Расходники

Натали Тумко

Расходники

Роман

ЧАСТЬ 1

ДРУГОЙ

Глава 1. Собеседование

Когда ты хватаешься за счастливую возможность, ты теряешь шанс быть тем, кем стал бы без нее.

Никита стоял в коридоре у большого зеркала и внимательно рассматривал себя на предмет изъянов. Изъяны не обнаруживались, но он не прекращал поиски. Наконец, вполне довольный изученным, молодой человек отвернулся от зеркала и крикнул в комнату:

– Сима, я пошел. Милаха! Пожелай мне удачи.

Из комнаты вышла женщина в домашнем халатике. Ее рыжие волосы были заплетены в тоненькие косички, на которых виднелись следы молочной смеси.

– Удачи, конечно, – кивнула жена. – Хотя, я все еще не уверена в этой твоей затее.

– Ну, почему?! – воскликнул Никита. – Почему? Это же стопроцентный верняк! Мечта любого – ты получаешь деньги, а отдувается кто-то другой!

– Но не другой, ведь, не другой – ты! Ты, Никита. Это ты сам.

– Моя копия, – возразил молодой человек.

Он не понимал, отчего жена так сопротивляется. Все же было просто. И такие деньжищи! А деньги им нужны, очень нужны, как самые простые вещи Сима не видит?

– Вот что, – сказал он, примирительно, – давай так сделаем: разделим вознаграждение на две части: половину отдадим тому Никите, который вернется через три года. Или, нет, нам с тобой больше надо, нас же больше, и ребенок. Треть ему выделяем. Пойдет так?

Она неуверенно кивнула.

– Треть выплаты? Ладно. Это честно. Он сможет купить какое-нибудь жилье, и на первое время останется, пока работу найдет…

– Ну, мы с этим поможем. А? Не чужие люди.

– Да. Ладно. Это честно, – повторила она.

– Вот и славно, – Никита поцеловал жену. – Но, знаешь, надо еще собеседование пройти, а потом кучу анализов и все такое… Главное, чтобы я подошел. Дорогая, да не переживай ты так! Я же у нас кормилец, правильно? Мне и зарабатывать.

– Это не совсем заработать… Но, как знаешь.

Из комнаты донесся детский плач. Сима вздрогнула, быстро поцеловала мужа:

– Удачи, родной!

И убежала к ребенку.

Никита еще раз бросил взгляд на себя в зеркало:

– Ну, не подведи, друг, – сказал он своему отражению.

Отражение не возразило, но и не поддержало. Оно не имело своего мнения, тайных мотивов или трепетных надежд. По крайней мере, так принято считать в нашем обществе.

Молодой человек отправился на собеседование.

Никита вышел заранее, рассчитывая быть на месте за полчаса, но не случилось: по дороге сначала попал в пробку, потом свернул не туда (доверился навигатору с необновленными данными – уткнулся в тупик ремонтных работ). Словом, когда добрался до места – собеседование «шло» без него уже пятнадцать минут.

Парень взлетел на лифте на четвертый этаж, вбежал в кафе и осмотрелся.

Он сразу узнал будущую начальницу. Она сидела лицом ко входу, всецело поглощенная записями в электронном блокноте.

Ей было за сорок, одета элегантно, продуманно, но без излишней напыщенности. Косметика – словно ее и нет, да только где вы видели такую безупречную кожу? Женщина, умеющая нравиться самой себе, а потому – желанная для других.

Никита решительно подошел к ее столику.

– Здравствуйте, Елера Андреевна. Простите, я опоздал.

Он поспешно снял ветровку, сел напротив.

– Узнал вас по фотографии. Вы уже заказали?

– Нет, – сказала женщина.

Молодой человек беззвучно засмеялся:

– Первое слово, которое вы мне сказали: «нет». Это ужасно.

– Ничего ужасного. Просто слово. И оно первое только при личной встрече, но не первое вообще. Мы же общались по телефону.

– Да. Точно. Простите, волнуюсь, еще и неловко из-за опоздания. Заранее же выехал.

– Закажите мне кофе с апельсиновым муссом.

– Хорошо.

Он поднял руку, подзывая официанта.

– Пожалуйста, два кофе, апельсиновый мусс и… «Наполеон» есть? И «Наполеон».

– Черный кофе? – уточнил официант. – Наш, фирменный?

