Наша девочка – 2

Перед глазами – вспышки:

Кирилл смеётся, угощает печеньем, говорит, что чай с малиной – это как поцелуй детства. Кирилл спит, накрывшись пледом, растрепанный, домашний. Кирилл держит её за руку. Молчит. Смотрит.

И теперь он там. Один. В холоде, под капельницей.

Она прикусила губу до крови. Она видела Артема. Когда Кирилла увозили, когда двери скорой хлопнули, когда в нос ударил запах крови и лекарства, она посмотрела в окно – и он стоял там. В тени.

Футболка в крови, на кистях тоже кровь. Засохшая, тёмная, густая. Костяшки сбиты в мясо. Пальцы сжаты так, будто он всё ещё держал в них ярость. Он просто смотрел. Взгляд – глухой, как запертая дверь. В нём не было вины. Только пустота. И ей стало холодно.

Горло сжало так, будто оно хотело кричать. Он отвернулся. Просто развернулся и пошёл прочь. Медленно. Без слов. Без оглядки. Как будто её больше не было. Как будто Кирилла – тоже.

**

Артём шёл по лестнице медленно, будто каждая ступень била током. Ноги были ватные. В голове – мрак. Плечо саднило. Кулаки – дрожали. Кровь под ногтями уже засохла. Но он всё ещё чувствовал, как бил. Как хрустело.

Он знал, что сделал. Знал с первой секунды, как упал Кирилл. Как хрипло выдохнул, захрипел, как тряслись его руки. Но он не мог остановиться. Уже в квартире Артём плеснул в стакан виски. Рукой дрожащей, неловкой, будто впервые держал стекло. Выпил залпом. Глоток – как огонь по горлу.

– Сволочь, – выдохнул он, и не понял – про Кирилла или про себя. А может, про них обоих.

Он ударил брата. Человека, с которым делил детство, сны, страхи. И даже девушку. С которым сражался за правду – а теперь врал себе. Он не бил его за Настю. Нет. Он бил за доверие, растоптанное молчанием. За пять лет тишины, которые гнили между ними. Он бил, потому что сам трещал по швам. Потому что слабость стала общая. И имя ей – Алина.

**

Алина дышала через силу, не отрывая глаз от двери приёмного покоя. Где-то внутри медленно поднималось отчаяние, похожее на холодную волну.

Прошло больше часа. Врач вышел в коридор, снял маску, провёл рукой по лбу.

– Вы с ним?

Алина поднялась, будто ломая кости – медленно, скованно, с трудом. Пальцы судорожно сжимались в кулаки, словно она пыталась удержать себя от распада. Нервное напряжение струилось по телу, как ток.

– Да. Я… да. Он… жив?

– Пока да. У него сотрясение мозга, сломано несколько рёбер, одно – с риском повреждения лёгкого. Есть подозрение на внутренние гематомы в области печени или селезёнки. Всё под контролем, но мы продолжаем наблюдение. Возможна операция, если состояние ухудшится. В челюсти трещина – не полный перелом, но потребуется фиксация, сейчас стоит шина. Он без сознания из-за черепно-мозговой травмы и общего шока организма. Его ввели в медикаментозный сон для снижения нагрузки и стабилизации состояния – выводить будут постепенно, когда это станет безопасно. Если всё останется стабильно, есть надежда, что он придёт в сознание уже завтра утром. Завтра сделаем повторную КТ.

– Боже мой, – Алина закрыла лицо руками, слезы катились рекой. – Как он сейчас? Он будет в порядке?

– Пока ситуация стабильная, но травмы серьёзные, есть риск осложнений – поэтому нам нужно подождать результатов УЗИ и КТ брюшной полости.

– Можно к нему?

– Нет. Только утром. Отдохните. Вам тоже нужно прийти в себя.

Но она не ушла. Она сидела в коридоре ещё долго. Смотрела на белую дверь, как на вход в иной мир. Там был Кирилл. Разбитый. Молчаливый. Больной. И она – единственная, кто ждал его.

