Тайная академия слуг

И правда, кто знает – в этой Академии среди учеников могли быть и информаторы. Вполне возможно, все находятся под наблюдением круглые сутки… И в какой-то момент некоторые начали и сами следить за тем, кто что говорит и что делает, – и в этом тоже была сила страха.

Никто больше не видел двух избитых учениц и даже не догадывался, что с ними стало. Многие ученики в последнее время зачастили к врачу с жалобами на несварение и головные боли – но и там девушек не было.

Неужели они умерли?

Нет, точнее, убиты…

Конечно, такие подозрения возникали у всех, но от них просто отмахивались, стараясь не думать об этом. Никто их не озвучивал.

– Не перебор ли это? – шепнула Юджин во время ужина. Подавали говядину с рисом и овощами.

Соджон посмотрела к себе в тарелку. Ярко-красное мясо с жилами и сочащимся из них соком. Лучше б сегодня было исключительно овощное меню… Мясо не лезло в горло, и она вяло ковыряла вилкой рис.

– Лучше ешьте, пока дают! – посоветовала им Сон Боми из-за соседнего стола. Ее Соджон знала – они были в одном классе.

Боми быстро расправилась с ужином, не оставив на тарелке ни рисинки. Елисея – убийство отца, Соджон – растрата и хищение, да еще и убийство Ким Хёнсу… Что же привело сюда Сон Боми?

Она была по уши в долгах. По ее словам, в детстве Сон Боми жила в обеспеченной семье в собственном доме в Апкуджоне, престижном районе для богачей, и ни в чем не нуждалась – папа работал в архитектурно-дизайнерском бюро, мама преподавала фортепиано в университете. Ее родители были единственными детьми своих родителей и свое одиночество пытались заглушить виртуальным общением в интернете – вот так и встретились, а потом поженились.

Накануне выпуска из детсада родители оставили ее в доме бабушки по материнской линии и отправились в торговый центр ей за подарком. Боми должна была представлять свою группу на прощальном вечере.

Выбирая для любимой дочурки новые босоножки и платьице, родители смеялись, вспоминая ее первый плач, ее первый лепет, первые шаги, как она стояла за руку с мальчиком на церемонии поступления в детский сад… Все это было как будто недавно, и вот – уже выпуск! А скоро она пойдет в первый класс, и они станут родителями первоклашки… На улице ярко светило солнце, и от этого будущее рисовалось перед ними еще более яркими красками.

Но вдруг всему пришел конец.

Раздался громкий удар, как будто началось землетрясение. Потолок и стены начали рушиться. Раздались крики, люди в панике начали искать выход. Все произошло в один момент. Родители Боми бежали, держась за руки. И тут отец Боми остановился перед лестницей. Недаром он был архитектором – и сразу понял, что здание рушится целиком. И то, что выбраться из него они не смогут. В тот момент они находились на шестом этаже торгового центра.

– Я тебя люблю.

Это было последнее, что они сказали друг другу. Все их планы на будущее, что они беззаботно себе рисовали, – поступление дочери в школу, их дальнейшая жизнь, – все разрушилось и было погребено под обломками торгового центра. Вместе с будущим и жизнями сотен других людей.

Бабушка Боми, услышав об этом, от шока упала замертво.

Родители отца Боми давно умерли, поэтому других родственников у нее не было, так что ее отправили прямиком в детский дом. Все свое детство и юность она задавалась вопросом: обменялись ли родители в последние мгновения своих жизней словами любви? Она верила в это, но жизнь в детском доме затуманила ее воспоминания о жизни до смерти родителей, а вместе с этим сделала эту историю неправдоподобной. В такой ситуации они скорее обвиняли друг друга, пытаясь вспомнить, кто из них предложил пойти в тот день в злополучный торговый центр, думала Боми. Засыпая каждый день на казенной жесткой кровати в дестком доме, она винила родителей, сделавших такой выбор, изменивший всю ее жизнь в тот день. Если б только они туда не пошли, как бы ей сейчас жилось? Мысли о бесконечных возможностях роились у нее в голове, не давая заснуть, и ее обида на родителей только росла.

Сон Боми стала победительницей в олимпиаде по математике, что позволило ей поступить с полной стипендией в Сеульский национальный университет. Вместе с выпуском из старшей школы она должна была покинуть детский дом. Чтобы свести концы с концами, взялась за репетиторство, подрабатывала в магазине и в ресторане. Год в таком режиме сказался на ее здоровье – каждую ночь все тело ломило от боли, иногда она даже не могла встать с утра на занятия.

Стало понятно, что совмещать работу с учебой Боми не сможет. Взяв академический отпуск, она устроилась работать на стойку информации в торговом центре – собиралась за год собрать денег и восстановиться в университете. Каждый день девушка надевала униформу с фирменной шапочкой, наносила макияж – и потом целый день сидела с механической улыбкой за стойкой. Переработок не было, так что по вечерам Боми могла учиться и подрабатывать в круглосуточном магазине.

В торговом центре она встретила его – Пак Чонхо. Он был продавцом мужских часов дорогого бренда. Всегда одет в черный костюм, с напомаженными аккуратно уложенными волосами; его улыбка всегда вызывала доверие и располагала к себе.

У них были похожие обстоятельства. Одни-одинешеньки во все мире, детдомовцы, ни кола ни двора – все это было про них. Так они и сблизились. В какой-то момент Чонхо вообще переехал к Боми в ее съемную комнату на чердаке. Она уже начала мечтать, как они вместе будут копить деньги, ходить в университет, а там и поженятся…

Чонхо же мечтал о том, как выкупит магазин, где он был простым продавцом. Юноша обладал предпринимательской жилкой. В отличие от Боми, он не собирался учиться по ночам, а днем работать, чтобы в итоге устроиться в фирму ради каких-то нескольких жалких миллионов вон зарплаты в месяц. Стоит только найти деньги на магазин, как жизнь перевернется на 180 градусов.

В один прекрасный день к ней подошел коллега Чонхо, ища его: тот не вышел на работу. Как же так? Только вчера он подарил ей кольцо и сделал предложение… И на работу с утра они отправились вместе. Куда же он делся? Телефон Чонхо был выключен. Боми почувствовала, что что-то не так. Весь день она нервно теребила кольцо на пальце. Но домой он так и не пришел.

Вместо него на следующий день к ней домой заявились коллекторы. Чонхо оформил кредит на ее имя – 300 миллионов вон. И все это под огромный процент – сумма кредита росла со страшной силой день ото дня. Это была не та сумма, потянуть которую ей было по силам.

Долг все рос и рос. Вскоре кредитор предложил ей подписать согласие на залог тела. Звонили обычно по ночам, караулили на работе. В итоге ее уволили.

Идти Боми было некуда, просить помощи не у кого. Коллекторы разбили лагерь у нее перед домом. Тогда она просто начала слоняться по улице – вперед-назад, по лестнице – вверх-вниз.

Ей было страшно и одиноко – Боми поняла, что перед лицом опасности она одна-одинешенька на белом свете. И тогда начала думать о смерти. Что случится, когда ее поймают? Она по-прежнему бродила по улицам; все тело ломило, но она продолжала идти – в никуда.

В какой-то момент Боми очутилась на мосту через Ханган. И почему это люди, потерявшие надежду, всегда оказываются на этом злополучном мосту? Она смотрела через перила на воду; из-за мерцающих огней ночного города та казалось еще темнее. Боми вдруг поняла, что ей ничего не остается, кроме как прыгнуть в эту темную глубину. Лучше уж самой утопиться, чем быть пойманной и убитой, чтобы ее расчлененные останки, распиханные по мусорным мешкам, выбросили на улицу, где их сожрут кошки. Она едва заметно улыбнулась, подумав об этом. На глаза навернулись слезы.

Боми сняла ботинки и поставила сумку рядом с ними. Аккуратно сложила пальто, а сверху пристроила телефон. Незачем будет тратить время на опознание, обнаружь кто-нибудь ее тело. Она перелезла через перила. Ее обдувал холодный ветер, а впереди расстилалось черное ночное небо.

Ну вот и всё, пока-пока… Боми попрощалась с жизнью и оттолкнулась от перил.

Когда ее тело должно было стремительно полететь вниз, кто-то успел схватить ее за пояс.

«Кто это?»

Какой-то мужчина смотрел на нее, лежащую на земле, в безопасности. Стройная фигура в дорогом черном пальто. Красивые и пропорциональные черты лица. Он не был похож на человека, который, как и Боми, мог бы бесцельно слоняться в этой густой темноте. Мужчина протянул ей руку.

– Вставайте.

Боми поднялась. Одновременно она испытывала и облегчение от того, что все еще жива, и разочарование от того, что не умерла. Снова придется искать силы на то, чтобы решиться на самоубийство… Боми почувствовала досаду на мужчину: ну зачем он вмешался?

– Вам звонок.

Он протянул ей телефон. Ей сообщили о зачислении ее в Академию слуг. Что? Академия слуг? Пока девушка пыталась осознать услышанное, мужчина аккуратно забрал телефон и документы Боми и выкинул их в реку.

…Вспоминая о тех временах, она думала, что все-таки здесь лучше; если б не это место, что бы она тогда делала? Доедая свой ужин, Боми смаковала его. Все-таки питание здесь отличное.

На десерт давали манго – она съела свою порцию, не оставив ни кусочка. Сейчас ей было достаточно и этого. Никаких коллекторов, можно есть вдоволь и не переживать за свою жизнь…

– Да у тебя, я смотрю, стальные нервы! Или тебя просто, кроме тебя самой, никто не волнует? – съязвила Юджин.

– А ты лучше за собой следи. Как бы с тобой чего не случилось, а то разукрасят, как тех двух…

– Что ты сказала? Разукрасят?! – В голосе Юджин явно читалась злость, хоть он и был тихим.

– А громко сказать слабо?

Юджин собиралась было, но, оглянувшись по сторонам, замолчала и только нахмурилась. Но после ужина, вставая, она, будто нечаянно, заехала локтем Боми в спину.

– Ой-ой, прости-прости! – и хихикнула.

– Кто воюет мечом, от меча и погибает![12] – Боми потерла спину, зло поглядывая на Юджин. – А ножны с мечом всегда за спиной – поэтому аккуратнее! – С этими словами она махнула палочками для еды в воздухе, изображая самурая. – И еще предупреждаю: у меня чувствительная спина. Попробуй только еще раз тронуть!

Юджин только фыркнула.

Такие мелкие возмущения, как это, происходили повсюду. Обиды и недопонимания обычно переходят в драки, но тут это было невозможно, так что они копились, эмоции не находили себе выхода и в итоге выплескивались в такие вот словесные перепалки. В Академии не случалось ничего серьезного, но атмосфера была наэлектризована. Все шло своим чередом – жизнь, занятия…

* * *

Учебный план рассчитали на год. За это время нужно было освоить английский и второй язык, а также специализированные предметы на уровне университетской программы, так что расписание было очень насыщенным; однако никто до сих пор, похоже, не до конца осознавал, насколько непосильна эта задача. После занятий ученики веселились и наслаждались свободным временем. Они смотрели фильмы, слушали музыку, играли в настольные игры, гоняли в баскетбол, настольный теннис и волейбол и даже пили алкоголь – конечно, в рамках дозволенного.

Соджон наконец смогла более-менее успокоиться и наслаждаться беззаботными днями. Если не нарушать правила, здесь можно спокойно провести год. Кажется, впервые за всю свою жизнь она чувствовала такую свободу. Можно было наконец не торопясь поразмыслить о том, как ей действовать. Это был совершенно новый этап в жизни, и никто не знал, как все пойдет дальше.

Со стороны Академии никто не нарушал личное пространство учеников и давал им свободу действий после занятий. По словам преподавателей, для учеников важно самим развивать мотивацию, дисциплину и проницательность.

И вдруг их в одночасье загнали в угол. Начали морить голодом.

В один прекрасный день по пути на обед они увидели, что перед дверьми столовой стоит комендант. Ученики по-прежнему боялись встречаться с ним взглядом и, опустив головы, собирались было прошмыгнуть мимо, но он преградил им путь. Тогда на него поднялись десятки пар глаз, будто говорящих: «Мы ни в чем не виноваты, пропустите!»

– С сегодняшнего дня никаких бесплатных обедов.

Ученики замерли в недоумении.

– Каждый день перед обедом мы будем устраивать письменный тест; те, кто его не сдаст, останутся без еды.

Комендант раздал ученикам листы с заданием. В нем было сто английских слов.

– Правила просты. У вас есть один час. За час вы должны выучить их все, а затем по памяти написать на бланках ответов. Если напишете все слова, получите обед. На этом всё.

Среди учеников прокатился ропот. «Как можно ставить на кон обед! Надо было предупредить… Уже не школьники, чтоб тесты сдавать…» Новое испытание вызвало недовольство, но возразить в открытую никто не посмел; все лишь поглядывали то на двери столовой, то на коменданта, то на листы со словами. Это был непосильный объем для запоминания за час; из этого списка Соджон знала от силы слов двадцать.

Из столовой доносился запах еды. Он был солено-сладким, в нем явно читались нотки аромата масла. Аромат дразнил нос, проникал до самого желудка, так, что сосало под ложечкой.

Примерно через десять минут несколько учеников начали повторять слова вслух, чтобы лучше их выучить. Тогда и остальные вперились взглядами в несчастные листки, прожигая их взглядом. Кто-то зачитывал слова, кто-то прописывал их в воздухе.

Прошло полчаса, и один парень направился к столу у дверей столовой. Сев за него, он начал быстро писать на бланке ответов слова. Все взгляды сосредоточились на нем. Он закончил писать буквально за несколько минут. Проверив лист с ответами, комендант объявил: парень прошел тест.

– Он жил за границей, – шепнула Юджин, – Из класса Тимоти. Их «цель» – женщина, знаковая фигура в мире моды, – с ума сходит по Тимоти Шаламе[13].

Парень прошел в столовую, и вслед за ним к столу один за одним потянулись другие ученики, выписывая слова на бланки.

– Тест не сдан, – с каменным лицом повторял им комендант, проверяя ответы один за одним. – Осталось пятнадцать минут.

Бормотание стало громче. Один за другим все поспешно принялись писать ответы на листах. Не сдала. Не сдал. Не сдала. Не сдала. Больше никому не удалось сдать тест, Соджон не стала исключением – не сдала. Да как вообще возможно сдать этот чертов тест? В животе бурчало от голода.

Прошел ровно час. Комендант, закрыв двери столовой, собрал листки с заданиями и ушел. И только тогда ученики начали возмущаться в полный голос. Кто-то даже позволял себе ругательства в его адрес:

– Мы что, собаки какие, чтоб за еду команды выполнять?

– Этот парень жил за границей, у нас разные стартовые условия, разве это честно? Тут же вроде говорят что-то про равноправие – ну и где оно?

– Он вообще человек или нет?

– Вроде не робот, но что он вечно ходит с каменной рожей?

Соджон и Юджин какое-то время стояли молча, а затем Юджин сказала:

– Пошли.

– Куда? – Соджон до сих пор была в растерянности.

– В самое важное место.

– А?

– Эх, ты… Я же говорила: самое важное место – буфет!

И другие ученики тоже потихоньку направились в буфет. Там продавались лапша быстрого приготовления, треугольники из риса, гамбургеры и прочий фастфуд. Никто не торопился первым забежать в буфет – его запасов с лихвой хватало на всех.

Вот только он был закрыт. Сквозь стеклянные двери виднелись разнообразные лакомства, но на них оставалось только смотреть и пускать слюнки.

Ученики начали трясти и толкать двери. Они понимали, что это бесполезно. Но не могли же они высказать свою досаду и отчаяние коменданту – а потому выражали ее так. На все их возражения был бы один ответ: «Хотите есть? Учите слова лучше».

Как только прозвенел звонок на ужин, ученики бросились в столовую. Как и ожидалось, у дверей нес дежурство комендант. Он молча указал на листы с заданиями на столе.

На этот раз ученики расхватали листки без единого слова. Все сорок восемь человек быстро принялись заучивать слова. И снова первым заполнил свой лист с ответами тот парень из класса Тимоти. Прошло пятнадцать минут после начала теста – и он сдал его. На входе в столовую обернулся, с торжествующей улыбкой посмотрел на остальных учеников и скрылся в столовой.

Только тем, кто пройдет тест, достанется еда. Поедая тыквенный суп с крабами, парень дразняще махал рукой, словно приглашая всех остальных. Остальным сорока семи ученикам оставалось лишь глотать слюнки. Лишь дверь отделяла их от ужина, успех от провала. И на этой границе, словно сфинкс, стоял комендант.

Но запах не знал границ и проникал из столовой. Студенты бросились заполнять свои листы с ответами. Не сдала. Не сдал. Не сдала.

И в этот раз по истечении ровно часа комендант запер двери столовой. Звучал тихий ропот; десятки взглядов летели ему в спину, как стрелы. Он сжал свою палку, как если б это было копье, и исчез в коридоре. Ученики снова сунулись было в буфет, но тот был по-прежнему закрыт.

