Кемберовит. Самый храбрый проводник

Кемберовит

Самый храбрый проводник

Тив О. Ребмек

Корректор Венера Ахунова

Иллюстратор Ксенон

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Тив О. Ребмек, 2025

© Ксенон, иллюстрации, 2025

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-7018-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

⠀⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

Здравствуйте, мои дорогие читатели. Перед тем, как вы начнете читать эту книгу, хочу пожелать вам тепла и гармонии в душе! И не только на сегодняшний день, но и на каждый день всей вашей жизни.

                                                       Тив О. Ребмек

Глава 1. Утро

Свой рассказ я начну с того дня, когда впервые увидел Храбрсмела – маленького, но очень смелого героя, после встречи с которым к моей жизни, как железо к магниту, стали притягиваться удивительные события. Благодаря ему я начал узнавать о том, что мир, в котором мы живем, не таков, каким мы привыкли его знать и видеть.

Я приоткрыл правый глаз и покосился на будильник: 07:10.

«У меня еще есть время, чтобы поваляться в кровати, – решил я и, подтянув на ноги одеяло, зарылся в пуховую подушку. – Еще только через целых пять минут будильник запищит как цыпленок, потом сменится куриным кудахтаньем и постепенно перерастет в звонкое петушиное «ку-ка-ре-ку», – прокрутил я в голове наперед мелодию будильника.

Я пролежал пару минут с закрытыми глазами и снова приоткрыл правый глаз. Теперь мой взгляд упал на отрывной календарь. Вчерашняя страница, «12 августа», разрисованная в веселые разноцветные мордочки, покорно дожидалась, когда кто-нибудь отсоединит ее и пропустит вперед «13 августа». Я освежил в памяти события вчерашнего дня. Могу уверенно сказать – день прошел великолепно. Еще бы! Ведь вчера я и мой брат Марк (он же по совместительству лучший друг) отмечали наш общий день рождения. Десять лет.

Может, кто-то и скажет, что десять лет – это не много, а я, пожалуй, возражу и скажу, что 10 лет – это не мало.

Я перевел взгляд с календаря на соседнюю кровать. На ней, подмяв под себя одеяло и недовольно ворочая головой, спал Марк. Прячась от солнечных лучей, бьющих через большое светлое окно, Марк укатился к стене и уткнулся лицом в щель между кроватью и матрасом.

Как внешне, так и характерами мы с Марком достаточно сильно отличаемся друг от друга. Нас не перепутает даже малознакомый человек. Марк крупнее, выше меня. Волосы у него на тон светлее моих, а нос более вздернут. Глаза у Марка светло-голубые, у меня – темно-синие.

Из комнаты на первом этаже, расположенной под нашей комнатой, раздался легкий шелест. Это наш старший брат Герман поправил шторы в своей комнате.

Герман очень добрый и умный человек. Он работает в университете. Всего год назад, в свои 29 лет, он защитил докторскую диссертацию и стал самым молодым профессором на факультете.

Последние четыре года мы живем втроем. Наши родители находятся в гляциологической экспедиции на Крайнем Севере. Весной следующего года они должны вернуться домой. А пока все заботы по нашему воспитанию несет на себе Герман. Конечно, он не может заменить собой маму и папу, но с ролью старшего брата и наставника он отлично справляется.

В общем, не кривя душой, могу сказать, что мне очень повезло с братьями.

А теперь коротко о нашем доме. Сам дом сложен из желтого кирпича и, несмотря на то что ему уже более 100 лет, выглядит он еще достаточно бодро. В нем два этажа по 45 м2 каждый. На первом этаже комната Германа, небольшая библиотека, кладовка и санузел. На втором этаже кухня, гостиная и наша с Марком комната. Расположение комнат довольно странное, но мы к этому уже привыкли.

Главным украшением нашего дома служит невероятно красивая входная дверь на первом этаже: старинная, деревянная, широкая, резная, с мраморными вставками и золотым опылением по краям. Дверное полотно украшено резными листами папоротника, а металлическая ручка выполнена в виде миниатюрной копии нашей планеты. Настоящее произведение искусства. Несколько раз нас даже просили ее продать, но каждый раз мы отвечали безоговорочным отказом, так как для нас эта дверь стала сокровищем, передающимся из поколения в поколение. Герман постоянно шутит, что если нас решат посетить воры, замахнувшиеся на наше «добро», то первым делом вынесут дверь, так как воровать у нас особо нечего и самое ценное – это дверь. И чтобы реликвийное полотно, которое нашему деду передал в наследство его прадед, сохранилось как можно дольше в первозданном виде, мы пользуемся входной дверью на втором этаже, к которой ведет металлическая боковая лестница, тянущаяся вдоль стены. Правило это нарушается только тогда, когда приезжает в гости тетя Роза, требующая впускать ее в дом исключительно через парадный вход.

– Пи-пи-пи пи-ип, – вздрогнул будильник. – Ко-ко. Ко-ко-ко! – начал запевать он, наращивая громкость. – Ку-ка-ре-ку! – наконец взорвался будильник, как взбесившийся петух, и запрыгал козликом к краю стола.

– Мальчишки, просыпайтесь, – Герман заглянул в нашу комнату и отключил надрывающиеся петушиные вопли, – 7:15. Пора вставать.

Герман, Марк и я встретились взглядами и, улыбнувшись, пожелали друг другу доброго утра.

Мы с Марком наскоро умылись и причесались. Марк побежал выбрасывать мусор, а я добрел до кухни и стал складывать чистые (вымытые Германом) тарелки и блюдца в шкаф для посуды. Попутно я стал смотреть в окно и наблюдать за незамысловатой жизнью нашей скромной улочки.

Мой одноклассник Денис Шифрис, который живет в доме напротив, уже расположился на газоне и, хрустя фольгой, разворачивал шоколадные конфеты. Денис одержим поиском идеальных конфет. В чем это выражается и как это происходит, я расскажу поподробнее: Денис, держа конфету пинцетом, плавно отодвигает ее на расстояние вытянутой руки и пристально изучает сладость со всех сторон. Если конфета оказывается помята, сдавлена или с трещинами, он небрежно заворачивает ее обратно в фантик и отправляет в хрустальную вазу, стоящую у стоп. Каждый раз, как в вазочку прилетает «бракованная» конфета, Денис начинает большими пальцами ног ворошить «кособоких недоделышей». «Это делается для того, – однажды сказал мне Денис, – чтобы оштрафовать некондицию». Данный церемониал Денис проделывает каждый вторник. Начинает с раннего утра и заканчивает лишь тогда, когда находит свою безупречную сладость. После встречи Дениса с конфетным идеалом он успокаивается, съедает ее и сразу же становится веселым и улыбчивым.

Рядом с Денисом, по обыкновению, сидит его озлобленный питомец по кличке Мята, которого все дворовые ребята называют Мятый. Мята со своей сморщенной и лысой кожей выглядит весьма устрашающе в любое время суток, но дрожь от его вида пробегает по телу лишь тогда, когда встречаешь его в темноте. Фантастично, конечно, но кажется, что складки на голове Мяты повторяют изгибы извилин мозга, проступивших на поверхность через твердую лобную кость. Мята не мяукает и не гавкает, а только рычит и иногда чуть слышно подвывает по ночам, подскребывая живую изгородь передними лапами, которые в два раза короче задних.

Что это за зверь? Я не возьмусь сказать, но Денис уверяет, что это чистокровная гиена, которую силой воли и многочасовыми тренировками ему удалось приручить!

Денис сегодня, на удивление, очень быстро закончил перебирать конфеты. Ему повезло с пятой попытки. Это новый рекорд! Съев идеальную конфету, он расплылся в улыбке и ссыпал весь брак в бумажный кулек. Точно такой же кулек с конфетами он подарил нам с Марком вчера на день рождения, придя на праздник по-соседски, без приглашения.

Помню это как наяву. Он достал открытку с заготовленным тестом и постучал вилкой по бокалу с гранатовым соком:

– Дорогие юбиляры! – обратился Денис ко мне и Марку и вручил нам кулек с конфетами. – В этот памятный день от всего сердца хочу поздравить вас с этой круглой датой. Желаю вам всех благ, долгих и счастливых лет жизни, и пусть молодость не угасает в ваших сердцах!

Мы поблагодарили Дениса за поздравление и подарок. Он сухо кивнул головой, показав, что услышал нашу благодарность, и отправился к столу с пирожными.

– Молодец, Дениска, – подошла похвалить его Мила Алексеевна Далингер – добродушная старушка, живущая со своим супругом, профессором Аркадием Николаевичем Далингером в доме справа от нашего. – Сам речь подготовил?

– Нет, – пережевывая эклер, ответил Денис. – Вытащил кусок текста из открытки, подаренной моему деду коллегами на 60-летие.

– Вот оно что! – удивленно посмотрела на него Мила Алексеевна.

– Увы, жизнь такова, моя дорогая сударыня, – он схватил руку Милы Алексеевны и поцеловал ее. От неожиданности Мила Алексеевна вздрогнула и, промокнув салфеткой заварной крем, оставшийся на руке, вежливо продолжила слушать Дениса. – Как писал великий Чарльз Дарвин в своей книге «Происхождение видов», выживают особи, более приспособленные к окружающей среде. А из этого следует что?

– Что? – поинтересовалась Мила Алексеевна, и брови ее выскочили из-под огромных очков.

– Если не списал, то свои мозги напрягал. А свои мозги я берегу для более глобальных дел.

– И каких же, если не секрет? – улыбаясь, спросила Мила Алексеевна.

– На днях планирую открыть новую звезду, – самоуверенно ответил Денис и снял с головы выцветшую рваную наволочку, отдаленно напоминающую колпак звездочета. – А сейчас я должен идти. Прощайте, – он покрутил колпаком перед лицом Милы Алексеевны, посмотрел на небо и пригладил рукой уложенную набок рыжую челку.

– Да, конечно, – только успела ответить Мила Алексеевна, а Денис уже перепрыгнул через ограду и, размахивая конусообразной тряпкой-колпаком, побежал к себе домой.

Вот так быстро и для большинства гостей незаметно Денис удалился с праздника.

Но вернемся в настоящее время. Я составил все тарелки и блюдца в шкаф для посуды и принялся распределять столовые приборы по своим местам в ящике стола.

– Влад, привет! – прокричал Денис, увидев в распахнутом окне меня. – Все пустяками маешься? Порядок с утра пораньше наводишь?

– Привет, Денис, – сухо ответил я и положил серебряный раритетный нож в отдельный отсек органайзера. – Все так и есть.

– А я вот занимаюсь полезными вещами, – Денис надул грудь и погладил себя по животу. – Отыскиваю некондицию. Хочешь, научу тебя отбирать правильные конфеты?

– Нет, спасибо, – я посмотрел на кулек конфет в его руках и сморщился. – Я уж как-нибудь так обойдусь.

– Ну, смотри, дело твое. Продолжай и дальше есть неправильные конфеты, а я буду следить за тем, чем питаюсь.

– Хорошо, – ответил я и рассмеялся.

Денису не понравилось то, как я отреагировал на его предложение об обучении меня навыкам конфетоискателя, поэтому он надменно посмотрел на меня, вытянул вперед подбородок, показал язык и ушел домой, хлопнув дверью.

От его действий мне стало еще смешнее, поэтому я расхохотался так звонко, что своим смехом привлек внимание старого дворника, угрюмо шаркающего стоптанными сапогами по мокрой земле. Заметив его недовольный взгляд, обращенный на наш дом, я сразу же присел на корточки, чтобы меня не было видно из окна. Со стороны это выглядело довольно глупо, но ноги подогнулись в коленях сами по себе. Наверное, это произошло из-за того, что моя спина прекрасно помнила, как в этот понедельник, когда я с ним поздоровался, он огрел меня грязной колючей метлой и, рыча, проговорил: «Я на работе. Нечего меня отвлекать своими поздравками».

От нашего дворника можно ожидать чего угодно. Он довольно необычный человек. Периодически он представляется нам разными именами, рассказывая нелепые истории о своей судьбе. То он добродушный моряк Яков – покоритель девятибалльных волн, то требовательный машинист Мартин, спящий в обнимку с дизельным двигателем. В зимние месяцы он выставляет из себя утонченного гурмана Виктора – ценителя изысканной пищи, а в мае и сентябре шумно прочищает горло, выплевывая мокроту на землю, и охрипшим басом бранит окружающих, превращаясь в директора оружейного завода Артура Непобедимого. Он может маршировать на месте, прикидываясь генералом многомиллионной армии Оскаром III, а может забиться под крыльцо трансформаторной подстанции и горько плакать, повествуя о бренности бытия – в такие моменты он чувствует себя сироткой Яном.

Но чаще всего дворник называет себя Чарли Чистюля. И Чарли отлично выполняет свою работу: улица сияет чистотой и уютом. А это, как считают многие, главное в его деле. Поэтому на его странные фантазии и выходки жильцы нашей улицы стараются не обращать особого внимания, а относятся к нему с сочувствием и жалостью.

Цвет кожи Чарли Чистюли отличается своей белизной. Я бы даже сказал, что его кожа не белая, а иссиня-белая, сопровождаемая проступающими фиолетовыми венами и голубоватыми мешками под глазами. На улицу он выходит только в двух случаях – выполнить работу по уборке вверенной ему территории и сходить в магазин за продуктами. Все дела он старается провернуть в ночное время или ранним утром.

Всю эту неделю, так же, как и предыдущую, Чарли прибывает явно не в настроении. Вот и сейчас он, гневно сопя носом, бурчит себе в усы неразборчивые слова, похожие на древние магические заклинания.

Я положил руки на подоконник и приподнялся на пару сантиметров так, чтобы из окна я мог наблюдать за происходящим на улице, а меня самого практически не было заметно.

Шаткой походкой, прихрамывая на одну ногу, Чарли не спеша прошел мимо нашего дома и с шумом, словно нарочно, проволочил на этом участке пути за собой по мокрому асфальту метлу и прогнившее эмалированное ведро.

– М-я-я-у, – на дорогу выбежал пушистый кот по кличке Эллипс – любимец семьи Далингер – и перегородил Чарли дорогу.

Супруги Далингер назвали кота Эллипсом из-за формы его головы. Она имеет очень интересный вид: как большой плюшевый шар, на который надавили с такой хорошей силой, отчего он приобрел форму эллипсоида. А еще его голова мне очень напоминает маленькую волосатую тыкву.

Чарли и Эллипс встретились глазами, и кот еще раз жалобно мякнул.

– Шпионишь за мной! – заорал Чарли Чистюля и остановился. – А про себя даже сказать не можешь, где и когда родился!

Сразу же после сказанного недовольный дворник плюнул в сторону кота, замахнулся ведром и быстро зашагал к трансформаторной подстанции. Он двигался криво и валко, постоянно подергивая шеей, словно его закоротило.

– Эллипс, Эллипс, – позвал я кота, выпрямившись в ногах, но он даже не посмотрел на меня, а продолжил обиженно смотреть вслед удаляющейся фигуре дворника.

Не прошло и минуты, как появился и сам профессор Далингер. Он возвращался с утренней пробежки и, в отличие от Чарли Чистюли, находился в прекрасном расположении духа.

– Доброе утро, профессор Далингер! – крикнул я ему.

– Доброе, Влад, – ответил мне профессор и попытался взять на руки своего кота, но тот вывернулся из его объятий и убежал за яблоню. – Эх ты, недотрога Эллипс, – шутливо хмыкнул профессор и, посмотрев на лучи восходящего солнца, добавил: – Погодка – просто прелесть.

– Это точно! – согласился я с профессором и хотел спросить у него, не знает ли он, когда закончатся ремонтные работы по прокладке новых труб водоснабжения и нам снова запустят подачу горячей воды, но не успел, так как из кустов выскочила владелица дома номер шесть, что находится слева от нашего дома.

Замахав руками, она закричала:

– Погоди, мальчик, со своей погодой! У меня важное дело к умному человеку, – и сломя голову к профессору понеслась низенькая, очень бойкая женщина, 20 лет проработавшая помощником частного детектива.

Фамилия этой женщины Трюфель, но мы с ребятами называем ее Большая Трюфелька. Большая Трюфелька очень часто устраивает засады в кустах, так как считает, что эффект неожиданности срабатывает лучше любого средства для расположения к себе людей.

– Посмотрите на стоматологические клиники, – рухнула она на плечо профессору и принялась делиться с ним своим новым открытием, – сколько их понаоткрывалось. А знаете почему?

Профессор Далингер приподнял брови и с изумлением посмотрел на Большую Трюфельку.

– Виной тому конфетные фабрики, – вцепилась она длинными красными ногтями профессору во второе плечо. – Сговор! Стоматологи платят шоколадным магнатам, чтобы те выпускали больше продукции, а мы, – она схватилась за голову и навалилась профессору на грудь, – мы, как бездумное стадо баранов, скупаем сладости, и от этого у нас крошатся зубы. А после, как миленькие ягнята, бежим в поликлиники, чтобы отдать честно заработанные денежки. Эти зубодеры потешаются под нами и осмеливаются называть себя одонтологами. Смешной и глупый заговор, который я раскусила за два часа.

«Интересно, – подумал я, – неужели она действительно два часа прорабатывала в голове эту безумную идею?»

Большая Трюфелька нырнула обратно в кусты и достала оттуда два транспаранта с надписями: «Долой губителей зубов!» и «Шоколадным фабрикам не место в нашем обществе!»

– Говорю вам, это заговор! И никак иначе. Мы поднимем на уши общественность! Свяжемся с лучшими журналистами страны! Нет! Мира! Мы докажем всем, что это стоматологи ломают наши жизни!

Выслушав обличительную тираду Большой Трюфельки, профессор Далингер улыбнулся и уважительно ответил, что мысли каждого человека уникальны, но, к чьему-то счастью, а к чьему-то сожалению, не всем задумкам, родящимся в наших головах, суждено воплотиться в жизнь. От таких слов Большая Трюфелька изменилась в лице: нос распух, глаза сузились, а кожа приобрела красный оттенок, в тон ногтям. Стало понятно – такой ответ ей пришелся не по душе. Большая Трюфелька в сию же минуту в грубой форме попрощалась с профессором и отошла от него на два шага назад, показательно хрюкнув носом.

Профессор же добродушно пожелал ей прекрасно провести этот день и направился к почтовому ящику за свежей корреспонденцией.

Большая Трюфелька проводила профессора недобрым взглядом и, дождавшись, когда он, забрав почту, скроется за цветочной оранжереей, медленно пошла в сторону своего дома, ворча и скручивая транспаранты:

– Он еще бы сказал, что не все люди, обученные грамоте, способны выдавать мудрые суждения.

Подойдя к своему участку, Большая Трюфелька огляделась по сторонам и полезла обратно в кусты. Мастерски прикрывшись растительностью, она снова затаилась, как хищница, в ожидании новой, более покладистой жертвы.

Тем временем Марк вернулся с улицы и, незаметно подкравшись ко мне со спины, заговорщицки прошептал на ухо:

– Причина, по которой мы так старательно наводим порядок с утра пораньше, уже на подходе, – он зевнул и ткнул пальцем в три яркие точки, растущие на горизонте. – В последние дни каникул надо отсыпаться, а мы… – он махнул рукой и грустно покачал головой, – предупрежу Германа.

И Марк побежал на первый этаж к Герману, заканчивающему пылесосить ковер.

Глава 2. Тетя Роза и ее цветочки

За пару минут три яркие точки, виднеющиеся в конце улицы, выросли и превратились в девочек и тетю Розу. Тетя Роза и две ее дочки-погодки – девятилетняя Жасмин и восьмилетняя Мелисса – твердой уверенной походкой рассекали легкий утренний туман, стелящийся по ногам.

У тети Розы раскаченный плечевой пояс, массивный подбородок и короткие волосы, окрашенные хной. Хватка орла и скорость гепарда делают ее непобедимой в глазах окружающих. В детстве тетя Роза увлекалась хоккеем, поэтому встречи ее лица с шайбой и клюшкой были делами обыденными. Явное тому подтверждение – небольшой бугорок, возвышающийся на ее дважды сломанном носе. В подростковом возрасте тетя Роза перешла на гиревой спорт, доросла до мастера спорта и сейчас тренирует детей в спортивной школе. Назвать ее чутким человеком нельзя, но злым или жестоким – тоже будет неправильно. Всегда убежденная в своей правоте, тетя Роза говорит то, что думает. И ее совершенно не беспокоит, нравятся ее слова окружающим или нет и какие чувства они вызывают.

В честь нашего дня рождения тетя Роза надела черную длинную юбку с воланами, которую достает из шкафа исключительно по праздникам, и свою любимую атласную кофту окраса бенгальского тигра, декорированную рюшами вдоль позвоночника. Поверх вышесказанного она накинула серый кардиган и махровый цветастый платок. Чуть выше пупка тетя Роза приколола большую брошь-осьминога, уныло болтающую серебряными щупальцами, свисающими кривыми сосульками. Самое интересное в броши-осьминоге – это качающаяся голова водоплавающего, сделанная из яшмы и припаянная мастером по просьбе тети Розы к пружине. Со временем яшма местами откололась, а пружина вытянулась, и теперь при каждом шаге тети Розы голова осьминога нервно подпрыгивает и подергивается, что создает впечатление о том, что это не голова осьминога, а фигурка маленькой голодной змейки, кидающейся на каждого встречного. Эту брошь тетя Роза надевает каждый день, так как, по ее мнению, она является невероятно ценным сокровищем, обладающим магической силой, способной уберечь ее и ее семью от несчастья.

А теперь перейдем к кузинам. Телосложением Жасмин и Мелисса пошли в тетю Розу – широкоплечие, высокие, круглолицые. По обыкновению, они одеты в одинаковые наряды. Сегодня это белые банты-пропеллеры, прицепленные в аккурат на темечко у каждой из сестер, и едко-розовые платья с большими красными карманами, доверху набитые вафельными конфетами.

В прошлом году кузины купили на рынке виниловые наклейки с логотипами самых известных домов моды и обклеили ими коробки из-под овощей. А уже в этом году дядя Филипп – их отец – прикрутил к этим коробкам колесики и телескопические ручки. И вот в это утро впервые Жасмин и Мелисса выкатили самодельные чемоданы «на прогулку». Всю дорогу, насколько хватало моего слуха, довольные кузины громко смеялись и обсуждали, как будут хвастаться стильными аксессуарами перед нами.

– Они пятнистые! – подбежал к окну Марк и рассмеялся. – Точно, тетя Роза ведь говорила, что девочки заболели ветрянкой. А зачем она их так густо измазала зеленкой? И как она смогла отказаться от йода?

– Для разнообразия, – улыбнулся я.

Любимое средство из аптечки тети Розы – это 5% спиртовой раствор йода. «Одно средство на все случаи жизни!» – не устает повторять она, непомерно поливая йодом все ушибы, порезы и ссадины. Обрабатывает раны тетя Роза так обильно, что не было ни разу, чтобы тяжелые капли, стекающие по телу, не испачкали пол гадкими кляксами. Йодные сетки – это то, от чего она не может удержаться при любой свободной минуте. Ими она лечит все и всех: и свой травматический артрит, и хронический бронхит дяди Филиппа, и пояснично-крестцовый радикулит свекрови, и даже межреберную невралгию соседки Люсечки. На все уговоры и доводы врачей о необходимости приема дополнительных лекарственных препаратов она фыркает и сердится. Иные методы лечения она просто не признает. А историю о том, как хозяин пекарни, в которой она работала в молодости, справился с грибком на ногтях ног при помощи йода, она рассказывает чуть ли ни каждому встречному. «Бюджетно! Так лечили свои семьи мои мать, бабушка и прабабушка. Значит, так и я буду лечить себя и своих близких!» – с регулярной периодичностью произносит она, рисуя равные квадратики 1 см на 1 см то на себе, то на дяде Филиппе, то на ком-либо еще.

Тем временем Бураковы уже подошли к нашему дому. Тетя Роза положила палец на кнопку дверного звонка и с наслаждением начала слушать надрывающиеся переливы мелодий, оповещающие об их приезде.

– Так я и знала. Спят! – ворчливо прожужжала тетя Роза и пнула пару раз ногой по двери. И даже если бы я не видел в окно тетю Розу и не слышал ее голос, то все равно догадался, кто стоит за дверью. Ведь так настойчиво сигналит о своем прибытии только она.

Мы с Марком спустились на первый этаж, и Герман открыл дверь. Тетя Роза цокнула языком и протолкнула вперед большой плетеной сумкой девочек.

– Вы что? Спите, что ли? – невинно задала свой первый, но колкий вопрос тетушка и непонимающе окинула взглядом наши далеко не заспанные лица. – Жизнь мимо промелькнет, так и пикнуть не успеете, – добавила она, скинув на Марка большой цветастый платок, а на меня – серый кардиган. – На первую электричку мы…

– Опоздали? – предположил Марк.

Тетя Роза снова цокнула языком:

– Опаздывают простые люди, а мы задержались по делам. И выехали второй утренней электричкой, – она всучила Герману свою сумку и посмотрела на меня и Марка. – А вы ничуть не изменились с нашей последней встречи, – заметила она, сбрасывая туфли.

«Еще бы, – подумал я, – виделись две недели назад».

Тетя Роза ущипнула Марка за подбородок и оттянула кожу на его щеке:

– Все те же золотисто-русые волосы, голубые глаза, бледная кожа и щуплость, характерная вашему семейству. М-м-м-м-да, – недовольно простонала она. – Бывает. Абсурд, живущий в одной чаще с дефективностью. О-о-о, а вот и дубликат стоит рядышком, – она перекинула взгляд на меня, – только большеглазый и ушами смахивающий на неправильного эльфа. Но выглядит тоже без изменений. Это ж надо было таким уродиться? – она покачала головой и высокомерно потянула меня за уши. – Ничего, и с этим жить можно! Земля и не таких выдерживала.