Молодой человек посмотрел на женщину. Та чуть кивнула.

– Да, – сказал он. – Два фирменных кофе.

– Ну-у… – парень проследил за тем, как официант скрылся. – Вот, собственно, я. Спрашивайте. Все, что угодно.

– Вам не страшно? – спросила женщина.

– Немножко. Но с сомнениями я разобрался, с женой поговорил.

– Что сказала супруга?

– Что жизнь – это ответственность. И еще она отправила меня к психологу. Я там был. Если что.

– Это не обязательно, у нас есть свои специалисты. И, кстати, они неизбежны.

– Догадываюсь. И понимаю. И признаю необходимость и неизбежность.

Людей в кафе почти нет: будний день, утро. Уже не завтрак, но еще не обед.

Официант принес кофе и десерты. Бесшумно удалился.

– Кто еще в команде? – спросил молодой человек, сделав пару глотков кофе. – Уже известен состав?

– Я всего лишь сотрудник. От меня не зависит.

Женщина задумчиво помешала кофе ложечкой, хотя сахар туда не положила. Никита подумал, что, наверное, она когда-то пила кофе с сахаром, потом перестала, а привычка его перемешивать осталась.

– Вы проводите предварительный отбор, – возразил он. – Все знают, что руководит проектом Косинцев, но без вас он и шагу не сделает.

Женщина улыбнулась.

– Вы преувеличиваете мое влияние.

– А вы… вы тоже в команде?

– Да, – просто ответила она.

Он попробовал десерт и зажмурился от удовольствия.

– Как же вкусно!

– Я перешлю вам договор, изучите. Конечно, в общих чертах вы и так все знаете…

– Все знают.

– Ну да… Все знают. Но договор все-таки изучите, хотя ничего нового там не прописано.

– Так вы меня берете?! Я вам понравился? Простите, знаю, как это звучит. Моя жена говорит все время: «Никита, ты иногда ведешь себя, как спаниель. Побольше гордости». Но у меня не получается.

– Никита Владимирович, у вас все замечательно получается, – возразила женщина без улыбки. – В анкете указано, что вам тридцать два года?

– Да.

– Я читала ваше обоснование, но мне хотелось бы услышать лично: почему вы на это решились?

Молодой человек вздохнул.

– Не вывожу. Честно. То есть, можно, конечно, подработки взять и во вторую смену выходить… Но тогда жене помогать не смогу, а она тоже устает. Мелкая родилась – вот только пять месяцев исполнилось, спит плохо, капризничает постоянно… В общем, простая мотивация, без изысков каких-то.

– А как же социальная поддержка?

– Бабушки по найму? Да, обсуждали. Даже пригласили как-то… Но, знаете, чужой человек в доме. Ходит, высматривает что-то. Свое мнение на все имеет… Раздражает слегка. То есть, «слегка» – это поначалу, а потом – хоть батарею грызи – такое зло берет!

– Вам просто не повезло с помощницей, – предположила Елера Андреевна.

– Может быть, – не стал спорить Никита. – Но мы с Симой решили на социалку не рассчитывать, обходимся своими силами. Сима – так мою жену зовут, – добавил он.

– Вы давно женаты?

– Четыре года.

– Вы же понимаете, что вам придется отказаться от семьи, от всего, что вам сейчас дорого?

– Конечно, понимаю.

– Что ж… Тогда, полагаю, у меня вопросов больше нет. Ваши документы проверили, предварительное согласие вы сейчас получили. Может, вы сами хотите что-то узнать? Пока еще есть шанс отказаться.

– Вообще, есть вопрос, – кивнул Никита. – Почему вы собеседование в кафе проводите? У вас же такие офисы… А Институт – просто картинка, и мост на ваш остров есть, не далеко так-то добираться.

– Нам жить бок о бок три года, нужно увидеть человека в обычной обстановке. Институт слишком грандиозен, чтобы дать хоть кому-то шанс быть самим собой. Особенно, если вы там впервые.

– Какие могут быть сюрпризы? Я думал, нейросети все одобряют. Ну, там сочетание характеров, всякие личные симпатии…

– Вы преувеличиваете возможности нейросетей, – чуть улыбнулась она. – К тому же сочетание характеров, как вы говорите, сильно отличается в обычной среде от жизни в замкнутом пространстве. Иногда достаточно просто увидеть человека, чтобы понять, что вы не сработаетесь.

