Ищущий

Прямо посреди дороги горел костер высотой в рост минотавра, и с взвивающимися вверх на два роста языками ревущего пламени. Этот рев огромного костра тонул в водовороте звуков, издаваемых минотаврами, то яростно кричащих, то едва слышно мычащих, иногда делающих все это одновременно. Их пляска напоминала танцы моего народа на празднике Летнего солнцестояния, но была явно насыщенна акробатическими и боевыми приемами, которые в исполнении столь массивных существ казались невозможными и завораживающими. Мулгар с остальными охотниками присоединился к песнопению, а после и к ритуальной, как я подумал, пляске, словно совершенно забыв о моем присутствии.

Тяжелая рука опустилась на мое плечо, а сзади, совершенно бесшумно, подошел минотавр, чьи рога были украшены множеством разноцветных полос ткани, на некоторых из которых я отчетливо видел элементы королевского знамени. В руке он держал деревянный посох чуть выше его собственного роста, едва слышно побрякивающий висящими мелкими косточками. Глаза его были мутно-белые, и я вспомнил слепого старика из деревушки, чьи глаза были в точности такими же.

Происходящее событие было ничем иным, как праздником природы, днем, когда минотавры возносят почести и благодарность Матери-Земле, ее дарам, а также животным, чья жизнь была взята, чтобы поддерживать Круг. Круг, который не должен быть разорван. Старый минотавр, видимо, был кем-то вроде знахаря, травника или шамана, явно почитаемый в обществе могучих минотавров. Я внимательно слушал его, не отрывая взгляда от царящего торжества. Когда же он закончил, я спросил, что же такое этот самый круг, о котором говорил он и убитый нами зверь

– Круг – это круговорот жизни. Одни умирают, давая жизнь другим, и не требуют больше, чем им нужно. Зверь не убивает из удовольствия, но лишь потому, что такова его природа. Если разорвать Круг, погибнет все живое. Если вырвать мельчайшую его часть, и тут же воссоединить круг без этой части, он медленно начнет разрушаться, пока не погибнет все живое…

От слов шамана по коже моей пробежал холодок. Его тихий голос был прекрасно слышен, и, казалось, он был куда громче песнопений и ревущего пламени, ведь я почти не слышал ничего, кроме слов слепого мудреца.

– Муффа – священное животное, – продолжил старый минотавр, – на него охотятся очень редко, когда хотят проверить способности воина, либо, когда зима несет с собой смерть и голод нашему народу. Вождь хотел испытать тебя, и ты не только выжил, но и принес жертву, воздав ей почести… Он будет восхищен.

Минотавр, которого я принял за шамана, и не ошибся, замолчал, смотря на костер своими мутными глазами, словно будучи слепым, видел больше, чем зрячие. Я не смел прерывать его молчание вопросом, и вскоре он заговорил сам.

– Отдыхай, человек. Тебе нельзя участвовать, но можешь понаблюдать.

Я послушался старого минотавра, покинул место праздника и вернулся к палатке охотников, где мы оставили добытое мясо. Я лег на голую землю, подложив под голову одну из шкур, которые лежали рядом, прислушиваясь к песнопениям удивительного народа зверолюдов. Некоторые слова на их языке, долетавшие до моего слуха, я уже многократно слышал, и казалось, начинал понимать их значение. Когда луны взошли на небо, а песнопения минотавров сменились стрекотом сверчков и цикад, я все еще не спал. К палатке приблизились трое минотавров, одним из которых был Мулгар. Я претворился спящим, и двое из них молча прошли мимо, за пределы поселения.

Заинтересованный их уходом я поднялся, желая проследить за ними, хоть и знал, что это может быть опасно. Только я встал на ноги, как из темноты палатки послышался голос Мулгара. Он предостерег меня идти за другими, ибо ничего интересного я не увижу, и лишь спровоцирую их, ведь людей здесь не любят, и само мое присутствие раздражает очень многих. Я лег обратно, и, убаюканный ритмичными ночными звуками, вскоре уснул. Спал я настолько крепко, что ни шум шагов, ни лучи солнца не разбудили меня, и только огромное ведро воды, вылитое Мулгаром смогло вернуть меня в реальный мир из мира странных снов.

– Вставать, человек. Вождь ждать в зале.

