Дух Свободы: Тень Создателя

– К пустой голове руку не прикладывают, – усмехнулся майор, приподнявшись с полулежачего положения. Он подался вперёд, упёршись грудью в стеклянный стол. – Что там у тебя?

– Шеф, у меня тут странная ситуация в стыковочном шлюзе №2, – проговорил Артём обыденным тоном, что-то параллельно листая в гала-планшете.

– Что конкретно? – спросил Фатра, подперев голову кулаком и при этом думая, как иногда хочется хлопнуть этого парня по голограмме так, чтобы от него осталось одно мокрое место.

– Ну, во-первых, судя по сопроводительным документам, с космодрома ФСИН в Сыктывкаре через 14 часов прибудет стандартный космозак МКФСИН с экипажем из пяти человек.

– Всё верно! – перебил майор.

– Именно что всё верно, шеф, – продолжил Артём, – если смотреть с вашей колокольни. Но стоит вам спуститься ко мне в преисподнюю…

Парень не скрывал гордости за выдуманную им аналогию, не обращая внимания на то, что шеф её явно не оценил.

– Первое… А нет, это уже второе, – пробормотал Артём, перелистывая записи.

– Артём, будь любезен, переходи к сути вопроса, – раздражённо сказал майор, пытаясь ускорить монолог техника.

– Во-вторых, если верить сопроводительным документам, то после входа космозака в закрытую зону режимного объекта мы должны взять управление под свой ЦУП в автоматическом режиме. Всё из-за отсутствия пилотов на борту. Автозаки последние пять лет летают строго по специальным орбитам, полностью управляемые дата-центрами…

– Артём, хватит мне зачитывать протоколы приёма судов! – майор начал терять терпение.

Артём словно не слышал, продолжил:

– …решение и утверждение задачи поступают на главный компьютер центра распределения задач тюремного комплекса. Это включает автоматическую подготовку стыковочного шлюза, активацию погрузочных кранов ангара, резервацию энергии на весь процесс. Модуль диагностики и снабжения заполняет заправочные ёмкости кислородом, энергией и топливом, готовит алгоритм предполётной диагностики и заправки судна.

Артём не дал себя перебить, заметив, как шеф набрал в грудь воздух, готовясь к очередному возмущению.

– Так вот, непонятки у нас на всех этапах – от принятия судна нашим центром управления полётами до его заправки!

Артём выпрямился, давая понять, что его технический экскурс окончен.

– А теперь, если ты ещё раз изложишь что-то в такой форме, полетишь кубарем на Землю, – с раздражением произнёс Фатра, махнув рукой в сторону голограммы, но его ладонь прошла насквозь, создав лишь рябь на изображении.

– В стандартных сопроводительных документах всё как надо, шеф. А вот реакция главного компьютера, мягко говоря, странная.

Артём загибал пальцы:

– Первое: никакого автоматического переключения нет. Когда судно войдёт в нашу режимную зону, наш ЦУП получит временный код, по которому должна произойти стыковка.

– Второе: ангар №2 рассчитан на суда класса "малое дискавери", что больше подходит для коммерческих шаттлов, а не стандартных космозаков.

– Третье: манипуляторы стыковочного шлюза зарезервировали индукционные бесконтактные направляющие, которые никогда не используются для космозаков стандартной модификации.

– Но и это всё мелочи, шеф, – добавил он, пытаясь ткнуть свой гала-планшет прямо в лицо майора, словно от этого Фатра увидел бы ситуацию лучше.

– Это топливо. Дорогущие твердотопливные блоки для межпланетных полётов.

– Хмм… И что? – от массажного релакса у майора не осталось и следа.

– Как, "что", шеф?! – Артём едва не повысил голос. – Наши орбитальные космозаки работают на жидком ракетном топливе при старте с Земли и инерционно-магнитных толкателях в доках. Мы их вообще не заправляем!

Майор нахмурился.

– Это "жу-жу-жу" неспроста… – пробормотал он, снова ощутив тревогу.

– Шеф, повторяю: никаких ошибок в системе нет. Все задачи строго регламентированы Землёй и утверждены. Разногласия только в том, что стыковочное оборудование готовится принять судно, которое по техническим характеристикам отличается от наших стандартных космозаков.

Артём развёл руками:

– Во всём остальном полный порядок. Если бы у меня было чем заняться, я бы это даже не заметил. Автоматика всё сделала бы сама, и мы бы узнали о проблеме только тогда, когда ангар №2 разлетелся бы на куски от столкновения с судном неподходящего размера.

Повисло молчание.

– Шеф? – Артём понял, что майор осознаёт всю серьёзность ситуации, даже если никаких явных ошибок зарегистрировано не было.

– Подготовь рапорт по этой ситуации и присылай мне, – наконец произнёс Фатра. – Я отправлю его вручную на Землю.

