Ищущий

Пробираясь по грязным и сырым улочкам, я таки вышел на рыночную площадь. Первым, что меня привлекло, стал торговый лоток кузнеца, у которого я долго рассматривал клинки, словно разбираюсь в этом. На самом же деле, по истинному назначению я еще не использовал свой железный палаш, или же меч, в названиях которых я тоже ничего не смыслил. Кузнец показывал мне разные изделия, надежность которых меня совсем не обнадеживали, и я в итоге попросил его показать лучшее, что у него есть. Он сомнительно посмотрел на меня, и я понял, в чем причина его сомнения. Я показал ему полный кошель золота, и он удивленно, но благосклонно кивнул и опустился за прилавок, из-под которого он извлек действительно стоящие денег клинки.

С первого взгляда мое внимание привлек изогнутый клинок, чье лезвие было исписано странными символами, которые однозначно не являлись каким-либо алфавитом, имея скорее декоративное значение. Кузнец пояснил, что это клинок из сартаканской стали, и прошел он уже не через одну битву. Он признался, что выкован клинок совершенно не им, и клинок старше, чем нам с ним вместе. Я отдал за этот стальной клинок, с посеребрённым лезвием, два золотых самородка, но кузнец сказал мне, когда я уходил, что сильно продешевил, за такую вещицу.

Вернулся в церковный район я как раз вовремя. На площади стояли, стройными рядами, гвардейцы и новоприбывшие солдаты. Не без усилий я нашел свой отряд и встал в строй, когда мимо шел инквизитор Хибориа, в своих черных как ночь доспехах. Он шел неторопливо, и, в отличии от вчерашнего, смотрел на солдат с нескрываемым призрением. В ножнах инквизитора находился клинок, изогнутый зигзагом и, казалось, от него исходило красно-синее свечение, либо же это была лишь игра света.

Он шел уверенной и твердой походкой, явно упиваясь своим положением. Остановился инквизитор лишь когда лично оценил достаточность людей в строю.

– Ну вот и наступил рассвет, несущий с собой страх и ужас всем исчадиям тьмы! Вчера вы пили и веселились, сегодня мы отправляемся со священной миссией – очистить королевство от слуг сатаны! Во славу Всесоздателя!

Клич повторился громогласно, и эхо многократно усилило его. Инквизитор извлек свой клинок из ножен, вознося его к небесам, разразившихся в этот самый момент громом и молнией. Командиры скомандовали разворот, и все строем направились к главным воротам.

Видя войско Церкви, идущее по улицам, народ Ивенгарда старался скрыться в жилищах или лавках, но те, кто не успел, либо был слишком глуп, падали ниц перед инквизитором, возглавлявшим строй, сидя на своем черном жеребце. Те глупцы, что не выказывали должного почтения к «орудию бога в людском обличии», жестоко карались свитой инквизитора. Те, кто не склонился, падали на колени под ударами плети, те, кто смел говорить в присутствии инквизитора, падали на колени под жестокими ударами дубинками, а те, кто смел оскорбить «орудие бога», прощался с жизнью на месте, оставаясь лежать в луже крови, под восклицания «Во славу Всесоздателя!»

На первом перекрестке за городом, войско разделилось на три группы, две из которых возглавляли приближенные Хибории – рыцари в черных доспехах, чьи шлемы были похожи на волчьи головы. Третью, самую большую группу, возглавлял лично инквизитор. Не знаю почему, но в присутствии этого человека все краски мира становились серыми, а слова его опустошали саму душу, вселяя в нее безнадежность и отчаяние.

Мы шли весь день и всю ночь без привалов, пока не добрались до Брайнайханда – небольшого поселения на окраине столичных земель, который прослыл среди местных, как я выяснил, не самым приятным местом, где часто сжигались еретики. По словам некоторых солдат, которых удалось послушать во время марша, весь городок – сплошное скопление еретиков, до которого никак не мог добраться инквизитор. Сейчас же все изменилось. Его войско неумолимо приближалось к невысокому деревянному частоколу, который едва мог защитить даже от разбойников.

У самых стен отряд инквизитора остановился, и вперед, сверкая черными латами, вышел сам военачальник. На встречу ему вышел пожилого вида мужчина в сером балахоне в сопровождении двух громил. Должно быть, к приходу инквизитора здесь готовились очень давно, так как за деревянной стеной виднелась суета людей с оружием. Неприятное чувство закралось ко мне в душу, от чего рука сильнее сжала рукоятку новоприобретенного клинка, придавая немного больше уверенности и храбрости.

