Новеллы

Только что он, невольно выбрав одинокую тропу, немного отклонился от компании, как услышал сладкий голос, поющий среди кустов:

Как вершины гор сияют,Словно кто-то шлет приветы,Ветви дерева сплетают,Листья шепчутся со светом.«Как прекрасен Милосердный!»Слышится в тиши ночной!Пенье льется и, безмерноЯ так счастлив под луной.Не журчите громогласноВоды, утро знать не властно,Что сейчас волнам прекраснымЯ вверяю грусть и счастье.

Флорио пошел на звук голоса и вышел на открытую круглую лужайку, в центре которой весело играл фонтан, отражая искорки лунного света. «Гречанка» сидела, словно прекрасная наяда, на каменном постаменте фонтана. Она сняла маску и задумчиво стала играть с розой, окуная ее в мерцающую воду. Лунный свет ласково скользил вверх и вниз по ее ослепительно белой шее; он не мог видеть ее лица, так как она сидела к нему спиной. Услышав шелест веток, прекрасная миниатюра быстро вскочила, спрятала личико под маской, и, как испуганная лань, побежала обратно к компании.

Флорио снова смешался с разноцветными рядами гуляющих. Множество нежных слов тихо витали в теплом воздухе, лунный свет своими невидимыми нитями опутал все образы, словно золотой сетью любви, в которой только маски с их пародиями на людей раскрывали некоторые комические пробелы. В частности, Фортунато несколько раз в тот вечер переодевался и постоянно действовал странно и изобретательно, всегда новый и неузнанный, и часто сам удивлявшийся смелости и глубокому значению этой игры, так что иногда он вдруг замолкал от тоски, когда другие готовы были покатываться со смеху. Однако прекрасной «гречанки» нигде не было видно; казалось, она намеренно избегала новой встречи с Флорио. С другой стороны, хозяин дома полностью завладел его вниманием. Он искусно и подробно расспрашивал его о прошлой жизни, путешествиях и планах на будущее. Флорио был все время начеку, потому что Пьетро, так его звали, всегда выглядел таким наблюдательным, словно за всеми его высказываниями скрывалось какое -то особое нападение. Напрасно Флорио размышлял, пытаясь понять причину этого навязчивого любопытства.

Он только что оторвался от него, как, обернувшись к выходу из переулка, столкнулся с несколькими масками, среди которых неожиданно снова увидел «гречанку». Маски говорили много и странным, бессвязным голосом; один из голосов показался ему знакомым, но он не мог его четко вспомнить. Вскоре после этого одна за другой фигуры стали исчезать, пока, прежде чем опомниться, он оказался наедине с девушкой. Она нерешительно остановилась и несколько мгновений молча смотрела на него. Маски на ней не было, но маленькое личико покрывала короткая белоснежная вуаль, украшенная всевозможными странными вышитыми золотом фигурками. Он был удивлен, что застенчивая девушка теперь осталась наедине с ним.

«Вы слышали, как я пела» – промолвила она дружелюбно. Это были первые слова, которые он от нее услышал. Завораживающая мелодия ее голоса проникла ему прямо в душу. Она словно напоминала ему обо всей любви, красоте и радости, которые он испытал в жизни. Он извинилcя за свою дерзость и с недоумением заговорил об одиночестве, которое его искушало, о своей рассеянности, о шуме фонтанов. Тем временем к площади приближались какие-то голоса. Девушка застенчиво огляделась и быстро ушла вглубь ночи. Ей, похоже, понравилось, что Флорио последовал за ней.

Теперь он смелее и доверительнее попросил ее больше не скрываться, а назвать свое имя, чтобы ее прекрасный облик больше не затерялся для него среди тысячи запутанных образов этого дня. «Оставь это, – мечтательно ответила она, – принимай цветы жизни радостно, какими их дарит момент, и не ищи корней в глубине, ибо там, внизу, безрадостно и тихо». Флорио посмотрел на нее с удивлением; Он не понимал, как такие загадочные слова слетели с уст веселой девушки. Лунный свет падал на ее фигуру, скользящую между деревьями. Тогда ему тоже так показалось; как будто она стала несколько выше, стройнее и благороднее, чем прежде, на танцах и у фонтана.

Тем временем они достигли выхода из сада. Здесь больше не было света, лишь изредка можно было услышать затихающие вдалеке голоса. Снаружи обширное пространство молчаливо и торжественно покоилось в великолепном лунном свете. На лугу, который раскинулся перед ними, Флорио заметил беспорядочное скопление лошадей и людей, едва различимых в сумерках.