Ругательства и проклятия звучали все громче. Некоторые сжимали свои голодные животы и строили болезненные гримасы. Все были голодны. В этот момент в головы пришла мысль об алкоголе в баре гостиной. И ученики толпой ринулись туда.

Когда устанавливаешь над чем-то контроль, главное, чтобы он был всеобъемлющим и не оставалось никаких лазеек. Сломать все к черту? Дверь в столовую, в буфет, дверь винного шкафа? Кто-то озвучил это предложение, и все прыснули со смеху. Академию беспрестанно патрулировал комендант. Никто не хотел представлять, какое наказание ждет того, кто и правда осмелится тут что-то сломать. Ничего не оставалось делать, кроме как разойтись по комнатам, обхватив пустые животы. И, залив их стаканом холодной воды, поскорее заснуть, надеясь, что завтра им повезет на тесте. Холодная вода на пустой желудок жгла пищевод.

На следующий день все собрались перед столовой за полчаса до начала теста в надежде, что смогут получить список слов немножко заранее, чтобы выиграть время. Внутри столовой туда-сюда сновали повара, подготавливаясь к обеду. Комендант все не приходил. Ученики образовали очередь, чтобы поскорее получить задания.

Наконец комендант пришел и раздал их. Соджон отчаянно пыталась зазубрить слова. Не сдала.

Неужели порции, рассчитанные на всех учеников, и сегодня останутся несъеденными и их выбросят? Разве можно так поступать с едой? Почему бы просто не дать им съесть то, что все равно собираются выбросить? В желудке появилось ноющая боль. Соджон снова залила ее холодной водой.

И опять звонок, оповещающий о новом тесте. Ученики дружно вскочили, бросились к столовой, схватили свои листы со списком слов и стали их заучивать. Уже никто не тратил силы на жалобы, сосредоточившись на зубрежке. И в этот раз – о чудо! – появилась еще одна ученица, сдавшая тест. Все взгляды остановились на ней. Это была девушка из класса Марса. Их «цель» был владельцем компании по производству игр и вроде как стоял в очереди желающих отправиться в космическое путешествие на Марс.

Все ученики смотрели на нее с одинаковыми выражениями лиц: кто она такая? Как умудрилась сдать? А-а-а, зависть берет!.. Может, она подкупила коменданта?

– Есть хотите? Тогда просто делайте как я.

– Как?! Как?! – послышались крики в толпе.

– Я просто реально училась. Провела всю ночь за учебой, – насмешливо ответила девушка и скрылась в дверях столовой. Ее поступь была уверенной, а каждый шаг как будто заряжен энергией.

Ах, реально училась… Ученики нахмурились, почесали в затылке и помяли бурчащие от голода животы. Их еще больше скрутило от манящих запахов, доносившихся из столовой.

Пока все отвлеклись на девушку из класса Марса, О Юнджу сдала лист с ответами. И прошла тест.

«Ах, точно, она же бывшая стюардесса…» Соджон порадовалась ее успеху, но вместе с тем осознала, что ситуация принимает опасный оборот. То, что учеников морят голодом, само по себе неприятно, но тут и другое: уже сейчас их как будто отсеивают. Сдал – не сдал. Прошел дальше – выбыл.

Никто больше не сдал, кроме трех человек. Больше делать было нечего – и они направились к кулеру. Но вода не полилась. Ученики несколько раз по очереди нажимали кнопку подачи и даже били автомат ногами – ничего не происходило. Они поняли: доступ к воде им тоже отрезали. И тут уж не смогли сдержать своего негодования. «Сволочи, гады, твари!» Казалось, сейчас они точно что-то сломают. Их будто связали по рукам и ногам, наплевали и растоптали. Это разве не нарушение прав человека?

Нет, еще нет. Пока что.

Они беспомощно слонялись по Академии – ученики, которые голодали уже два дня, не зная, что делать. И тут кому-то в голову пришла идея: водопроводная вода!

А что им оставалось в этой ситуации? И они направились в душевую. Конечно, было неприятно даже думать о том, чтобы, изогнувшись, пить воду из-под крана. Но если б это было хотя бы возможно… Черт, черт, черт!!! Воду в душевой тоже отключили. И только тогда они увидели бумагу на двери:

«Сдавшие тест смогут воспользоваться преподавательской душевой».