Инквизитор едва слышно разговаривал со старцем, который бурно жестикулировал и говорил громче инквизитора, но до меня доносились лишь отдельные слова: « Она… отдадим… убьете… покарает Всесоздатель… убирайтесь»

После последней фразы старец демонстративно развернулся и ушел за ворота вместе с сопровождавшими его громилами. Инквизитор не двигался еще около минуты, а потом развернулся к отряду, и стоя за плечами других солдат я видел, как его глаза горят злобой.

Его речь внушала благоговейный трепет и по коже бегали мурашки. Он говорил, что каждый из нас, будь то доброволец или невольник – воин света, орудие Всесоздателя на земле, и что Брайнайханд это город еретиков, поклоняющихся тьме. Каждый в городе должен быть убит во славу Всесоздателя, заключил Хибориа, вознося изогнутый клинок к небу. Последним его приказом было брать беременных женщин живыми. Клич воинов разнесся над округой подобно раскату грома, и некоторые из них почти мгновенно направились к ближайшему дереву и стали его рубить.

Через пару минут импровизированный таран уже разносил в щепки ворота городка, а воины стучали оружием по щитам. Я видел в них не людей, но одичалых животных, жадных до человеческой крови. Они не думали, просто шли выполнять приказ, которому, без сомнения, были рады. Для невольников это был шанс получить свободу, но те, кто был здесь по своей воле – теперь казались мне не совсем нормальными. Что здесь делаю я? Зачем я здесь? Неужели Никола пришел в ряды этих зверей по той же причине? Неужели все они просто хотели убивать?

Ворота пали, и орда яростных воинов ворвалась в городок, где их ждали местные жители, которые изрядно подготовились к приходу церкви. Завязалась кровавая битва, в которой люди падали один за другим. Крики раненых, звон мечей, лязг и грохот доспехов слились в один оглушительный гомон, в котором я не мог различить своих и чужих. Я старался держаться подальше от битвы, но один из сопротивляющихся сильным рывком повалили меня наземь, придавив тяжелым сапогом. Инстинктивно я махнул рукой, рассекая его лицо, незащищенное шлемом. Кровь хлынула на меня, заливая глаза и рот, мешая дышать. Все тело сковал ужас, хоть осознание произошедшего еще и не пришло, я не мог даже вздохнуть. С трудом взяв себя в руки, утерев лицо, я оттолкнул тяжелое тело с себя, пытаясь подняться.

В висках пульсировала кровь, и все вокруг словно остановилось. На моих руках была кровь этого человека, который сейчас лежал передо мной. Я слышал только стук сердца, отдающегося барабанным ритмом где-то на задворках сознания, и видел только мертвое тело. Сартаканский клинок выпал из моих рук, вонзившись лезвием в землю, а я продолжал неподвижно стоять. Из оцепенения меня вывел знакомый голос и удар в спину. Я упал прямо на тело того, кого убил, встретившись с его опустевшим безжизненным взглядом. Я откинулся на спину и увидел, как изогнутый клинок, обагренный кровью, отбрасывает назад огромный топор, который должен был вонзиться прямо в мой череп. Совершив финт, инквизитор ударил по нападавшему, рассекая его грудь от плеча до пояса.

Хибория бросил на меня волчий взгляд полный призрения и ненависти, но увидев труп рядом со мной и окровавленный сартаканский клинок, подал руку, и резким движением поднял меня на ноги. Он молча ушел к новому противнику, оставив меня в одиночестве, если его можно было так назвать. Я взял клинок, когда другой нападавший приближался ко мне. Надеяться на помощь кого либо было глупо, и приходилось учиться защищаться на ходу.

Через час, который казался вечностью, сопротивление было подавлено. Улицы городка были красны от крови погибших, чьи тела были сваливались в кучи и предавались огню, как того требуют правила святой инквизиции, ведь только так их души можно было очистить от зла, которое ими овладело. Солдаты не щадили никого, ни стариков, ни женщин, ни даже детей. Только для беременных инквизитор сделал исключение.

