Тайная академия слуг

– Прости, Юнджу, прости меня… я поступил так, потому что и правда люблю тебя. Я понял, что умру, если тебя потеряю.

Она чуть не засмеялась в голос от этих слов. Устроил этот спектакль, эту подставную свадьбу, потому что любит! Потому что боялся потерять…

Деньги, которые он внес за квартиру, были получены под залог этой самой квартиры, – которая была оформлена на имя О Юнджу. Он был осторожен и нигде не оставлял следов. Ее сердце, ее любовь были уничтожены и растоптаны – он, по сути, превратил ее в свою наложницу. В первые месяцы после свадьбы, во время, которое должно было стать самым счастливым, ей пришлось пережить настоящий шок и предательство. Свекор и свекровь, те самые, которые любили все считать, оказались нанятыми актерами. Наверное, полученные за свою роль деньги они скрупулезно пересчитали несколько раз.

Шок, обрушившийся на Юнджу, сломил ее. Она отказалась от пищи и целыми днями рыдала, чувствуя, как ее сердце превращается в камень, и пытаясь собрать и склеить осколки своей мечты. В дверь, на которой она сменила замки, несколько дней подряд звонил ее «муж», но она не открыла.

Однако в глубине души Юнджу тосковала по нему. С одной стороны, она мечтала о том, как все вернется на круги своя и они снова смогут жить вместе счастливо. С другой стороны, холодный разум подсказывал ей выбрать месть. И именно в момент ее душевных терзаний на телефон поступил звонок; номер абонента был скрыт. Этот звонок сообщил ей о возможности поступления в Академию слуг.

В итоге Юнджу выбрала месть. Но она не свершается просто так, к ней нужно готовиться. Для того чтобы растоптать и уничтожить человека, причинившего ей так много боли, ей нужно обладать силой и властью. И она знала, что выпуск из Академии позволит обрести эту силу и власть и поставить его перед собой на колени. И это будет только начало мести…

Решение об аборте далось ей легко. Было нестерпимо больно, будто тело жгли раскаленным железом, но ради своей будущей мести она смогла это вытерпеть. Когда из ее утробы выскабливали остатки плода, Юнджу сдержала слезы и навсегда попрощалась со своим прошлым. Так было нужно – чтобы со стократной силой отомстить мужчине, сломавшему ей жизнь.

– Что мне на тебя смотреть… Ты уж прости, но я обязательно выпущусь, а ты для меня – всего лишь лестница, по которой я дойду до выпуска. Нет, ступенька лестницы, – так она сказала Соджон, проглотив остатки пищевой добавки.

Выпуск… Прошла всего неделя с момента ее поступления, а Юнджу уже думает о выпуске. В чем же причина? Может, ей доступна какая-то информация об Академии, о которой не знают остальные? Но разве это справедливо?

А если дело не в этом, то все очевидно. Просто она думает, что стоит ей выпуститься, как все тут же решится – она войдет в семью главы корпорации и станет ее хозяйкой. Зашла в дверь Академии, выпустилась – вышла через другую дверь, и все, готово… Только вот она думает лишь о результате и не учитывает сам процесс.

Главное ждет их между двумя дверьми. Как сказано, выпуститься сможет только один из класса. О Юнджу была готова на все – даже на аборт, – чтобы стать этим единственным выпускником. «Смогла бы я на такое решиться?» При этой мысли у Соджон по спине пробежал холодок.

– Ступенька… Вспомогательный механизм… Обслуживающий персонал… Да, так и буду тебя называть. Потому что я – главная героиня. – О Юнджу хихикнула.

Хан Соджон только вздохнула.

Они вышли из столовой и прошлись по территории Академии – Кан Юджин впереди, Соджон за ней. На той стороне, где располагалось общежитие, не было ничего примечательного. Впрочем, то же можно было сказать и про учебный корпус – классы общеобразовательных предметов, класс музыки, рисования… Ну, разве что выглядели они гораздо более роскошно, чем в обычных учебных заведениях.

– А тут вот музей.

Там, куда указала Кан Юджин, оказалась дверь, открывающаяся в обе стороны, как в кинотеатре.

