Новеллы

– Я хотел проводить вас до гостиницы, – сказал он, улыбаясь и обращаясь к Флорио с присущей ему грацией, – но моя лошадь хочет другого, как вы видите. Я живу в загородном доме здесь, за городом, и надеюсь увидеть вас у себя очень скоро». И с этими словами он поклонился, и лошадь в непостижимой спешке и страхе, которые он едва мог контролировать, полетела вместе с ним в темноту со скоростью стрелы, аж только ветер свистел за спиной.

«Слава Богу!» – воскликнул Фортунато, – «что ночь снова поглотила его! Он действительно показался мне одним из тех бледных, уродливых мотыльков, которые, словно вырвавшись из фантастического сна, порхают в сумерках шевеля своими длинными кошачьими усами и, вращая отвратительно большими глазами, и при этом хотят иметь надлежащее лицо». Флорио, который довольно быстро подружился с Донати, выразил свое удивление по поводу столь сурового суждения. Но певец, все больше и больше распаляясь от такой удивительной кротости Флорио, продолжал весело ругать рыцаря, к тайному неудовольствию Флорио, называя рыцаря то охотником за лунным светом, то томным петухом, то хвастливым меланхоликом.

Занятые подобными разговорами, они, наконец прибыли в гостиницу, и вскоре каждый направился в отведенные ему покои.

Флорио прямо в одежде бросился на кровать, но еще долго не мог уснуть.

В его душе, взволнованной образами этого дня, все еще бурлило, отзывалось эхом и пело. И по мере того, как двери в доме открывались и закрывались все реже и реже, лишь изредка раздавались голоса, пока, наконец, дом, город и поле не погрузились в глубокую тишину. Ему казалось, будто он плывет один по лунному морю под белыми парусами. Волны мягко ударяли о корабль, на воде появлялись звезды, и все это напоминало прекрасную девушку с цветочным венком, которая была вчера вечером. Она пела так красиво, печально и бесконечно нежно, словно вот-вот погибнет от тоски. Корабль незаметно накренился и медленно стал погружаться все глубже и глубже. Затем Флорио в ужасе проснулся. Он вскочил с кровати и открыл окно. Дом стоял на окраине города, откуда открывался вид на широкий, тихий круг холмов, садов и долин, ярко освещенных луной. Даже там, повсюду, среди деревьев и ручьев, все еще слышались отголоски былой неги, как будто вся округа тихо пела, словно сирены, которых он слышал во сне. Он не смог устоять перед искушением и взял гитару, которую Фортунато оставил, вышел из комнаты и тихо пошел по уснувшему дому. Дверь внизу была приоткрыта, на пороге спал слуга. Поэтому он вышел незамеченным и радостно пошел между виноградниками, по пустым аллеям, мимо спящих домиков, удаляясь все дальше и дальше. Между виноградниками он увидел реку. Множество сияющих белых замков, разбросанных тут и там, которые расположились в низине, словно спящие лебеди, в море тишины. Затем он запел веселым голосом:

В прохладе ночью прогулятьсяПриятно с цитрою в руках,С холма землей полюбоватьсяИ звездным храмом в небесах.Как сразу все преобразилось,Светло в долине, тишина,А лунный свет, как Божья милость,К земле стремится как волна.И виноделов ликованье,И пестрой жизни бойкий ход…Все стихло, только вод мерцаньеСеребряной волной мелькнет.Лишь соловьи не спят ночами,Повсюду слышны трели их,И шепот между деревамиОтчетливей в лесах ночных.Не может радость дня исчезнуть,Скользя с ним вместе в никуда…Она во мне прекрасной песнейТеперь пребудет навсегда.И я по струнам ударяю,Ты меня слышишь за рекой,Ты знаешь – это я играю,Ведь ты узнала голос мой!