Тут его спутница внезапно остановилась. «Мне было бы приятно», – сказала она, – «видеть Вас в моем доме. Наш друг будет сопровождать Вас. Всего хорошего». С этими словами она откинула вуаль и Флорио охватил страх: это была та самая красавица, пенье которой он услышал вчера в полдневном саду. Но ее лицо, освещенное ярким месяцем, показалось ему бледным и неподвижным, почти таким, каким он видел лицо мраморной Венеры у пруда.

Теперь он видел, как она идет по лугу, ее встречают богато одетые слуги, и она садится верхом на белоснежную лошадь, а на ней блестящее охотничье платье. Словно охваченный удивлением, радостью и тайной дрожью, он стоял там до тех пор, пока лошади, всадники и все странное видение не исчезли в ночи. Наконец, зов из сада пробудил его от грез. Он узнал голос Фортунато и поспешил к своему другу, который давно уже скучал по нему и тщетно искал его. Едва он заметил его, как тот уже встретил его песней:

В воздухе тихомРодится,От ароматов кружится,В небо стремитсяКрылата, как птица,Любовью зоветсяВлюбленных зовет,По воздуху мчитсяДо звездных высот,Вздыхает, страдает,От ревности тает,Ароматом луны овевает,Как в воздухе воздухЛюбовь остается, и любимая в нем не стареет!

«Но где же тебя так долго носило?», смеясь, заключил Фортунато. – Флорио ни за что бы не мог раскрыть свой секрет. «Долго?» он просто ответил, и сам изумился, ибо на самом деле сад совершенно опустел, все огни почти погасли, только несколько лампочек все еще неуверенно мерцали, словно блуждающие огоньки на ветру. Фортунато не стал больше давить на молодого человека, и они молча поднялись по ступеням теперь уже безмолвного дома. «Теперь я сдержу свое слово», – сказал Фортунато, когда они вышли на террасу над крышей виллы, где под ясным звездным небом все еще находилась небольшая группа людей. Флорио сразу узнал несколько лиц, которых он видел в тот первый счастливый вечер возле палаток, – среди них он снова увидел и свою прекрасную соседку. Но сегодня в ее волосах не было весеннего цветочного венка; Без лент и украшений прекрасные локоны струились вокруг ее головки и нежной шеи. Он был почти потрясен увиденным. Воспоминание о том вечере нахлынуло на него с какой-то странной меланхолической силой. Ему казалось, что это произошло очень давно, но с тех пор все изменилось.

Молодую девушку звали Бьянка, и она была представлена ему как племянница Пьетро. Когда он приблизился к ней, она, казалось, была весьма напугана и едва осмелилась поднять на него глаза. Он удивился, что не увидел ее в тот вечер. «Ты часто меня видел», – тихо сказала она, и ему показалось, что он узнал этот шепот. Между тем она заметила на его груди розу, которую он получил от гречанки, покраснела и опустила глаза. Флорио это заметил, и ему пришло в голову, что он видел гречанку дважды после танцев – «Боже мой!» он подумал про себя, сбитый с толку: «Кто это был?»

«Довольно странно, – прервала она, нарушая тишину, – так внезапно выйти из шумного воздуха в необъятную ночь. Облака часто движутся по небу так устрашающе, что можно сойти с ума, если долго на них смотреть; иногда они похожи на чудовищные лунные горы с головокружительными пропастями и страшными вершинами, аккуратными, как лица, а иногда на драконов, часто внезапно вытягивающих свои длинные шеи, а внизу река скрытно пронзает тьму, как золотая змея; белый дом вон там кажется молчаливой мраморной статуей». – «Где?» При этих словах Флорио очнулся от своих мыслей в великой тревоге. Девушка удивленно посмотрела на него, и оба несколько мгновений молчали. – «Вы уезжаете из Лукки?» спросила она наконец нерешительно и тихо, словно боясь ответа: «Нет, – рассеянно ответил Флорио, – да, да, скоро, очень скоро!» Она, казалось, хотела сказать что-то еще, но вдруг обернулась, сдерживая слова, и ее лицо скрыла темнота. Наконец, он не смог больше выдерживать это давление. Его сердце было таким полным и тяжелым, и в то же время таким блаженным. Он быстро попрощался, поспешил вниз и поехал обратно в город без Фортунато и всех его спутников.