В таком месте – и свой музей! Музей – место, где замирает само время, законсервированное в форме различных экспонатов. Место, напоминающее нам о том, что человечество – это совокупность бесчисленных прожитых в разное время жизней, тайный ход сквозь время и пространство, соединяющий нас с прошлым. Стоит зайти, как послышится поскрипывание старых половиц. Этот звук придаст временное измерение даже слуховым ощущениям. Как в старом школьном классе, впереди будет висеть темно-зеленая доска, слева от нее – девиз, а справа над доской – старый государственный флаг. От парт и стульев будет исходить этот характерный запах – запах старого дерева, а в центре будет обязательно стоять старая ржавая печка из тех, которые топили еще угольными брикетами. На ней будут обязательно стоять несколько жестяных коробочек с обедом. На стенах – информационные стенды с историей заведения, важными событиями и предметами, используемыми в Академии. Так она себе это представляла…

Но ничего этого здесь не было.

Музей был похож на великолепную галерею. Холодная текстура элегантного черного мрамора, освещение с правильным сочетанием оранжевых и желтых тонов. Каждый отдельный экспонат был подсвечен отдельными светодиодными лампами для придания акцента. Все здесь как будто источало гордость за историю Академии.

На одной из стен висели фотографии ректоров, а на противоположной – выпускников.

– Эта женщина!.. – У Соджон аж рот открылся от удивления.

– Ага, супруга главы одной из крупнейших корпораций. Другие выпускники тоже, разумеется, не последние люди.

С другой стороны висела большая фотография старого корейского флага в рамке, над ним – герб Академии. Две руки, держащие цветок. Цветок с пятью лепестками, который Соджон будто уже где-то видела… И тут она поняла где.

В передней части выставочного зала висела фотография императора Корейской империи Коджона в натуральную величину. А на гербе императорской династии был изображен цветок сливы, тот самый, с пятью лепестками! Тогда герб Академии можно истолковать так, словно Академия поддерживала императорскую семью. Как это понимать?

Вопрос разрешился, стоило ей прочитать историю Академии.

В 1894 году, во время правления в Корее вана[7] Коджона, были приняты реформы Кабо: была провозглашена независимость от Китайской империи, упразднялась система круговой поруки, рабства и экзаменов на чиновничьи должности, а также запрещались браки в раннем возрасте. Тогда же глава Королевской академии, Чо Мальсим, покинул стены дворца и основал Академию слуг. Он рассчитывал, что с отменой системы рабства и появлением в Корее большого числа иностранцев слуги, получившие специальное образование, будут пользоваться большим спросом.

В честь открытия Академии Чо Мальсим получил в дар от императора Коджона флаг Корейской империи; развернув его, он обнаружил адресованное ему письмо от императора, аккуратно перевязанное шелковой лентой:

«Нынче для нашего отечества настали трудные времена, и враги окружают нас со всех сторон. Горести и плач моего народа, слышимый изо всех восьми провинций нашей земли, не дают мне спать по ночам. Тебя же, покинувшего дворец и вставшего на новый путь, я прошу: стань лучом надежды для нашего государства».

Вот на чем зиждилось доверие, оказываемое императорской семьей Академии, – на этом самом письме, которое ныне хранилось в стеклянном футляре на высоком постаменте в центре выставочного зала. Под письменами, выведенными тушью, стояла печать императора Коджона.

– Я тоже удивилась, когда увидела его в первый раз. Кто бы мог подумать, что у нашей Академии такая длинная история… – На этот раз Юджин указала на стенд с достижениями заведения.

8 октября 1895 года была убита королева Мин; подробности этой страшной трагедии не до конца известны и по сей день, но говорили, что в убийстве был замешан занимавший на тот момент пост посланника Японии в Корее Миура Горо, а также японские дипломаты и военные. В то время одна из выпускниц Академии служила в качестве переводчика при помощнике японского консула Хоригути Кумаити. Убираясь в кабинете хозяина, в одном из ящиков его кабинета она обнаружила письмо чрезвычайно важного содержания и тут же доложила о нем в Академию. «Проник в королевские покои. Королева устранена», – значилось в нем. Девушка сразу догадалась, что речь идет о королеве Мин. «Сделать это было на удивление несложно», – писал Хоригути; вместе с этим он перечислял всех тех, кто был замешан в убийстве. Это письмо на следующий день японский дипломат отправил своему приятелю Такехико Садамацу.

