец петлял по дороге, словно пьяный. И, наконец, не было следов торможения – он не пытался остановить машину. Поэтому, заключил агент, страховка выплачиваться не будет.

Честно говоря, я все знала. За несколько минут до аварии отец послал мне сообщение о том, что мне не нужно будет выплачивать его долг, а скоро у меня появятся деньги – 150 миллионов вон. «Прости меня. Люблю тебя, дочка», – это были последние слова сообщения.

Это из-за меня он умер.

Из-за меня он выбрал смерть.

Когда Пак Чонвон заявился на похороны, все читалось на его лице. Недееспособность, переход долга, смерть и отказ от наследства. Эти слова сжали мое сердце ледяной хваткой. Отец решил сам расправиться с грузом своей жизни, не втягивая в это меня, – и собственноручно оборвал ее.

Плакал ли он в тот момент, садясь за руль с тяжелой от алкоголя головой, включил ли музыку в машине, чтобы дорога к смерти не была такой грустной и одинокой? Открыв окно и в последний раз дыша воздухом, отец ехал навстречу концу. Увидев грузовик на противоположной стороне, он понял, что тот приближается, словно портал в ад. Выключив фары, до упора выжал педаль газа. Выверяя каждое свое движение, он, должно быть, вспомнил и меня. Грузовик приближался… глухой удар – и всё.

От грохота столкновения вся округа, погруженная в темноту, пробудилась. Залаяли собаки, а люди, протирая со сна глаза, выбежали из домов. С холма скатывалась искореженная машина, а в ней – мужчина с непростой судьбой… Так они стали свидетелями смерти отца – и закричали в ужасе.

Я отчетливо представляла себе эту картину. Я видела все это так живо… Одиночество, страх, но в то же время желание счастья для дочери остались впаяны в это неподвижное тело, вдавленное в сиденье машины. План оставить дочери хоть что-то – благодаря своей смерти – зрел в нем давно.

Возможно, моя жизнь изменилась бы в лучшую сторону, не разгляди страховой агент в смерти отца самоубийство и получи я страховые выплаты. Я бы, как и мои сверстники, старательно училась, сдала бы экзамены, поступила бы в университет, нашла бы работу… Разве не ради этого мой отец пошел на такое? Но судьба словно продолжала насмехаться над ним, и даже его смерть не изменила ситуацию так, как он задумывал.

К счастью, машина отца столкнулась не с «Феррари» и не с «Порше», а с обыкновенным грузовиком, перевозившим трех свиней. И мне оставалось только, разобравшись с похоронами, выплатить компенсацию за это.

Не прошло и недели с похорон, как ко мне начали заявляться коллекторы – в этот раз настоящие головорезы.

– Эгей, привет, дочурка! – Они без стука врывались в мою комнату и, глядя на меня сверху вниз, только посмеивались, пока я сверлила их взглядом. – Двести пятнадцать дней до экзаменов? Ты, может, еще и в университет собралась? Твой отец, даже умерев, перед тобой си-и-ильно виноват!

Я не отвечала на их издевательства. Один из громил потрепал меня по щеке, но я ударила его по руке кулаком.

– Ого, какие мы свирепые!.. Ну, от этого ты только милее. Давай, до совершеннолетия береги свое тело и следи за внешним видом. Если мы приплетем тебя несовершеннолетнюю, хлопот с этим потом… А если доживешь до совершеннолетия, долг только увеличится. Тебе эту сумму не выплатить, так что не брыкайся.

Я отказалась от вступления в наследство, но, видимо, для бандитов это ничего не значило. Выходит, даже жертва отца не смогла остановить разрушение моей жизни…

Они навещали меня по очереди каждую неделю. Сторожили у дома, у школы, у круглосуточного магазина, где я работала. Я пыталась придумать какой-то выход, но его просто не было. Мир оказался жесток. Прошло совсем немного с того момента, как я лишилась отца, – и тут снова…

А затем произошло это.

Я только закончила подработку и, как обычно заглянув в магазин лотерейных билетов, шла домой. Остановившись, проверила выигрышные номера.

В этот раз все было по-другому. Я не могла поверить своим глазам. Я и правда выиграла в лотерею. Не главный приз, но довольно большую сумму – около 20 миллионов вон.