На площади у ворот построили шестерых женщин, перед которыми, верхом на коне, стоял инквизитор Хибория. Подобно телам жителей, город придали огню. Инквизитор приблизился к женщинам, внимательно всматриваясь в их лица, изучающе, но ни на ком не задерживал взгляда надолго. Подойдя к последней из них, инквизитор скривился в раздраженной гримасе, словно его обдало мерзким зловонием. Осмотрев каждую из беременных женщин, он развернулся к ним спиной, сделал пару шагов вперед, разводя руки в стороны, и все женщины упали замертво от невидимой силы.

– Славные воины! Эти люди были порождениями мрака и поклонялись самому дьяволу! А эти женщины носили под своими черными сердцами бесов, детей греха и порока. Но благодаря вам этот мир избавился от этих чудовищ и стал немного чище. Но нельзя расслабляться. По моим сведениям на границе земель Ивенгарда и каймеронского леса поселилась ересь, что готовит бунт против самого Господа нашего Всесоздателя! Старый еретик проболтался, что одна из женщин носит в своем чреве дитя самого Дьявола, того, кто принесет миру и самому Всесоздателю смерть. Сегодня мы празднуем победу, а завтра вновь отправляемся в поход. Во славу Всесоздателя! За Церковь! За Ивенгард!

Воины вторили своему предводителю, которому верили свято. В меня же лишь все больше закрадывались сомнения. На фоне горящего города воины Церкви разбили лагерь, где шумно отмечали «Великую победу» над простыми крестьянами, которые хотели жить согласно своим обычаям и традициям. Меня не оставляла мысль о женщинах, которые мгновенно умерли, стоило Хибории лишь развести в стороны руки. Кто он, если не настоящее порождение тьмы? Если минотавры использовали подобную силу в своих обрядах, то инквизитор лишь для своих целей, которые я никак не мог понять и разгадать. Среди женщин он искал кого-то или что-то, но что именно мне было не дано понять.

В отличии от всех остальных воинов я совсем не пил, и старался держаться как можно дальше от гуляний, бродя по окраинам лагеря. По небу лениво плыли две луны, одна бледная, другая красноватая, и как обычно, одна была полной. Я вслушивался в звуки близлежащего леса, пытаясь не замечать шум лагеря. Кроны деревьев скрипели на ветру и манили меня уснуть среди ветвей, раскинувшихся над землей, как я это делал в далеком детстве, и я решил покинуть лагерь и пойти в лес.

Земля была холодной и влажной, поэтому я забрался на одну из могучих ветвей старого дуба, росшего немного поодаль от окраины. Шума лагеря почти не было слышно, лишь далекие отголоски царящего там веселья доносились до меня с ветром. Листва приятно шелестела, скрипели сверчки и пели птицы, баюкая и погружая меня в сладостное забытье.

Мне снился сон. Я помню его в мельчайших деталях. Бесконечный океан, не имеющий начала и конца, бесконечно глубокий, словно мир полностью состоит из воды. В его синих водах лениво плыли существа таких размеров, что невозможно вообразить, а вид их был столь причудлив, что не придумать нарочито. Почти идеально гладкая кожа вытянутой овалом головы плавно переходила в сотни и сотни подвижных отростков длиною во многие сотни метров, а может и километры. Глаза располагались примерно на дюжине из этих отростков, и каждый из них состоял, будто из сотен других, движущихся независимо друг от друга мелких глаз. Все тело было усеяно этими длинными отростками, из множества которых снизу, по бокам от брюха, располагались десять паучьих ног с каждой стороны. Каждая нога оканчивалась чем-то, напоминающим рыбий плавник, благодаря которым эти огромные существа не шли на дно, если таковое имелось в этом океане.

Были в этом океане и меньшие существа, чье разнообразие я даже не попытаюсь описать. Самым причудливым мне показалось то, где жили местные «люди», хотя с людьми общего они не имели совершенно ничего. Это были существа больше похожие на раков, закованные в панцири и имеющие несколько клешней, которыми они пользовались как мы руками. В какой-то момент сна я стал одним из них. Ходил по их железным подводным городам, что уходили на глубину где не был виден свет здешней звезды и видел чудеса, которые не описать иначе, как магия. Они растили себе подобных в стеклянных бочках буквально из ничего, а потом отправляли их на самые опасные работы. В одно из таких путешествий отправился и я, но как только дверь подводного города открылась, и вода доверху заполнила помещение, я стал захлебываться, пока не потерял сознание.

Я проснулся от того, что меня головой окунули в ручей. От сна остались лишь тени и воспоминания. Те, кто окунул меня, громко смеялись, а за всем этим следил Никола. Он недовольно смотрел на меня, хотя я не мог понять, что же такого случилось.