А сама говорила, что не влияет на отбор, усмехнулся про себя Никита. Скорее всего, там многоступенчатая система, как и положено, просто Елера утверждает какой-то один из этапов, но считает его не важным.

– Все предупреждены, мы готовы к рискам… – произнес он вслух. – Ну, к тем, о которых нам сообщается.

– Беда не в том, что вы не осознаете риски, от вас ничего не скрывают. Беда в том, что вы об этом не думаете, как о рисках для себя. Вам кажется, что копия – это кто-то другой.

– Но ведь так и есть!

Женщина вздохнула, чуть покачала головой и встала с кресла.

Никита поспешно поднялся следом, полез за кошельком, но Елера Андреевна жестом остановила его.

– Институт оплачивает чайные встречи. Никита Владимирович, ждем вас в понедельник, в десять, в корпусе С. Пропуск для вас будет заказан. Ознакомьтесь с договором. Приятно было познакомиться.

И она направилась к выходу.

Никита следил за Елерой, пока та не скрылась из виду. Потом сел обратно в кресло.

Блин, подумалось ему, надо было два «Наполеона» заказать.

Глава 2. Предвкушение

Счастье тех, кого мы любим, греет теплее собственного.

– Дорогая… – позвал Никита. – Си-има.

– Тихо, Лельку разбудишь, – женщина вынырнула из полумрака комнаты, прикрыла за собой дверь.

– Милаха, все получилось!

– Ты прошел собеседование?

– Они выслали договор.

Женщина просияла. Потом махнула рукой.

– Пойдем на кухню, расскажешь все подробно. Что, сама Елера приходила?

– Сама.

– Ух, суровая тетка. Как ты? Робел-заикался?

– Ты во мне сомневалась?

– Нет. Я уверена, что ты робел и заикался, спрашиваю просто из вежливости. Садись. Плов будешь? На соевой тушенке, конечно, не на мясе, но уж извиняйте.

– Скоро все будет, – гордо сказал Никита. Потом подошел к жене, которая возилась с тарелками, обнял ее со спины, прижал к себе. – Я тебе кусочек пирожного принес. Заказал на собеседовании, чтобы нищебродом не выглядеть, а оказалось – они оплачивают.

Он пошел в коридор, достал из кармана куртки маленькую коробочку с половинкой «наполеона». Вернулся на кухню. Взял чайную ложечку, отломил сладость, протянул Симе.

– Спасибо, – улыбнулась женщина. – Как вкусно… Соскучилась по хорошим десертам.

– Скоро перепробуем все десерты в городе! – воскликнул он, снова заключая жену в объятья. – Милаха моя, ты понимаешь, как же все круто складывается? Мы же теперь обеспечены лет на семь вперед! Свою квартиру купим. Свою! Помощников наймем не из социалки, а настоящих. В отпуск поедем! Симка, хочешь в отпуск?

– Когда ты называешь меня «симка» – я чувствую себя деталью старого телефона, – вздохнула она, высвобождаясь. – Конечно, я хочу в отпуск. И квартиру хочу, и машину, и… Но, Никита, ты же понимаешь, что это не просто так? Понимаешь?

– Это у вас женское, что ли, одинаковые глупые вопросы задавать?

– Что глупого в этом вопросе?

Никита сел за стол, откинулся на стуле.

– Я все понимаю, и все будет хорошо, – сказал он покровительственно и Симе, и другим гипотетическим слабым женщинам.

Супруга поставила перед ним тарелку плова, достала из холодильника салат из огурцов и домашний соус.

Никита наблюдал за ее движениями, чуть улыбался, не притрагиваясь к обеду.

– Чего не ешь? – спросила она.

– Хочу налюбоваться впрок.

– Чем? Пловом?

– Тобой. Нашим домом. Пловом тоже, кто мне там такое готовить станет? Видишь, я забочусь о втором «себе», а ты говоришь «не понимаю». Вот, сижу, мысленно стараюсь запомнить все до мелочей.

– Стоит ли? Ты улетишь на три года, отвыкнешь… А если не отвыкнешь, так это еще хуже, вернешься – а место занято. Тобой же и занято.

– Что, про двух мужей не фантазировала? – искушающее зашептал Никита. – Как близнецы-братья?