Я ликовала про себя – казалось, стоит издать хоть один звук вслух, как кто-то узнает о моей удаче. Давно я уже не чувствовала себя счастливой и забыла, как нужно себя вести и как выражать свою радость.

Тут-то я и вспомнила о Джинуке, который по-прежнему каждую неделю присылал мне лотерейные номера. Надо его, наверное, в честь такой радости чем-то угостить. Надеюсь, он не станет просить десять процентов от суммы выигрыша или чего-то в этом роде? Что тогда делать? Я совсем замечталась и не заметила, как двое громил вышли на меня из-за угла – поджидали.

– Привет, дочурка!

Черт! Я попятилась назад. Они наступали.

– Куда это ты? Мы же только встретились…

Они схватили меня за рукав. Лотерейный билет выпал из моей руки на землю. Двадцать миллионов были растоптаны их ногами. Я с горящими от ярости глазами свирепо посмотрела на них и закричала – нет, зарычала:

– Отпустите!

– Ну нет. Мы правда собирались дождаться твоего совершеннолетия, но босс сказал привести тебя прямо сейчас. Мол, будешь на год старше – уже упадешь в цене… Видишь ли, некоторые господа предпочитают несовершеннолетних. Нам тебя жаль, конечно, но что мы можем сделать – нам сказали, мы исполняем…

В этот раз они явно не собирались оставить меня в покое.

Как внутри меня оказалась такая сила, сама не знаю. Я изловчилась и пнула между ног бугая, который держал меня. От неожиданности он охнул и осел на землю; я же, воспользовавшись их замешательством, понеслась со всех ног. Не оглядываясь, выбежала из переулка. Пробегая между ряда лавок в низких одноэтажных зданиях, столкнулась кем-то и отлетела назад.

Это был Ли Джинук. Мы столкнулись как раз перед магазином лотерейных билетов. Он удивленно посмотрел сначала на меня, а потом глянул мне за спину. И увидел гнавшихся за мной бандитов.

– Быстрее!..

Джинук схватил меня за руку и побежал. Мимо лотерейного магазина, мимо мини-маркета, мимо китайского ресторана. А громилы – за нами.

– О, это ж Ли Джинук! Твоя девушка? – окликнул его мужчина в желтой жилетке, развозивший заказы. Он только забрал заказ, и его заведенный скутер глухо гудел.

– Прости-прости! – С этими словами Джинук, оттолкнув доставщика, сам забрался на скутер и посадил меня назад. Только мы отъехали, как, обернувшись, я увидела, что громилы схватили бедного доставщика за грудки.

Мы выехали за пределы знакомого района.

– Куда направимся? – спросил Джинук. Его голос доносился до меня слабо, заглушаемый воем ветра.

– Далеко.

Вот и всё. Домой возвращаться нельзя. Джинук лишь крепче сжал руль скутера. Мы уже ехали по незнакомой местности. Никто из нас не знал, куда приведет дорога. Джинук вел скутер, не задавая никаких вопросов. Ветер уносил слезы, текущие из глаз.

Следующее, что я отчетливо увидела, собравшись с мыслями, был пятизвездочный отель. С Джинуком мы расстались. Он не хотел оставлять меня, боясь, что я снова попаду в лапы бандитам, но что было делать! Не мог же он сбежать из дома со мной за компанию. У него все было хорошо, и не стоило ему ставить свою жизнь на кон ради… ради чего? В конце концов мне удалось заставить его вернуться парой довольно жестких слов и недвусмысленных жестов. Ради этого мне пришлось аж три раза пообещать, что я обязательно буду отвечать на его звонки.

Расставшись с ним, я просто побрела куда глаза глядят, и вот передо мной возник отель. Завороженная, я увидела за стеклянными дверями холл – роскошный, манящий, теплый. От него исходил свет, ярче которого я будто не видывала.

