Сага о Ратиборе Тень и Сталь. От Переяславля до Готланда

Все замолчали. История Ждана не была похожа на сказку. Это было царство сильного, старого и, очевидно, недружелюбного лешего. Пока остальные с тревогой смотрели на вход в тёмный лес, в голове у Ратибора ясно всплыли слова Велемудра: «С духом не борются силой, а договариваются. Духа нужно либо задобрить, либо отпугнуть. Но сильного – только задобрить. Прояви уважение, и, может быть, он ответит тем же».

Он понял, что должен попытаться.

Незаметно отделившись от группы, которая сгрудилась вокруг Ждана, Ратибор отошёл в сторону. Он снял с плеч свой заплечный мешок и, порывшись в нём, достал два предмета: завёрнутую в чистую тряпицу целую краюху ржаного хлеба, которую он берёг, и небольшую глиняную фляжку с хорошей медовухой, купленной в Переяславле перед самым уходом. Это были его лучшие припасы.

Не привлекая внимания, он подошёл к самому краю рощи. Его зрение уже улавливало тяжёлую, давящую ауру, исходящую из лесной чащи. Он нашёл самый старый и могучий дуб, что стоял на входе, словно страж. Его кора была покрыта глубокими морщинами, а корни, толстые, как руки великана, выпирали из земли. Это, несомненно, был трон Хозяина.

Ратибор подошёл к дубу, поклонился низко, как поклонился бы уважаемому старцу. Он положил на один из могучих корней, как на стол, краюху хлеба. Затем откупорил фляжку и вылил немного душистой, сладкой медовухи прямо на землю у подножия дуба.

«Великий Хозяин Дубравы, дух лесной, не прогневайся на нас, людей неразумных», – прошептал он тихо, но отчётливо, вкладывая в слова всё своё уважение. – «Мы путники, не по злому умыслу пришли в твои владения. Дорога нас ведёт, и нет нам иного пути. Прими этот скромный дар, хлеб-соль да мёд хмельной, в знак нашего почтения. Позволь нам пройти через твой лес с миром, не таясь и не плутая. А мы обещаем не чинить вреда ни зверю твоему, ни птице, ни самому малому росточку».

Сказав это, он поклонился ещё раз, в последний раз взглянул на оставленное подношение и вернулся к отряду, который уже готовился войти в лес. Никто, кроме Борислава, который следил за ним краем глаза, кажется, не заметил его действий. Мирослав был слишком занят своим страхом, а остальные – наставлениями Ждана. Ратибор не знал, услышал ли его леший, но он сделал всё, что мог. Теперь оставалось лишь надеяться, что Хозяин леса окажется не только сильным, но и милостивым.

Глава 34: Мирный проход

«Ну, с богами», – пробормотал Ждан и первым шагнул под тёмный свод древней дубравы. Отряд, сбившись в тесную кучку, последовал за ним.

Как только последние лучи солнца остались за спиной, мир вокруг изменился. Воздух стал влажным и холодным, а свет едва пробивался сквозь густую листву, создавая на земле причудливую мозаику из тёмных пятен и тусклых отблесков. Мирослав, осмелевший от присутствия товарищей, заметил, как Ратибор перед входом что-то клал под дуб.

«Ты что, Ратибор, и впрямь в эти бабьи сказки веришь?» – с нервным смешком прошептал он. – «Думаешь, какой-то леший твой хлеб есть будет? Скорее белка утащит».

Ратибор ничего не ответил, лишь бросил на него короткий предостерегающий взгляд.

Но вскоре смех Мирослава стих, как и все остальные звуки. Лес давил своей оглушающей тишиной. Исчезли пение птиц, стрекот насекомых. Единственное, что было слышно – это преувеличенно громкий хруст сухих веток под их собственными ногами, тяжёлое дыхание друг друга и странный, протяжный скрип старых дубов, словно они жаловались на непрошеных гостей.

А потом началось странное. Едва заметная тропа, по которой их вёл Ждан, вдруг стала расплывчатой, а затем и вовсе исчезла, растворившись среди одинаковых, поросших мхом стволов. Голоса спутников, говоривших шёпотом, начали звучать глухо, как из-под воды. Ратибор оглянулся и с удивлением обнаружил, что Борислав, который шёл прямо за ним, теперь, казалось, находится в десятке шагов позади, его фигура была смутной и расплывчатой, будто он смотрел на него сквозь густой туман.