– Никитка. Нам еще предстоит распутывать все, что мы сейчас только затеваем. За несколько лет оно обрастет таким комом проблем…

– Ничем оно не обрастет. Симка, это же – я. Я – твой муж. Если завтра мне придется шагнуть из камеры в синюю комнату…

– Завтра?! Уже завтра?! – воскликнула женщина.

– Тихо, ребенка разбудишь, – улыбнулся он. – В понедельник осмотр и анализы, во вторник инструктаж, а комната только в четверг, на церемонии прощания. У них в буклете все написано, да и на сайте компании, я тебе скидывал ссылку. Не смотрела?

– Прости, некогда было. Обязательно посмотрю. Значит, уже в четверг?

– Только в четверг! Есть время собраться, нанежиться вдоволь. Там-то меня на голодном пайке будут держать. На голодном эротическом пайке.

– Что про комнату? Ты не договорил.

– А. Да. Так вот. Ты же знаешь, что подлинники выходят в зеленую комнату, а копии оказываются в синей?

– Слышала.

– Так вот, тот я, который выйдет через три дня в синюю комнату, будет понимать, что делает это ради любимой женщины, ради ребенка и ради себя самого.

– А как же помощь человечеству? – чуть улыбнувшись, уточнила она.

– Человечество? – переспросил Никита. – Ладно, бонусом пусть будет и человечество. Не жалко от щедрот.

Сима улыбалась. Но в этой улыбке сквозила озабоченность и неуверенность в принимаемом решении. С одной стороны, деньги, конечно, были нужны. Зарплаты мужа хватало едва-едва, а после того, как Лелька переболела, и пришлось перевести ее на более дорогое питание, денег и вовсе стало не хватать. Уже появились долги, кредиты. Сима не была уверена, что выйдет на работу в ближайшие три года, да и пять лет под вопросом. Квартира съемная, вся родня в другом городе… Без поддержки будущее выглядело не радостно.

Но копирование… Этический контроль заверял, что права и свободы копий строго соблюдаются. Законодательство предусматривало специальную пенсию для пострадавших во время испытаний. Масса благотворительных организаций занимались заботой о копиях: лечением, устройством на работу, обеспечением жилья. В каждой рекламе непременно звучала фраза: «Испытания одобрены искусственным интеллектом». Все выглядело безопасно и нравственно. Но все знали, что далеко не всегда все безопасно, и сама постановка вопроса о защите копий раскрывала существующее в обществе неравенство и пренебрежительное отношение к «нерожденным». Человечество в очередной раз определило стандарты для людей «второго сорта». Стандарты были новые, история старая.

Женщина видела, что ее муж счастлив. Она старалась радоваться и за него, и за их будущее. Но радость омрачалась пониманием, что копия Никиты будет рисковать своей жизнью, в то время как они начнут проживать деньги, полученные за этот риск.

Сам Никита рассуждал иначе.

Во-первых, он чувствовал себя героем. Немножко странно чувствовать себя героем за будущие поступки, совершенные, к тому же, не тобой самим, а твоей копией. Но так пропагандировало общество: так принято было думать и чувствовать. И он так думал и чувствовал.

Во-вторых, Никиту неожиданно грела мысль, что некоторая его часть обретет свободу. Нет, он любил жену, очень любил! И дочурку – это сокровище в розовых пеленках. Но при этом так хотелось снова осознать себя холостым, и заигрывать с незнакомыми женщинами, и без малейшего чувства вины сжимать в объятьях сладко пахнущую роковую красотку, совершенно не похожую на его Симу.

– Как назовешь… его? – спросила Сима.

– Мне всегда нравилось имя Егор. Думаю, если бы меня звали Егором, я был бы немножечко другим человеком. А, может, совсем другим… Ты бы любила меня, будь я Егором?

– Никитка, смешной ты, – улыбнулась она. – Какая разница, как бы тебя звали, я же не за имя тебя полюбила.

– Нет? – он встал, подошел, обнял жену. – А за что? Можно поподробнее?..

Каждый последующий день до копирования, они, не сговариваясь, превратили в подобие медового месяца. На последние деньги с кредиток была нанята няня-помощница, покупались вкусные блюда, в будущее путешествие специально для копии Никиты собирались лучшие вещи…

Они делали, что могли и что понимали. Кто им судья?

Глава 3. Институт-остров

Великолепные города, в которых мне не жить, спасибо, что вы есть.

