Ищущий

Не видя ни одного сновидения, я пробудился и протер глаза. Лишь через мгновение пришло осознание того, что я шевелю руками. Тут же попробовал встать, но уже безуспешно. Лишь приподнялся на руках, чтобы осмотреть, где нахожусь. Это действительно была скромная бревенчатая хижина, уютная и теплая. В углу, рядом с большой каменной печью, стояла соломенная кровать, а рядом с ней стол, заставленный разной посудой и стеклянными приспособлениями, предназначение которых я не знал. Под довольно высоким потолком висели и сушились разные травы и что-то похожее на внутренние органы мелких животных. Прямо напротив меня была дверь, над которой висел масляный фонарь, какой был у многих людей. Своего спасителя я не обнаружил, лишь слышал за дверью голоса. Услышав, как дверь легонько застонала от прикосновения с другой стороны, я снова лег на лежанку, притворяясь спящим.

В хижину вошел высокий человек, едва не достававший макушкой до потолка. Он снял фонарь и подошел ко мне, склонившись на колени. Свет фонаря показал лицо моего спасителя, а точнее морду. Это был не человек, но скорее медведь… или помесь нескольких зверей с человеком в одном обличии. Его борода свисала почти до пола и была заплетена в косы с зелеными прядками трав. По бокам бороды росли некие отростки, напоминающие усы раков, или даже крысиные хвосты. Лишь когда он наклонился ниже, я рассмотрел, что это были щупальце, в точности как у осмираков, которые жили в реке моей родной деревни. Глаза же его были желтыми, в точности как кошачьи, но больше и куда зловещее. И их было четыре. Четыре жутких глаза, смотрящие на меня и скрывающие в своей желтизне мысли, которые мне не доступны.

– Вот ты и проснулся. Надеюсь, мой вид тебя не пугает.

Сказать по правде, его вид меня действительно испугал. То, что склонилось надо мной не походило внешне ни на что, о чем я когда либо слышал. Мной овладел страх, самый сильный из всех, который может испытать человек – страх перед неизвестным. Что ему может быть от меня нужно? Лечит ли он меня для каких то своих целей, либо по доброте душевной? Может, он собирается продать меня в виде раба варварам из Ржавой пустныни? Я не мог знать, и эта неизвестность пугала больше, чем внешность этого существа.

– Ты можешь говорить?

– Да… могу…

– Хорошо. Я вижу, что ты напуган. Не стоит бояться, хотя скоро ты это поймешь. Только прошу, не делай необдуманных поступков. В деревне людей не любят, и я принес тебя сюда на свой страх и риск. Я – гуритин. А ты в нашей деревне. Не удивлен, что ты о нас не слышал, этого мы и добивались. Забвения. Многие десятилетия люди на нас охотились, поэтому мы скрылись в горах. Ох, и зачем я тебе это говорю… прости старика. Заговорился. Меня зовут Авер-гарх. Лекарь и врачеватель, хранитель мудрости и шаман в одном лице.

Дверь со скрипом приоткрылась, и в хижину проскользнуло что-то маленькое и лохматое, закрывшее за собой дверь.

– А это мой внук. Его зовут Альгур-нарх. Или просто Альгур, – ко мне на грудь взобралось небольшое существо в точности повторяющее внешне моего спасителя, но глаза его были куда добрее. Он сел как ребенок, с интересом рассматривая мое лицо. Без стеснения он оттягивал мне уши и нос, рассматривая чуждые ему формы и вид человека. Я же с не меньшим интересом рассматривал его. Старец засмеялся любопытству малыша, и в смехе его были слышны звериные звуки, чем то схожие с рычанием сторожевого пса.

– Прости Альгур-нарха. Он еще совсем мал и никогда не видел людей. Даже говорить пока не умеет.

– Откуда вы знаете язык людей?

– Я живу достаточно долго, чтобы выучить не только язык людей. Прости мою наглость и любопытство, но как поживает Минотория? Как тамошний шаман?

– Вернулись в священную рощу.

– Неужели? В последний раз, когда я их навещал, они и думать не могли, что смогут вернуться туда.

– Откуда… откуда вы знаете, что я был в минотории?

– Ох, я видел у тебя в мешочке золотые самородки и украшения, которые есть только у минотавров. Значит, ты им помог. Раньше я часто навещал их шамана, пока тот был зряч, да и я был моложе. Теперь же времена изменились…

Маленький гуритин все еще крутился вокруг меня, исследуя все, до чего мог дотянуться. Авер-гарх наблюдал за ним и ждал моих вопросов. Но как обычно бывает, пока вопросов ждут, их не получается придумать. Спустя несколько минут молчания, старый гуритин взял на руки малыша и вышел из хижины, оставив меня в одиночестве.