Я молча поднялся, но в мыслях бушевала буря негодования и желание высказать все минотавру, но будучи гостем, я сдерживал себя во всем, что могло оскорбить минотавров. Мулгар сопроводил меня к дому вождя, провел через череду врат, после чего оставил в зале перед троном из огромной кости. Вождь выглядел задумчивым, и какое-то время он словно не замечал меня. Я кашлянул, чтобы привлечь его внимание.

Голос вождя звучал как раскат грома, эхом повторяющийся под высокими сводами и куполами его обители. Он выразил восхищение моей смелости и силе, а также моему уважению к чужим обрядам и традициям. Вождь, конечно, понимал, что все, что я делал имело цель получить знания их народа, и все же он был восхищен. Но, несмотря на это, вождь придумал мне важное задание, от которого зависела моя судьба. Голос его стал тише, или, возможно, мне лишь показалось, когда он начал повествование истории о священной роще на востоке. В этой роще на протяжении столетий проводились обряды минотавров, и роща считалась местом нейтралитета для всех племен Минотории, где любые распри утихали. Но с недавних пор ни один минотавр не способен туда войти, словно неведомая сила не пускает их туда. Вождь на некоторое время замолчал, но вскоре вновь загрохотал своим железным голосом, поручая мне выяснить, что именно мешает им вернуться в священные леса.

Вождь отпустил меня, сказав напоследок, что до рощи меня сопроводит Мулгар. Я вышел из залы, и вместе с провожатым прошлись вдоль висящих на стенах скелетов к главным воротам цитадели. За ними нас ждал минотавр, с полосками ткани на рогах и мутными стеклянными глазами. Он смотрел в сторону небольшого леса, едва видного из поселения, пустым взглядом, который ни на чем не фокусировался. Он повернулся к нам, услышав скрип ворот.

– Канар – наш духовный вождь, шаман, говорящий с духами. Десять лун назад он почувствовал, что в наша священный роща что-то изменилось. Я долго не придавал этому значения, пока в день Лесного Бога мы не понесли в его рощу дары.

Шаман подхватил слова Мулгара и продолжил говорить за него. Слова его звучали ровно и, казалось, отстраненно, словно он говорил с кем-то иным, но чем дольше я слушал, тем больше убеждался что он говорил не с нами, а со мной. Из его рассказа я узнал, что ни один минотавр не смог приблизиться к роще с того новолуния. Им мешала невидимая стена, которую минотавры не в силах разрушить или обойти. Любое другое существо может пройти, словно никакой преграды вовсе нет, но обмануть невидимое препятствие никто из минотавров так и не смог, как и не была известна причина сей странного явления. Те, кто нес дары, видели, как по роще движутся камни, словно невиданная сила управляла ими. Когда шаман был молод и зряч, он видел подобное, и поведал, что это были не просто камни, а древний народ пещер.

Шаман на некоторое время замолчал, ритмично покачиваясь и смотря стеклянными глазами теперь куда-то в сторону. Неожиданно он продолжил, говоря, что это и будет моим испытанием, от которого будет зависеть моя судьба.

После этих слов Мулгар, немым исполином направился в сторону того самого леса, на который направлял свой пустой взгляд старый шаман. Мы вышли из поселения в сторону возвышающейся темно-зеленой стены леса, устремляющейся в небеса острыми пиками верхушек деревьев-гигантов. Всегда молчаливый Мулгар был на удивление разговорчив. Как только мы покинули поселение, он стал рассказывать про свою семью. Много лет назад, когда поселение было совсем малым, а он еще не держал в руках орудий труда, несколько минотавров ушли на охоту. Обычно они приходили не позже, чем через три дня, но прошло уже больше, намного больше времени. Наконец на горизонте возник один силуэт. Его вышли встречать все жители поселения, в том числе и Мулгар. Маленький минотавр замер от ужаса, когда увидел изуродованного, едва живого отца.