Он посмеялся над собой, потому что, в конце концов, он так и не понял, кому он посвятил это время. Потому что очаровательная маленькая девочка с цветочным венком уже не была той, кого он на самом деле имел в виду. Музыка в шатрах, сон в его комнате и его сердце, мечтавшее об этих звуках, о сне и о нежном облике девушки, незаметно и чудесным образом преобразили ее образ в нечто гораздо более прекрасное, большее и притягательное, чем все, что он когда-либо видел прежде.

Погруженный в эти мысли он прошел дальше, пока случайно не очутился перед большим прудом, окруженным высокими деревьями. Луна, которая едва показалась над верхушками деревьев, четко осветила мраморную статую Венеры, которая возвышалась прямо у берега на каменном постаменте, как будто богиня и впрямь только вышла из воды и теперь, завороженная, смотрела на отражение своей красоты в опьяненном зеркале водной глади между тихо расцветающими со дна звездами. Несколько лебедей молча описывали свои однообразные круги по картине, между деревьями вокруг слышался слабый шелест.

Флорио остановился как вкопанный при виде этого зрелища. Этот образ показался ему знакомым, возникшим из прежних грез, теперь он внезапно предстал перед ним, как возлюбленная, как чудо-цветок, выросший из весенних сумерек и мечтательной тишины первой юности. Чем дольше он смотрел, тем больше ему казалось, что одухотворенные глаза медленно открываются, что губы шевелятся в приветствии, что жизнь расцветает сквозь прекрасные члены, словно сладкая песня, согревая их. Он долго держал закрытыми глаза, которые были полны внутреннего сияния, меланхолии и восторга. Когда он снова поднял глаза, все внезапно изменилось. Луна странно выглядывала из-за облаков, сильный ветер вздымал пруд мутными волнами; образ Венеры, такой страшно-белый и неподвижный, почти испуганно смотрел на него своими каменными глазницами из безграничной тишины. Ужас, какого никогда прежде не было, охватил молодого человека. Он быстро покинул это место и, не останавливаясь, все быстрее поспешил через сады и виноградники обратно в тихий город, ибо даже шелест деревьев теперь казался ему разумным, слышимым шепотом, а длинные, призрачные тополя, казалось, тянулись за ним своими далеко простирающимися тенями…

Он прибыл в гостиницу явно напуганным. Спящий слуга лежал на пороге и встревоженно вскочил, когда Флорио прошел мимо него. Но Флорио быстро закрыл за собой дверь и вздохнул с облегчением только тогда, когда вошел в свою комнату, которая располагалась наверху. Здесь он долго ходил взад и вперед, прежде чем успокоился. Затем он бросился на кровать и наконец уснул под впечатлением странных ночных видений.

***

На следующее утро Флорио и Фортунато сидели вместе за завтраком под высокими деревьями, сверкающими на утреннем солнце, перед гостиницей. Флорио хотя и был бледнее обычного, но выглядел приятно.

– С добрым утром! – весело поздоровался Фортунато, – «Оно, действительно, доброе, дико красивое существо, как оно парит с самых высоких гор в спящем мире, сотрясая и стряхивая слезы с цветов и деревьев, и шумит, и поет. Оно не привносит много нежных ощущений, но хладнокровно хватает за все конечности и смеется в ваше вытянутое лицо, когда вы выходите перед ним, такой зажатый и все еще полностью залитый лунным светом». Флорио теперь стыдился что-либо сказать певцу о прекрасном образе Венеры, как он изначально намеревался, и смущенно молчал. Однако его ночная прогулка была замечена и, вероятно, выдана слугой у входной двери, и Фортунато продолжал смеяться: «Ну, если вы не верите, попробуйте хотя бы раз, встаньте здесь и скажите, например: «О прекрасная, милая душа, о лунный свет, ты пыльца нежных сердец и т. д., разве это не было бы довольно смешно?! И все же я уверен, что вы часто говорили подобные вещи, и, конечно, выглядели при этом весьма серьезно».