Позже, когда все войско инквизитора уже собралось и отправилось в путь, Никола подошел ко мне с виноватой улыбкой на красном от хмеля лице и рассказал, что проучить меня было необходимо для поддержания порядка в отряде, ведь меня, покинувшего ночью лагерь, приняли за дезертира. Лишь после этих слов я вспомнил, что уснул на ветви дуба и пробыл там всю ночь. Уже более веселым тоном Никола сообщил, что инквизитор не в курсе произошедшего, ведь его наказания всегда более жестоки, чем публичное унизительное пробуждение.

Мы шли еще целый день напролет, не останавливаясь. Многие неподготовленные воины, в их числе и я, почти молили сделать привал, на что инквизитор крайне резко и недовольно реагировал, то и дело устраивая публичные наказания. Лишь с заходом солнца мы остановились и разбили лагерь. Многие сразу упали от усталости, и этот вечер и ночь выдались мертвенно тихими.

Утро напоминало вечер, но в обратном порядке. Лагерь не разбивали, а собирали, и к моменту, когда все было готово к выдвижению, к нам присоединились несколько поредевший отряд приближенного Хибории. Мне стало дико интересно, за кем же гоняется инквизитор на самом деле, ведь он собрал настоящую армию из сотен, а то и тысяч солдат.

Мы шли по пыльному тракту посреди равнины. Проливные дожди Ивенгарда словно не дошли сюда, либо мы шли настолько долго, что все успело полностью высохнуть. От усталости я не мог думать о чем-то более существенном. Только редкие разговоры с Николой немного приводили меня в чувство, мыслями возвращая в тот вечер, когда Хибориа убил беременных женщин в том поселении. До полудня я шел, размышляя именно об этом, пытаясь понять, зачем инквизитор ищет некую женщину.

На горизонте появилось большое поселение, обнесенное высокой каменной стеной, под которой раскинулись деревянные хижины. Это были останки какой то старой крепости, превращенное в деревню. Как и прежде, нас здесь ждали во всеоружии. К инквизитору со стороны поселения на гнедом жеребце прибыл смуглый мужчина, передавший ему некий сверток, прочитав который, инквизитор приказал немедленно начать наступление. Ни речей, ни переговоров. Немедленное наступление.

Огонь. Дым. Крики. Кровь. И все по кругу. Мне пришлось убивать для того, чтобы не убили меня, и при любой возможности я пытался сохранить жизни людей. И своих и чужих. Если все мы люди, то зачем убивать друг друга? Ради веры? Ради чести? Ради богатств? Ни одна причина не оправдывала таких зверств.

К закату все было кончено. Армия инквизитора грабила городок, жгла дома, брали в плен всех беременных. Одну за другой инквизитор отшвыривал женщин, ища одну определенную, которая ускользала от него. Я нес один из сундуков с награбленными кровавыми богатствами, когда увидел как инквизитор, восседая на своем коне, делает роковое движение. Перед ним на коленях сидели три женщины, две из которых упали замертво. Инквизитор спустился на землю, медленно подошел к последней женщине и грубо, дернув за руку, поднял на ноги. На фоне объятого пламенем городка я видел, что женщина не была беременна, но я, почему то знал: это та, кого искал Хибориа.

Меня окрикнул один из солдат, и я отвел взгляд от инквизитора. Недовольный моим простоем, он поторопил меня, уводя к центру поселения. Отстав от солдата, я вновь остановился у разрушенных ворот поселения и заметил, как двое солдат издевались над старухой, держащей в руках младенца. Я знал, что убивать невинных в армии церкви в порядке вещей, особенно, если убийство сопровождается кличем «Во славу Всесоздателя». Я решил вмешаться в действие. Соврав, что инквизитор немедленно требует всех воинов собраться, я сумел помочь старушке. Перед тем как уйти, она поблагодарила меня, сказав, что теперь я часть чего-то очень важного и возможно, мои действия вскоре изменят все. Старушка скрылась в ночи вместе с младенцем, а я вернулся к своим делам воина церкви, которые уже возненавидел всем сердцем.

Ночь снова прошла в гуляниях, в которых я не участвовал. Снова прогуливаясь по окраинам лагеря, я вздрогнул, услышав голос седовласого инквизитора.

– Что ты здесь забыл? Решил снова сбежать?