Через день отец Мулгора покинул этот мир, и в тот же день в поселение пришло огромное существо с большим рогом на голове, а в его шее зияла кровоточащая рана. Это был огромный белый Муффа. Его быстро окружили, но зверь неподвижно стоял, смотря на шатер шамана, где лежал отец Мулгара. Пола шатра приподнялась и оттуда вышел шаман, на огромных рогах которого висели полоски ткани, и он подошел к белому, истекающему кровью, зверю. Долго и неподвижно стояли они напротив друг друга, пока шаман не упал на колени и не обратил свой туманящийся взор в небеса. Зверь закатил глаза, а затем, вздымая вверх столб пыли, рухнул на землю. Придя в себя, шаман рассказал, зачем пришел Муффа, но поведал он это знание лишь шаманам-охотникам и вождю. С того дня и существует Обряд Муффа и ежегодные подношения народу Муффа в Священной Роще. Случалось, что подношения не приносили, и тогда небеса разверзлись проливными дождями, что затопили старое поселение, на месте которого теперь известное Озеро Грез, и минотавры были вынуждены искать новый дом. Вот почему минотаврам была так важна роща и почему они поручили это дело человеку. Лишь потому, что сами беспомощны как младенцы в этом божественно важном для них вопросе. Мулгар теперь молчал, а титанические деревья Священной рощи были все ближе с каждым шагом.

Я не заметил усталости и того, как быстро пролетело время. Солнце уже готовилось опуститься за горизонт, когда мы подошли к Роще, хотя мы не могли идти настолько долго. Мулгар ответил на незаданный мной вопрос, сказав, что в роще само время стало идти иначе с тех пор, как ни один минотавр не смог туда войти. Стоило только отойти на сотню метров, как солнце лишь близилось к полудню. Мулгор протянул вперед руку и оперся ей на невидимую стену. То же самое попробовал сделать я, но не почувствовал перед собой преграды, и сделал шаг вперед, и вновь не встретил невидимую стену. Мулгар стоял и молча смотрел, как я все дальше ухожу по тропе в рощу, пока мой силуэт не скрылся в полусумраке рощи. Обернувшись, я видел, что он все еще стоит там и не движется. Зная, что этот могучий полузверь стоит в ожидании меня, на душе стало чуть спокойнее, и теперь мелкая дрожь в руках почти исчезла.

В конце тропы я увидел большую поляну, усеянную светящимися синими цветами, заливающие все вокруг приятным светом. Посреди поляны, возвышаясь высоко над поверхностью земли, парил огромный, больше пяти метров в высоту, полупрозрачный камень, цвет которого я не смогу назвать, ведь такому цвету нет названия. На земле под ним находилось небольшое каменное сооружение, так же излучающее слабое синее свечение и издающее гудящие звуки, едва слышные мне. Я подошел к сооружению с парящим камнем ближе, и почувствовал, как земля под ногами дрогнула, а с деревьев, с громкими криками, взлетели птицы.

Боковым зрением я заметил огромную тень и инстинктивно отскочил, как раз перед ударом огромного булыжника. Подняв взгляд, я увидел огромную живую кучу камня. Когда это нечто передвигало свои исполинские каменные ноги, земля содрогалась, а деревья покачивались. Было совершенно безрассудно пытаться сразиться с этим существом, и я поднял руки вверх и бросил клинок, показывая свое дружелюбие. Существо сделало еще несколько тяжелых шагов ко мне и остановилось. Раздался рокочущий, скрипящий и шаркающий голос каменного великана. Он говорил медленно, но требовалось вслушиваться в его слова, чтобы понять, что он говорит.

Каменный исполин с грозным видом спрашивал, что человек делает в этих краях, и зачем я пришел в рощу минотавров. Не рискуя лгать огромному великану, я рассказал ему все, что он хотел знать. Грозно выражение каменного лица переменилось, когда я сказал, что минотавры отправили меня убрать невидимую стену. Над рощей раздался скрипучий грохот, едва-ли похожий на смех, но все же, я думаю, каменный гигант смеялся над минотаврами, ведь вскоре он продолжил с явным сарказмом свою победную речь. Он соорудил из камней древнее оборонительное сооружение, призванное не пускать определенных существ в его пределы, и, видимо, так увлекся рассказом о своей гениальности, что поведал мне и о древнем городе в пещерах под рощей, для защиты которой и создал защитную стену. Воспользовавшись куда более добрым настроением великана, я решил спросить его о Народе гор, как он говорил «Din’aver». На какое-то время он замолчал, но вскоре заговорил своим грохочущим голосом.