Флорио всегда представлял себе Фортунато таким тихим и кротким, но теперь дерзкая веселость его любимого менестреля глубоко ранила его. Он торопливо заговорил, так что слезы навернулись на его глаза: «Вы, конечно, говорите не так, как чувствуете сами, и Вам никогда больше не следует этого делать. Но я не позволю Вам ввести меня в заблуждение; есть еще нежные и возвышенные чувства, которые, конечно, скромны, но не должны этого стыдиться, и есть тихое счастье, которое замыкается в себе от шумного дневного света и открывает свою священную чашу только звездному небу, как цветок, в котором обитает ангел». Фортунато с удивлением посмотрел на юношу, а затем воскликнул: «Ну, право, ты явно влюбился!»

Тем временем Фортунато, желавшему прогуляться верхом, подвели лошадь. Он нежно погладил изогнутую шею изящной маленькой лошадки, которая с веселым нетерпением била копытом по траве. Затем он снова повернулся к Флорио и с добродушной улыбкой протянул ему руку. «Мне жаль тебя», – сказал он, – «слишком много на свете нежных, добрых, особенно влюбленных молодых людей, которые совершенно одержимы несчастьем. Оставь это, меланхолию, лунный свет и всю эту ерунду, даже если иногда все совсем плохо, просто выйди утром и встряхнись, молясь от всего сердца – и было бы поистине злом, если бы ты не стал после этого по-настоящему радостным и сильным!» – И с этими словами он быстро вскочил на коня и поскакал между виноградниками и цветущими садами в красочную, пронизанную звуками страну, и сам он был столь же красочен и радостен на вид, как и распахнутое перед ним утро.

Флорио долго смотрел ему вслед, пока сверкающие воздушные волны не разбились о необъятное небесное море. Затем он быстро зашагал взад и вперед между деревьями. Глубокая, неопределенная тоска осталась в его душе от видений ночи. С другой стороны, слова Фортунато странным образом встревожили и смутили его. Он уже не знал, чего хочет, словно лунатик, которого внезапно окликнул кто-то по имени. Он часто останавливался, размышляя, глядя на прекрасный вид, который открывался сверху на долину, как будто хотел получить ответы на свои вопросы от радостных, могущественных сил извне. Но утро играло над ним лишь одинокими волшебными огнями, просвечивая сквозь деревья над ним, и переливалось огнями в его мечтательно сверкающем сердце, которое все еще находилось под иной властью. Ибо внутри все еще чертили свои магические круги звезды, между которыми прекрасная мраморная статуя смотрела вверх с новой, непреодолимой силой.

Наконец, он решился снова отыскать пруд и быстро пошел по тропинке, по которой шел ночью. Но как же все вокруг изменилось! Счастливые люди деловито бродили по виноградникам, садам и аллеям, дети мирно играли на солнечных лужайках перед домами, которые по ночам под мечтательными деревьями часто пугали их, как спящие сфинксы, луна стояла далекая и бледная на ясном небе, бесчисленные птицы весело пели в лесу. Он не мог понять, как такой странный страх мог овладеть им тогда. Однако вскоре он заметил, что, задумавшись, сбился с правильного пути. Он внимательно осматривал все места и с сомнением ходил то назад, то вперед, но тщетно; чем усерднее он искал, тем более незнакомым и другим все казалось ему. Он бродил таким образом уже долгое время. Птицы уже умолкли, круг холмов постепенно становился все тише и тише, лучи полуденного солнца паляще мерцали по всей округе, которая, казалось, дремала и грезила, словно от марева. Затем он неожиданно подошел к воротам с железной решеткой, сквозь изящно позолоченные прутья которой можно было заглянуть в широкий, великолепный сад для отдыха. Оттуда исходил поток прохлады и благоухания, освежая уставшего человека. Ворота не были заперты, он тихонько открыл их и вошел внутрь.