«Не отставать!» – крикнул Ждан, но его голос прозвучал слабо и далеко.

Отряд начал охватывать тихая паника. Люди сбились ещё плотнее, с тревогой оглядываясь по сторонам. Лес вокруг казался бесконечным и абсолютно одинаковым. В какую сторону ни посмотри – одни и те же могучие дубы, переплетённые корни и вязкий полумрак. Они заблудились.

Ждан остановился, растерянно вертя головой. Он, бывалый проводник, впервые потерял дорогу в этом лесу. Лицо Мирослава стало бледным, как полотно, он судорожно сжимал рукоять меча. Крестьяне начали испуганно бормотать молитвы.

Один лишь Ратибор сохранял спокойствие. Благодаря своему зрению, он видел то, чего не видели другие. Он видел, как Хозяин леса, невидимый и огромный, словно тень, скользит между деревьями, наблюдая за ними. Он чувствовал его присутствие – могучее, древнее, но лишённое той злобы, которую они ощущали у болотных огней. Леший не хотел их убивать. Он играл с ними. Он пугал их, проверял на прочность, наслаждаясь их страхом и растерянностью, как ребёнок, что гоняет палкой муравьёв. Это была демонстрация силы, но дар был принят, и договорённость – соблюдена.

А главное – благодаря камню Заряны на груди, Ратибор видел путь. Для него тропа не исчезла. Она светилась едва заметным, серебристым светом, как тонкая паутинка в лунном луче. Он видел её истинное направление, которое морок лешего скрывал от остальных.

«Ждан, сюда», – тихо, но уверенно сказал Ратибор. – «Я знаю дорогу. Идём за мной».

Провожатый с сомнением посмотрел на него. Какой-то безусый юнец, впервые в этих краях, хочет вести его, опытного следопыта? Но, взглянув в спокойные и уверенные глаза Ратибора и вспомнив историю с колодцем, он махнул рукой.

«Веди. Хуже уже не будет».

И Ратибор пошёл вперёд, не сводя глаз с едва видимой серебристой нити. Он вёл отряд через буреломы, огибал овраги, не обращая внимания на пугающие шорохи и тени, мелькавшие на периферии зрения. И спустя, как показалось, целую вечность, впереди забрезжил свет.

Спустя несколько минут они вышли из дубравы на открытое место, на ту же дорогу, которая и должна была их ждать. Ждан растерянно огляделся. Они вышли именно там, где он и планировал. Он недоверчиво посмотрел на Ратибора, потом на мрачную стену леса, покачал головой и ничего не сказал.

А Мирослав, бледный и вспотевший, теперь смотрел на Ратибора не просто с уважением. В его взгляде был суеверный страх. Он больше не смеялся над «бабьими сказками». Он только что на собственном опыте убедился, что в этом мире есть силы, против которых бесполезен даже самый лучший киевский меч.

Глава 35: Запах крови

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в тревожные, кроваво-оранжевые тона, когда измученный отряд вышел на большую, открытую поляну, окружённую редкими деревьями. В центре её было что-то неестественное, что-то, что нарушало покой этого места. Все почувствовали это сразу.

Посреди поляны виднелся потухший и разорённый костёр. Вокруг были разбросаны обрывки ткани, черепки разбитой посуды, сломанная ось от телеги. Трава была вытоптана и измята, и на ней повсюду темнели большие, бурые пятна, которые не могли быть ничем иным, кроме как запекшейся кровью. В воздухе всё ещё витал слабый, но тошнотворно-сладковатый запах. Запах бойни.

Ждан немедленно остановил отряд. Он присел на корточки, внимательно осматривая землю, трогая пальцами следы от колёс, изучая отпечатки ног. Остальные молча стояли позади, с тревогой оглядываясь.

«Здесь шли купцы. Небольшой обоз, две-три телеги», – наконец произнёс он, поднимаясь. Его лицо было мрачным. – «Неделю назад, может, чуть меньше. Напали на них ночью, прямо у костра».

«Разбойники?» – спросил Борислав, и его рука сама легла на рукоять секиры.

Ждан медленно покачал головой. «Нет. Не разбойники. Разбойники бы забрали товар, угнали лошадей. А тут всё брошено. Даже несколько целых мешков валяется. И нет следов борьбы, много следов. Есть следы паники. Беспорядочные. И…» – он указал на землю, – «нет следов от лошадей. Ни конских, ни тех, на ком нападали. Разбойники так не работают». Он выпрямился и обвёл поляну тяжёлым взглядом.