Служанка запомнила все имена в письме. Академия же сообщила их все руководителю повстанческого движения, вызванного жестоким убийством королевы и направившего свой гнев на японцев. Они жестоко мстили тем, кто был замешан в убийстве, – однако, несмотря на их старания, высокопоставленные лица успели бежать в Японию и остались безнаказанными. Повстанцы вывешивали головы убитых на воротах полицейского управления. Много лет спустя это самое письмо обнаружил американец японского происхождения и исследователь Стив Хасегава в антикварной лавке.

В марте 1932 года Ким Гу из Временного правительства Кореи отправил группу корейских патриотов, включая Ю Чжинмана и Ли Докжу, в Корею для убийства японских чиновников, в том числе генерал-губернатора Кореи Угаки Кадзусигэ. В то время при последнем служила старшей горничной выпускница Академии Пэк Исин. Она должна была дать ключевую информацию о расписании Угаки, внутреннем устройстве дома и времени, которое он проводил в нем, и передать ее Ю Чжинману. К сожалению, их план был сорван, когда 7 апреля его арестовала японская полиция. В июле того же года Ю был приговорен окружным судом Хэджу к шести годам тюремного заключения. В 1990 году он был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством».

– Неужели все это правда?

Хан Соджон была поражена. Сцены из истории Академии отчетливо пронеслись у нее в голове, словно кадры фильма. Каково было той девушке, Пэк Исин? Она была информатором, передавала информацию, а когда ее сообщника схватили, продолжила работать как ни в чем не бывало… Это было все равно что ходить по острию ножа. Жертвовать собой ради страны, переживающей темные времена… Смогла бы она сама так?

Даже не верилось, что Академия играла роль тайной разведки. Музей был наполнен рассказами об участии Академии в каждой странице истории, начиная с освободительного движения и Корейской войны, заканчивая эпохой Ёсин и демократизацией Кореи. Неужели Академия, в которую она попала, была таким местом? Хан Соджон на мгновение погрузилась в размышления, которые прервала Кан Юджин:

– Ну что, каково это, оказаться в месте с такой историей и традициями?

– Традиции? История? Да какой нам с них прок! – ответил вместо Хан Соджон другой голос. Девушки обернулись – это была женщина средних лет, одетая в элегантный костюм. Атмосфера мгновенно накалилась.

– Здравствуйте.

– Это же ректорша, ректорша! – успела шепнуть на ухо Кан Юджин.

– Вам что, есть куда пойти и рассказать о такой распрекрасной Академии со старыми традициями и долгой историей? – Усмехнувшись, женщина оглядела музей. – Снести бы этот музей начисто… Ваша форма тоже слишком аляповата. Со следующего набора надо бы ввести новую. – Она с долей раздражения оглядела Хан Соджон и Кан Юджин. – История… Предыдущие ректоры развели дел. Нечего об этом думать! Ваш удел – или стать хозяйкой, или жить и умереть где-нибудь в сточной канаве. Имейте это в виду – и помните, что нужно делать, чтобы здесь выжить.

Она шагнула к Хан Соджон, приблизившись к ней вплотную, словно дразня.

– Тебе-то некуда идти. Здесь прячут таких, как ты. Если уж попала сюда, будь добра вести себя подобающе и следовать целям нашей Академии. Думаешь, все так просто? Как знать, может, будет и похлеще, чем в мире за стенами…

От этих слов по всему телу Соджон побежали мурашки. Впервые она до конца осознала: тут о ней знают всё, всю ее подноготную… Всю ли? Неужели ректорша знает о Ким Хёнсу и обо всем остальном?

Ее слова звучали скорее как предупреждение, чем как совет. Соджон была как кролик перед удавом. Стань хозяином или загнивай в канаве… Слова ректорши эхом отзывались в голове:

– Сейчас-то чего так трястись? Кто знает, может, тебе суждено стать лучшей и выпуститься… Ты можешь не догадываться, на что способна. В любом случае все зависит от тебя. И да, как будете выходить, закройте дверь. – С этими словами ректорша покинула их.

– Ее прозвище – Бешеная Лиса. Подходит ей, скажи? Это как в школе: в классе обязательно хоть одна да была такая, бешеная. – Юджин хихикнула. – Знаешь, как ее зовут? Чон Ихва. Ихва как «цветок сливы», – добавила она, указывая на герб Академии. – Сменила имя, как стала ректоршей. Ну, чтобы вроде как полностью отождествляться с Академией.