Высокие буковые деревья приветствовали его своими торжественными тенями, между которыми то тут, то там порхали птицы с золотым опереньем, словно сорванные лепестки цветов, в то время как большие, странные цветы, которые Флорио никогда не доводилось прежде видеть, мечтательно покачивали своими желтыми и красными колокольчиками от легкого дуновения ветерка. Бесчисленные фонтаны, играя позолоченными брызгами, как шарами, однообразно плескались в великом одиночестве. Между деревьями виднелся великолепный дворец с высокими, стройными колоннами, мерцавшими вдалеке. Вокруг не было видно ни души, повсюду царила глубокая тишина. Лишь изредка просыпался соловей и пел, почти всхлипывая, словно во сне. Флорио с удивлением смотрел на деревья, фонтаны и цветы, ибо ему казалось, что все это давно поглотило время, лишь над ним светлыми, чистыми волнами струился поток дней, внизу лежал только сад, застывший и зачарованный, мечтающий о прошлой жизни. Он не успел отойти далеко, как вдруг он услышал звуки лютни, которые были то громче, то тише при шуме фонтанов. Он остановился и прислушался, звуки становились все ближе и ближе, и вдруг из-под безмолвной арки из-за деревьев вышла высокая, стройная дама дивной красоты. Она шла медленно, не поднимая глаз. В руке она держала великолепную лютню, украшенную золотыми узорами, из которой она извлекала отдельные аккорды, словно погруженная в глубокие раздумья. Ее длинные золотистые волосы ниспадали густыми локонами на обнаженные, ослепительно белые плечи и спину; длинные, широкие рукава, словно сотканные из снега, скреплялись тонкими золотыми застежками; прекрасное тело скрывало небесно-голубое одеяние, расшитое по краям ярким, чудесно переплетенным цветочным орнаментом. Яркий луч солнечного света, пробившийся сквозь отверстие в арке, скользнул по цветущей фигуре, резко осветив ее. Флорио внутренне содрогнулся – несомненно, это были черты и фигура прекрасной статуи Венеры, которую он видел сегодня утром у пруда. – Однако, она пела, не замечая незнакомца:

Зачем, весна, меня ты разбудила?Былые все желанья воскрешая,Ты, все вокруг собою украшая,Вошла свободно, ярко, легкокрыло.Тебя встречают тысячи мелодий,А ты идешь в наряде подвенечном.Леса тебя приветствуют сердечно,Наяды плещутся в прохладном половодье.Бутоны роз готовы распуститься,Воздушная волна, как опахало,Колышется над полыхнувшей далью,Что гонит меня снова в путь пуститься,И отчего так сердцу больно сталоМеж ароматов, звуков и печалью.

Распевая так, она пошла дальше, то исчезая в зелени, то появляясь снова, все дальше и дальше, пока, наконец, совсем не затерялась в окрестностях дворца. И вот снова внезапно стало тихо, только деревья и водоемы шумели, как прежде. Флорио стоял, погруженный в разноцветные мечты; ему казалось, что он давно знал прекрасную лютнистку, но только забыл и потерял ее в суете жизни, а теперь она как будто утопала в меланхолии среди журчащих источников и непрестанно звала его следовать за собой. Глубоко тронутый, он поспешил в сад к тому месту, где она исчезла. Там, под древними деревьями, он подошел к разрушенной стене, на которой кое-где еще можно было различить прекрасные фрески. Под стеной, на битых мраморных камнях и вершинах колонн, между которыми пышно росли высокая трава и цветы, лежал спящий человек. Пораженный Флорио узнал рыцаря Донати. Но выражение его лица, казалось, странно изменилось во сне; он выглядел почти как мертвец. При виде этого Флорио пробрала тайная дрожь. Он яростно встряхнул спящего человека. Донати медленно открыл глаза, и его первый взгляд был таким странным, упрямым и диким, что Флорио по-настоящему испытал чувство ужаса. Находясь между сном и явью, Донати пробормотал какие-то непонятные слова, которые Флорио не понял. Когда он наконец пришел в себя, то быстро вскочил и посмотрел на Флорио, по-видимому, с большим удивлением.