«Упыри», – коротко и жёстко бросил он. – «Работа не людская. Они не грабят. Они жрут».

Слово «упыри» заставило всех похолодеть. Это были не лешие, с которыми можно договориться, не болотные духи, которых можно обмануть. Это была слепая, голодная, неумолимая нечисть.

«Немедленно уходим отсюда!» – скомандовал Ждан. – «Разбивать лагерь на месте бойни – худшее, что можно придумать. Найдём место почище, за пару вёрст отсюда».

Но было уже поздно. Пока они осматривали поляну, солнце успело коснуться горизонта. Длинные тени стремительно поглощали землю. И вместе с наступающими сумерками Ратибор почувствовал, как из земли, из самой почвы, пропитанной кровью и ужасом погибших, начинает сочиться ощутимый, могильный холод.

Его зрение, ставшее для него одновременно и компасом, и проклятием, показывало ему жуткую картину. Он видел, как из тёмных пятен на траве, из рыхлой земли у разорённого костра начинают медленно подниматься едва заметные, серые, полупрозрачные фигуры. Они были бесформенными, как клубы тумана, но внутри них угадывались искажённые от вечного голода лица. Они пока не имели плотной формы, но они уже просыпались. Их тянуло к остаточному теплу живых, к биению их сердец.

«Они уже здесь», – тихо сказал Ратибор, и его голос прозвучал так, что даже Ждан обернулся.

«Что?»

«Они поднимаются. Из земли», – ответил Ратибор, не в силах оторвать взгляда от пробуждающегося кошмара.

И в этот момент первый из духов обрёл более плотную форму, превратившись в тощую, сгорбленную фигуру, которая издала тихий, но полный нечеловеческой тоски вой. И ему, словно эхо, ответили другие.

«К оружию!» – взревел Борислав, понимая, что бежать уже некуда. – «К телегам! Делай стену щитов!»

Паника и усталость сменились ледяной решимостью. Бегство означало смерть в спину. Единственный их шанс был здесь, на этой проклятой поляне. Встретить пробуждающийся голод огнём и сталью.

Глава 36: Первый Бой

Не было времени на раздумья. По команде Борислава отряд действовал слаженно, как единый механизм, движимый инстинктом самосохранения. Телеги быстро поставили в круг, создав импровизированное укрепление. В центре этого круга с лихорадочной поспешностью разожгли костёр – единственный источник света и надежды в наступающей тьме. Люди сгрудились внутри, ощетинившись копьями и мечами.

Атака началась внезапно, без боевых кличей и воинского порядка. Из сгустившегося мрака на освещённый пятачок поляны со всех сторон хлынули тёмные, сгорбленные фигуры. Это были не воины. Они не бежали, а двигались быстрыми, дёргаными рывками, припадая к земле, словно хищные звери. Их целью было не проломить строй, не сразить мечом. Их целью было добраться до живой, тёплой плоти, вцепиться в неё зубами и когтями.

Начался хаотичный, страшный бой в неверном, пляшущем свете костра. Тени метались, смешивая друзей и врагов. Воздух наполнился утробным, голодным рычанием упырей, лязгом стали и короткими, яростными криками людей.

Для Ратибора это была первая настоящая схватка с нечистью. И она не имела ничего общего с тренировочными поединками на плацу. Перед ним были не люди, которых он мог бы уважать как противников. Его новое зрение показывало ему их истинную, омерзительную суть – это были ожившие трупы, движимые лишь слепым, неутолимым голодом. Он видел их мертвую, серую кожу, пустые, лишённые всякой мысли глаза, гнилые зубы в искажённых ртах. Отвращение и праведный гнев вытеснили страх. Он ощутил прилив холодной, сосредоточенной ярости.

Его тело двигалось само, вспоминая все уроки – и отца, и Воибора. Но теперь эти движения были смертоносны. Он не махал мечом бездумно. Короткий, точный укол в грудь твари, что прыгнула на него из темноты. Резкий, отводящий удар щитом, чтобы сбить с ног другую, и рубящий удар по шее, пока та не успела подняться. Его движения были выверены, экономны и предельно эффективны. Он бился не за славу, а за жизнь, свою и тех, кто стоял рядом.