.Окно в его комнате было открыто. Он мимоходом выглянул наружу.

Пейзаж снаружи был неузнаваемым и безмолвным, словно чудесно переплетенный иероглиф в волшебном лунном свете. Он почувствовал необъяснимую тревогу, закрыл окно и бросился на кровать, где погрузился в самые странные лихорадочные сны.

Но Бьянка еще долго сидела на террасе. Все остальные отправились отдыхать, время от времени просыпался жаворонок, летавший высоко в неподвижном воздухе с непонятной песней; верхушки деревьев внизу зашевелились, тусклые утренние лучи попеременно пролетали над ее лицом, небрежно развеваясь в распущенных локонах. Говорят, что если девушка уснет в венке, сплетенном из девяти разных цветов, то ее будущий жених явится ей во сне. Заснув тем вечером в палатке, Бьянка увидела во сне Флорио. Теперь все это было ложью, он был таким рассеянным, таким холодным и странным. Она расплела обманувший венок, который хранила до сих пор, словно свадебный залог. Затем она прислонилась лбом к холодным перилам и горько заплакала.

***

С тех пор прошло несколько дней, и однажды днем Флорио оказался в гостях у Донати в его загородном доме. За столом, уставленным фруктами и прохладным вином, они провели знойные часы за приятной беседой, пока солнце не скрылось за горизонтом. Тем временем, слуга Донати, изумительно играя на гитаре, услаждал их слух своим искусством. Большие, широкие окна были открыты, и теплый вечерний ветерок распространял аромат многочисленных цветов, которыми были заставлены подоконники. Снаружи лежал в красочном благоухании между садами и виноградниками город, оттуда из окна можно было услышать доносившиеся из города веселые звуки. Флорио был несказанно доволен, ведь он все время был погружен в думы о прекрасной женщине. Тем временем откуда-то издалека послышались звуки валторн. То приближаясь, то удаляясь, они доносились со стороны зеленых гор. Донати подошел к окну. «Это та дама», – сказал он, – «которую Вы видели в прекрасном саду, она как раз возвращается с охоты в свой замок». Флорио взглянул в окно. И тут он увидел молодую даму, скачущую на прекрасной лошади по зеленому лугу. Сокол, прикрепленный к ее поясу золотым шнуром, сидел на ее руке, а драгоценный камень на ее груди отбрасывал длинные зеленовато-золотистые лучи на луг, сверкая в лучах вечернего солнца. Она дружелюбно кивнула ему. «Молодая дама редко бывает дома», – сказал Донати, – «но, если Вы не против, мы могли бы навестить ее сегодня». При этих словах Флорио мгновенно очнулся от дремотного состояния, в котором он до сих пор пребывал, и ему захотелось от радости броситься рыцарю на шею. Вскоре оба оседлали коней и отправились в путь.

Они проехали совсем недолго, как перед ними вырос дворец со светлыми колоннами, окруженный со всех сторон прекрасным садом, словно веселым венком из цветов. Время от времени струи воды из многочисленных фонтанов радостно покачивались над верхушками кустов, ярко сверкая в вечернем золоте. – Флорио задавался вопросом, почему он так и не смог снова найти этот сад. Его сердце громко забилось от восторга и предчувствия, когда они наконец прибыли в замок. Несколько слуг бросились к ним, чтобы забрать лошадей. Сам замок был построен полностью из мрамора и выглядел странно и необычно, почти как языческий храм. Прекрасная симметрия всех частей, стройные колонны, возвышающиеся, как юношеские мысли, лепные украшения, изображающие истории из некогда радостного, давно утраченного мира, и, наконец, прекрасные мраморные изображения богов, стоявшие повсюду в нишах, – все это восхищало душу и наполняло неописуемым спокойствием. Они вошли в просторный зал, тянущийся через весь замок. Между колоннами по-прежнему был виден и сиял благоухающий сад. Пройдя по широким, гладко отполированным ступеням, ведущим в сад, они наконец встретили прекрасную хозяйку дворца, которая любезно приветствовала их. Она отдыхала, полулежа, на кушетке из роскошных тканей. Она сменила охотничье платье на небесно-голубое одеяние, стянутое изящным поясом, которое облегало ее прекрасное тело. Девушка, стоявшая на коленях рядом с ней, держала в руках богато украшенное зеркало, в то время как несколько других были заняты украшением из роз для своей изящной хозяйки. У ее ног на траве сидели девушки, которые пели под лютню попеременно на разные голоса, то упоительно радостно, то тихо и жалобно, словно соловьи, поющие друг другу теплыми летними ночами.