– Ваше преосвященство, я не…

– Молчать. Я шучу. Ты не сбегаешь, ты размышляешь. Значит, от тебя будут проблемы. Теми, кто думает, тяжелее управлять. О чем думаешь, раз уж ушел от радостей воина? Ну же, я тебя не повешу за правду. Не сегодня.

– Зачем вы искали ту женщину?

– Вот так в лоб? А ты смелее, чем кажешься. Но ты молод и слеп. Хотя у тебя и есть потенциал. Запомни: все обычное необычно, и тайны всегда в деталях, скрытых от других людей. Научись видеть эти детали, тогда станешь знать больше остальных и не нарвешься на виселицу. Иди в лагерь. Не шастай здесь.

Я чувствовал на себе тяжелый взгляд инквизитора, который ждал, пока я вернусь ко всем. Что он имел ввиду под своими словами? Виселица меня не пугала, но сам разговор с инквизитором был не самым приятным занятием, которое мне крайне не нравилось.

Утром мы начали свой поход обратно в Ивенгард. Следующие полгода, до предлетья, я провел в качестве воина при дворе Епископа, и быстро был возведен в сан Святого стража. Символом дарованного мне титула стал перстень с эмблемой церкви, благодаря которому я мог самостоятельно решать дела церкви в местах, где не было ее представительства. Пользуясь сей привилегией, я вдоволь настранствовался по деревням, что раскинулись близ границ с другими королевствами. Меня часто встречали так, будто по пятам за мной шла сама смерть. Люди скрывались в своих жилищах стоило им только завидеть издали штандарты церкви, и говорить со мной отваживались лишь самые отчаянные и смелые жители деревень. Зачастую уходил из подобных деревень я под хвалу местных, тогда как они же слали в адрес других представителей церкви самые страшные проклятия.

Чем дольше я бывал среди простых крестьян, тем больше слышал о тех, чьи интересы я представлял. Крестьяне были давно убеждены в том, что епископ лишь марионетка, и даже король, в чьем существовании люди вовсе сомневались, ничего не решал в королевстве. Кровь крестьян текла по королевству рекой, и земля не успевала высохнуть от нее, как инквизитор, причисленный к лику святых, вновь чинил беспорядки и нес смерть. Меня же противопоставляли инквизитору, и он никогда не скрывал своего презрения ко мне, когда мы с ним пересекались в Ивенгарде.

Все это меня совершенно не радовало, хоть я и жил припеваючи, не отказывая себе почти ни в чем, я чувствовал себя как птица в клетке, лишенный той свободы, которая у меня была до прибытия в Ивенгард. Все больше меня затягивала трясина интриг, которые строил инквизитор в своей погоне за призраками и нечистью.

В первой трети рокового предлетья инквизитор вновь собрал свои воинства, но теперь уже по приказу короля, а не из своей прихоти, для битвы против сартаканских кочевников. В рядах армии Церкви я был предводителем знаменитой «небесной хоругви», и теперь уже я командовал Николой и всеми его подчиненными. Воинство церкви вышли на поле грядущего сражения, возглавляемое инквизитором и его приближенными. Стройные ряды солдат стояли неподвижно, подобно величественным статуям, наблюдая за тем, как им на встречу движется бурая стена пыли, вздымающаяся ввысь от марша тысяч ног. Изогнутый меч инквизитора взмыл вверх, отдавая приказ войску двигаться вперед.

Битва была кровавой и жестокой. Обе стороны потерпели огромные потери, во многом по вине инквизитора. Он наблюдал за тем, как льется кровь и наслаждался зрелищем, отправляя солдат на убой. Потом, когда все уже было практически кончено, он лично вышел на поле боя и стал добивать раненых, как чужих, так и своих. Тех, кого еще можно было спасти. Среди них был и мой самый близкий, единственный друг во всем Ивенгарде – Никола. Я еще сражался с единичными кочевниками, что обезумели и были готовы умереть в бою, лишь бы не вернуться домой с позором. Я шел к инквизитору, черным пятном блуждающим по полю боя, добивая еще живых людей. Казалось, что эти смерти приносят ему несказанное удовольствие.

Прямо на поле брани я подошел к инквизитору, бросив ему вызов. Я знал, что это было глупо, и даже очень глупо, но все-таки сделал это. Хибория злорадно рассмеялся, услышав мои слова. Ядовитая улыбка, больше похожая на волчий оскал, появилась на его лице, когда он занес надо мной свой меч. Наш поединок не длился долго. Всего через пару минут Инквизитор подлым ударом в спину ранил меня. Жгучая боль разлилась по телу, и я почувствовал как кровь тонкими струйками бежала по взмокшей от пота спине. Те, кто шли в бой под моим началом и наблюдали поединок, тоже попытались вступить в бой с Хиборией, но и их настигла незавидная судьба. Я видел, как один за другим они падают от ударов инквизитора, и перед тем, как погрузиться в бесконечную тьму, я видел его седые волосы, развивающиеся на ветру и его хищный взгляд желтых глаз. Он занес свой изогнутый клинок для последнего удара, сказав лишь одну фразу: « Умри же, во славу Всесоздателя». Звон металла. Две тени. Темнота. Забвение и кровь, безысходность и смерть, все во славу Всесоздателя.

Сердце гор

В висках пульсировала кровь. Звук шагов казался невыносимо громким, словно били в огромный колокол прямо у уха. Я слышал слова, но не понимал, все они были одной несвязной массой звуков. Глаза не открывались. Было холодно. Очень холодно. Не знаю, сколько прошло времени, но казалось, будто прошла целая вечность. Потом стало теплее, а шаги стихли. Лица коснулось что-то шершавое и мокрое. Я едва смог открыть глаза.

Там, где я оказался, царил полумрак, но было достаточно света, чтобы видеть висящие под деревянной крышей сушеные травы. Я был укрыт теплой шкурой, но резко почувствовал волну холода, когда стало немного светлей. Всего через мгновение вновь наступил полумрак. Голова не хотела поворачиваться, и все тело было будто чужим. Надо мной склонился большой темный силуэт, а лица коснулось что-то теплое и… лохматое?

– Не двигайся. Ты очень слаб. И говорить пока не пытайся, травы еще не начали действовать. У тебя, наверное, полно вопросов. На пример где ты, кто я, а возможно ты и не помнишь, что с тобой случилось. Не утруждайся. У тебя повреждена шея, поэтому ты не можешь шевелиться. Я нашел тебя на поле битвы, что у подножья гор. Ты очень серьезно ранен. Тебе повезло, что я проходил мимо, иначе бы ты умер, как и многие другие. Ты у меня в хижине, я местный лекарь, а имя мое пока тебе не нужно знать, все равно говорить не можешь. Я вижу, у тебя заинтересованный взгляд. Моргни два раза, если хочешь побыть в тишине, и один, если я могу продолжить, – тихий, рокочущий, гортанный голос затих, в ожидании моего ответа, и я моргнул, – Спасибо. Знаешь, мне, старику, редко удается поговорить с кем то. Сын охотник, редко ко мне попадает, только если ранен будет. Прости, мне помолчать? Нет? Ах, да. Наверное, тебе интересно, почему я спас тебя, а не кого-то еще из многих. Тут все просто. На самом деле я наблюдал за битвой со склона и видел, как до вашей бессмысленной битвы человек в черных доспехах ходил по полю и убивал раненных. Ты вступил с ним в поединок, но он бился нечестно, к тому же использовал «силу». Я сторонник честной борьбы, и поэтому мой сын вмешался, помешав седовласому человеку тебя убить. Как-то так. Увы, ты уже был сильно ранен. Но сейчас ты в безопасности. Здесь тебя не тронут и помогут. Давай так: я буду спрашивать, а ты моргай. Два –да, один – нет. Хорошо? Вот и договорились. Ты когда-нибудь был в горах? Нет? Удивительно. Раз такое дело, то тебе здесь понравится. Удивлен? Да, ты в горах. Наверняка чувствовал холод, пока тебя сюда несли. Ведь чувствовал? Это хорошо, значит, скоро восстановишься. А в прочем, я заболтался. Уж прости меня. Отдыхай, а еще лучше поспи. Сон – лучшее лекарство.

Мой таинственный спаситель замолчал, хотя я чувствовал на себе его взгляд. В хижине пахло травами, прямо как в шатре шамана минотавров. Я вспоминал события на поле битвы. В голове раз за разом звучали слова инквизитора перед тем, как он хотел меня убить, и лишь чудо спасло меня в тот момент. Может, меня охраняет ангел-хранитель? Или же мне просто повезло? Сейчас мне было хорошо и спокойно. Я долго лежал, боясь заснуть, но вскоре усталость пересилила, и я провалился в сон.