Навернулись слезы, и я вспомнила вдруг эпизод из детства. Как я украшала елку, стоящую в высоком холле, с потолка которого свисали переливающиеся огнями хрустальные люстры. На ее верхушке красовалась звезда, а гирлянда светила огоньками. Я обернулась на родителей и счастливо засмеялась. Тогда я была богатой…

«Богатая». Я произнесла это слово про себя, пробуя его на вкус. И от этого мое сердце сдавила железная проволока. Когда я была богатой, для меня это слово было все равно что легкая домашняя одежда, удобно обволакивающая все тело. Но теперь оно причиняло мне боль, служило доказательством того, что моя жизнь провалилась и что я неудачница.

Я села на лавочку напротив отеля. Мне снова было некуда идти. В кармане у меня было несколько купюр – деньги, которые оставил мне Джинук, – и немножко на счету – то, что я заработала. Вот и все имущество.

Холодный ночной ветер задувал со всех сторон и хлестал мое лицо песчинками, которые он поднял с земли и закружил в воздухе. Холодно! Я сжалась в комочек и прилегла на скамейку.

На рассвете проснулась от холода и больше не смогла заснуть. Я даже не знала, сколько примерно прошло времени. Поежившись, посмотрела на солнце, уже выглянувшее из-за линии горизонта. Оно ярко и радостно освещало своими лучами весь мир, но мое будущее казалось темным – идти мне по-прежнему некуда. На жесткой скамейке было холодно и неуютно. Я снова взглянула на здание отеля напротив – в лучах солнца оно выглядело еще более шикарным и роскошным. Мою лавку и отель разделяло не более ста метров, но какая же пропасть была между ними!

Чем больше я погружалась в свои мысли, тем больше мне начинало казаться, что весь этот мир – фальшивка. Так какой смысл мне вести себя искренне, если мир фальшив? Может, если и я стану такой же, у меня все получится… Всё вокруг фальшь, так что уже нет разницы, где правда, а где ложь. Я опустила голову и пнула фальшивую землю фальшивого мира.

И тогда заметила небольшой прямоугольный предмет на земле – какую-то карточку. Подняв ее с земли, я чуть не вскрикнула от удивления. Это было удостоверение личности студентки престижного университета. Я уставилась на карточку и осознала, что она и станет моим пропуском в фальшивый мир.

Студенты престижного университета ничем не отличались от обычных людей. Они смеялись и болтали, сбившись в кучки, сновали взад и вперед по кампусу. Я пыталась вести себя как можно более естественно. Выхватив в толпе глазами одного из студентов, последовала за ними в лекционный зал. Как можно более незаметно села за один из последних рядов. Развернув пустую тетрадь, переписала в нее тему сегодняшней лекции с доски: «Понять общество будущего».

Профессор совсем не напоминал образ университетского профессора, сложившийся в моей голове, – он был моложе и выглядел элегантнее, чем я представляла. В его волосах проступало совсем немного седины. Он мельком взглянул на меня, зашедшую в аудиторию уже после начала лекции, и продолжил свой монолог:

– Исходя из выступлений всемирно известных футурологов и содержания докладов о будущем, подготовленных Всемирным экономическим форумом, ЮНЕСКО, Организацией экономического сотрудничества и развития и другими организациями, изменения в грядущем обществе будут связаны с экосистемой трудовых ресурсов, деурбанизацией и децентрализацией, а также кризисом, связанным с девальвацией гуманистических ценностей… Кто может сказать мне, какие еще кризисы могут ждать нас в будущем?

Студенты сразу пригнули головы и сделали вид, будто что-то усердно записывают сказанное.

– Что думает по этому поводу опоздавшая? – Профессор протянул руку и указал на меня.

– Я? – переспросила с удивлением я, невольно ткнув себе пальцем в грудь.

– Да-да, вы. Изложите-ка нам свои мысли.

– О, ну… Ну, если мы про кризис, то, думаю, это будет кризис капитализма, кульминацией которого станет масштабная социальная поляризация, потому что норма прибыли выше, чем темпы экономического роста, и неравенство между слоями населения будет все больше расти, так что для новых поколений решающим фактором станет то, в какой семье они родились, а значит, и насколько престижное образование получат. Что в итоге станет угрозой для экономики свободного рынка.

– О! О! О! – раздались несколько преувеличенные возгласы одобрения.