**

8 июня, понедельник.

Артём стоял на балконе собственной квартиры. Курил одну сигарету за другой. Пачка закончилась – он выкинул её в мусор, не глядя. В висках стучало. Сердце глухо билось где-то в животе. Он не чувствовал победы. Только пустоту.

Его предал тот, кого он считал семьёй. Его любовь оказалась ложью. Он вспоминал – Настю, её смех, её руки, как она дышала рядом. Он жил ею. И Кирилла – рядом. Всегда. Лучший. Надёжный. Всегда поддерживал, знал, когда не трогать, когда обнять.

И теперь…

– Я убил брата, – выдохнул он в пустоту. – Своими руками.

В памяти всплывали кадры – разбитое лицо Кирилла, опухшее, с порванной губой и синяками под глазами. Он лежал на полу, едва дыша, с губами, сжатым зубами и пустым взглядом, который не узнавал Артёма. Руки, которые раньше держали и поддерживали, теперь были неподвижны. Тот хруст в челюсти – он слышал его снова и снова, как страшный звон в ушах. Артём просто стоял, застывший, не в силах двинуться. Он смотрел на брата – и понимал: это он сломал не только тело, но и всё, что между ними было.

Он упал на пол, обняв себя за плечи. Плакал. Тихо, как мальчишка, потерявший всё.

Он долго сидел так – на полу, сжавшись в комок, пока боль в груди не притупилась. Потом, с усилием поднялся, шатаясь, словно после удара. Руки дрожали, когда он потянулся за телефоном. Несколько раз промахнулся по экрану, прежде чем попал в нужный контакт.

– Больница, приёмное отделение, слушаю.

– Здравствуйте… – голос предательски дрогнул. – Я…мне нужна информация по Кириллу Андрееву. Это мой друг…Он поступил к вам… вчера вечером. Пожалуйста, скажите, что с ним.

– Минуточку… – Женщина на том конце что-то проверяла. Долгие секунды ожидания сжимали горло. – Да, он у нас. В реанимации. Состояние стабильное, без улучшений. Переведён под наблюдение, без посещений.

– Он… в сознании?

– Пока нет. Но угроза жизни миновала. Остальное покажет время.

– Спасибо… – Артём отключился, сжал телефон в кулаке и снова опустился на стул.

Сердце билось неровно. Кирилл жив. Он выкарабкался. Но цена…

Артём сел на край дивана и закрыл лицо ладонями. Его трясло. От злости. От бессилия. От горечи. Он хотел, чтобы Кирилл выжил. Конечно. Чёрт возьми, они были почти братьями. Но теперь – теперь он не знал, что с этим делать.

Он посмотрел в окно, за которым начинал расцветать рассвет. Казалось, прошла вечность с того момента, как он поднял на Алину глаза в кабинете. А теперь – всё рухнуло.

Он медленно прошёл по квартире. Воздух был тяжёлый, как после грозы. Всё вокруг казалось чужим, выжженным. Но каждый угол, каждый предмет помнил её.

Вот здесь, в прихожей, она стояла, смеясь, пытаясь расправить слипшиеся от дождя волосы. Он тогда подошёл сзади, укутал в полотенце, прижал к себе, и она смотрела на него с тем мягким выражением, которого он теперь не знал, увидит ли снова.

Вот диван. Она лежала, раскинувшись, в его рубашке, босая, с кружкой какао. Они спорили о кино, о жизни, о том, куда поехать осенью. И потом – поцелуи, тепло её кожи, её дыхание, её голос – тихий, довольный.

А дальше спальня. Он остановился на пороге, не решаясь войти. Там, на этом самом месте, они… И это было не просто страсть – это была близость. Без страха. Без масок. Без прошлого.

Да, они договорились быть честными. Быть втроём.

Но теперь… теперь он больше не может дышать рядом с Кириллом. Он больше не может как раньше делить с ним девушку.

Артем больше не мог быть в том доме. Не сейчас. Он должен услышать её. Артём резко развернулся, схватил куртку и вышел. Через сорок минут он был у двери их – их общего дома. Постучал. Слишком сильно. Потом ещё.

Дверь едва успела открыться, как Алина со всей силой толкнула его в грудь.

– Ты с ума сошёл?! – закричала она. – Ты чуть не убил его, Артём! Ты понимаешь это?!

Он застыл, оглушённый её криком.

– Алина…

– Нет! Не «Алина»! Ты как безумный налетел на него, и… Что это было вообще?! Что на тебя нашло?! Он теперь в реанимации! Сломанные рёбра, сотрясение, внутренняя гематома! Он на грани! Еще не известны последствия твоих действий! Это не просто драка! Это… Это могло закончиться смертью!

Артём вздрогнул. Он будто впервые услышал это слово – вслух.

– Я не хотел… Я… – Он провёл рукой по лицу, будто стирая то, что натворил. – Я сорвался.

– Сорвался?! – она закричала снова, слёзы блестели в глазах. – Тебе не пришло в голову поговорить?! Спросить?! Обсудить?! Как взрослый человек, Артём, а не как… как…

– Как мальчишка, которого предали? – оборвал он её глухо. – Потому что я им и был.

Она замерла.

– Настя, – сказал он. – Пять лет назад. Она тогда была моей жизнью. Я жил ею. Дышал. А Кирилл… Они поцеловались, нежились в объятиях… Они почти переспали, Алина. В доме, где мы все отдыхали. Пока я спал.

– Что?.. – прошептала она, – он не мог….

– Да. – Он посмотрел в пол, кулаки сжались. – И он молчал. Пять лет. Ни слова. Ни извинений. Ни объяснений. Только сочувственные взгляды и слова про то, какая она с*ка.

Он поднял глаза, в них плескалась боль.

– А я ему верил. Всю дорогу. Думал, он мой брат. Думал, он единственный, кто не предал. И никогда не предаст, ни за что на свете. А он… он прятал нож за спиной.

Алина медленно села, как будто силы покинули её.

– Но… Но это было в прошлом… Он… он был рядом всегда. После Насти. После твоего дна. Он не дал тебе сгореть. Помог. Поддерживал. Он берег ваши отношения, старался не разрушить то, что было между вами. Он был надёжным плечом, к которому можно было обратиться в любой момент. Всегда. Разве не так? Он… Он первым пошёл на этот чёртов компромисс, когда мы начали встречаться. Он позволил нам быть вместе. Хотя это убивало его так же, как и тебя. Я видела! Он не отбирал меня. Не воевал с тобой. Не строил козни и не врал. Он через боль помог построить то, что есть…нашу семью …

Артём отвернулся.

– Я знаю. Это и бесит сильнее всего. Потому что теперь я не знаю, кто он. Брат? Лицемер? Человек, который всё делает ради меня – или тот, кто всё время врал?

– Ты должен был поговорить с ним, Артём! А не… не избивать до бессознательного состояния!

– Я не был собой. – Он сел напротив. – Когда услышал, как он сам это признал, у меня перед глазами всплыла та ночь. Настя. Я. И он. Мне стало больно дышать. Я увидел его не как брата, а как врага. И всё рухнуло, – Он сделал паузу. – Я не могу больше играть в «мы втроём». Я не могу с ним дышать одним воздухом.

Он посмотрел на неё, и в его голосе прозвучало последнее:

– Ты должна решить. С кем ты будешь. Я не хочу делить тебя больше. Не могу.

Тишина в комнате стала почти ощутимой. Только её сбивчивое дыхание нарушало спокойствие.

– Ты ставишь мне ультиматум? – прошептала она, голос дрожал.

– Нет, я прошу. Не из обиды. А потому что боюсь потерять тебя совсем – если не дать нам передышку.

– Я не могу выбрать, Артём… – она едва слышно призналась. – Я люблю вас обоих.

Он опустил глаза, сжав её ладонь своей.

– И именно поэтому мне больно, Алина. Но я понимаю, что сейчас не могу быть тем, кто поддержит. Я не готов бороться. Я сорвался, и это было неправильно. За это прошу прощения.

– Нам просто нужно поговорить. Вам нужно поговорить. Спокойно. Всё обсудить. Не ультиматумы, не побои, не крики… Просто быть честными.

– Я не готов, Алина, – глухо сказал он.

Она не отдёрнула руку, но слова не шли.

– Мне нужно уйти. Не потому что я хочу тебя потерять, а потому что боюсь сломаться окончательно. Чтобы понять себя, чтобы вернуться другим – человеком, который сможет любить и быть рядом по-настоящему.

Он поднялся, и в его глазах была тишина принятия.

– Это не про тебя. Ты ни в чём не виновата. Это про меня и мою борьбу с самим собой.

Он сделал шаг к двери.

– Я не оставляю тебя. Я люблю тебя. Очень. До боли. Но моё состояние сейчас… нестабильное. Я не могу оставаться рядом.

Алина сглотнула.

– Что ты собираешься делать?

– Уехать.

– Куда?

– Неважно. – Он улыбнулся грустно. – Я возьму отпуск. На месяц, может, два. Официально. Назначу зама, всё оформлю. Я просто… исчезну на время. Без скандалов. Без сообщений. Не ищите меня, мне нужно побыть самим с собой, разобраться.

Он отпустил её ладонь.

– Я прошу тебя только об одном – понять. Я должен выжить внутри себя. Если останусь – сломаюсь до конца.

Он встал.

– Сейчас… сейчас я не могу ни дышать, ни думать. Мне нужно просто исчезнуть.

Она встала вслед за ним.

– Артём…

Он подошёл, коснулся её щеки.

– Я люблю тебя. Это единственная правда, которую я точно знаю.

Он открыл дверь и вышел, не оборачиваясь. Алина осталась одна в комнате, наполненной эхо их прошлого – воспоминаниями, надеждами и разочарованиями. Здесь каждая тень хранила следы их любви и боли, и казалось, что даже самый тихий вздох способен разорвать тонкую нить, связывающую их судьбы.

Она не помнила, как села. Просто вдруг оказалась на полу, прислонившись к стене, поджав ноги. В доме было тихо. Глупо – только что здесь кричали, плакали, швырялись словами, а теперь… звенящая, выжженная тишина.

Он ушёл. Уехал, почти не попрощавшись. Сказал, что любит. И оставил с пустотой – с двумя чашками на кухне, с его рубашкой на стуле, с недосказанным выбором, от которого хотелось бежать.

Телефон в руке вспыхнул. Лера. Алина не хотела говорить. Но и молчать больше не могла. Она подняла трубку.

– Лер…

– Али… Что случилось? У тебя голос… ты плакала?

– Он… Он почти убил Кирилла, – тихо выдохнула она. – Артём избил его. Сильно. Кирилл в реанимации.

– Что?.. Чёрт… Али, за что?! Артём? Почему?!

– Всё связано с Настей. Пять лет назад Кирилл поцеловал Настю и почти переспал с ней. Артём узнал об этом только сейчас.

– О господи…

– И всё пошло к чёрту. Кирилл в больнице. Артем пришел ко мне просил прощения. Потом сказал, что любит. И что уедет. На месяц или около того. Просто… исчезнет.

– Али… – голос Леры стал мягче. – Ты держишься?

– Нет. – И слёзы снова пошли. – Я не знаю, как теперь быть. Я люблю их обоих. По-разному. Но одинаково сильно. И не могу… не хочу терять ни одного.

– Это не твоя вина, слышишь? Ни на грамм. Они оба взрослые мужчины. Это их выбор – как справляться с болью. А ты… ты просто оказалась в эпицентре.

– Я не могу смотреть, как один уходит, а другой лежит между жизнью и смертью. Это… это слишком.

– Ты сейчас где?

– Дома.

– Едь к Кириллу. Будь рядом. Просто молча посиди. Ты ему нужна. А потом разберёмся. Вместе. Слушай себя. Не надо ничего решать сейчас.

Алина кивнула, хотя подруга не могла её видеть.

– Спасибо.

– Я рядом, Али. Звони в любое время.

Она положила трубку. Посидела ещё немного в тишине. А потом медленно поднялась.

Собрала волосы, накинула пальто и вышла.

Через пару часов она уже сидела у его постели. Рядом тихо гудели аппараты. Кирилл был бледен, лицо с царапинами, губа разбита, глаза закрыты. Дыхание – ровное, медленное. Он боролся. Тело ещё не проснулось, но он – жив. Алина взяла его ладонь. Осторожно, как будто могла причинить боль даже прикосновением.

– Прости… – прошептала она. – Всё вышло из-под контроля. Но я здесь. Я никуда не уйду.

Она сидела рядом, не двигаясь. Смотрела, как поднимается его грудь, как ритмично мигают лампочки на мониторе. И когда он слегка дёрнулся, веки дрогнули – она сразу подалась вперёд.

– Кир… ты слышишь меня?

Он открыл глаза. Моргнул. Взгляд блуждал – в потолок, мимо неё, потом всё же сфокусировался.

– Али…?

Голос хриплый, почти беззвучный.

– Я здесь, – она наклонилась, коснулась губами его лба. – Всё хорошо. Ты жив.

Он попытался что-то сказать, но не смог. Только снова сжал её пальцы.

Алина поняла: они успеют поговорить. Обо всём. Но не сейчас. Сейчас – просто быть. Рядом.

Кирилл снова моргнул, взгляд стал яснее. Он попытался приподняться – и тут же скривился от боли.

– Не надо… – Алина мягко прижала его плечо к подушке. – Я сейчас позову врача.

Он чуть кивнул. Алина быстро вышла из палаты и направилась к посту.

– Простите… доктор? – она окликнула мужчину в белом халате, который как раз заканчивал разговор с медсестрой.

– Да?

– Я… я с Кириллом Андреевым. Он очнулся. Только что.

– Он пришёл в сознание? Отлично, – врач уверенно шагал рядом с ней, поправляя очки. – Пациент находился в медикаментозном сне для стабилизации состояния. Реакция на боль сохранялась, дыхание стабильное – это очень хороший знак. Мы как раз ожидали его пробуждения.

– Он… сможет говорить?

– Постепенно, да. Сейчас голос может быть слабым и тихим – у него трещина в челюсти, стоит шина, поэтому говорить ему пока сложно. Возможна дезориентация, но главное – он пришёл в сознание. Мы проведём осмотр и сделаем контрольные анализы. Вам лучше немного подождать за дверью.

– Хорошо, – Алина кивнула, но голос её дрогнул. – А с ним… всё будет в порядке?

Доктор остановился, посмотрел на неё внимательнее.

– Прогноз положительный. Сейчас состояние стабилизировалось, осложнений нет – переломы ребер не ухудшают ситуацию. Сотрясение мозга средней степени, состояние под контролем, мы продолжаем наблюдение. Главное, что он пришёл в сознание, а остальное – вопрос времени и дальнейшего лечения.

Алина чуть слышно поблагодарила и отошла к скамье в коридоре. Впервые за эти сутки она позволила себе немного расслабиться. Хотя бы на вдох. Он жив. С ним будут работать. Ему не будет хуже.

Через двадцать минут дверь открылась. Тот же врач кивнул ей:

– Можно. Но не долго. Он устанет.

Алина вошла.

Кирилл лежал с открытыми глазами, повернув голову к двери. Лицо бледное, губы сухие, изредка он морщился от боли в рёбрах. Взгляд – живой, узнающий, но в каждом вдохе слышалось усилие.

– Ты вернулась, – хрипло выдохнул он, слова давались с трудом, будто каждое произнесённое предложение отнимало у него силы. – А я подумал… что мне это приснилось.

Она подошла ближе, села на край кровати.

– Это не сон, Кир. – Она с трудом улыбнулась. – Прости, что не смогла… защитить тебя.

Он сжал зубы – шина на челюсти мешала, и говорить было больно.

– От кого? – Он усмехнулся, но тут же поморщился от резкой боли в боку. – От Арта? Али, это не твоя война. Это мы… дураки.

– Он… уехал. Взял отпуск, сказал, что бы мы его не искали.

– Правильно сделал. Пусть охлодеет, подумает.

Он отвернулся на секунду, глубоко вздохнул, будто вдох давался через силу. Каждое движение давалось мучительно.

– Ты плакала, – снова повернулся, глаза прищурились от боли. – Не надо.

– Я разбита. Ты чуть не умер. Твой друг чуть не убил тебя. – Алина осторожно накрыла его руку своей, чувствуя, как он дрожит от усталости и боли. – Я боялась тебя потерять.

Он едва заметно кивнул, закрывая глаза, но не отпускал её руки.

– Тогда оставайся. И сейчас. И потом, когда я выберусь отсюда.

– Хорошо, – прошептала она.

Он сделал ещё один слабый вдох – и всё же смог удержать руку Алины, как якорь в своей боли и отчаянии.

Кирилл закрыл глаза, но не отпустил её руку.

– Просто побудь. Я пока не могу много говорить, но слышу. Всё слышу.

Алина кивнула.

Глава 4.

14 июня, воскресенье.

Палата была светлой, окна распахнуты, на тумбочке – стакан с апельсиновым соком и журнал. В углу стоял высокий штатив с капельницей, но мешочек уже был почти пуст.

Кирилл лежал в полуобороте, закинув одну руку за голову, как будто просто отдыхал. Он выглядел значительно лучше: щёки снова стали живыми, глаза – ясными. Тень утомления всё ещё оставалась, но в глазах уже блестела его привычная насмешливая искра.

– Ты снова притащила кефир? – спросил он, услышав шаги и повернув голову к двери.

Алина усмехнулась, входя:

– Сегодня – компот и мягкая запеканка. Питайся как человек.

– Спасение. Они тут кормят кашами из другого века.

– А я тебе говорила, что ты будешь наказан в лучших традициях Советского Союза.

– Это было бы забавно, если бы я не был почти инвалидом. Он скривился и сразу после улыбнулся:

– Шучу. Уже лучше. Даже скучно стало.

– Как себя чувствуешь? – Она подошла ближе, поставила сумку на стул.

– Ушибы ноют, но терпимо.

В этот момент в палату заглянула старшая медсестра – женщина лет пятидесяти с чётким взглядом и аккуратной прической.

– Андреев, ты опять капельницу вытянул раньше времени?

– Я просто шевельнулся. Честно.

– Ага, шевельнулся. Молодая придёт – пусть новую поставит.

Она кивнула Алине:

– Следите за ним, а то через пару дней сбежит.

И вышла.

– Она тебя любит, – заметила Алина. – Но строго.

– Тётя Лена? Она как сержант. Но классная.

– А молоденькая медсестра? – Алина подмигнула. – Та, что с косой.

– Светка? Очаровательна. У неё голос как у мурлыки. Но ты не ревнуй, – сказал он с кривой улыбкой, немного неразборчиво – шина всё ещё мешала говорить чётко. – Я почти не в состоянии флиртовать.

– Печально. А я-то шла сюда морально готовиться к соперницам в халатах. А ты, оказывается, мирный овощ.

Она села на стул рядом с кроватью, вытянула ноги. Немного помолчали.

– Ты каждый день приходишь, – негромко сказал Кирилл, глядя на неё. Говорил он тихо, с осторожностью – как будто каждое слово нужно было пропустить сквозь боль.– Зачем?

– Потому что хочу. Потому что волнуюсь. Потому что…

Она вздохнула.

– Мы же почти потеряли тебя.

Он на секунду закрыл глаза.

– Не потеряли. Я пока не закончил. Ни с вами, ни с собой.

Открыл снова. Улыбнулся – искренне, по-настоящему. Губы почти не шевелились – всё из-за фиксирующей шины.

– Спасибо, что рядом. Ты мне не должна.

– А если я хочу быть должна? – Она чуть пожала плечами. – Это делает мою жизнь настоящей.

Он хотел что-то сказать, но в дверь постучали. Молоденькая медсестра с капельницей в руках, уже улыбающаяся заранее:

– Снова хулиганите, Кирилл Романович?

– Я вообще-то тяжело ранен, – притворно возмутился он.

Алина рассмеялась. Она встала, уступая место.

– Я подожду в коридоре.

– Нет. Останься.

Он поймал её взгляд.

– Останься – просто побудь. Мне так спокойнее.

**

– Алиночка, – протянул Кирилл, когда капельница закончилась, и Света ушла. Голос звучал немного глухо. – Ты не захватила с собой одну очень важную вещь.

– Какую? – Алина подняла брови, проверяя, не шутит ли он.

– Мой ноутбук. Я скучаю по боли производственных отчётов и бессмысленных совещаний.

Он осторожно сложил руки на груди, едва заметно поморщившись, с наигранной драматичностью.

– Спаси меня от бездействия, пока я не начал читать философские трактаты и переписываться с фан-клубом.

Алина усмехнулась:

– Ты уверен, что не слишком рано? Ты ещё шипишь от каждого движения.

– Мозги не пострадали, а пальцы двигаются. Значит, пора выходить на тропу бюрократической войны, – пробормотал он, стараясь не слишком напрягать челюсть.

Он чуть наклонился, но тут же вернулся в прежнее положение, сдерживая гримасу боли.

– Артём, наверное, уже строит новую империю где-то в лесах Амазонки, – выдохнул он сквозь ухмылку.

– Принесу. Только если пообещаешь не переутомляться.

– Слово джентльмена.

Он сделал вид, будто скрестил два пальца за спиной.

– Ну-ну.

Алина заглянула в телефон.

– Кстати, на работе всё спокойно. Я почти не появляюсь – они отпустили меня на пару дней.

– Артём не появлялся?

– Нет.

Кирилл ничего не ответил сразу. Лишь наблюдал за ней, в его глазах на секунду мелькнула тень понимания – и что-то другое, личное, упрятанное глубже. Но он не стал это вытаскивать.

– Значит, всё стабильно. И славно.

Он снова улыбнулся.

В этот момент вернулась Света – аккуратная, с хвостиком и с блокнотом в руках.

– Ну что, Кирилл Романович, готовимся к подвигу – сегодня пробуем сесть без помощи?

– Только если вы меня поймаете, Светочка, – хрипло усмехнулся он. – А то я пока больше похож на валяющегося героя.

– Главное – не геройствовать раньше времени. Всё медленно, без рывков. Если закружится голова – сразу ложимся обратно.

Он посмотрел на неё с искрящимся интересом.

– С вами я хоть как-то оживаю в этом санатории страданий.

Света слегка зарделась, но отшутилась:

– На таких, как вы, у нас иммунитет. Особенно у Тёти Лены. А у меня – личная неприязнь к симпатичным шутникам.

– Бьёте и мучаете?

– Пугаю термометром.

Света улыбнулась, проверила показатели на аппарате и ушла.

Алина покачала головой:

– Ты неисправим.

– Ну а что мне остаётся? Если бы не флирт – я бы тут завыл, – он попытался улыбнуться, но лицо слегка дёрнулось от боли. – Но ты всё равно лучше всех. Даже Свету не переплюнуть.

Алина усмехнулась.

– Принесла я тебе работу. Только не падай в обморок от количества писем.

Она достала ноутбук и протянула ему.

– Если уж тебе так скучно без флирта, пусть лучше будет чем заняться, – улыбнулась она. – Чтобы не отвлекался на Светочку и прочие развлечения.