Он говорил на своем языке, будто читал мантру, но потом заговорил на общем, приказывая следовать за ним. Тогда каменный великан медленно направился к окраине поляны, и я заметил дыру, зияющую в земле. Именно туда стал спускаться великан, призывая идти за ним в непроглядный черный мрак. Спуск оказался не вертикальным, как я подумал изначально, а под уклоном с исполинскими ступенями, вырезанным специально для громадных жителей ныне мертвого города. К моему счастью великан двигался достаточно медленно, чтобы я успевал вслед за ним в кромешной темноте по этим нечеловеческим ступеням бесконечной лестницы. Примерно через час мы оказались в залитой синим светом пещере, на стенах которой искрились таинственными переливами барельефы с живыми картинами.

– Это зал истории… Подойди и посмотри. Здесь показана наша цивилизация в незапамятные времена… Мы занимали все полости этого мира, наши города были везде, и мы никогда не хотели воевать с мягкотелыми. Мы готовились покинуть этот мир и уйти к звездам… но пришли Рогатые… это была первая война за всю нашу историю… первая и последняя.

На идеально ровных стенах пещеры, словно их обрабатывали многие века текущие под землей воды, синим светом изливались события далекого прошлого. На первом световом барельефе я видел город, расположенный в огромной пещере, с постройками невиданной красоты и сложности, многие из которых парили в воздухе. Народ гор передвигался по своим бескрайним подземным городам и между ними на огромных каменных змеях, которые двигались, паря над дорожками из синих светящихся кристаллов висящих в воздухе без какой либо опоры. Все это я видел на стенах, но одновременно в голове, словно сам был в тех городах и видел их во всей красе в давние, забытые почти всеми, времена.

На другом же барельефе Народ гор делал первые шаги за пределы нашего мира, стремясь в таинственные темные глубины неба, где свет звезд тонет в бесконечном мраке пустоты. Исполинские каменные колонны, сравнимые с неописуемыми горами, уходящих вершинами далеко за облака, излучавшие синий свет, устремлялись высоко в небеса и оставляя за собой огненный след от самой земли и до звезд. Некоторые из них взрывались и падали обратно вниз, сотрясая земную твердь, вызывая наводнения и испепеляя сотни километров лесов вокруг, но все же большинство из них исчезали из виду высоко в темном небе среди мириад сияющих звезд.

На следующем барельефе были изображены первые воины Народа гор. На протяжении всей истории у них не было оружия, но, когда пришли те, кого они именовали рогатыми, оно быстро распространилось, но не смогло им помочь в их войне. Копья рогатых, созданные из невиданного металла, разрывали тела горного народа на сотни частей, превращая их в груду булыжников, в то время как оружие великанов лишь временно могло обездвижить врагов. Рогатые уничтожали город за городом, пока не остался всего один – столица всего государства Горного народа. Самые гениальные умы придумали защиту от рогатых, но было уже поздно. Защитные кристаллы не успели активировать, когда рогатые добрались до ворот столицы. Лишь несколько сотен каменных великанов пережили ту войну, и с каждым веком их становилось все меньше и меньше, пока не остался лишь один – хранитель истории своего народа. Рогатые ушли, оставив за собой лишь руины некогда прекрасных городов и горы камней, которые когда-то были жителями древнего как сам мир королевства. Они ушли, оставив оставшихся в живых великанов умирать от вырождения и беспомощности, оставили их в темноте пещер, которые раньше освещались синими кристаллами. Я вгляделся в барельеф, в изображение самих рогатых. Это были не минотавры.

Еще долго я смотрел на световые барельефы, изучая историю, пытаясь запомнить все в деталях, коими чудесные барельефы, именуемые на самом деле кристаллограмамми, изобиловали с лихвой. Долго утаивать свое сомнение по происхождению рогатых я не смог, и высказал его огромному каменному существу, на что тот лишь усмехнулся, сказав, что других рогатых его род не знал. Между нами завязался оживленный спор, в котором я пытался убедить древнего великана в непричастности минотавров к трагедии его народа, а он напротив, убеждал меня в их виновности. В конечном счете, великан затих, всматриваясь в давно знакомые ему кристаллограммы, словно погрузившись в те времена, которые он и сам не застал. После долгого молчания, он все же согласился со мной, что детально точные копии рогатых на самом деле имеют огромное различие с минотаврами, населяющими долину.