Перед тем как войти в лекционный зал, я заглянула в книжный магазин, чтобы хоть немного походить на студентку университета, и выхватила первую попавшуюся книгу с мудреным названием – «Алгоритм благосостояния».

Фух… Я облегченно выдохнула и опустила голову, чтобы больше не привлекать внимания.

В тетрадь я записала все, услышанное на лекции. Кризисы в новостях, в интернете – кто только не говорит, что мы в опасности! И профессор, разглагольствующий о вызовах и опасностях будущего, и внимательно слушающие его студенты – да знают ли они, что такое настоящая опасность?

Я обвела слово «опасность» в кружок, рядом написала: «нужно избежать!», а между ними – «как?». Между тем лекция закончилась.

Студенты сложили учебники, собрали сумки и вышли из аудитории. Я тоже поспешно взяла свои вещи, собираясь выйти из зала, как вдруг кто-то обратился ко мне:

– Привет!

– О… П-привет! – От неожиданности я запнулась.

Обратившаяся ко мне студентка широко улыбалась.

– А у тебя язык хорошо подвешен… Да расслабься. Я – Ким Дами, первый курс факультета английской литературы.

Я почувствовала, как ее взгляд скользнул по моей одежде. Я купила ее на деньги, которые мне оставил Джинук. В ответ я тоже оглядела ее с ног до головы – по ней было видно, что она из обеспеченной семьи. Я была права – если хорошо одеваться, то ко мне будут притягиваться нормальные ребята.

– Ты с юрфака? – спросила она, взглянув на «Введение в гражданское право» у меня в руках. Эту книгу я купила, заглянув в «Алгоритм благосостояния» и поняв, что такое мне не одолеть.

– А? Ну да, – тихонько ответила я.

– Что ж, приятно познакомиться!

Я слегка пожала ее руку.

– Ты уже вступила в какой-нибудь клуб по интересам?

– Неа.

– Тогда вступай в наш! Клуб фильмов на английском. У нас еще остались места – многие первокурсники считают, что это все равно что занятия по английскому, и не хотят вступать.

– И чем вы занимаетесь в вашем клубе?

– Ну как чем… Смотрим фильмы в оригинале без субтитров – так и учим английский. Ты как будто первый раз о таком слышишь! – В ее голосе звучала беззлобная усмешка.

В клубе, куда я пришла вслед за Дами, было не очень интересно. Мы смотрели фильм, где постоянно появлялись или старики, или дети. Было непонятно, в какой момент надо смеяться или плакать. Ради пресловутого «изучения языка» некоторые сцены мы пересматривали по нескольку раз – я чуть не заснула со скуки.

– Ну и как фильм? – спросила Дами, когда мы вышли из клубной комнаты. Она предложила мне вместе поужинать.

– Даже не знаю, что и сказать… Но, увидев, как старик превращается в ребенка, я почувствовала, что жизнь и правда ужасна.

– Да ты сама как старуха! – рассмеялась Дами.

Кампус был прекрасен в лучах заходящего солнца, и все студенты казались мне ослепительными созданиями. Зазвонил мобильный телефон Дами.

– Да, папа.

– Твоя мама сейчас в больнице, ухаживает за бабушкой, поэтому, кроме тебя, некому. Съезди домой и привези мне оттуда несколько пар носков и нижнего белья.

Мне, шедшей рядом, были хорошо слышны все реплики с той стороны линии.

– Но у нас есть же уборщица – попроси ее… Я с подругой иду ужинать.

– Слушай, это же все-таки деликатный вопрос – нижнее белье и носки. Приходи с подругой. Я куплю вам чего-нибудь вкусненького.

– Пойдешь со мной? – Дами вопросительно посмотрела на меня. Я, выдержав паузу, словно размышляла над ее предложением, кивнула.

– А карманных денег дашь? – закапризничала в трубку Дами.

– Карманные деньги и столик в ресторане с омарами. О’кей?

– Класс!

Отцом Ким Дами был не кто иной, как Ким Хёнсу, владелец компании, производящей суда, летающие над водой. Мужчина лет пятидесяти, произведший на меня довольно хорошее первое впечатление. Даже после того, как все сотрудники расходились по домам, он оставался в офисе и продолжал работать.