– Где я, – поспешно воскликнул Флорио, – кто эта благородная дама, живущая в этом прекрасном саду?

– Как вы, – очень серьезно спросил Донати, – попали в этот сад?

Флорио кратко пересказал события, которые заставили рыцаря глубоко задуматься. Мальчик тут же настойчиво повторил свои предыдущие вопросы, и Донати рассеянно ответил: «Эта дама – моя родственница, богатая и могущественная, ее владения разбросаны по всей стране – вы найдете ее то здесь, то там – иногда она бывает и в городе Лукка». Вскользь брошенные слова больно отозвались в душе Флорио, ибо ему стало еще яснее то, что раньше приходило ему в голову лишь на мгновение, а именно, что он видел эту даму где-то в юности, но никак не мог вспомнить отчетливо где.

Тем временем, быстро шагая, они незаметно достигли позолоченных ворот сада. Это был не тот вход, через который Флорио вошел раньше. Он с удивлением оглядел незнакомую местность; далеко за полями возвышались башни города, освещенные ярким солнцем. Лошадь Донати, которая была привязана к забору, фыркала и рыла копытом землю. Флорио застенчиво выразил желание снова увидеть прекрасную хозяйку сада в будущем. Донати, который до сих пор был погружен в себя, только теперь, казалось, внезапно очнулся.

– Дама, – сказал он с присущей ему осторожной вежливостью, – будет рада познакомиться с вами. Однако сегодня мы не станем ее тревожить, да и меня неотложные дела зовут домой. Может быть, я смогу забрать Вас завтра». И затем, он изысканно простился с юношей, сел на коня и вскоре исчез за холмами.

Флорио долго смотрел ему вслед, потом, словно пьяный, поспешил в сторону города. Духота, которая царила в городе, заставляла все живое прятаться в домах за закрытыми темными жалюзи окнами. Все площади и улицы были безлюдными. Фортунато тоже еще не вернулся. Счастливому юноше было здесь как будто тесно в этом печальном одиночестве. Он снова оседлал коня и отправился прочь из города.

«Завтра! Завтра!» это постоянно отдавалось эхом в его душе. Ему было неописуемо хорошо – прекрасная мраморная статуя ожила и сошла со своего каменного пьедестала прямо в весну; тихий пруд внезапно превратился в необъятный ландшафт, звезды в нем – в цветы, а вся весна – в картину красоты. И так он долго бродил по прекрасным долинам вокруг Лукки, проходя мимо великолепных загородных домов, каскадов и гротов, пока волны заката не поглотили радостного человека.

Когда он медленно шел по тихим улочкам к своей гостинице, на небе уже ясно светили звезды. На одной из одиноких площадей стоял большой красивый дом, ярко освещенный луной. Наверху было открыто окно, где он заметил две женские фигуры среди искусственно выращенных цветов, которые, казалось, были поглощены оживленной беседой. С удивлением он услышал, как его имя отчетливо произнесли несколько раз. Ему также показалось, что он узнал голос замечательной певицы в отдельных, отрывочных словах, которые доносились до него в воздухе. Но он не мог ничего ясно различить на фоне листьев и цветов, дрожащих в лунном свете. Он остановился, чтобы послушать больше. Тут обе дамы заметили его, и вдруг наверху стало тихо… Неудовлетворенный этим Флорио поехал дальше, но, завернув за угол улицы, он увидел, как одна из дам высунулась из-за цветов, еще раз посмотрела ему вслед, а затем быстро закрыла окно.