В самом саду повсюду можно было наблюдать какое-то движение. Множество незнакомых господ и дам прогуливались между кустами роз и водоемами, ведя приятные беседы. Богато одетые пажи приносили в серебряных чашах, украшенных цветами, вино, апельсины и фрукты. Вдалеке, под звуки лютни скользили вечерние лучи по цветочным полям, а прекрасные девушки словно вырастали то тут, то там из цветов, словно пробуждаясь от полуденного сна, откидывали темные кудри со лба, омывали глаза в прозрачных фонтанах и затем смешивались с радостной толпой.

Взгляд Флорио, словно ослепленный, блуждал по всем этим красочным картинкам, всякий раз возвращаясь с новым возбуждением к прекрасной хозяйке замка. Она не позволяла себе мешать заниматься своими маленькими, изящными делами. То поправляя что-нибудь в своих темных, душистых кудрях, то глядя на себя в зеркало, она беспрестанно говорила с молодым человеком, болтая о совершенно безразличных вещах в изящных выражениях. Иногда она вдруг оборачивалась и смотрела на него из-под розовых венков так неописуемо ласково, что она проникала в самое сердце.

Между тем уже начало смеркаться между летящими вечерними огнями, веселые звуки в саду постепенно переходили в тихий шепот любви, лунный свет волшебно ложился на эти прекрасные картины. Затем дама поднялась со своего украшенного цветами сиденья, любезно взяла Флорио за руку и повела его во внутренние покои своего замка, о котором он отзывался с восхищением. За ними последовали и другие гости. Они поднимались и спускались по ступенькам вниз и вверх, и вся компания, смеясь и шутя, разошлась по многочисленным проходам. Донати тоже затерялся в толпе, и вскоре Флорио оказался наедине с дамой в одной из самых великолепных комнат дворца.

Прекрасная дама опустилась на шелковые подушки, лежащие на полу. Она отбросила свою широкую, белоснежную вуаль изящным жестом, то открывая, то скрывая все более прекрасные формы. Флорио смотрел на нее горящими глазами. Вдруг в саду зазвучала прекрасная песня. Это была старая благочестивая песня, которую он часто слышал в детстве и которую с тех пор почти забыл из-за меняющихся образов во время путешествия. Он совсем растерялся, так как ему в то же время почудилось, будто это голос Фортунато. -«Вы знаете этого певца?» быстро спросил он у дамы. Она была шокирована и в замешательстве отрицала. Затем она долго сидела молча, о чем-то размышляя. Тем временем у Флорио высвободилось время, чтобы внимательно рассмотреть странное убранство комнаты, которую тускло освещали лишь несколько свечей, которые держали две огромные руки, торчавшие из стены. Высокие заморские цветы, стоящие в искусственных кувшинах, распространяли опьяняющий аромат. Вдоль стены стоял ряд мраморных статуй, по очаровательным формам которых сладострастно скользили вверх и вниз покачивающиеся огни. Остальные стены были украшены изысканными гобеленами с изображениями исторических событий в натуральную величину, вытканных на шелке. Флорио с изумлением подумал, что во всех дамах, которых он видел на этих последних изображениях, он ясно узнал прекрасную хозяйку дома. И вот она появилась с соколом в руке, как он видел ее раньше, едущей с молодым рыцарем на охоту; теперь ее представляли в великолепном розовом саду, а у ее ног на коленях стоял еще один прекрасный паж.