Институт располагался на острове Рейнеке, занимая целиком все островное пространство. Туда ходили паромы и катера, да и мосты через несколько других островов были давно построены, но все же – не близкое расстояние. Да и закрытая территория – для «простых смертных» только со стороны полюбоваться.

Никита не поехал на общественном транспорте – заказал специальное такси: на остров пускали только по пропускам, и у водителя должна была быть лицензия. Дорога заняла около часа. Когда машина въехала на Рейнеке – на пропускном пункте и у водителя, и у Никиты проверили документы (на минуту показалось, что сейчас что-то сорвется, там передумали). Но шлагбаум равнодушно поднялся, и второй, и они въехали на территорию института.

Это был настоящий город. Водитель, заметив волнение пассажира (а, может, так просто принято), чуть сбавил скорость и предложил:

– Хотите, по объездной прокачу? Время у вас еще есть, хорошо добрались. Без доплаты покатаю.

– Да, спасибо. И… спасибо.

– Впечатляет, понимаю, – улыбнулся водитель. – Сам тут первый раз наглазеться не мог. Сейчас одно местечко покажу… Можно, можно фотографировать, ничего. Не стесняйтесь.

Автомобиль заскользил среди корпусов Научно-Исследовательского Института, среди бетона, стекла, зелени и статуй в три человеческих роста. Некоторые статуи стояли сами по себе, некоторые опирались на здания, а иные являлись частью конструкций, подобно античным атлантам.

Многие корпуса помимо буквенных имели и цифровые обозначения. Если навести на здание телефон – то автоматически открывалась ссылка на назначение корпуса, и так становилось понятно, что это: лаборатория, общежитие, кафедра заболеваний дыхательных путей, исследование процессов старения…

– Сейчас налево смотрите, – посоветовал водитель.

Никита повернул голову налево и вовремя: машина миновала кампус магистратуры и вдруг оказалась на другой стороне острова, почти на вершине сопки. Водитель остановился на видовой площадке, махнул пассажиру:

– Выходите, пройдитесь. Минут пять обязательно надо любоваться. Я пока бутерброд зажую.

Никита вышел, заворожено осматриваясь. Часть открывшейся взору бухты была занята зданием, частично уходящим в море. В прозрачной воде было видно, что конструкция уходит вдаль и в глубину, теряясь где-то там, но не заканчиваясь. Остальная часть бухты представляла собой пляж, но не обычный, на каком загорают, а такой «рабочий» пляж: здесь повсюду были расставлены удобные кресла с навесами, столы с подставками под планшеты. Сейчас некоторые из них были заняты, и люди работали. Писали статьи, думали над формулами, планировали великое будущее человечества… По крайней мере, так предполагал Никита, глядя сверху сопки на происходящее внизу.

В назначенное время Никита подошел к приемному корпусу, предъявил охранникам документы, но те только усмехнулись, и один из них молча кивнул на камеру: документы не требовались, здесь стояла установка распознавание персоны по параметрам движения.

Ему выдали пластиковый пропуск гостя, показали, куда идти.

Елера была права, когда говорила, что трудно быть самим собой в стенах института: здесь все поражало воображение так же, как снаружи. Нет, пожалуй, еще сильнее. Из довольно просторной «проходной» гость сразу попадал в величественный зал, где потолком на высоте шестнадцатого этажа служили стеклянные геометрические фигуры, прилепленные друг к другу и чуть подкрашенные в разные цвета. В пасмурную погоду и в темноте эти фигуры чуть светились, при этом оставаясь прозрачными.

По двум сторонам располагались ярусы этажей, между которыми носились вверх-вниз прозрачные кабинки лифтов и скользили размеренно лестницы эскалаторов.

Прямо располагалось гигантское окно, а точнее, просто прозрачная стена с видом на острова, мосты и море.

Некоторое время Никита осматривался в нерешительности от грандиозности архитектурно-дизайнерского замысла этого корпуса, размышляя, а что же в других зданиях может быть «этакого». Потом собрался, нашел указатели и по ним отправился разыскивать приемную.

Первый день, кроме удивления самим институтом, ничего удивительного не произошло. В указанном месте его встретили суетливые медбратья и потащили по разным кабинетам, где у него брали кровь, замеряли что-то какими-то аппаратами, задавали вопросы, проверяли реакции, словом все это было скучно, непонятно и физиологично.

