Наша девочка – 2

– Ах, родные нервы…

Он открыл крышку.

– Сейчас я докажу миру, что даже в бинтах можно быть полезным.

Алина уселась напротив, достала документы с пометками. Они оба на мгновение затерялись в работе – молча, как будто возвращаясь к привычному ритму. Но между строк в воздухе уже что-то менялось. Мягко, без суеты. Как дыхание весны после долгой зимы.

Глава 5.

Света не сразу обратила на него внимание. В этом крыле часто лежали тяжёлые – после аварий, падений, переломов. Первые два дня он был почти без сознания. Потом – молчалив, с капельницей в вене и синяком под глазом и шиной на челюсти, словно кто-то сильно избил его.

Но потом он заговорил. Первое, что сказал ей тогда:

– А завтрак в этой гостинице всегда такой вдохновляющий, или сегодня особенное меню?

Света рассмеялась вслух – и всё. Он зацепил. Его звали Кирилл. И под этими синяками, болью в ребрах и слабостью пряталось нечто большее, чем просто пострадавший. Он был живой. Весёлый. Цепкий. И… чертовски обаятельный.

Потом появилась она – его девушка. Света узнала сразу, по глазам. Та смотрела на него с теплотой, ухаживала, носила еду, подбивала подушки. Очень милая, аккуратная. Но в ней что-то… неуловимо сдержанное. Не было той искры, которая обычно горит в любви и надежде. По крайней мере, Свете так казалось.

Она стояла у кровати с глазами заботливой жены, но внутри будто жила в постоянном напряжении и страхе. Кирилл с ней был вежлив, внимателен, благодарным – но живым он становился, только когда Алина отворачивалась. Или уходила. Возможно, он боялся показать свою уязвимость и то, насколько хрупок он сейчас, поэтому прятал настоящие эмоции, пытаясь не обременять Алину своей слабостью. В те моменты, когда она не видела, он позволял себе быть собой – расслабляться и выпускать накопившиеся чувства.

Сначала Света просто наблюдала. Прокручивала в голове «не влезай, убьёт», но чем чаще она заходила в палату, тем больше чувствовала, как втягивается. Они стали обмениваться репликами. Смешными. С иронией. Он цеплял её за её хвостик, она его – за его жалобы на боль. Они перекидывались словами, как мячом. Вроде бы – шутка, а вроде – уже что-то другое.

Он стал ждать её. Она это чувствовала. Поймала себя на том, что начинает делать обход не по плану, а так, чтобы заходить к нему чаще. Даже губы стала подкрашивать. Для чего? Сама знала.

Когда Кирилл смотрел на неё чуть дольше обычного, в груди что-то щёлкало. Её тянуло к нему. По-человечески. Не как к пациенту. Он не был жалким. Он был… живым, даже с перебитыми рёбрами. И внутри него – словно тоже что-то снова просыпалось.

Света не строила планов. Она знала границы. Но и игнорировать то, что происходило между ними, уже не могла.

В тот день он поднял глаза от ноутбука, когда она вошла.

– Светочка. Моё солнце в стерильном халате. Что за новости у вас сегодня? Кто упал с лестницы, кого перекусила собака?

– Один – перелом со скейт-парка. Второй – пытался сам повесить карниз. Угадайте, чем всё закончилось?

– Хочу верить в счастливый конец и целый череп.

Он улыбнулся – чуть-чуть, искоса, будто проверяя её реакцию.

И Света улыбнулась в ответ. А потом застыла, будто поймала себя на чём-то лишнем. Но не отступила.

– Вам всё равно не догнать нашего чемпиона по травмам, Кирилл Романович.

Она шагнула ближе, поправила край простыни.

– Хотя… судя по вашему настроению, скоро выпишем. Потеряем лучшего пациента.

– Потеря будет взаимной.

Он смотрел прямо.

– Тут только одна медсестра, из-за которой хочется остаться.