И тут ему вдруг пришло в голову, словно по звукам песни снаружи, что он часто видел такую картину дома в раннем детстве: прекрасная дама в той же одежде, рыцарь у ее ног, а за ним – обширный сад со множеством фонтанов и искусственно подстриженными аллеями, точно такой же, каким раньше казался сад снаружи. Он также вспомнил, что видел там виды Лукки и других известных городов. Он весьма эмоционально сказал об этом даме. «Тогда», – сказал он, погрузившись в воспоминания, – «когда я стоял знойными днями в одиноком летнем домике в нашем саду перед старыми картинами, глядя на чудесные башни городов, мосты и аллеи, на то, как проезжали великолепные экипажи и разъезжали статные кавалеры, приветствуя дам в экипажах, – я никогда не думал, что все это когда-нибудь оживет. Мой отец часто приходил ко мне и рассказывал мне много забавных историй, которые произошли с ним во время его юношеских военных походов в один из городов, которые он зарисовывал. Затем он обычно долго и задумчиво шагал взад и вперед по тихому саду. Но я бросался в самую густую траву и часами наблюдал, как облака уплывали по знойному небосводу. Травы и цветы мягко покачивались взад и вперед надо мной, словно ткали странные сны, пчелы жужжали среди них так по-летнему и без конца – ах! все это было похоже на море тишины, в котором сердце хочет утонуть в меланхолии!» «Просто оставьте это в покое!» – сказала дама, словно отвлекшись, – все думают, что уже видели меня раньше, ибо мой образ возникает и расцветает во всех юношеских мечтах. – Она успокаивающе погладила каштановые кудри, ниспадающие с чистого лба прекрасного юноши. Но Флорио встал, его сердце было слишком полно и глубоко тронуто, он подошел к открытому окну. Деревья шумели, где-то пел соловей, а вдалеке время от времени сверкали зарницы. По тихому саду тоже непрерывно разносилось соловьиное пение, словно чистый, прохладный ручей, из которого выплывали старые мечты юности. Сила этих звуков погрузила всю его душу в глубокие раздумья; он вдруг почувствовал себя здесь таким чужим и заблудшим. Даже последние слова дамы, которые он не совсем понял, странно напугали его – тогда он тихо, из глубины души, сказал: «Господи Боже, не дай мне заблудиться в мире!» Не успел он мысленно произнести эти слова, как снаружи поднялся глухой ветер, словно от приближающейся грозы, и подул в его сторону, сбивая с толку. В то же время он заметил на подоконнике траву и отдельные пучки трав, какие бывают на старых руинах. Из нее с шипением вылезла змея и нырнула в бездну, извиваясь зеленовато-золотистым хвостом.

Испугавшись, Флорио отошел от окна и вернулся к женщине. Она сидела неподвижно тихо, как будто прислушиваясь. Затем она быстро встала, подошла к окну и заговорила изящным голосом прямо в ночное пространство. Но Флорио ничего не мог понять, потому что буря тут же заглушала слова. – Между тем, гроза, казалось, была все ближе, а ветер, сквозь который отдельные ноты песни все еще вразнобой пронзительно долетали, свистел по всему дому и грозил потушить жутко мерцающие свечи. Длинная вспышка молнии резко осветила тусклые покои. Затем Флорио отступил на несколько шагов назад, так как ему показалось, что дама стоит перед ним неподвижно с неестественно бледным лицом и закрытыми глазами. – Однако с мимолетной вспышкой молнии ужасное лицо исчезло так же быстро, как и появилось. Прежние сумерки снова заполонили комнату, а дама снова смотрела на него, улыбаясь, как и прежде, но молча и тоскливо, словно еле сдерживая слезы.

Тем временем Флорио, очнувшись от шока, наткнулся на одно из каменных изображений, стоявших в простенках. В тот же момент оно пришло в движение, которое быстро распространилось на остальных, и вскоре все изваяния молча поднялись со своих мест. Флорио выхватил меч и бросил неуверенный взгляд на даму. Но когда он заметил, что цветы становятся все бледнее и бледнее, а звуки пения в саду становятся все сильнее, словно заходящее солнце, в котором наконец, казалось, тонут даже сладко играющие глаза звезд, его охватил смертельный ужас. Ибо даже высокие цветы в вазах начали ужасно извиваться друг вокруг друга, словно пестрые, извивающиеся змеи, все рыцари на гобеленах вдруг стали похожи на него и злобно смеялись над ним. Две руки, торчавшие из стены и державшие свечи, вытягивались и становились все длиннее, словно чудовищной силы человек пытался пробиться сквозь эту стену. Зал все больше заполнялся статуями, пламя молний сверкало между фигурами, сквозь толпу которых Флорио видел все новые каменные изваяния, напиравшие на него с такой силой, что у него волосы вставали дыбом! Неведомый доселе ужас охватил все его существо, и он в смятении бросился вон из дворца через безлюдные, гулкие покои и колоннады.