Зато во вторник состоялся инструктаж. Всех участников программы пригласили к двум часам, но большинство (как и Никита) прибыли заранее, просто, чтобы послоняться по коридорам здания и наесться бесплатных угощений из автоматов.

Инструктаж проходил в одном из центральных залов, не таком грандиозном, как холл корпуса, но тоже помпезном и впечатляющем. Панорамные окна с трех сторон открывали потрясающий вид на научный городок. На потолке находилась инсталляция: часть космической станции (казалось, что смотришь на нее снизу вверх), и часть открытого загадочного космоса с потрясающей иллюзией пространства, будто потолка и вовсе не было, а была только бесконечная глубина Вселенной.

Никита смотрел на всех этих людей вокруг и думал: каждый из них прошел сначала отбор анкет, потом собеседование, потом физические исследования. Все такие разные… Кто-то воодушевлен, у кого-то циничная усмешка на лице, кто-то просто слушает, будто его и не касается происходящее.

В этом зале были установлены крутящиеся стулья, и вскоре стало понятно – почему: сначала часть панорамного окна померкла, оказавшись экраном, и на этом экране высветилось лицо инструктора. Наверное, это был какой-то ученый, а, может быть, артист, изображающий ученого, так или иначе, вид у этого инструктора был солидный и внушающий доверие.

– Приветствую вас, спасители человечества, – начал он. В воздухе тут же повеяло гордостью и осознанием величия принятых ранее решений. – Над вашими головами часть той самой орбитальной лаборатории, где вашим копиям предстоит находиться в течение трех лет: жить, трудиться, справляться с болезнями. Совсем скоро вас объединят в новые ячейки, «семьи». Для каждого из вас уже определена каюта на станции, сотрудники лаборатории ждут вас и готовятся к вашему появлению.

Окно справа от инструктора перестало быть окном и высветило картинки: вот уютная каюта с огромным иллюминатором (с видом на Землю, разумеется); вот – люди в белых рабочих комбинезонах доброжелательно протягивают стакан воды (а, может, и не воды). Несколько картинок застолий и празднования общих мероприятий.

– Многие думают, что проживут две судьбы, – продолжал человек на экране. – Но это не так. Для кого-то из вас ничего не изменится. Другой человек, и это тоже вы, неожиданно окажется оторван от мира, от любимых, от своих привычек…

– Да из каждого утюга реклама свистит, все мы знаем, где расписаться? – громко проворчал рыжий угрюмый дядька слева.

– Как я уже сказал, на станции вы будете разделены на семьи. «Семья» состоит из семи-одиннадцати человек. У каждого – своя программа. Состав каждой «семьи» утвержден нейросетью, переселение в другие семьи возможны, но не желательны. Помните, что вы будете находиться на станции с совершенно определенными целями и задачами, и эти цели и задачи неизменны на все три года, пока действует контракт.

Инструктор продолжал говорить, картинки менялись, услужливо подстраиваясь под его слова. Вот и третье «окно» перестало изображать город. Стулья закрутились – слушатели были охвачены потоком аудио и визуальной информации с трех сторон. Никита подумал, что вот этот инструктаж очень толково продуман. С одной стороны, тебе рассказывали полезную (хотя и в целом знакомую) информацию. С другой стороны, потрясали масштабностью затеи, прививали чувство гордости от осознания сопричастности к происходящему.

Вопросы этики биокопирования не давали покоя правящим партиям, активистам разных направленностей и обычным гражданам всех возрастов и национальностей. Однако все сходились в одном: существуют области, где копирование человека допустимо и даже приветствуется.

При разводе один из родителей мог потребовать копию ребенка. Сложно было получить на это разрешение, но возможно, и случаи бывали, даже у Никиты имелись знакомые с таким опытом.

Известные ученые и деятели культуры получали статус национальной ценности и имели возможность (а иногда – напрямую шел госзаказ) продолжать свою деятельность в разных телах.

Суррогатное материнство приобрело новые формы.

И вот это – то, ради чего сейчас все собрались: медицинские исследования. Современная мораль гласила, что все должны быть здоровы. Или, хотя бы, иметь лекарства от всех болезней. Цель – благая, ее решение – неоднозначно. Но лучше пока ничего не придумали, и цивилизация балансировала на грани нужды и морали.