Света засмеялась, покачала головой, но взгляд не отвела.

**

Света принесла ему таблетки чуть позже обычного – Кирилл уже почти закончил завтрак, отодвинул поднос и разбирал электронную почту. На его лице – скука, изредка раздражение. Увидев её, он будто встрепенулся.

– Светочка. А я уж подумал, вы бросили меня ради другого…

Он поднял бровь и многозначительно посмотрел на дверь.

– Было искушение. Но вы меня каждый раз цепляете репликой, как рыбку на крючок.

Она поставила стакан воды, протянула две таблетки.

– Привычка – страшная сила, – вздохнул он, – особенно если это привычка к самой красивой девушке в больнице.

Света опустила глаза, но в уголках губ мелькнула улыбка. Она привыкла к его манере – игривой, слегка театральной, но всё чаще ловила себя на том, что внутри от его слов чуть теплее, чем следовало бы.

– Знаете, вы с каждым днём всё меньше похожи на пациента и всё больше – на неисправимого болтуна.

Она аккуратно поправила край его пледа, чуть дольше задержав руку.

Кирилл не отвёл взгляда.

– Болтать – это мой способ напоминать себе, что я жив.

Он смотрел серьёзно.

– А вы… будто одна из тех нитей, за которые хочется уцепиться, чтобы не расползтись совсем.

Света замерла. На секунду между ними повисла тишина – ни лёгкости, ни иронии. Только взгляд.

– Не увлекайтесь, Кирилл Романович, – мягко прошептала она, – вы же знаете, что я профессионал.

Сделала шаг назад, но голос дрогнул едва заметно.

Он усмехнулся, откинулся на подушку.

– Света… А вам идёт, когда вы строго делаете вид, что не флиртуете со мной.

Она ушла, не оглядываясь. Но в коридоре прижала руку к груди и глубоко вдохнула.

А Кирилл остался лежать, глядя в потолок, с каким-то странным ощущением в груди. Как будто сделал что-то неправильное. Но живым себя чувствовал как никогда за последние недели.

Он не показывал Алине свои настоящие чувства не потому, что он её не любил – наоборот, любовь была сильной, почти семейной. Но после тяжёлой травмы и периода слабости он чувствовал себя уязвимым и неловким. Ему казалось, что он – обуза, что он только тянет её вниз и не может быть таким сильным, каким она его привыкла видеть.

Он боялся стать для Алины источником боли и беспокойства, и в этом страхе замкнулся в себе. Вместо того чтобы открыться ей, он старался держать эмоции под контролем, скрывал страх и сомнения. Света, как медицинский работник и незнакомка, стала для него тем «безопасным пространством», где он мог быть слабым без страха осуждения или разбитых ожиданий.

Но любовь к Алине оставалась для него самым главным. Несмотря на внутреннюю борьбу, он бережно относился к ней, не желая добавлять ей тревог. Это не была холодность – это была глубокая забота, страх потерять её из-за собственной слабости.

**

Кирилл снова листал отчёты на ноутбуке, но внимание расплывалось. Не то чтобы он устал – просто мысли цеплялись за фразы, взгляды, интонации. Света. Мягкая, внимательная, улыбчивая. Было что-то приятное в её юности, лёгкости, в том, как она слушала и отшучивалась в ответ. Не по-деловому, не с дистанцией. Как с живым, нормальным мужчиной, а не искалеченным телом под капельницей.

И тут – скрип двери. Он не сразу посмотрел.

– Кирилл…

Голос Алины. Тихий, знакомый, глубокий. Он обернулся и словно выключил внутреннюю музыку. Поставил ноут на тумбу, медленно сел ровнее, глаза сразу стали другими – теплее, чуть уставшие, но полные доверия.

– Ты как, милая? – Он потянулся к её руке, коснулся пальцами запястья. – Всё в порядке на работе?