Офис был простым и функциональным, с минимальным количеством мебели. А главное – у бизнеса было будущее. Наверное, нетрудно догадаться, как я в итоге начала там работать. Я сблизилась с Ким Дами, иногда видела ее отца, а когда из компании уволилась сотрудница и был нужен кто-то на ее место, я, рассказав слезную историю о том, как мне приходится самой зарабатывать на учебу, устроилась туда.

Я жила обычной жизнью. Каждый день усердно работала, как и все, получая хоть и небольшую, но достаточную зарплату. Остальные сотрудники были благожелательны ко мне, начавшей работать в таком юном возрасте.

Иногда в день зарплаты я, как бы награждая себя, покупала курицу или говядину. Даже открыла небольшой сберегательный вклад – и переехала из общежития в маленькую съемную комнату на чердаке. Я потихоньку обустраивалась: накупила подержанной мебели и техники и поставила маленький горшок с эдельвейсом у изголовья кровати, где много света. Эдельвейс символизирует терпение и мужество. Весной крошечные белые цветы наполняли мою комнату ароматом.

Так прошло несколько лет – буднично, без всяких происшествий. Иногда я в одиночестве выпивала соджу, плача и вспоминая об отце. Но в меру – ничто не могло нарушить мой рабочий цикл.

Я поддерживала связь с Джинуком через сообщения. Как и ожидалось, он поступил на мехмат Сеульского университета. В честь этого в маленьком городе, где мы жили, даже повесили большой плакат.

Иногда он звонил, но я не брала трубку. Тогда приходили сообщения подобного содержания: «Эй, ты обещала отвечать на звонки. Возьми трубку!» Я не отвечала и на них – и тогда он начинал бомбардировать меня текстами, но вскоре сдавался и замолкал.

Я просто не хотела, чтобы в моей жизни было что-то – или кто-то – из прошлого. Судя по сообщениям Джинука, после моего побега бандиты несколько раз врывалась в дом, переворачивали там всё вверх дном, и даже ему досталось от них. Мне было его жаль, но что я могла поделать… Последний раз он выходил на связь, когда собрался на Филиппины. Вроде в путешествие. Точно не помню.

Дами уехала учиться в США, закончив третий курс. Это была обычная практика для детей из обеспеченных семей. Она старалась особо не хвастаться мне своей жизнью там – ибо наверняка думала, что мне пришлось уйти из вуза, потому что не было денег на оплату обучения.

Я считала, что и дальше буду так жить – тихо и без происшествий. Но все пошло не по плану, когда я увидела кровь Ким Хёнсу на побережье острова Коджедо…

Глава 2

Выпускница

Завтрак всегда подавался ровно в семь утра. Чон Гымхи ставила будильник на полшестого, но просыпалась еще до его звонка. Заводила она его на всякий случай, потому что привыкла быть в жизни готовой ко всему. Мало ли проспит – тогда и готовка завтрака затормозится…

Выйдя из спальни, она окинула взглядом гостиную и кухню, освещенную лучами только-только взошедшего солнца. Открыв окно, услышала щебет птиц. Нет, не щебет – тревожный плач; по крайней мере, так показалось Гымхи – ей было неизвестно, какой смысл видели в нем сами птицы. Может, то, что нам кажется свободой – пара крыльев и возможность свободно парить над землей, – для самой птицы есть жестокая ловушка, и она жалобно кричит, ища спасения… Ночь отступала, и воздух становился прозрачен, как стекло.

– Доброе утро! – поздоровались с ней две горничные, когда Гымхи зашла на кухню, пройдя сквозь длинный коридор. Если она встала в полшестого, то они, должно быть, встали в пять. Горничные уже раздвинули тяжелые шторы и теперь готовили завтрак.

– И вам доброго утра, – улыбнулась им Гымхи. Ее голос звучал преувеличенно звонко, словно она пыталась прогнать последние остатки сна. – Скажите, все готово? – Она всегда обращалась к работникам на «вы», как и все в этой семье.

– Да.

Завязав фартук, Гымхи встала перед разделочным столом. Горничная поднесла ей большую миску с вьюнами – рыбами, похожими чем-то на угрей.