***

На следующее утро, когда Флорио только что стряхнул с себя сон и с удовольствием смотрел в окно на башни и купола города, сверкающие в лучах утреннего солнца, в комнату неожиданно вошел рыцарь Донати. Он был одет во все черное и выглядел сегодня необычно мрачным, торопливым и почти диким. Флорио был весьма удивлен и обрадован, увидев его, так как сразу же подумал о прекрасной женщине. «Могу ли я ее увидеть?» – быстро произнес он. Донати отрицательно покачал головой и сказал, грустно опустив глаза: «Сегодня воскресенье». Затем он быстро и смело продолжил: «Но я хотел бы взять тебя на охоту». – «На охоту?» спросил удивленно Флорио: «Сегодня, в Святой день?» «Ну, право, – прервал его рыцарь с мрачным, отвратительным смехом, – неужели вы хотите пойти в церковь с блудницей под ручку, встать на колени в углу на скамеечку для ног и набожно сказать: „Господи! Помоги!“, когда тетушка чихнет». «Я не понимаю, что Вы имеете в виду», – сказал Флорио, – «и Вы всегда можете смеяться надо мной, но я не смогу сегодня охотиться. Сегодня никто не работает, и как украшены леса и поля во славу Божью, как будто ангелы пролетают над ними по голубому небу – так тихо, так торжественно и благодатно это время!» Донати стоял у окна, погруженный в свои мысли, и Флорио показалось, что он заметил, как тот втайне содрогался, глядя на воскресную тишину полей.

Тем временем с городских башен донесся звон колоколов, разносившийся в чистом воздухе словно молитва. Донати, казалось, испугался, он схватил свою шляпу и почти с тревогой уговаривал Флорио пойти с ним, но Флорио упрямо отказывался. «Прочь, вон!» – наконец вполголоса крикнул рыцарь и, словно из глубины груди, пожал руку изумленному юноше и выбежал из дома.

Флорио почувствовал себя легко, когда в его комнату, словно посланник мира, вошел свежий, чистый певец Фортунато. Он привез приглашение на завтрашний вечер в загородный дом. «Просто приготовьтесь», – добавил он, – «вы встретите там старую знакомую!» Флорио был весьма удивлен и поспешно спросил: «Кого?» Но Фортунато лукаво улыбнулся, и, ничего не объясняя, удалился. «А вдруг это будет прекрасная певица?» – подумал Флорио, и сердце его забилось сильнее.

Затем он пошел в церковь, но не смог сосредоточиться на молитве, так как был слишком рассеян и радостен. Он лениво прогуливался по переулкам. Все выглядело таким чистым и праздничным, красиво одетые мужчины и женщины радостные и сияющие шли в церковь. Но, увы! самой красивой среди них не было! – Он вспомнил свое вчерашнее приключение по дороге домой. Он обыскал переулки и вскоре снова нашел большой, красивый дом; но странно, дверь и все окна были плотно закрыты, казалось, там никто вообще не жил. Весь следующий день он тщетно бродил по окрестностям, пытаясь раздобыть побольше информации о неизвестной возлюбленной или, может быть, даже увидеть ее снова. Ее дворец и сад, которые он случайно нашел в тот полуденный час, словно затонули, и Донати нигде не было видно. Поэтому его сердце нетерпеливо билось от радости и предвкушения, когда вечером он наконец выехал из ворот загородного дома вместе с Фортунато, который продолжал исполнять таинственную роль.

Когда они прибыли к месту назначения, было уже совсем темно. Посреди того, что казалось садом, стояла изящная вилла с изящными колоннами, над которой с зубчатых стен поднимался еще один сад с апельсиновыми деревьями и разнообразными цветами. Вокруг росли высокие каштаны, освещенные искусственным светом, который струился из богато освещенных окон, гигантские ветви, как руки простирались над всем этим великолепием прямо в ночь. Хозяин дома, красивый, жизнерадостный мужчина средних лет, которого Флорио, насколько он помнил, никогда прежде не видел, радушно встретил певца и его друга на пороге дома и проводил их по широкой лестнице в зал.