Она кивнула, села на краешек кровати. Принесла документы, пару файлов на флешке – он хотел быть в курсе.

– Держись, Кир. Без тебя все как без штурвала. Но справляемся. Я тебе скину отчёты вечером, посмотришь?

Он улыбнулся, но в глазах было что-то ещё – грусть, тяжесть, которую он прятал от неё особенно тщательно.

– Спасибо. Ты у меня самая надёжная. Без тебя я бы…

Он не договорил. Просто сжал её пальцы.

Алина подняла глаза – и, не дожидаясь слов, медленно потянулась вперёд, осторожно коснувшись его губ своими. Она чувствовала лёгкое сопротивление фиксирующей шины, но он откликнулся бережно, с такой трепетной нежностью, словно этот поцелуй – драгоценный момент нежности после долгой разлуки.

И в этот момент дверь приоткрылась. Света, с планшетом в руках, замерла на пороге. Она сразу же поняла – не просто гостья, не просто девушка, а женщина, которую он любит.

Она увидела, как Кирилл смотрит на Алину – взгляд, в котором сплелись благодарность, нежность и что-то щемяще родное. Он сжал её пальцы, словно боялся, что если отпустит, исчезнет сам.

Их поцелуй был бережным, трепетным и тёплым, как прикосновение памяти. Кирилл отвечал – не спеша, будто этот миг был единственным, что им оставили, наслаждаясь каждым мгновением нежности Алины.

Света не проронила ни звука. Просто застыла на пороге. Сердце будто чуть сместилось в груди. Она всё поняла без слов – с первых секунд. И всё равно было больно.

Кирилл с Алиной не флиртует. Не играет. Смотрит как человек, которому больно и страшно, и который держится изо всех сил только ради неё. Губы Алины дрожат, а он шепчет что-то тихо, почти неслышно. Света не расслышала. И тут Кирилл поднял глаза. Встретился с ней взглядом. На секунду всё остановилось. Он чуть кивнул – спокойно, вежливо. Не как утром. Света улыбнулась – по долгу службы. Но внутри что-то болезненно сжалось. Это была не ревность. Это было… понимание. Понимание своего места.

Она шагнула к капельнице и без слов занялась делом. А он вернулся к Алине. И вдруг – тень на его лице. Он будто почувствовал её боль.

– Света… – сказал он неожиданно, – у вас всё хорошо?

Он всё ещё смотрел на Алину, но спросил – её. И в этом было слишком много смысла.

Света кивнула.

– Всё отлично, Кирилл Романович. Вы отдыхайте. Я потом загляну.

Вышла быстро. А сердце в груди стучало оглушительно.

Алина поправила плед у его ног, вытащила из сумки небольшой контейнер с чем-то домашним. Кирилл посмотрел с интересом, как она ставит всё на тумбочку.

– Ты что, кормить меня пришла?

– Ага. Пациент слишком много командует и слишком мало ест.

Она коснулась его плеча и, как раньше, легко провела пальцами по его ключице – жест старый, родной. Он поморщился от боли, но не отодвинулся.

– Всё ещё болит? – тихо спросила она.

– Уже по-другому. Там, где сломано, почти не чувствуется. А вот там, где скучаю – ноет, – он коснулся её запястья. – Сильно ноет.

Алина чуть улыбнулась, но глаза оставались тревожными.

– Ты плохо спал?

– Да не в этом дело. Тут вообще как в гостинице «ад на земле»: еда как бумага, шумно, душно. Медсёстры, конечно, милые, но… – он сделал паузу и посмотрел на неё с тем самым взглядом, который всегда сбивал её дыхание. – Мне не хватает дома. Тебя. Нас. Постели…он опустил голос.

– Я даже скучаю по тому, как ты толкаешь меня ночью локтем, если я храплю.

Алина рассмеялась – устало, но искренне.

– Я не толкаю, а корректирую положение для максимальной вентиляции.

Он качнул головой, прищурился:

– А ты всё ещё такая дерзкая. Хорошо. Значит, всё в порядке.

Она вдруг замолчала, села ближе, положила голову на его плечо – осторожно, как будто боясь повредить. Он повернул голову, коснулся её виска губами.

– Знаешь, что самое тяжёлое в этом всём? – прошептал он.

– Что?

– Что я здесь, а ты там. Что я могу видеть тебя только пару часов в день. Что не могу просто обнять, лечь рядом, дышать тобой. Мы с тобой всегда были… на одной волне. Даже когда ссорились. Даже когда не понимали друг друга. Всё равно – рядом. А теперь между нами стены, капельницы и эти чёртовы пульсометры. Я очень хочу домой, Али. Очень. Не просто из больницы. Я хочу туда, где ты.

Алина молчала, глотая ком в горле. Он посмотрел на неё снизу вверх, чуть нахмурился, улыбнулся уголками губ:

– Скажи честно: скучаешь по мне?

Она вздохнула и поцеловала его в губы, едва касаясь.

– Очень.

Он закрыл глаза, тихо:

– Тогда постарайся вытащить меня отсюда побыстрее. Или сама утащи.

**

17 июня, среда.

– Доброе утро, Кирилл Романович, – Света распахнула жалюзи и выглянула в окно. – Солнце как по заказу. Может, настроение будет получше?

– У меня оно неплохое. Особенно когда вы появляетесь в кадре, – он усмехнулся. – Вы, наверное, для пациентов отдельный витамин Д.

Света хмыкнула, привычно подошла к стойке с капельницей. Осмотрела бутылёк, коснулась зажима на шланге.

– Снова эта бодрящая смесь? – Кирилл скривился. – Сколько можно, честно. Я уже скоро сам светиться начну от этих капельниц.

– Вам ещё курс не закончили. Внутривенно быстрее усваивается. Там витамины, анальгетики, что-то против воспаления, плюс сосудистая терапия. Всё нужно.

– А я уже устал быть хрустальным пациентом, – буркнул он. – Хочу домой. Хочу в нормальную постель, хочу кофе не из пластикового стаканчика… и Алину рядом, а не на пятнадцать минут между её заботами.

Света опустила глаза. На секунду показалось, что она смутилась. Но потом снова взглянула на него – спокойно, по-медицински.

– Вы любите её.

Кирилл вздохнул. Медленно провёл ладонью по лицу, остановился у виска, будто пытался вытолкнуть из головы беспокойные мысли.

– Люблю, Свет. Очень. До неё у меня были девушки, да. Кто-то ярче, кто-то дольше. Но Алина… Она другая. Она – не история. Она – дом. Я с ней настоящий. Или, по крайней мере, был. А теперь… не знаю.

– Что изменилось?

Он посмотрел на неё. Не отводя взгляда, чуть прищурился.

– Может, я. Может, боль расколола что-то внутри. Не в чувствах – во мне. Я стал другим. Это не значит, что чувства к Алине потухли или стали тусклыми – любовь осталась, глубокой и искренней. Просто сейчас я будто потерял часть себя, того человека, который мог по-настоящему открыться и быть рядом с ней. И начал ловить себя на том, что мне мало просто заботы. Мне нужно, чтобы кто-то вернул меня к жизни. Как будто… вдохнул обратно.

Потому что я сейчас в таком состоянии, когда одной любви недостаточно – нужна внутренняя сила, которую я пока не могу найти сам.

Света помолчала, а потом осторожно спросила:

– Кирилл… А вы не думали поговорить с психологом? Иногда нужна помощь, чтобы найти эту силу внутри себя. Вы же не обязаны справляться с этим в одиночку.

Он чуть усмехнулся, но в его взгляде было серьёзное:

– Да, думал. Но пока не готов. Боюсь, что придётся говорить о том, что я сам до конца не понимаю. Может, когда-нибудь… Но сейчас я пытаюсь просто прожить каждый день и не потерять то, что ещё осталось.

Света пошевелила капельницу, проверяя поток. Тишина повисла между ними. Он вдруг добавил, мягко, почти шутливо:

– Вот вы, Свет, опасная девушка. Появляетесь – и вокруг сразу чуть легче. Вроде просто улыбнулись, а будто за руку взяли.

Света чуть покраснела, усмехнулась, покачала головой:

– И снова флирт?

– Не совсем, – Кирилл пожал плечами. – Просто жизнь. Немного тепла – это ведь не преступление, правда?

**

Он снова сказал это. Не в лоб, не всерьёз – но и не шуткой. «Немного тепла – это ведь не преступление, правда?» Света опустила взгляд на его руку, свободную от капельницы. Кожа бледнее, чем раньше, но пальцы крепкие, живые. Синяки почти ушли, щеки чуть налились румянцем. И глаза – чёрт, эти глаза.

Когда он только поступил, Света увидела в нём сломанного мужчину. Лицо – бледное, под глазом гематома, дыхание поверхностное, на губах – тонкая трещинка. Щека слегка припухла из-за установленной внутриротовой шины, рука лежала с иглой капельницы. Всё по медицинской части: сотрясение мозга, сломанные рёбра, трещина в челюсти. Но был в нём и другой перелом – глубже. Он смотрел в потолок с таким выражением, будто боялся, что никогда уже не увидит небо.

А сейчас… он смотрит на неё. Живо. С интересом. И в его взгляде – не просьба, не усталость, не боль. Там что-то другое. Пульсирующее.

Света впервые за долгое время чувствовала, как в ней просыпается девчонка. Та самая, которая ещё в колледже мечтала, чтобы кто-то сильный и умный заметил её не только в халате. Она давно привыкла быть просто медсестрой. Стерильной, пунктуальной, незаметной. А с ним – она будто снова становилась живой. Он смотрит… и улыбается. Не всем – ей.

«Ты, Свет, опасная девушка». И ведь знает, что говорит. Видит, как внутри у неё всё переворачивается. Видит и играет. Но как будто не ради игры – а чтобы ожить самому.

Света знала: он любит ту женщину. Алину. Та сильная, красивая, стройная, ухоженная. Говорит спокойно, уверенно. Хозяйка. Света рядом с ней казалась себе почти девчонкой. Но было в Алине что-то… холодное. Или, может, не холодное – просто слишком сдержанное. Как будто она всё делает правильно, но из головы, не из сердца. Так казалось Свете.

А Кирилл был не головой. Он был сердцем. Тёплым, уставшим, но всё ещё пульсирующим. Света чувствовала, что пока что – просто запала. Она ничего не просила, не строила планов. Но когда шла утром на смену, сердце ускорялось, как перед чем-то важным. И сегодня, когда он сказал «я хочу домой, хочу её рядом», она почему-то ощутила горечь. Хоть и знала, что так должно быть. Она – всего лишь Света. И всё же…

«Я могу быть его глотком тепла», – мелькнуло где-то глубоко внутри. – «Пусть даже на пару вдохов».

Глава 6.

18 июня, четверг.

Света задержалась у кровати. Сменив капельницу, проверила температуру, давление, записала всё в планшет. Всё – по инструкции. Почти.

– Вам что-нибудь принести? – спросила она, чуть приглушив голос.

– Кофе. Крепкий. И свободу, – усмехнулся Кирилл. – А лучше – домой. Я уже всех здесь знаю поимённо, включая швабру.

– Вы пока в списке постоянных, – мягко ответила она. – Но вам уже гораздо лучше, это правда. Думаю, осталось несколько дней и вы сможете уйти домой.

Она поколебалась. Сердце забилось чаще.

– А если захотите… могу принести вам книгу. Или плеер. У меня есть список подкастов, хороший подбор. Чтобы не так тянуло считать плитку на потолке.

Кирилл посмотрел на неё. В его взгляде не было флирта – просто внимательность, чуть тепла, как от солнца сквозь тюль.

– А вы не просто медсестра, Светлана. Вы ещё и заботливая душа.

Он сказал это спокойно, без намёков. Но внутри неё что-то кольнуло – приятно, пронзительно. Светлана кивнула и пошла к двери. Но прежде чем выйти, обернулась:

– Я сегодня на ночной. Зайду – проверю, как вы тут.

Он снова улыбнулся:

– Я вас уже жду.

**

Кирилл лежал, глядя в потолок, одна рука под головой, вторая – безвольно свисала с края койки. Света вошла тихо, как всегда. Только шелест её шагов по полу выдал её присутствие. Он не сразу повернул голову, но когда повернул – взгляд был уставшим и чуть теплым.

– Опять не спите? – она улыбнулась уголком губ.

– А вы разве уходили? – усмехнулся он. – Или вы теперь дежурный ангел на ночь?

– Только по больничному графику. Но… да, сегодня я – ангел. Без крыльев. Зато с физраствором и шприцами.

Он фыркнул.

– Отличный комплект.

Света присела на край стула, стоявшего у изголовья. Несколько секунд помолчала, будто боролась с собой, а потом выдохнула:

– Кирилл, можно вас спросить? Только честно?

– Попробуйте.

– Кто… Кто это с вами сделал? Я ведь видела. Синяки на ребрах уже сходят, но на груди, на животе – это не просто драка. Это было с какой-то… злостью. Не просто на эмоциях.

Кирилл долго молчал. Потом усмехнулся как-то по-мужски, горько:

– А вы проницательная, Света. Могли бы и в психотерапевты пойти.

– Не увиливайте.

– Друг. Был когда-то ближе, чем брат. Потом… потом всё пошло не туда. Девушка. Как обычно девушка… Моя ошибка. Его боль. Я, кажется, не сопротивлялся. – Он отвёл взгляд. – Может, надеялся, что это искупит часть вины. Хоть на мгновение.

Света молчала, смотрела на его профиль. Потом, неожиданно даже для себя, дотронулась до его руки. Легко, кончиками пальцев – не как медсестра, а как человек.

– Это… из-за Алины? – спросила тихо. И тут же, как будто опомнившись, добавила: – Простите. Не моё дело.

Кирилл чуть вздрогнул, но не отстранился. Долго не отвечал. Только взгляд стал отстранённым, как будто уходил внутрь себя.

– Не совсем. Алина здесь – сейчас. Она рядом. Она добрая, сильная. Но… дело не в ней. – Он помолчал, сжал пальцы. – Это старое. Моя ошибка. Разочарование. Мы с Артёмом были слишком близки. Я оступился, я виноват.

Он устало перевёл взгляд на потолок. Света медленно убрала руку, но осталась сидеть рядом. Не жалея. Просто принимая.

– Вам бы, Кирилл, не со мной вот это всё… А с кем-то, кто умеет слушать без шприца в руке. С хорошим психологом.

Он усмехнулся краешком губ:

– А вы думаете, зачем я вам всё это говорю?

Света опустила глаза, чуть улыбнувшись. Ни обещаний, ни ожиданий. Просто тепло между двумя людьми, которые впервые доверились по-настоящему.

– Это глупо. Насилие никогда не лечит.

– А если сам считаешь, что заслужил?

– Тогда вы просто сломлены. Не виноваты – сломлены. А это разное.

Он перевёл на неё глаза. Мягко, чуть настороженно.

– Вы умная, Света.

– Это пугает?

– Это заводит.

Она чуть улыбнулась, но не убрала руки. Её пальцы всё ещё лежали на его.

– Света… – он замолчал, подбирая слова. – Ты как глоток воздуха, когда задыхаешься. Не замена. Не ложь. Просто… напоминание, что я жив. Что во мне ещё что-то дышит.

