Пока никто не видит

– А где…

– Спать? – он не обернулся. – Диван раскладывается.

– А твоя кровать?

Кай замер. Повернулся. Взгляд скользнул по ее израненным ногам, задержался на секунду дольше, чем нужно. На кровавых царапинах, на синяках, на том, как её дыхание дрожит – и не только от холода.

Он не спросил, болит ли. Он знал – и, кажется, видел в этой боли не только страдание, но и правду.

Его глаза остановились на ее лице.

– Моя кровать не для гостей.

– Я не гость.

– Тогда кто ты?

Ответа не последовало.

Вода в душе была обжигающе горячей. Лея стояла под почти болезненными струями, скребя кожу мочалкой, пока не появились красные полосы. Она терпела – пусть горит, пусть болит, лишь бы смыть с себя его прикосновения, его запах, его следы.

Тело саднило – ноги были в мелких ссадинах от гравия, плечо саднило после укуса, между бёдер – тугая боль, как после удара. Она провела пальцами по внутренней стороне бедра – там вспух синяк, фиолетово—синий, как метка. Но боль была другой. Не той, от которой хочется исчезнуть, а той, что делает тело настоящим. Она чувствовала каждый сантиметр кожи, каждый нерв, и впервые это было – её.

Живот тянуло, будто мышцы не выдержали. Она опёрлась на стену, зажмурилась. Каждый вдох отзывался в рёбрах. Отражение в зеркале смотрело с укором: растрёпанные волосы, опухшие губы, запястья с красными следами – цепочка оставила ожоги.