– Это что, как английская королева, которая заявила, что она замужем за Англией? Наша ректорша тоже замужем за Академией? – В голосе Хан Соджон сквозила ирония.

– Эй, а ты смешная!.. В любом случае не обращай внимания на истерики этой старой девы и просто избегай ее по возможности.

Юджин закрыла за ними дверь и увлекла Соджон за собой, уверяя, что нужно спешить в самое важное в Академии место.

– Самое важное место? Что это?

– Сама подумай. Куда ты чаще всего бегала на переменках, когда училась в школе?

Откуда Соджон было знать про такое – она в принципе никогда не любила школу и ничего в ней…

– Смотри. Вот оно.

Ну естественно. Самое любимое учениками место. Буфет. Внезапно слова Юджин ее как будто убедили: да, и правда, самое важное и нужное место!

Они зашли в буфет. Его помещение было больше любого супермаркета! Легче было сказать, чего там не было, чем перечислять то, что было. Продукты из органических ингредиентов, гигиенические принадлежности, канцелярия, гаджеты и даже техника для обучения. Наступи чрезвычайное положение, на запасах этого «буфета» можно будет спокойно прожить полгода, а то и больше. В общем, шикарное место.

– Если поставишь тут подпись, сможешь забрать из этого магазина все что угодно. – Юджин отсканировала QR-код с коробки настольной игры в ее руках и расписалась в электронном журнале учета, лежавшем на столе. – Но, несмотря на это, нельзя есть все, что захочется. Тут регулярно проверяют вес – если наберешь десять процентов, заставят сидеть на диете.

Очутившись здесь, в буфете, Соджон на некоторое время почувствовала себя расслабленно. Она взяла с полки плитку горького шоколада и положила кусочек себе в рот. Нет ничего лучше шоколада, когда чувствуешь, будто на тебя надели скафандр и ты задыхаешься в нем, а он тянет тебя ко дну.

Шоколад таял во рту. Соджон на мгновение представила себе другую жизнь: как она неторопливо принимает ванну, закутывается в белый, пушистый, пахнущий солнцем махровый халат, попивает послеобеденный чай, как это делают британцы, ест сладкое печенье, будто ей некуда торопиться и не нужно ничего делать. Только в этот момент она, смакуя кусочек шоколада, задумалась о том, какая жизнь ей суждена, стань она хозяйкой.

* * *

Солнца не было, для них оно никогда не заходило и не всходило, так что сложно было определить, который сейчас час. Здесь время определяла сама Академия.

В 11 вечера лампы, ярко светившие в течение «дня», были погашены, так что единственным источником света остались лишь неяркая подсветка в коридорах и аварийное освещение. Сквозь тонкие стены общежития проникали звуки, а за дверью слышались шаги – надзиратель патрулировал окрестности до полуночи.

Сон все не приходил. Неясная тревога будто заполнила легкие и не давала вздохнуть полной грудью. В голове роился миллион вопросов.

Академия слуг… Допустим, выпустится она – а как стать хозяйкой? И если не выпустится – что тогда? Сможет ли она хотя бы выйти живой? А выйдет – что дальше, куда идти? Если, как говорила ректорша, она выпустится – сможет ли зажить новой жизнью, окончательно распрощавшись с прошлым? Как Академия это сможет ей гарантировать?

Хан Соджон все ворочалась с боку на бок. Стояла сплошная тишина, словно тьма поглотила все звуки, словно весь мир умер. В такой тишине сами собой в голову лезли мысли о далеком прошлом. Как забавно устроен человек – стоит ему очутиться одному, в тишине, – и он сразу начнет размышлять о своем прошлом… В ее голове одна за одной проносились сцены минувшего.

Та кровь. Красная, до жути яркая.

Хан Соджон вспомнила эту сцену – и кровь Ким Хёнсу. Она пыталась избежать такого поворота событий, но все в итоге обернулось вот так…

Ким Хёнсу был владельцем компании, в которой работала Хан Соджон. «Флайшип корпорейшн». Компания, которая в буквальном смысле производила летающие корабли.

– Обычно они способны планировать над поверхностью воды на высоте пять-десять метров, и всё. Наши же могут подниматься на двести метров! Скорость практически сравнима с самолетом. Так что добраться таким кораблем из Пусана до острова Уллындо за семьдесят минут – плевое дело.

Ким с гордостью говорил о своем детище. Проект по разработке летающего судна получил статус проекта государственного значения от Министерства морских дел и рыболовства, а вместе со статусом – несколько сотен миллионов вон инвестиций. Офис в Сеуле по совместительству выполнял роль исследовательского центра. Завод находился на побережье острова Коджедо. Исследовательский центр был весь завален чертежами, похожими на секретные схемы, на которых было изображено нечто, похожее одновременно и на корабль, и на самолет. Сам же офис был довольно скромный – только самая необходимая мебель. Хан Соджон отвечала за внутренний документооборот этой компании.

– Соджон, не занята? – однажды спросил у нее Ким Хёнсу. – Хотел предложить вместе съездить на завод на Коджедо.

Она несколько лет проработала в офисе, но на заводе ни разу не бывала. Яркое солнце, свежий морской бриз, побережье… Конечно, ей хотелось там побывать.

– Да, я согласна.

Летающее судно потрясло ее воображение. Это было ошеломляюще – видеть его в реальной жизни, а не только на фото и видео. Корабль размером чуть больше яхты, с изящными крыльями, как у самолета, и пропеллером, прикрепленным к заостренной передней части. Корабль легонько покачивался на волнах, в нем отражались голубые небо и море – весь мир, казалось, слился в одно целое.

– Садись. Сегодня прокачу тебя, как почетную гостью, – сказал Ким Хёнсу, сам забираясь в корабль. Соджон осторожно перешагнула за борт, и Хёнсу завел двигатель: лодка тронулась.

Все было взаправду!

Не прошло и минуты, как корабль поднялся над водой. Он не двигался по волнам, а плыл над ними, рассекая воздух. В голубых волнах появлялись и исчезали большие и маленькие острова, а прибрежные скалы купались в нежном свете заходящего солнца.

Но что-то как будто было не так. Хёнсу же говорил, что корабль может летать на высоте двухсот метров над поверхностью воды. Может, тот специально пока летит так низко? Корабль едва отрывался от поверхности метров на пять, а затем возвращался в исходное положение. Хан Соджон хотела было спросить, в чем дело, но сдержалась: наверное, на это есть какая-то причина. Но эти мысли явно читались на ее лице.

– Задаешься вопросом, почему это мы не взлетаем выше? – предупредил ее вопрос Ким Хёнсу. Соджон, не ответив, лишь внимательно посмотрела на него. – Это была моя ключевая разработка – технология, позволяющая высоко взлетать даже без взлетной полосы. – Он тяжело вздохнул с помрачневшим выражением лица. – Как ты можешь видеть, ничего не вышло. Мой проект был идеален, но воплотить его в жизнь не удалось.

Соджон не знала, что ответить. Пока она пыталась подобрать слова, раздался звонок – ей позвонили из офиса в Сеуле.

– Да? Слушаю. Что-то случилось?

Она не сразу поняла смысл того, что ей озвучил глава офиса. Мол, туда ворвались сотрудники прокуратуры с ордером на арест и ищут ее. Ей предъявляется обвинение в хищении и растрате бюджетных средств. Более 10 миллиардов вон поступили на ее счет со счета компании и бесследно исчезли.

– Что вы такое говорите? – удивленно спросила Соджон и перевела взгляд на Ким Хёнсу. Тот курил сигарету, глядя на далекое небо. И тут она вспомнила странную просьбу, с которой он обратился к ней где-то полгода назад. «Разработка отстает от плана, поэтому с бюджетом возникли некоторые трудности… А тут еще корпоративные и прочие налоги… В общем, такое дело: хочу хранить наш операционный бюджет на отдельном счете. Можно иногда я буду переводить средства из бюджета на твой счет? Суммы там небольшие, сравнимые с арендой офиса, – ну, там, около нескольких десятков миллионов…»

Еще тогда Соджон почувствовала, что что-то тут нечисто, но что ж… Раз он сам будет распоряжаться этими средствами, проблем возникнуть не должно. Да и потом, через ее счет будут проходить лишь небольшие суммы, так что все будет в порядке.

Поспешно закончив разговор, Соджон спросила Ким Хёнсу:

– Вы знаете, что происходит?

– Нашему проекту конец, – сказал тот, не оборачиваясь к Соджон. Выбросил дотлевавшую сигарету и закурил новую. – Послушай, я все знал с самого начала. Про то, что твой диплом и все твои документы – подделка…

Разговор принимал странный оборот. Ее сердце словно сжали раскаленными клещами.

– Стоит мне только рассказать всем об этом, и ты отправишься в тюрьму. Так что если сейчас немного потерпишь, всю оставшуюся жизнь я буду тебе помогать.

– То есть… Вы растратили средства компании и просто свалили все это на меня?! – В ее глазах помутнело. Она схватила Ким Хёнсу за шиворот. – Как вы могли так со мной поступить?!

Хан Соджон, в жизни ни разу не проронившая ни слезинки, разрыдалась. Ей хотелось кричать от отчаяния. Она трясла Ким Хёнсу, сама сотрясаясь от гнева и ужаса.

– Ну нет, так дело не пойдет… Я все расскажу! Я сама пойду в прокуратуру и честно расскажу, как было! Когда вы сказали, что будете переводить деньги на мой счет, я все записала на диктофон! Никогда не знаешь, что может произойти, – вот я и… Так все узнают, что это вы использовали мой счет!

Ким Хёнсу отвесил Соджон пощечину.

– Отдавай мне живо свой телефон.

Соджон, стиснув зубы, со всей силы толкнула наступающего на нее Ким Хёнсу. От толчка он отпрянул и в тот же момент упал, поскользнувшись на мокром покрытии. Падая, ударился головой о стальное ограждение борта. Раздался глухой звук удара.

Тело Ким Хёнсу затряслось в судороге, он осел и опрокинулся на спину. И больше не двигался. Упал на спину, а затем перестал двигаться. Соджон, испугавшись, бросилась к Ким Хёнсу и стала трясти его. Тот не шевелился. На пол стекала темно-красная кровь.

– Господин Ким!

Она закричала, но мужчина не отзывался. Мертв… Неужели он мертв? Хан Соджон застыла на месте.

В этот момент зазвонил телефон. Кто это мог быть? Глава офиса? Пожалуйста, пусть он скажет, что произошла какая-то ошибка… Девушка посмотрела на экран телефона. Это был не он. На экране высветилось имя вызывающего абонента: Ли Джинук.

– Ого… Это что, ты теперь мне на звонки отвечаешь? Алло? Ты тут?

Хан Соджон всхлипнула.

– Помоги мне…

Так она и просидела, не шевелясь, на одном месте в ожидании Джинука. Прошло всего несколько часов, но казалось, что минула целая вечность. Может, думала Соджон, это и есть ад, и ей теперь никогда из него не выбраться. Размышляя так, она сидела, дрожа всем телом, у остывшего трупа Ким Хёнсу.

Когда Ли Джинук наконец прибыл, девушка была морально обессилена и едва могла держать голову. Пытаясь отдышаться от бега, Ли Джинук запрыгнул на судно.

– Что происходит? – Хан Соджон не ответила, и тогда он оглядел корабль и лежащего без движения Ким Хёнсу. – С тобой-то всё в порядке?

Он принес одеяло из каюты и накинул ей на плечи. Хан Соджон дрожала так сильно, что на это было страшно смотреть. Ее взгляд был пустым, словно она не видела Ли Джинука и не слышала его голоса. Из глаз текли слезы, зубы клацали.

– Хан Соджон! – Ли Джинук схватил ее за плечи и встряхнул. – Возьми себя в руки!

Ее взгляд был затуманен, и было невозможно понять его направление – он лишь бесцельно блуждал, как у человека, потерявшего всякую волю к жизни.

– Посмотри на меня. Посмотри на меня! – Ли Джинук ударил Соджон по щеке. И только тогда девушка ясно взглянула на него.

– Теперь я убийца! Моя жизнь кончена! – закричала она. Это был крик отчаяния, вой – так кричат, оказавшись на грани жизни и смерти.

– Что, если я скажу, что для тебя есть безопасное место? Отправишься туда?

– Куда? Для меня уже нигде не будет безопасно.

– Ты все поймешь, когда окажешься там. Место, которое убережет тебя от конца в жизни. Место, где можно начать все сначала.

Ли Джинук положил руку на плечо Хан Соджон. Та смотрела на Ли Джинука и не видела, что происходит за ее спиной, там, где лежал Ким Хёнсу. В этот момент «покойник» издал тихий вздох и пошевелил пальцами. Ли Джинук, заметив это движение, обнял Соджон так, чтобы она не могла этого увидеть…