Борислав встал к нему спиной, и они образовали несокрушимую связку. Ветеран был воплощением чистой мощи. Его тяжелая секира свистела в воздухе, снося головы и сокрушая кости. Он не тратил силы на красивые финты, каждый его удар был окончательным. Он рычал от натуги и ярости, и этот рык был страшнее воя упырей. Он прикрывал спину Ратибора, позволяя тому сосредоточиться на противниках перед собой.

Мирослав, который в первые секунды боя замер от ужаса, видя, как одна из тварей вцепилась в щит крестьянина рядом с ним, быстро пришёл в себя. Страх сменился отчаянной злобой. Он закричал что-то нечленораздельное и бросился в самую гущу, яростно маша своим дорогим мечом. Его удары были неуклюжими, полными юношеского максимализма, но в них была сила и отвага. Он заставил отступить двух упырей, не давая им прорвать их тонкую линию обороны.

Но истинной убийцей в этом бою была Весняна. Она заняла позицию на одной из телег, откуда ей был виден весь периметр. В хаосе боя, в мечущемся свете костра, она сохраняла поразительное, почти нечеловеческое хладнокровие. Она не стреляла очередями. Она делала паузу, выцеливая, и её тетива пела коротко и смертоносно. Каждая её стрела находила свою цель. Вот упырь уже почти запрыгнул на спину одному из крестьян – стрела вонзается ему в затылок. Вот другой прорывается между щитами – стрела бьёт ему точно в глаз. Она была их ангелом-хранителем, уничтожая самые опасные угрозы ещё на подходе.

Они бились как единое целое, забыв о своих разногласиях, страхах и мечтах. В эту ночь у костра на проклятой поляне был только один закон – убей, или будешь съеден. И они убивали.

Глава 37: Огонь и сталь

Бой кипел. Ярость первого натиска сменилась отчаянной, изматывающей обороной. Упыри, казалось, не имели числа. На место каждого павшего из темноты немедленно выскакивали двое новых. Они не знали страха, не чувствовали боли. Их неумолимый поток давил на маленький островок света, стремясь его погасить. Люди уже тяжело дышали, их руки гудели от напряжения, а удары становились всё медленнее.

Первая брешь в обороне появилась на фланге, где стояли крестьяне. Один из них, Лютобор, отвлёкся на мгновение, чтобы отбить атаку спереди, и в этот момент ловкая, похожая на паука тварь поднырнула под его щит и вцепилась зубами ему в ногу, чуть выше сапога. Мужчина взвыл от боли и ужаса, заваливаясь на спину. Его сосед попытался помочь, но тут же был атакован ещё двумя упырями. Строй дрогнул.

Ратибор увидел это краем глаза. Он понимал, что если они сейчас прорвутся внутрь круга, то всё будет кончено. Они сомнут их, перебьют поодиночке. Чистой силой их было не одолеть, их было слишком много.

И в этот миг, в отчаянном поиске решения, в его мозгу вспыхнул совет Заряны. «Вот, возьми. Это дым-трава… Её горький дым отгоняет степную нечисть…»

«Борислав, прикрой!» – крикнул он, и, не дожидаясь ответа, рванулся из строя к своему заплечному мешку, брошенному у костра. Борислав взревел и сделал шаг в сторону, принимая на себя натиск и закрывая Ратибора своим телом и щитом.

Ратибор лихорадочно рылся в мешке. Пальцы нащупали маленький, туго набитый льняной свёрток. Не раздумывая ни секунды, он размахнулся и швырнул его прямо в сердце ревущего костра.

Произошло нечто странное. Огонь, проглотив мешочек, на мгновение просел, а затем вспыхнул с новой силой, взметнувшись вверх столбом неестественно-зелёного пламени. И тут же во все стороны повалил густой, едкий, невероятно горький дым. Он забивал лёгкие, от него слезились глаза, но для людей это было лишь неудобством.

Для упырей же он был мучением.

Все твари, что находились рядом с костром, разом взвыли. Это был не боевой клич, а полный боли и страдания вой. Они зашатались, зажимая свои гниющие морды лапами, их пустые глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Атака захлебнулась. Дым был для них ядом, жёг их мёртвую плоть и туманил их примитивные умы. Те, что были дальше, остановились в нерешительности, не рискуя входить в облако едкого дыма.

«Сейчас! Дави их!» – взревел Ждан, поняв, что это их единственный шанс.

Этой заминки хватило. Борислав и Ратибор бросились к раненому Лютобору, отшвырнув и добив упыря, вцепившегося в него. Остальные, воспрянув духом, перегруппировались. Теперь они не оборонялись. Они атаковали.