На каменном лице было невозможно различить эмоций, если эти каменные исполины их вообще испытывают, но мне почему-то казалось, что он тоскует по прошлому. Его грохочущий голос звучал как гром после долгого молчания, и мне потребовалось около минуты, чтобы вновь привыкнуть к его странной манере говорить. Голос его действительно звучал иначе, не так грозно и громко, и, казалось, в его словах слышалась печаль, когда он согласился снять защитную печать.

Свет погас, и великан, погрузившись в мертвое молчание, стал подниматься вверх по ступеням в кромешном мраке, лишь едва освещаемом слабым светло-голубым свечением, исходящим от кристаллов на спине и руках исполина. Я следовал за ним, что оказалось гораздо сложнее, чем я мог предполагать. Карабкаться вверх было гораздо труднее, чем спрыгивать вниз, и теперь я едва успевал за великаном по исполинским ступеням, отсюда выглядевшие, скорее, как стены, нежели чем как лестница.

Когда мы выбрались на поверхность, уже рассветало. В свете утреннего солнца, с трудом пробивающегося сквозь раскидистые кроны деревьев-великанов, на поляне стоял Муффа. Великан застыл при виде зверя, словно потеряв ту силу, что заставляла камень двигаться. Муффа сам подошел к великану, и коснулся его рогом. Воздух вокруг завибрировал, и я почувствовал тоже самое, что чувствовал во время ритуальной охоты, когда минотавры монотонно раскачивались из стороны в сторону, затягивая свою протяжную странную песнь. Тело мое осталось в реальном мире, но душа теперь вновь оказалась в мире духов. Вокруг было непривычно пусто, и, казалось, что во всем этом мире нас было лишь трое: Муффа, каменный великан и я.

Священный зверь говорил с последним из Din’aver, призывая отпустить прошлое и устремить взор в будущее, как когда-то давно сделали его предки. Муффа знал, что минотавры сохранят память о Народе Гор и будут чтить эту память, как и знал, что должен был появиться я, чтобы помочь последнему Din’aver прозреть. Муффа оказался священным животным не только для минотавров, но и каменных великанов, и по древним заветам, которые Муффа сам напомнил великану, было недопустимо его ослушаться. Вскоре я перестал понимать, о чем они говорят, а потом вовсе вернулся в наш мир. Каменный великан стоял на месте, а Муффа уже скрывался среди стволов деревьев, уходя в чащу. Когда же зверь полностью скрылся среди деревьев, великан медленно и молча подошел к парящему кристаллу посреди поляны. Его каменные руки опустились и заискрились синим. Кристалл погас и опустился на каменную конструкцию, а через мгновение и сам стал обычным посеревшим камнем.

– Защита снята… Рогатые… могут возвращаться…

Банальное слово благодарности, вот и все, что я смог сказать великану. Я уходил из рощи с давящим чувством в груди… Чувством жалости и сострадания. Интересно, каково это, быть последним? Знать, что больше таких как ты нет, некогда великого и процветающего народа? Подобное чувство пустоты я еще никогда не испытывал и почему-то чувствовал себя совершенно обессилевшим и опустошенным, словно чувства великана передались и мне, чтобы я смог понять его.

На полпути на тропинке меня встретил Мулгар, одобрительно положив свою большую руку мне на плечо. Вместе с ним, в полном молчании, мы вышли из рощи и вернулись в поселение. В Роще время шло совершенно иначе, и я был уверен, что прошло больше суток, в то время, как в городе нас не было всего несколько часов.

В поселении нас встретили не с триумфом, как я ожидал, но смотрели с нескрываемой неприязнью, словно я чем-то не угодил им. По дороге к цитадели, Мулгар сказал мне не обращать внимания, ведь скорее всего большинство минотавров думает, что я вернулся ни с чем, и что я иду сообщить вождю о своей бесполезности. Пока мы шли, я серьезно задумался над его словами, ведь действительно, сам я ничего и не сделал, лишь выслушал историю последнего каменного великана. Как бы то ни было, моего присутствия было достаточно, чтобы выполнить задание, данное мне вождем минотавров, и я имел полное право на обещанную награду, пусть и, по моему мнению, не вполне заслуженную.

Огромные кованные ворота отворились, и я предстал перед вождем, стоящим около массивного деревянного стола с неким подобием карты, начерченном на свертке кожи. Увидев меня, он отвлекся от своих дел и с пренебрежением посмотрел на меня, бросив несколько громких и неразборчивых слов. Я хотел было что-либо сказать, но Мулгар сказал раньше, ведь вождь обращался к нему. Выражение грозного лица вождя смягчилось, и он обратился ко мне, не скрывая удивления моему «подвигу».

Огромный минотавр высказал восхищение, и не скрыл от меня своих надежд на то, что я умру в роще, но все же был доволен и моим возвращением с добрыми вестями. Он проревел что-то на своем языке, ударив кулаком по стальным латам на груди, а следом за ним, словно гром, звучал грохот боевого клича стражей цитадели. Вождь приказал Мулгару сопроводить меня к шаману, дабы тот удовлетворил мою жажду познаний, но перед тем, как мы ушли, он сказал ему еще что-то, чего я уже не смог разобрать.

Вести быстро распространились по поселению, и когда мы вышли за стены цитадели, минотавры уже смотрели на меня не с пренебрежением и злобой, но с неким одобрением. Я все еще привлекал взгляды огромных жителей долины, но уже не так часто, нежели чем в первый день пребывания здесь. Мы шли по главной дороге поселения, и остановились возле уже знакомого мне шатра, в котором обитал шаман. Мулгар рукой указал мне на вход, и я вошел внутрь. В шатре было темно и душно, а свет исходил лишь от тусклого фонаря, едва освещая зловещее лицо слепого шамана.

Внутри пахло полевыми травами и сухими цветами, от которых закружилась голова и было тяжело дышать. Шаман сидел неподвижно, но, услышав шаги, поднял голову, устремив на меня свои незрячие глаза. Жестом он указал, куда мне сесть, после чего взял в руки несколько связок трав, висящих над его рогами, и смешал их в один пучок. Его безжизненный взор был направлен в никуда, а в глазах стояла мокрота, словно слезы были готовы в любую секунду скатиться по темной шерсти. Губы шамана едва заметно шевельнулись, а сам он начал качаться из стороны в сторону, разминая в руках травы.

Мир вокруг поплыл, закружился и завертелся, я сидел, но одновременно казалось, что я падаю в бездонную пропасть, а свет фонаря отдалялся и отдалялся, превращаясь в тусклую точку, подобно звезде в ночном небе, а вскоре и вовсе погас. Я оказался в пустоте, темной и холодной, мертвенно тихой… затем оглушительный грохот, вспышка невероятно яркая, слепящая даже закрытые глаза, и пустота преобразилась. То, что было светом, теперь разлетелось вокруг бесчисленными мириадами огней и стало бескрайним звездным небом. Все вокруг кружилось неимоверно быстро, звезды гасли, а после ослепительно ярко вспыхивая вновь, рождались заново. Бесчисленные миры с их неописуемыми обитателями погибали, разрывались на части, сгорали и тонули, тонули в чреве небесных чудовищ, чьи тени затмевали свет самых ярких звезд. Затем все это вновь погрузилось во тьму, чтобы вспыхнуть и возродиться заново.

Я видел рождение пространства и его цикл жизни во времени, закрученного в замкнутую спираль, которую сложно было вообразить. Бесконечность была этой спиралью, и все многообразие и величие бытия умещались в одной крошечной, почти незримой точке. Наша реальность не единственная, и она соприкасается со спиралями других, отличных от нашей, реальностей. Неподконтрольно мне, в голове прокручивался поток знаний, которые я не мог отобрать. Они просто были, как будто я знал их всегда, и это было естественно, как восход и закат солнца.

Снова наступила темнота, но теперь не было яркого света, ни рождения, ни смерти, лишь темнота, бесконечная и вездесущая. Потом, спустя бесконечность, медленно стал появляться тусклый свет фонаря в шатре шамана. Он все так же неподвижно сидел и смотрел в никуда, и заговорил лишь когда я шелохнулся. То, что он мне рассказал и показал, в их роду имеет название Круга, который нельзя разорвать. Нечто подобное мне говорили во время обряда Муффа, но теперь я понимал это совершенно иначе, словно всегда это знал. Шаман сказал мне на прощание, что больше мне не место здесь, но позже, значительно позже наши пути вновь пересекутся, но один из них окончится.