Внизу в саду, в стороне, лежал тихий пруд, который он видел в первую ночь, с мраморной статуей Венеры. Певец Фортунато, как ему показалось, плыл посередине пруда, отвернувшись и стоя во весь рост, все еще извлекая отдельные аккорды на своей гитаре. Но Флорио принял это видение за сбивающую с толку иллюзию ночи и спешил все дальше и дальше прочь, не оглядываясь, пока пруд, сад и дворец не остались далеко позади него. Город покоился перед ним, ярко освещенный луной. Далеко на горизонте затихала только легкая гроза; была великолепно ясная летняя ночь. Когда он подошел к воротам города, отдельные полосы света уже сверкали в утреннем небе. Он с нетерпением искал жилье Донати, чтобы поговорить с ним о событиях той ночи. Загородный дом стоял на одном из самых высоких мест с видом на город и всю его окрестность. Наконец, он обнаружил это очаровательное место. Но вместо красивой виллы, в которой он был вчера, стояла лишь низкая хижина, полностью покрытая виноградными лозами и окруженная небольшим садом. Голуби, отражаясь в первых лучах утра, ворковали, расхаживая по крыше; глубокий, безмятежный мир царил повсюду. Человек с лопатой на плече только что вышел из дома, напевая:

Зловещий ночи мрак исчез,С ним морок, что наводит бес,К труду пресветлый день зовет,Вставайте, в ком Господь живет!

Он внезапно оборвал свою песню, увидев несущегося мимо незнакомца, такого бледного и с растрепанными волосами. Совершенно сбитый с толку, Флорио спросил о Донати. Садовник, однако, не знал этого имени и, казалось, посчитал парня сумасшедшим. Его дочь сонно потягивалась на пороге, вдыхая свежий прохладный утренний воздух и смотрела на незнакомца, свежими и ясными, как день, большими удивленными глазами. «Боже мой! Где я был так долго!» – пробормотал Флорио себе под нос, поспешно выбежал обратно за ворота и поспешил по все еще пустынным улицам к гостинице. Здесь он заперся в своей комнате и полностью погрузился в созерцание. Неописуемая красота дамы, которая так медленно увядала перед ним, а ее изящные глаза тонули, оставили такую бесконечную меланхолию в глубине его сердца, что ему непреодолимо хотелось умереть. Он оставался под впечатлениями ночи в таком злосчастном раздумье и мечтаниях весь день напролет и всю следующую ночь.

***

Едва лишь проблеснул рассвет, Флорио был уже верхом у городских ворот. Неутомимые уговоры его верного слуги наконец убедили его покинуть этот край совсем. Медленно и полностью погруженный в свои думы, он теперь ехал по прекрасной дороге, которая вела из Лукки в сельскую местность, между темнеющими деревьями, где все еще спали птицы. Затем, недалеко от города, к нему присоединились еще три всадника. Не без тайного содрогания он узнал в одном из них певца Фортунато. Другой был дядей Бьянки, в загородном доме которого он танцевал в тот роковой вечер. Его сопровождал мальчик, который ехал молча, особо не поднимая глаз. Все трое решили вместе побродить по прекрасной Италии и любезно пригласили Флорио путешествовать с ними. Но он молча поклонился, не соглашаясь и не отказываясь, и продолжал принимать лишь незначительное участие в их разговорах. Тем временем рассвет вступал в свои права и становилось еще прохладнее. Тогда веселый Пьетро сказал Фортунато: «Только посмотри, как странно играют сумерки на скалах старых руин на этой горе! Как часто, будучи мальчиком, я лазил там с изумлением, любопытством и тайным благоговением! Ты знаешь столько легенд; не можешь ли ты рассказать нам о происхождении и упадке этого замка, о котором в стране ходят такие странные слухи?» Флорио бросил взгляд в сторону горы. В великом одиночестве лежали старые, полуразрушенные стены, прекрасные колонны, наполовину ушедшие в землю, и искусно обтесанные камни, все покрытые пышно-цветущими зелеными растениями, переплетенными виноградными лозами, изгородями из высоких сорняков. Рядом находился пруд, над которым возвышалась частично разбитая мраморная статуя, ярко светившаяся утром. Очевидно, это была та же местность, то же самое место, где он видел прекрасный сад и даму. Он внутренне содрогнулся от этого зрелища. Но Фортунато сказал: «Я знаю старую песню об этом, если вы отнесетесь к ней спокойно». И с этими словами, не колеблясь, он запел в яркий утренний воздух своим чистым, веселым голосом: