Наша девочка – 2

Ника Лунара

Наша девочка – 2

НАША ДЕВОЧКА – 2

Введение.

Персонаж.

Никита Андреевич Серов

Возраст: 21 год (дата рождения – 12 августа 2005).

Внешность: Высокий, жилистый молодой мужчина с острыми, выразительными чертами лица. Тёмные глаза, в которых смешались дерзость и скрытая боль, взгляд прицельный и цепкий. Волосы тёмные, немного взъерошенные, что добавляет ему слегка небрежного, но уверенного вида. В облике ощущается скрытая энергия и напряжение – человек, привыкший быть настороже и контролировать ситуацию.

Характер: Никита – внутренне противоречивый, сложный молодой человек. В душе он не злой, а раненый и напуганный, с маниакальной потребностью защищать тех, кто ему дорог. Одержим контролем и безопасностью – прошлое с потерей брата и любимой девушки оставило глубокий след.

Он обладает высокой интуицией, умеет видеть скрытые мотивы и чувства людей, но сам плохо справляется с собственными эмоциями. Никита не умеет открыто выражать нежность или страх – эти чувства он прячет за маской дерзости, наглости и бесстрашия. Его любовь – это игра на выживание, где нет места слабости.

Он умён и стратегичен, постоянно изучает психологию, манипуляции, защиту, боевые искусства и уличные законы, чтобы быть готовым ко всему. Для него любовь – это не просто чувство, а ответственность и миссия, которую он воспринимает через призму собственного прошлого – потери брата, гибели его девушки и суровой жизни в криминальном районе.

Внутренний мир:

Боится потерять снова и превратился в одержимого защитника.

Верит, что любовь требует контроля и силы, а не нежности.

Чувствует женщин как сложные психологические структуры, замечает их слабости и настоящие чувства.

Подавляет внутреннюю боль и вину, что делает его одновременно опасным и ранимым.

Его действия – результат внутренней борьбы между желанием любить и страхом перед потерями.

Пролог.

История слома Никиты.

Он не просто наблюдает за происходящим – он просчитывает, чувствует, предугадывает.

В каждом взгляде на Алину, в каждом слове, сказанном ей – он видит прошлое. Видит Кристину.

Кристина была такой же: мягкой, доверчивой, светлой. Она верила, что можно всё исправить, если просто быть рядом с нужным человеком. Она перешла из одних объятий в другие, думая, что любовь – это защита. Она считала, что Никита сможет вытянуть её из того кошмара, в который погрузил бывший. Она смеялась, тревожилась, прятала страх – и он тогда не понял, насколько всё серьёзно. Решил, что справится. Что «теперь всё хорошо».

А потом… её не стало.

Он жил с этой виной. Варился в ней. Полиция ничего не нашла. Ее бывший исчез. А Никита остался – с пустотой и отчаянием. С яростью. С убеждением:

«Если я не смог спасти – никто не сможет».

Теперь, глядя на Алину, он видит ту же хрупкость. Ту же опасную наивность. И ту же ошибку: она окружена мужчинами, которые думают, что всё под контролем. Артём – вспыльчивый, закрытый. Кирилл – слишком мягкий, снисходительно-уверенный. Оба – как он тогда. Думают, что любовь и присутствие – это защита.

Он не верит в это. Он знает, чем это кончается. Поэтому он решает взять контроль сам.

Он не может оставить всё на самотёк. Если она останется между двумя мужчинами, которые увлечены ею, но не понимают, насколько легко потерять, – она повторит судьбу Кристины. Он чувствует, как страх в нём становится одержимостью:

«Я не позволю. Не второй раз. Ни им. Ни себе.»

Он разрушает отношения вокруг Алины не потому, что ненавидит их – а потому, что боится, что любовь снова окажется слабой. Он влезает – незаметно, целенаправленно, разрушительно – чтобы стереть треугольник, в котором она не защищена, а лишь кажется окружённой вниманием.

Он рушит – чтобы «спасти».

Он изолирует – чтобы «сохранить».

Но под этим – ещё один слой: он мстит. Себе. Мужчинам. Миру.

«Если я тогда не смог спасти – никто не имеет права быть счастливым. Потому что если смогут – значит, я виноват. Значит, всё это было из-за моей слепоты».

Он не может этого вынести. Поэтому он не даёт случиться новой любви. Он ломает, прежде чем снова потерять.

Он называет это «защитой». Но на самом деле – это его способ выжить.

«Я – тот, кто остался. А теперь – выбирает».

ГЛАВА 1.

6 июня 2026 г., суббота.

Утро в доме на склоне холма начиналось неспешно. Окна распахнуты, ветер проносится по шторам, задевая их, как случайный прохожий – лёгким, почти невесомым движением. Воздух здесь пах свежескошенной травой, каплями росы на листьях и утренним кофе, который Кирилл всегда ставил вариться первым.

– Ты опять первый проснулся, – лениво отозвался Артём, появляясь в проёме кухни, в мягкой футболке и свободных штанах.

– Кто-то же должен быть взрослым, – усмехнулся Кирилл, не оборачиваясь. Он стоял у раковины, ополаскивая чашки.

Дом был подарком – символом новой главы. Кириллу исполнилось тридцать пять, и, как шутил Артём, «теперь ты официально старый, но всё ещё симпатичный». После полугода ремонтов, рабочих сует и внутренних бурь – они наконец жили вместе. Не в одной квартире. В доме. С садом. С камином. С вечерним светом на деревянных стенах и шелестом яблонь.

И с Алиной – той, кто стала домом для них обоих.

Она вошла чуть позже, босая, в светлой рубашке, чуть длиннее, чем надо. Волосы небрежно закручены – так бывает только у тех, кто красив по утрам без усилий. Артём заметно расправился, подался к ней, провёл пальцами по её талии – почти незаметным жестом.

– Доброе, – прошептала она, легко целуя его в щёку, а Кирилла – в висок.

Тот только улыбнулся, стараясь не показать, как сердце дрогнуло. Ведь каждый день в нём жил страх – тонкой невидимой плёнкой на всём, что он видел. Он не позволял себе думать о прошлом. Но прошлое, как известно, не требует приглашений.

После завтрака Алина ушла в мастерскую – так они называли её домашний кабинет, хотя по факту это была светлая комната на втором этаже с большим деревянным столом, ноутбуком, зарисовками, стопками брендовых макетов. В «Археоне» она занимала должность специалиста по развитию и корпоративным коммуникациям: готовила презентации для руководства, писала тексты, собирала аналитические отчёты, курировала внутренние и внешние инфопотоки. Но дома работа ощущалась иначе – мягче, свободнее. Здесь она могла выдохнуть, думать, творить, соединять смыслы и визуальные образы, формировать идеи для новых проектов и просто побыть одной.

Артём уехал в офис. Кирилл остался. Он вышел в сад, устроился на глубоком плетёном шезлонге с мягкими подушками, рядом – низкий столик из тикового дерева. Над головой лениво покачивался белый тент, защищая от солнца. Ветер чуть шелестел в листве, касаясь поверхности искусственного пруда. В воздухе витал запах лета, свежей древесины и ароматных трав.

Это было их место тишины. Сад – как из журнала: аккуратные дорожки, кованые светильники, увитые диким виноградом перголы, и яблони, посаженные по периметру, уже начинали плодоносить. Весь этот покой – их новая жизнь – казались неприлично идеальными.

Только он закрыл глаза, слушая щебет птиц, как в кармане звякнул телефон. Сообщение. Настя.

«Привет, Кирилл.

Полгода – хороший срок. Ты успел почувствовать вкус счастья? Расслабиться?

Алина всё ещё с вами? Ты ведь знаешь, я умею ждать. Но не вечно. Скоро настанет мое время. Ты сделал все возможное, что бы твоя любимая Алина осталась с тобой?

Мне интересно, сможет ли Артем тебя простить? Не думаю. Я знаю какой он – на себе испытала. Захочет ли Алина остаться с тобой? Возможно. Я думаю, ты постарался. Как изменится ваша жизнь? Все полетит к чертям! Хочешь проверить мои предположения?

Тик – так, тик – так…»

Сердце бьётся глухо. Как будто кто-то барабанит кулаками изнутри грудной клетки. Кирилл сжимает телефон. Он думает об Алине. О её доверии. О том, как она спит между ними. Как улыбается, закрывая глаза. Как смотрит на него – будто он достоин всего света.

Он думает об Артёме. О братстве. О шрамах и о годах, которые прошли вместе.

Он знает: правда может разрушить всё. Но ложь… ложь уже под ногами.

**

Кирилл сидел за массивным деревянным столом, который только недавно установили в его домашнем кабинете. Комната ещё пахла свежестью лака и новым началом – но внутри него всё уже трещало по швам. На экране ноутбука светился неотправленный ответ, но пальцы так и не решались нажать клавишу.

«Скоро настанет моё время…» – короткое, как укол под ребро. Он перечитал сообщение раз двадцать. Снова и снова. Закрывал мессенджер, снова открывал. Сердце сжималось, как в тисках.

Он слышал голос Артёма, будто из глубин памяти: «Предательство – это не когда спишь с врагом. Это когда делаешь больно тому, кто в тебя верит».

Кирилл закрыл глаза, провёл рукой по лицу. Прошло уже 4, может, 5 лет, но он помнил ту ночь, как будто это было вчера. Все, до мелочей, хоть и алкоголь в его крови тогда бурлил не по-детски.

…Он закрыл глаза, но перед внутренним взором снова вспыхнуло то проклятое воспоминание – как кадр из старого фильма, замедленного и обесцвеченного, но всё ещё слишком живого.

Вечер. Шум. Смех. Музыка на фоне, приглушённый гул голосов. Они отмечали возвращение Артёма из поездки. Друзья разошлись по комнатам, кто-то вызвал такси. Артём, уставший, поднялся наверх. Только Настя и он остались в комнате – бутылка виски наполовину пуста, разговор крутится вокруг чего-то неважного. Он помнил, как смеялся – легко, непринуждённо. Как она вдруг замолчала, взглянула на него совсем по-другому. Медленно подошла, села к нему на колени. Сначала он подумал, что это шутка.

– Ты красивый, Кир, – прошептала она, обвивая его шею. – Всегда был.

И тогда всё закружилось. Алкоголь расслабил… её нежная кожа, жар дыхания. Нежный поцелуй. Она сняла верх, оказалась полуобнажённой прямо у него на коленях, тёрлась, и вновь целовала. Он целовал её, жадно. Его руки были на её груди, её спина выгибалась к нему. В его глазах горело желание.

А потом – вспышка. Мгновение. Осознание, как холодный душ. Резкое отвращение.

– Чёрт… Прекрати. – Он резко оттолкнул её, встал, задыхаясь. – Это… это ошибка. Ты же… ты – Артёма.

Она смотрела молча, потом накинула рубашку и вышла. Ни слова. Он и не подумал тогда, что в доме уже работала камера. Не знал, что видео сохранилось. Не знал… пока Настя не напомнила.

Алина заметила перемены в поведении Кирилла почти сразу, но не придала им значения. Списала на усталость, на заботы по дому, на стресс от недавнего переезда. Кирилл всегда был лёгким на подъём, с ним не нужно было угадывать настроение – он как солнце, если вышло, значит, будет тепло. Но теперь… Он будто выцветал. Сидел с ней за одним столом, но будто за другим. Смотрел на нее, но как бы сквозь.

– Кир, всё в порядке? – спросила она вечером, когда они разложили книги по полкам в новой гостиной.

– Конечно, милая. Просто навалилось. Дом, работа, дела… – Он поцеловал её в губы, как-то слишком быстро, машинально. – Скоро выдохнем.

Она кивнула, но не поверила. Он не говорил лишнего. Молчал дольше, чем обычно. Часто выходил в сад и долго сидел там с телефоном в руках. Один раз она подошла, а он быстро выключил экран. И улыбнулся. Но с каким-то налетом фальши.

Её внутренний компас запищал. Что-то не так.

Артём не замечал. Он был счастлив. Впервые за долгое время по-настоящему расслаблен, почти беззаботен. Ходил по дому босиком, делал Алине чай по утрам, даже пытался печь хлеб – что вызвало бурю смеха, когда тесто взорвалось в духовке.

Казалось, всё хорошо. Но только казалось. И Кирилл знал это. Он чувствовал, как тонет в собственных мыслях. С каждым днём становилось тяжелее. Как будто невидимая верёвка затягивалась вокруг горла – и конец её держала Настя. И он знал – если не выговориться, если не очиститься… она сама всё разрушит. И сделает это беспощадно, приукрасив все в тысячу раз.

Но сказать? Признаться? Артёму? Это всё равно что взорвать гранату и лечь на неё самому.

Глава 2.

7 июня, воскресенье.

Его утро началось раньше обычного. Кирилл не спал – ворочался, вглядывался в темноту, словно в ней можно было найти ответы. Алина спала рядом, уткнувшись носом в подушку, Артём тихо сопел с другой стороны. Их мир был на месте – внешне. Но внутри него – трещины.

Он встал до рассвета, босиком вышел на улицу. Трава ещё холодная, влажная от росы. Воздух звенел свежестью. Всё вокруг казалось слишком живым – будто специально, чтобы напомнить, сколько он может потерять.

На террасе он вновь открыл Настино сообщение. Читал, будто впервые: «Ты сделал всё возможное, чтобы твоя любимая Алина осталась с тобой?»

Он не был уверен. Он больше не был уверен ни в чём. Только в том, что если правда всплывёт – всё, что они построили, развалится, как карточный дом. И уже не будет ни дома на холме, ни яблоневого сада, ни утреннего кофе втроём.

Он нажал на «ответить»: «Не делай этого. Пожалуйста. Дай мне время. Я всё исправлю».

Он отправил – и сразу пожалел. Слово, отданное на волю, уже не вернуть. Но и молчание теперь стало бы предательством.

Когда Алина проснулась, он был в душе. Артёма уже не было – уехал по работе, оставив записку: «Вернусь после обеда. Не шалите :)»

Алина улыбнулась, найдя её. Почерк был быстрым, чуть неровным – как всегда. Она пошла заваривать чай, включила музыку, надела рубашку Кирилла поверх пижамы – любимую, мягкую, как объятие.

Кирилл вышел позже, волосы ещё влажные, на лице – уставшая сосредоточенность.

– Ты не спал? – спросила она, подливая чай в его кружку.

– Да… немного. Думал. – Он опёрся о стол, глядя на её руки. – А ты?

– Мне приснился странный сон, – она чуть улыбнулась. – Будто мы переехали в другой дом. Он был белый, огромный, с винтовой лестницей. Но всё было не на своих местах. Мебель – вверх дном, фотографии – с чужими лицами. И яблоки на деревьях – чёрные.

Он побледнел едва заметно. Сны Алины всегда были слишком точными.

– К чему бы это? – она заглянула в его глаза.

– Переутомление. – Он поцеловал её в лоб, отводя взгляд. – И слишком много кофе на ночь.

Она не поверила, но не стала спорить.

Артём вернулся как и обещал – к обеду. Привёз пирог. Они обедали, смеялись, делились новостями, пытались втянуть Кирилла в разговор.

– Чего ты такой? – спросил он, бросая взгляд через плечо. – Ты же в раю живёшь, брат. А лицо – как будто обратно в ад собрался.

Кирилл не ответил. Улыбнулся с усилием. Алина смотрела на них обоих, чувствуя, как в комнате накапливается нечто невидимое. Словно воздух сгустился. Что-то назревало.

После обеда разговоры постепенно сошли на нет. Артём ушёл в душ, Алина занялась работой в своей мастерской. Кирилл остался на кухне.

Телефон лежал на столе, как мина. Чёрный, мёртвый с виду, но внутри него уже тикал детонатор. Кирилл смотрел на него, не двигаясь. Словно если не дышать – всё обойдёт стороной. Но не обходило.

Экран вспыхнул. Настя:

«Несколько дней и всё решится. Ты готов? Я дам Артему возможность узнать правду. А там будь что будет. Думаю, Алина тоже заслуживает знать, какой ты верный друг, не находишь?»

Губы Кирилла дёрнулись. Её слова были почти ласковыми, почти добрыми – но между строк читался яд. Она не угрожала резко и прямо. Ей не нужно было. Кирилл знал, что именно у неё есть.

Видеофайл. Пару минут страсти, снятые с камеры, которую он сам же и помогал поставить в доме. Своими руками. Своим доверием. Он дрожащими пальцами набрал:

«Прошу тебя. Не делай этого. Оставь нас. Отпусти Артема. Он после тебя еле оправился, ты убьешь его своими выходкам. Ведь у нас с тобой ничего такого не было.»

Ответ не заставил себя ждать:

«Ничего такого?

О, Кирилл… Ты, как всегда, очарователен в самооправдании. Ты позволил мне оседлать тебя. Твои руки были на мне. Твои губы – на моих. Твои поцелуи были прекрасны. Ты хотел. Я видела это. Камера – тоже.

Знаешь, Артём всегда говорил, что ты – лучше всех. Надёжный, верный, сильный. Интересно, как изменится его взгляд, когда он увидит тебя таким?

Ты просишь отпустить. Но он мой мужчина! Забери себе Алину и уйдите.»

Он положил телефон. Закрыл глаза. В груди гудело, как перед выстрелом. Слова Насти прошили старую рану – ту, что он так упорно пытался заштопать годами. Он знал: если Артём увидит то видео, или фото из него, он потеряет и брата, и друга, и их идеальную жизнь.

– …Ты живой вообще? – Артём вошёл в кухню босиком, в спортивных штанах. – Что у тебя с лицом? Ты как будто на войне был.

– Да, – хрипло сказал Кирилл. – Нам нужно поговорить.

Артём замер, уловив в голосе странную хрипотцу.

– Что за тон? Что случилось?

Кирилл не смотрел на него. Он налил себе воды, выпил, вытер губы. Потом повернулся и, наконец, посмотрел прямо в глаза.

– Это было лет пять назад. Ты только вернулся с той длительной рабочей поездки. Помнишь? Мы праздновали на даче.

– Ну? – Артём нахмурился. – И?

– Вечером. Когда вы все разошлись…. и ты ушел спать. Боже, я был так пьян… Настя осталась со мной. Мы с ней… говорили. Выпили ещё.

– Ты к чему ведёшь?

Молчание. Длинное, вязкое.

– Она… поцеловала меня, Арт.

– …Что?

Кирилл сделал шаг ближе.

– Я не хотел. Клянусь. Она села ко мне на колени. Я ответил на поцелуй. Она разделась. Было… жарко.

– Ты с ней спал? – спросил тихо, но в голосе Артёма запульсировала сталь.

– Нет. Нет. Я остановился. Я понял, что делаю, и… я скинул её с себя. Но…

– Но…. – Артём шагнул вперёд. – Но ты дал ей начать. Ты позволил ей сесть к тебе на колени, трогать тебя, целовать. И ты ответил. Ответил моей девушке, Кирилл, на тот момент моей девушке! Ты – мой друг…мой чертов брат! От тебя я этого не ожидал. Ты был единственным, кому я мог доверить даже её. Я знал – ты не посмотришь на неё. Я мог лечь спать спокойно, потому что знал – ты рядом.

Он замолчал, качнул головой, будто пытался стряхнуть наваждение.

– С Настей… ладно. С ней всё ясно. Я понял, кто она. Но ты… – его голос надломился, – ты всегда был тем, кого я ставил выше всех. Честный. Прямой. Верный. Тот, на кого я мог положиться, как на себя. И ты тоже оказался… таким. Ты смог это сделать. И молчать столько лет. Ты мог сказать. Тогда. Утром. Через неделю. Даже через год. Но ты смотрел мне в глаза, зная, что я не знаю. И ты выбирал молчание.

– Я был очень пьян. Это не оправдание. Я знаю.

Артем глубоко вдохнул и проговорил уже тише, как бы сам себе:

– Ты предал не тогда. Ты предал, когда выбрал молчание. Ты дал мне жить в этой лжи. Пять. Чёртовых. Лет. И всё это время я считал, что хотя бы тебя у меня никто не отнял.

– Я не… Я сожалею. Я должен был рассказать. Сразу. Я клялся себе – расскажу. Но ты был счастлив с ней. И потом… я боялся, что потеряю тебя.

Артём будто услышал глухой удар внутри себя: «Мы вместе росли. Я прикрывал его в драках, он стоял за меня в худшие дни. Он знал всё – мои страхи, мои мечты. Чёрт, я бы жизнь за него отдал… И именно он – оказался тем, кто предал. И именно он – молчал. Не Настя. Он».

– Пять лет. ПЯТЬ ЛЕТ! – Артём ударил его с хрустом в скулу. Кирилл отлетел к холодильнику, едва удержавшись на ногах.

– Тём…

Второй удар – в живот. Воздух вышел из лёгких.

– Я ДЫШАЛ ЕЙ, МРАЗЬ! – Артём схватил его за футболку, встряхнул. – Я ЛЮБИЛ ЕЁ! До безумства любил! А ты – ты трогал её, позволил себе это, и МОЛЧАЛ!

Кирилл не сопротивлялся. Он принял третий удар – в челюсть, с таким хрустом, что потемнело в глазах. Он упал. Сел, опираясь на локоть.

– Она тоже хотела… я виноват, я должен был остановить, я…

В голове Артема пульсировало: «Я столько раз говорил себе – у меня есть хотя бы он. Один человек, который никогда не предаст. Один. И даже он – солгал. Он держал это в себе и смотрел мне в глаза, как ни в чём не бывало. Смеялся, пил со мной, говорил о жизни… А я верил».

– ЗАТКНИСЬ! – Артём пнул его в рёбра. Раз, второй, третий. Слёзы злости и боли выступили на глазах Кирилла. Он задыхался.

– Я бы сдох, но не тронул твою. Ни под кайфом, ни во сне. Просто потому что – ты мой. Потому что есть вещи, которые мы не делаем. Никогда. Это не про неё, Кир! Это про нас! Про то, что ты был последним, кому я верил! ТЫ УБИЛ МОЁ ДОВЕРИЕ! – голос сорвался на крик, на глазах выступили слезы. – Ты мне больше не брат!

Дверь хлопнула.

– АРТЁМ?! – Алинин голос. – Что ты…

Она вбежала на кухню. Замерла. Кирилл лежал на полу, лицо в крови, губы разбиты, под глазом багровела гематома. Артём стоял над ним, тяжело дыша. Костяшки пальцев опухли, в крови. Руки дрожали.

Он сделал шаг назад. Потом ещё один. Внутри всё звенело – вина, ярость, ужас от собственного поступка. Он вытащил телефон. Палец завис над экраном. Вызвать? Позвонить? Спасти? Но мысль – как это будет выглядеть: кровь, допросы, скандал, Алина… работа… Он не мог. Стыд. Шок. Паника.

– Господи… – Алина бросилась к Кириллу. – Ты что сделал?! Ты… Артём!!

– Не трогай меня, – сипло сказал Артём, не поднимая глаз. – И его не трогай.

Он сжал челюсть – и пошёл прочь. Не из жестокости. Из трусости. От шока. Он ушёл, не оглянувшись. Но сердце уже знало: назад дороги не будет.

Алина опустилась рядом с Кириллом. Осторожно провела пальцами по его лицу, пытаясь понять, где сильнее всего боль.

– Что произошло?

Кирилл не ответил. Он уже потерял сознание.

Глава 3.

Шум в ушах не стихал. Алина держала его голову, чувствуя под пальцами липкую, горячую кровь.

– Кирилл… Кирилл, слышишь меня?.. – она прижималась щекой к его лбу, дышала неровно. – Господи, не смей умирать. Не смей.

Он не отвечал. Глаза были полузакрыты, губы посинели. Она вытащила телефон, руки дрожали.

– Алло… скорая… мужчина… избит… без сознания… адрес… быстро, пожалуйста…

Она была рядом с ним – на коленях, в крови, не в силах понять, что вообще произошло. С утра всё было спокойно. Улыбки. Кофе. Работа. Теперь – кровь на полу, трещина в мире, боль в груди.

Скорая приехала быстро. Два фельдшера, тревожные голоса, носилки, капельница.

Она слышала, как открывается дверь. Голоса. Врачи. Вопросы. Она отвечала на автомате:

– Он упал… его избили… нет, не знаю кто… он потерял сознание…

Алина стояла, прижав пальцы к губам. Молчала. Сказать, что это Артём? Он избил друга. Почти убил. Он ушёл, не обернувшись. Но внутри что-то скукожилось в ком: «Если я скажу – его наверное посадят. Я знаю, что произошло в этот момент. Но это был не он. Это было… что-то другое. Ломка. Крик души. Или слабость. Но не он». Она вспомнила его руки, дрожащие в крови. Его спину, когда он уходил. Он был разрушен.

Кирилла унесли на носилках. Он не пришёл в себя. Алина пошла за ними. Рядом. В машине молчала, держала его за пальцы. Он не сжимал её руку.

Хлопнула дверь «скорой». Сирена взвыла, срываясь на визг. Внутри машины всё звучало слишком громко: шипел кислород, пискал монитор, фельдшер отдавал короткие команды водителю. Грудь Кирилла поднималась неровно.

Алина глотнула воздух – и тут же пожалела. Здесь пахло кровью, пластиком и страхом.

Позже, в приёмном покое, воздух сменился: металл, антисептик, напряжение.

Она стояла, не двигаясь, пока кто-то не толкнул её в бок:

– Пропустите, девушка! Вы мешаете проезду!

Она не извинилась. Не шевельнулась. Просто отошла в сторону – механически.

Пальцы липли от крови. Не ее – Кирилла. На джинсах – алые пятна. В голове скакали обрывки: «не скорая – реанимация», «переломы?.. череп?.. Господи…»

Ей казалось, что она забыла, как дышать. Слёз не было – ещё нет. Сейчас – только шок. Она села на жёсткий пластиковый стул, словно тело оставило её. Осталась только оболочка. Пустота. Сбитый ритм.

За дверью кто-то кричал. Кто-то кашлял. Мимо прошла медсестра с испачканным в крови халатом. Алина сжала кулаки.

– За что? Что между ними произошло?

В груди копилась истерика. Она чувствовала – ещё секунда, и её вывернет наизнанку. Она вцепилась ногтями в руку – просто чтобы остаться здесь, не исчезнуть.