«Стена!» – скомандовал Борислав.

И отряд, как единый механизм, двинулся вперёд. Выстроившись в плотную стену щитов, они шагнули из спасительного, но теперь и ядовитого дыма, оттесняя дезориентированных тварей обратно во тьму. Шаг, удар копьём. Ещё шаг, рубящий удар мечом. Они больше не позволяли упырям нападать поодиночке. Они давили их, как тяжёлый каток. Бой превратился в зачистку.

К тому времени, как первые робкие лучи рассвета коснулись верхушек деревьев, всё было кончено. Поляна представляла собой жуткое зрелище. Она была усеяна десятками омерзительных, уже начавших разлагаться под солнцем трупов. Люди стояли посреди этого побоища, израненные, покрытые кровью и грязью, но живые. Они тяжело дышали, опираясь на оружие. Они выстояли. И все они, от Ждана до Мирослава, смотрели на Ратибора. Сталь спасла их тела. Но его тайные знания спасли их души.

Глава 38: Пограничная деревня

К полудню следующего дня, двигаясь медленно и часто останавливаясь, отряд добрался до жилья. Раненый Лютобор, чья нога распухла и почернела от укуса упыря, стонал на телеге, и было ясно, что без помощи лекаря он долго не протянет. Все были измотаны до предела, и видневшиеся впереди несколько почерневших от времени срубов показались им чуть ли не стольным градом Киевом.

Это была пограничная деревня с безликим названием Починок – последний оплот цивилизации перед тем, как дорога окончательно уходила в Дикую Степь. Деревня была маленькой, всего десяток дворов, и выглядела так же сурово, как и земля, на которой стояла. Она не была обнесена крепким частоколом, как города, но каждый дом здесь был похож на маленькую крепость – срубленный из толстых брёвен, с маленькими, высоко прорубленными окнами-бойницами. Не было здесь ни весёлых детей, бегающих по улице, ни женщин, сидящих на завалинках. Казалось, деревня затаилась, ожидая очередной беды.

Появление вооруженного отряда вызвало не радость, а тревогу. Из домов вышли немногочисленные мужчины. Это были не крестьяне из центральных земель. Суровые, заросшие бородами, с обветренными, словно вырезанными из дерева, лицами. В руках у каждого было какое-нибудь оружие – у кого копьё, у кого старый топор, а у одного даже ржавый меч. Они не выказывали ни страха, ни гостеприимства. Они смотрели на пришельцев с холодной, оценивающей настороженностью людей, которые привыкли полагаться только на себя и не ждать ничего хорошего от чужаков.

Ждан вышел вперёд и, подняв пустую руку в знаке мира, объяснил, кто они и куда идут. Что они люди князя, идущие на службу, и им нужна лишь вода, отдых и помощь раненому.

«От упыря лекаря нет», – коротко бросил один из мужиков, местный староста, судя по всему. – «Только огонь да острая сталь. Ногу рубить надо, коли жизнь парню дорога».

Тем не менее, они не были жестокими. Они были прагматичными. Видя, что перед ними не разбойники, местные жители смягчились, но держались на расстоянии. Две женщины вышли из избы, молча забрали Лютобора, унеся его в дом, где, по-видимому, находилась местная лечебница или просто баня. Оттуда вскоре донеслись его отчаянные крики, которые быстро стихли – видимо, ему дали какого-то сонного отвара.

Остальному отряду разрешили расположиться у колодца на краю деревни. Им вынесли ведро чистой воды и миску с пареной репой – скудное, но искреннее угощение. Большего не предложили, но и платы не попросили. Они просто оставили отряд в покое, занимаясь своими делами и изредка бросая на них быстрые, недоверчивые взгляды.

Ратибор и его товарищи свалились на землю, обессиленные. Впервые за много дней они оказались в относительном безопасности, под присмотром других людей, но это не приносило радости. Атмосфера в деревне была гнетущей. Эти люди жили на грани, в постоянном ожидании нападения – будь то степняки, разбойники или нечисть. Их души были так же выжжены и суровы, как и земля вокруг. Ратибор видел вокруг них не яркие ауры, а тусклые, плотные, серые коконы усталости и недоверия.