Правила, как и сказал комендант, просты. Учитесь – тогда сдадите тест. А не сдадите – не сможете ни поесть, ни попить, ни помыться. Сорок пять учеников затряслись от гнева. Они зло смотрели друг на друга, не зная, куда выплеснуть свой гнев, и были готовы затеять драку, дай только повод.

– Разойтись по комнатам! – Звук голоса коменданта вернул их в реальность и заставил вспомнить о ужасной расправе над двумя ученицами. И они послушно разошлись.

С того самого дня по ночам в комнатах общежития все время горел свет. Все учились, чтобы получить возможность поесть. Учились, забыв про сон. Соджон удалось поспать не более трех часов.

Со следующего дня во взглядах учеников что-то как будто изменилось. Как у собаки Павлова, у них текли слюнки, стоило им заслышать звонок, и они бежали и хватали листки со списками слов. Большинство по-прежнему не могли сдать тест. Живот болел от голода, горло пересохло от жажды. На четвертый день появился запах изо рта, а горло опухло. Начали дрожать руки, появилось головокружение.

Никто не знал, кому первому в голову пришла эта идея, но вскоре многие начали пить воду из унитазов. Они пили эту воду и плакали от отчаяния. Кого-то тошнило. Гордость? Достоинство? Все это меркло перед первостепенной задачей наполнить желудок. То, что они не могли мыться, было не так уж и страшно. Ученики перестали разговаривать. Один пропуск приема пищи накладывался на другой; их глаза налились кровью. Голод поглотил все их мысли, и, кроме него, они не могли думать ни о чем. Голод затмил все их переживания и заботы.

На десятый день среди 48 учеников 32 прошли тест, 16 – нет. Среди тех семи несчастных, кто ни разу за это время не смог сдать тест и голодал все десять дней, была и Елисея.

Хан Соджон за это время удалось поесть только четыре раза. Все ее дни проходили в переживаниях о том, сможет ли она это сделать. Не считая время на сон и туалет, все остальное время девушка училась. Это была не какая-то амбиция. Это был инстинкт. Тот самый инстинкт самосохранения. Именно в Академии он проявился в полную силу. Нужно делать все, чтобы выжить, – тут она усвоила это в первую очередь. Как еще поменяет ее взгляды и систему ценностей нахождение в Академии?

Голод стал самой насущной проблемой. Подозрения в убийстве? Страх перед будущим? Все это потом. Так уж устроен человек: его система координат меняется в мгновение ока.

Одна из учениц упала в обморок от истощения и обезвоживания. Это была ученица из класса «Без выгорания». Такое название было дано классу, потому что их «цель», владелец компании интернет-провайдинга, не имел никаких увлечений и хобби, лишь работал целыми днями – и безо всякого выгорания.

– Здесь человеку плохо! – закричали в унисон несколько человек.

Подошел комендант. Он был не один – за ним стояли два охранника. Комендант жестом показал на упавшую в обморок ученицу, и охранники оттащили ее.

И снова при виде этой сцены остальные, зажав рот руками, затряслись от страха. Никто не был уверен в том, что эту ученицу отнесут к врачу, откормят и положат под капельницу.

Вдруг стоявшая рядом Елисея схватила Соджон за руку. Если б она этого не сделала, тоже упала бы в обморок. Соджон поддержала ее. Затуманенным взглядом Елисея наблюдала, как тащат ученицу без сознания.

Четыре дня назад Соджон прошла тест во время обеда, и сразу после этого – за ужином. На ужин был суп с водорослями; впопыхах закинув его в себя, Соджон незаметно положила в карман яблоко, бывшее на десерт. Оглянулась – не заметил ли кто? Но все остальные были заняты поглощением пищи и ничего не видели, кроме своих тарелок, а ученики за пределами столовой сосредоточились на списке слов. Яблоко Соджон отдала Елисее, лежавшей без сил на кровати в общежитии. Она не хотела видеть, как еще кого-то без сознания уносят в неизвестном направлении.

Как и ожидалось, больше упавшую в обморок ученицу никто не видел. Их осталось 47 человек. Становилось понятно: чтобы здесь выжить, не остается ничего, кроме как максимально сократить сон и посвятить все время учебе. Если целью Академии было пробудить в них инстинкты выживания и соперничества, то ей это удалось.