Навстречу им звучала веселая танцевальная музыка, большая группа людей красочно и грациозно двигалась в сиянии бесчисленных огней, которые парили, словно круги звезд в хрустальных люстрах, над веселой толпой. Некоторые танцевали, другие вели оживленную беседу, многие были в масках, и своим странным видом невольно придавали изящной пьесе глубокий, почти жуткий смысл. Флорио все еще стоял неподвижно, ослепленный, словно изящная статуя, среди прекрасных, блуждающих образов. Затем к нему подошла грациозная девушка, одетая в легкую греческую одежду, ее прекрасные волосы были вплетены в искусственные венки. Маска скрыла половину лица, отчего нижняя часть стала выглядеть еще более розовой и очаровательной. Она поздоровалась легким поклоном, протянула ему розу и быстро снова затерялась в толпе. В тот же момент он заметил, что хозяин дома стоит рядом с ним и внимательно на него смотрит, но тут же отворачивается, когда Флорио заметил его. Последний теперь в изумлении пробирался сквозь шумную толпу. То, на что он тайно надеялся, он нигде не нашел и почти упрекал себя за то, что так неосторожно последовал за веселым Фортунато в это море наслаждений, которое теперь, казалось, уводило его все дальше и дальше от этой одинокой высокой фигуры. Между тем, свободные волны небрежно омывали задумчивого человека, льстиво поддразнивая его и незаметно обмениваясь с ним мыслями. Танцевальная музыка, даже если она не потрясает и не переворачивает нашу внутреннюю суть, тихо и мощно накатывает на нас, как весна, звуки магически проникают в глубины, как первые проблески лета, и пробуждают все песни, что дремали в глубине, и источники, и цветы, и древние воспоминания, и вся замерзшая, тяжелая, застоявшаяся жизнь вдруг становится легким, чистым потоком, по которому сердце, с развевающимися вымпелами, возвращается к своим некогда покинутым желаниям.

Поэтому всеобщая радость вскоре передалась и Флорио; ему стало легко на душе, как будто все загадки, которые так угнетали его, должны были вскоре разрешиться. Любопытно, что теперь он снова обратился к этой милой гречанке. Он застал ее за оживленной беседой с другими масками, но заметил, что ее глаза тоже пытливо блуждали в середине разговора, и уже издалека заметили его. Он пригласил ее на танец. Она любезно поклонилась, но ее искрометная жизненная сила, казалось, исчезла, когда он коснулся ее руки. Она молча последовала за ним, опустив голову, и нельзя было понять, кокетство или грусть были на ее лице. Заиграла музыка, и он не мог оторвать глаз от очаровательной притворщицы, которая кружила вокруг него, словно волшебная фигура на старых сказочных картинах. «Ты меня знаешь», – прошептала она ему еле слышно, когда их губы едва не соприкоснулись во время танца. Танец наконец закончился, музыка внезапно смолкла; Флорио показалось, что он снова увидел свою прекрасную танцовщицу в другом конце зала – тот же костюм, те же цвета хитона, то же украшение для волос. Прекрасный образ, казалось, пристально смотрел на него и все время стоял неподвижно среди роя танцоров, которые теперь были разбросаны повсюду, как веселая звездочка, которая то заходит, то сладко появляется среди легких, летящих облаков. Миниатюрная гречанка, казалось, не заметила появления или, по крайней мере, не обратила на него никакого внимания, но, не сказав ни слова, поспешно покинула своего танцора, нежно и мимолетно пожав ему руку. Тем временем зал совсем опустел. Все устремились в сад, чтобы насладиться свежим воздухом; даже это странное «двойное изображение» исчезло. Флорио последовал за процессией, задумчиво прогуливаясь между высоких аркад. Множество огней создавали волшебное сияние между дрожащими листьями. Блуждающие маски с их измененными, пронзительными голосами и чудесными нарядами казались еще более странными и почти призрачными при фантастическом освещении.