Я водил взглядом из угла в угол, прислушиваясь к завываниям ветра снаружи. Иногда доносились чьи-то глухие голоса. Не знаю, сколько прошло времени, но за окном словно были сумерки, и в жилище целителя стало намного темнее. Когда от скуки я начал дремать, дверь со скрипом открылась, и вошел Авер-гарх.

– Не спишь? Странно. Уже ведь поздно. Не против болтовни старика? Я знаю много разного, только спроси.

– Почему я о вас не слышал?

– О нас… о нас крайне мало кто знает. Мы очень ценим свое уединение, тем более от вас, людей. Несколько веков назад люди нас истребляли, а мы и сделать ничего не могли. Пришлось самоизолироваться здесь, в горах, куда люди не ходят. Знаешь, а ведь когда я бывал в Долине холмов, люди не показались мне теми кровожадными дикарями, каких я видел раньше. Но потом я вновь столкнулся с дикарями… очень надеюсь, что ты не такой.

Авер-гарх замолчал и опустил глаза, поднося ко рту длинную резную трубку. Дым из нее был ужасно едким и зловонным. Я закашлялся.

– Ох, прости. Забыл, что люди горную траву не жалуют. Я задумался…

– О чем? – спросил я, откашлявшись и приподнявшись на локтях.

– О чем? Да не о чем. Мелочи. Тебе нужно поправляться. И да… Ты уйдешь, когда выздоровеешь, верно? Не отвечай, я знаю, что да. У меня только одна просьба. Не рассказывай никому про нас. Иначе… хотя не важно. Просто не рассказывай.

– Я обещаю, что никто из людей не узнает о вас. И у меня вопрос. Что значат символы на вашей трубке?

– Эти? Спираль – знак вечно повторяющихся событий. Рождение следует за смертью, а смерть за рождением. Лето за зимой, а зима за летом. День за ночью, а ночь за днем. Звезда из восьми линий – рождение всего из ничего. Аруминэа. Скопления хаоса и порядка одновременно в одном месте. Незримый эюсон в живом разуме. Две точки соединенные кривой линией – Кул’наз. Все так или иначе связано между собой. Червь связан с небом, как и небо с червем. Круг с разделением пополам – Эназ. Хаос и разрушение. Гормония между порядком и хаосом. Последний символ – Издомнис. Конец всего. Все символы связаны между собой и имеют священное значение. Но я их нанес ради красоты, – гуритин залился смехом, на что я лишь улыбнулся. Мысли мои возвращались к его описанию символов и их значению. Мне постоянно казалось, что я уже слышал об этих символах и о других, которых он не назвал. Мир вокруг был как в тумане, и я уже не слышал смеха гуритина. Подобно наваждению ведьмы или колдуна, все вокруг застыло, а из темных уголков хижины на меня злобно смотрели сотни голодных глаз. Они шипели, клацали зубами, взвизгивали и гремели. Авер-гарх был словно призрак. Он не слышал и не видел того, что предстало передо мной. Хижина дрогнула, стены затряслись, а со стола стали падать предметы, со звоном разбиваясь об пол. Тени пропали так же неожиданно, как и появились, и Авер-гарх перестал быть призраком, обрел плоть и взвалил меня на плече, вынося на улицу.

Снаружи я увидел невероятное зрелище. В небе сине-зелеными красками переливалось и искрило северное сияние. Я никогда не видел его, но слышал про него от путешественников с севера. Земля содрогалась под ногами, хижины трещали, а некоторые, особо старые, с грохотом рухнули, вздымая в воздух клубы пыли и снега. Один из мохнатых великанов подбежал к целителю, который держал меня на плече, и вручил ему в другую руку малыша Альгура. Авер-гарх что-то сказал ему, после чего тот поспешно скрылся среди других гуритин, вышедших на улицу. Вдали послышался оглушительный грохот. Толпа гуритин взвыла, и с ужасом смотрела, как с ближайшей горы сошла лавина. По воле самого Всесоздателя она сошла в другом направлении, противоположном деревне, иначе никто из жителей не уцелел бы.

Землетрясение окончилось внезапно, так же как и началось. Десятки взволнованных гуритин стекались в центр своей деревни. Авер-гарх поставил меня на землю и под слабыми ногами захрустел снег. Я неуверенно сделал шаг, затем другой. Удостоверившись в том, что я могу идти, лекарь направился вслед за остальными. Я шел след в след, стараясь не отставать. Небо все сияло яркими переливающимися красками северного сияния, дул прохладный ветерок, и, не смотря на то, что кругом лежал снег, было относительно тепло. Свернув за один из бревенчатых домов, передо мной открылся вид на далекую долину внизу, у подножия гор.