Они остановились здесь на один день, чтобы дать отдых себе и лошадям, починить снаряжение и пополнить запасы воды. Это была последняя, короткая передышка перед последним, самым трудным броском через безжизненную степь, прямо в пасть Змеиному Броду. И глядя на суровые лица жителей этой деревни, каждый в отряде понимал, какая судьба ждёт их самих, если они задержатся в этих краях надолго.

Глава 39: Просьба о помощи

Вечером, когда отряд сидел у своего маленького костерка на краю деревни, к ним неторопливо подошёл тот самый суровый мужик, что оказался местным старостой. Его звали Потап. Он принёс с собой глиняный горшок с тёплым козьим молоком – знак того, что их проверка окончена, и теперь их считают не чужаками, а гостями, пусть и временными.

Некоторое время он молча сидел с ними у огня, вслушиваясь в их немногочисленные разговоры. Раненому Лютобору ногу всё-таки пришлось отнять по самое колено – старуха-знахарка прижгла культю раскалённым железом. Теперь он лежал в горячечном бреду, и его судьба была в руках богов. Потап покачал головой, выражая молчаливое сочувствие.

Затем он повернулся к Ждану.

«Слыхал я…» – начал он медленно, подбирая слова, – «…что вы не просто воины. Что с вами парень есть, который в духах толк знает». Видимо, кто-то из крестьян Ратибора не удержал язык за зубами и рассказал и про то, как они миновали лешего, и про странный дым, что отогнал упырей. В такой маленькой деревне слухи распространялись мгновенно.

Ждан, удивлённый, посмотрел на старосту, потом на Ратибора, который в этот момент старался стать как можно незаметнее. Провожатый лишь неопределённо хмыкнул и кивнул в сторону юноши. «Вот он. Спроси у него. Я в этих делах не силён».

Все взгляды снова обратились к Ратибору. Потап внимательно, без недоверия, но с последней надеждой, посмотрел на него.

«У нас беда, парень», – сказал он прямо. – «Уже месяц как скотину нашу мучает болотник, что живёт в омуте за деревней. Старый он, всегда был тут, раньше не трогал. А теперь – словно взбесился. Коровы молока почти не дают, скисает тут же. Лошади хворают, к воде подходить боятся. А за последнюю неделю трое телят пропали без следа. Утащил, не иначе».

Он тяжело вздохнул. «Мы уж и так, и этак. И хлеб ему носили, и молока в крынке оставляли. Бесполезно. Не принимает дар, только злее становится. Старуха наша говорит, что кто-то его сильно обидел, и теперь он мстит всей деревне. А как его умилостивить, мы не знаем. Не хотим мы его губить, он хозяин здешний, без него и омут пересохнет, но и жить так дальше нельзя. Скоро всю скотину изведёт».

Староста посмотрел Ратибору прямо в глаза. «Если ты и вправду знаешь, как с этим народом говорить, помоги нам. А мы в долгу не останемся. Что есть в деревне – поделимся. Муки отсыпем, сыра дадим, вяленого мяса на дорогу. Нам для дела не жалко».

Это была прямая просьба о помощи. И Ратибор понимал, что отказаться он не может. Во-первых, припасы были им действительно нужны. Во-вторых, это был ещё один шанс проверить свои знания, но уже не для спасения своей шкуры, а чтобы помочь другим. А в-третьих, он видел в глазах этого сурового старосты не жадность, а отчаяние. Эти люди были на грани, и потеря скота для них означала голодную смерть зимой.

«Я попробую», – после недолгого молчания твёрдо сказал Ратибор. – «Завтра с рассветом посмотрю, что там у вас за болотник такой сердитый».

Потап с облегчением кивнул. А Борислав и Весняна, сидевшие рядом, без слов дали понять, что пойдут с ним. Они уже знали: там, где дело касается не только стали, но и духов, этому молчаливому парню можно доверять.

Глава 40: Изгнание Болотника

На рассвете, когда над степью только занималась холодная заря, Ратибор был уже на ногах. Как и договаривались, Борислав и Весняна, без лишних слов, присоединились к нему. Староста Потап вызвался их проводить.

Омут находился в низине, примерно в версте от деревни. Это было мрачное место. Стоячая, почти чёрная вода, подёрнутая ряской, была окружена густыми зарослями камыша и низкорослых, плакучих ив. Над водой висел плотный туман, а в воздухе стоял тяжёлый запах тины. Как только они подошли, Ратибор сразу почувствовал то, о чём говорил староста. От омута исходила не просто аура духа, а волны концентрированной, застарелой злобы.