Света застыла. Его пальцы скользнули по её руке.

– Мне надо идти, – сказала она резко и встала. Но не сразу шагнула прочь. Стояла, опустив глаза. – Вы опасны, Кирилл Романович.

Он смотрел ей вслед. Сердце билось странно – как в юности, когда не знал, что делать с эмоциями. «Я не должен был. Не так. Не с ней». Но слова уже прозвучали. Потому что он действительно задыхался. И потому что рядом с ней на миг стало легче.

– А вы – слишком светлая, Светлана, – выдохнул он почти себе под нос.

Она вышла, не обернувшись. В коридоре прислонилась к стене, закусив губу. Сердце билось в горле.

Потом Света присела на жёсткий диванчик, склонилась вперёд, локти опустила на колени, лицо уткнула в ладони. Ночной коридор за дверью был тих – разве что мониторы изредка пиликали по своим делам. А у неё в голове – как будто кто-то резко выкрутил громкость и размотал плёнку, которую она давно не хотела слушать.

«Что это было?» Его голос – тёплый, немного хриплый. «Ты… не замена. Ты как глоток воздуха. Напоминание, что я жив».

Она коснулась губ – будто проверяя, не сказано ли было больше, чем нужно. Слишком ли близко, слишком ли рано, слишком ли дерзко?

«Я знаю, что он не свободен. Видела Алину – и её силу, и её место в его жизни. Но когда он взял меня за руку»… – мысли крутились в голове. Это не была просто благодарность. Не пустой флирт. Там было… чувство. Или ей это только показалось?

«А если и правда чувство – какое? И как с этим быть?» Она не была дурой. Она видела – в нём всё ещё живо это «дом» по имени Алина. Но там, в этом доме, как он сам сказал… ему стало тесно. Или одиноко?

«И я – просто огонёк в коридоре, когда он ищет выход? Или что-то большее?..» Она не знала. Но знала одно – прикосновение его руки вызвало в ней желание. Простое, телесное. И куда более страшное – желание остаться рядом, несмотря на все сомнения и неизвестность.

**

19 июня, пятница.

Кирилл спал беспокойно, когда раздался шорох. Он моргнул, приподнялся на подушке. В дверях стояла Алина – с кружкой ягодного чая в одной руке и папкой в другой. Улыбалась.

– Разбудила?

– Да нет… – голос у него был охрипшим. – Ты – лучшее, что может меня будить.

Она подошла, поставила чай на тумбочку, наклонилась, поцеловала. Села рядом, чуть коснулась его плеча.

– Новости есть. Только держись, ладно?

Он насторожился.

– Что-то с работой?

– Нет. Наоборот. С тобой. – Она улыбнулась шире. – Через два дня тебя выписывают. Врачи уже оформили бумаги, осталось пару анализов – и домой.

Кирилл на секунду завис, будто не поверил.

– Серьёзно?

– Абсолютно. Даже спорили, стоит ли раньше – но решили дать тебе добраться до кондиции. Так что – два дня.

– Это не рано – две недели? – он прищурился. – Моё состояние всё ещё не идеально…

– Врачи считают, что дальше лечиться безопаснее дома, – мягко ответила она. – Но с одним условием: ты должен обещать беречь себя, не перегружаться и строго соблюдать рекомендации.

– Обещаю, – кивнул он.

Он прикрыл глаза и выдохнул. Медленно, тяжело.

– Я так устал от этой палаты, от капельниц… Если бы ты знала, как я мечтаю оказаться в своей постели. Нет, – он посмотрел на неё, – в нашей постели. С тобой. Просто… быть рядом. Без врачей. Без шума. Только ты и я.

Алина мягко улыбнулась, взяла его за руку.

– Осталось совсем немного, Кир. Потерпи ещё чуть-чуть. А потом – всё будет. Я обещаю.