Зеленые луга и холмы, залитые бледным лунным светом и маленький огонек на одном из холмов. На удивление я почувствовал от этой картины небывалое спокойствие и умиротворение, которое никак не вязалось с царящим вокруг ужасом и волнением. Земля вновь дрогнула, но на этот раз едва ощутимо и совсем мимолетно, словно последняя предсмертная судорога умирающего человека.

Гуритины проходящие мимо смотрели на меня без удивления, презрения и злости, лишь с неприкрытым равнодушием и безразличием. Я прилично отстал от Авер-гарха, и теперь догонял его, как только мог, стараясь не потерять его широкую волосатую спину из поля зрения. Он уже стоял у большого костра на площади вымощенной разноцветными камнями. Я встал рядом с ним.

На деревянной трибуне стоял гуритин, чье лицо было скрыто за маской. Одежда его сильно отличалась от всех остальных: кожаный жилет поверх плотной рубахи черно-синего цвета и штаны цвета, которому я не знаю названия. Он был намного крупнее всех остальных, а когда он начал говорить, по коже прошел холодок.

– Братья и сестры! Я знаю, что вы напуганы. Но сейчас нужно сохранить спокойствие. Авер-гарх, тебе есть, что сказать нам?

– Да, мне есть, что сказать. После многих месяцев поисков, я наконец нашел причину наших бед. Всему виной умирающее Сердце Гор, – от услышанного толпа замерла, парализованная страхом. Я же не знал, что такое Сердце Гор, но видимо, что-то очень опасное и важное. Старый гуритин продолжил.

– Оно трещит, и каждая трещина вызывает землетрясения. Когда оно совсем расколется, горы содрогнутся, а среди долин раскинутся глубокие разломы. Вулканы начнут извергаться, скрывая за облаками пепла солнце и луны. До сегодняшнего дня я думал, что процесс остановился, и больше бояться нечего, но я ошибся… Я прошу вызваться трех храбрых юношей, которые отправятся на поиски входа в Гона’сул. Сам я уже едва ли смогу добраться до старейших, но их мудрость расскажет вам все, что знают и помнят наши мудрецы.

Из толпы вышли три высоких гуритина. Остальная толпа улюлюкала им и ревела, тем самым одобряя их желание. Искреннее непонимание происходящего путало мысли. Авер-гарх посмотрел на меня своим тяжелым взглядом, в котором читалась тревога и сочувствие. Когда все разошлись, я следовал за целителем к его дому. Он молчал, и я тоже не смел заговорить, прервать его думы и размышления. Он не прогонял меня, а мне некуда было идти, и недалеко от единственной знакомой мне хижины целитель остановился, устремив свой взор к небесам.

На небе, по прежнему переливаясь яркими красками, играло северное сияние неописуемой красоты. Я встал рядом с лекарем и стал осматривать все, что видел вокруг. Небо было усеяно множеством звезд и неизвестных мне созвездий, а отдельные горы на горизонте в свете северного сияния приобретали загадочные и манящие переливы разных цветов. По форме же горы были одна изощрённей другой, то напоминая когти и клыки горных чудовищ из сказок, то напоминая собой далекие леса хвойных великанов, но все же оставались неподвижными горами. Одна из близлежащих скал более других привлекла внимание своей причудливостью. Авер-гарх, видимо, заметил мою увлеченность этой скалой и поведал, что имя ей Ветреный пик, ведь именно ветер на протяжении тысяч лет вытачивал ее отвесный склон и буквально сдвигал гору.

Только Авер-гарх довершил свой рассказ о Ветреном пике, как с его стороны подул ледяной ветер, который чуть было не сбил меня с ног. Я еще раз посмотрел на Ветреный пик, над которым сияла одинокая, но яркая звезда. Своим загадочным видом она манила, и отталкивала своей холодной отчужденностью от остальных звезд. Вздрогнув, я предложил старому гуритину вернуться обратно в хижину. Огонь в каменной печи успел погаснуть, как и огонь масленого фонаря над дверью. Лекарь разжег тлевшие поленья в печи и уселся рядом с ней. Единственным источником света теперь была печь. В углу что-то шевельнулось, и из темноты хижины неуклюжей сонной походкой появился маленький Альгур, забравшийся на руки к лекарю. Запах трав, витающий в воздухе, успокаивал, а сочетанный с потрескиванием дров наполнял душу теплыми воспоминаниями детства.