Майор не до конца понимал, что происходит, и происходит ли вообще. Но внутреннее чутьё подсказывало ему, что лучше проверить всё по старинке.

– Лучше перебздеть, чем недобздеть, – пробормотал он, вспоминая старую поговорку.

– Есть, шеф! – Артём приложил руку к голове и отключился.

– Непробиваемый, – усмехнулся Фатра, глядя на пустое место, где только что висела голограмма техника. Он невольно улыбнулся и с теплотой подумал, что, несмотря на весь технический прогресс, не все в этом чокнутом мире слепо доверяют машинам.

На интерактивной стене мелькнуло изображение из камеры №4. Косметический дрон завершил свою работу. Лексо сидел на полу в позе лотоса в привычном для него месте. Его коротко стриженные волосы, аккуратная борода и расслабленное выражение лица делали его похожим на монаха, погружённого в медитацию.

С закрытыми глазами и лёгкой, едва заметной улыбкой, он выглядел совершенно умиротворённым.

Глава 2

Логотип ЧВК «МИСР» исчез, уступив место на гала-доске изображению мужчины с ровными чёрными волосами до плеч, длинной чёлкой, уложенной на правый бок головы. В его ушах были туннельные серьги-коммуникаторы, брови, нос и щеки украшены пирсингом. Вытянутое лицо обрамляла коротко стриженная борода.

– Громов Алексей Владимирович, – произнёс адмирал.

Минди, глядя на изображение, невольно подумала: "Особо опасный преступник…"

Его пустые, лишённые страха глаза, зловещая ухмылка и татуировки рогов животного по обе стороны шеи как будто подтверждали всё, что о нём было сказано.

В этот момент незнакомку, сидящую в комнате, которую адмирал ещё не успел представить остальным, затрясло. Её глаза наполнились слезами, душу терзали противоречивые чувства, а мысли рвало от мучительных воспоминаний.

“Неужели это тот самый человек, которого я любила столько лет? Которого не смогла удержать, потеряла?”

Пять лет назад она, рыдая и теряя сознание, стояла у закрытого гроба, прощаясь с любимым человеком.

“Неужели этот жизнерадостный, добрый человек, в которого я влюбилась с первого взгляда? Как он мог превратиться в этого незнакомого ей зверя, которое сейчас так грозно и безжалостно смотрит на нее с экрана?”

– Лёшенька… что же с тобой случилось… – прошептала она, не в силах сдержать слёз.

Не обращая внимания на остальных участников миссии, девушка разрыдалась, полностью погрузившись в свои эмоции.

“Неужели мне придётся пережить всё это снова?”

Адмирал, заметив её слёзы, как и все присутствующие на брифинге, не стал прерывать свою речь, хотя в глазах его промелькнула тень беспокойства.

– Громов в определённых кругах более известен как Лексо, – продолжил он, игнорируя эмоциональный всплеск незнакомки. – был арестован пять лет назад за незаконный оборот ГМЗ в особо крупных размерах, – адмирал усмехнулся, словно находя арест абсурдным.

– А разве гормональные модули защиты незаконны? – подал голос Макс, вечно любопытный и несдержанный.

– Нет, если только ты под видом ГМЗ не торгуешь психоактивными веществами, которые крайне негативно влияют на инсталляцию нейрошины в человеческий мозг, – ответила Минди.

– А всё, что вредит этому, вредит экспансии Сбероники, а значит, становится целью №1 к изолированию, – закончила мысль Фролова.

– Прошу не отвлекаться. У нас ещё будет время, чтобы подискутировать, – произнёс адмирал, проводя рукой по гала-доске. В воздухе засветилась проекция геостационарной тюрьмы СИЗЫЙ-3.

– Громов был арестован по первой попавшейся и доказанной прокурором Единого Закона Земли статьей. Всё следствие, суд и процедура криосна проходили за закрытыми дверями в строжайшей секретности. Более того, о его аресте и заключении под стражу знают единицы.

Джозеф перелистнул голограмму, отобразив личное дело Лексо.

– В базе данных ФСИН мы видим досье, словно доску изъеденную червём. Всё стёрто: даты, события, связи. Остались только статья, имя и место заключения. Даже место и дата рождения остаются загадкой.

Минди затаила дыхание.

– Пять лет назад, одновременно с его задержанием, были проведены его «похороны». Образ жизни и деятельность Алексея идеально сочетались с версией трагической гибели от рук ненайденного киллера.

Незнакомка закрыла лицо ладонями, её плечи затряслись. Темное прошлое её возлюбленного, казалось, вновь догоняет её, открывая ответы на вопросы, которые терзали её все эти годы.

– Лёшенька… – прошептала она, с трудом сдерживая рыдания.

– Информация о Громове доступна людям, которых можно посчитать на пальцах одной руки.

– А если ты мутант? – пробормотал Макс, думая, что говорит про себя, но сказал это достаточно громко.

Адмирал обернулся, устремив тяжёлый взгляд на помощника.

– Максимильян, иногда мне кажется, что мутант тот куратор, который определил твою персону как важного члена нашей миссии, – отрезал он.

Макс виновато опустил глаза, но в душе улыбался, повторяя про себя: "Куратор определил твою персону как важного…"

– По нашим данным, при погружении Лексо в криосон ему заблокировали часть памяти. Какую – неизвестно. В состоянии криогенеза он провёл год. После пробуждения ему вживили в ладони, грудь, предплечья, колени и стопы магниточувствительные заряды «Химеры» и заблокировали речевые связки. Затем он был помещён в одиночную камеру с минимальным набором атрибутов жизнеобеспечения.

– Господи, четыре года в одиночной камере, лишённый общения и удобств… – прошептала незнакомка, её эмоции снова вырвались наружу. Она заплакала.

Макс не выдержал, повернулся к ней и протянул пачку салфеток.

– Это всё, что вам нужно знать на данный момент, – адмирал жестом выключил проекцию тюрьмы, и на гала-доске засветилась анимированная эмблема *Armo and Lorin Biological*.

– А теперь о том, что нам предстоит сделать через 12 часов после прибытия в тюрьму, – продолжил он, игнорируя намёки Макса на необходимость представить незнакомку остальным.

– Нам в первую очередь… – адмирал запнулся, – мне в первую очередь нужно будет убедить Лексо.

В чём именно, он умолчал.

– Дальше, Виктория, вам нужно будет провести все необходимые тесты, чтобы избавиться от «Химеры» и вернуть ему способность говорить.

– Адмирал, а вы его убеждать будете немого? – не сдержался Макс.

– Макс, а «Химеру» ты себе вколол до или после начала брифинга? – спросил адмирал.

Макс виновато шлёпнул себя по лбу и замолчал.

– После этих процедур нам предстоит сложнейшая операция по биоинсталяции нанокристаллического процессора с предустановленным искусственным интеллектом.

– Стоп! – Минди резко выпрямилась, словно её ударило током. – Адмирал, я правильно понимаю, что речь идёт о проекте «Цербер»? – её голос стал жёстким, с нотками возмущения и агрессии.

«О-о-о, мисс Гальцбург умеет и так,» – подумал Макс, на этот раз про себя, с едва заметной ухмылкой.

Глаза адмирала округлились от неожиданности.

– Да…

– Адмирал, вы понимаете, что я занималась клиническими испытаниями проекта «Цербер»? – Минди повернула взгляд на голограмму логотипа *Armo and Lorin Biological*, раздумывая, стоит ли рассказывать всю правду или ограничиться общими тезисами.

Адмирал, заметив её замешательство, мягко кивнул, указывая на свою шею, где была сделана инъекция «Химеры».

– Мисс Гальцбург, вы можете говорить всё как есть.

Минди глубоко вдохнула и заговорила:

– На первых этапах клинических испытаний в научном центре «Лорин Биолоджикал» в Сингапуре мы провели две тысячи инсталляций нанокристаллического процессора с ИИ в живой мозг человека. Где бы мы ни пытались вырастить процессор – в премоторной области, фронтальной доле, соматосенсорной коре, зрительной или слуховой областях – результат всегда был один. Испытуемые выходили из строя максимум через две-три недели.

Виктория Фролова, до этого молчавшая, резко повернулась и холодно бросила:

– Выходили из строя? Это не «испытуемые», это живые люди!

– Виктория, прошу вас, – вмешался адмирал, выдерживая спокойный тон. – Я же просил оставить субъективные оценки за пределами брифинга.

Минди проигнорировала колкость, давно привыкнув к таким выпадам. Её голос стал твёрже:

– Проблема этой технологии состоит из двух взаимосвязанных факторов. И всё, что я скажу сейчас, на 70% остаётся теорией, где 30% – лишь временный успех.

Она продолжила:

– На первых двух этапах ИИ выращивался в разных частях мозга: премоторной области, зрительной коре, соматосенсорной коре. Несмотря на феноменальные возможности, мозг испытуемых быстро деградировал. Мы провели более двух тысяч испытаний.

– На третьем и четвёртом этапах мы провели корреляцию данных и сосредоточились на экспериментах во фронтальной области зрения. Здесь прогресс был заметным: испытуемые доживали до стадии биоадаптации ИИ примерно на 7%. Они могли вести диалог с системой, но затем неизбежно сходили с ума. После этого аксон отмирал, а кристалл деградировал вместе с искусственными дендритами.

Виктория, не поднимая глаз, тихо пробормотала себе под нос: «Маленький антихрист научного апокалипсиса…»

Минди, не обращая внимания на сарказм, закончила:

– Адмирал, я не слышала ничего о проекте «Цербер» последние три года. Увы, боюсь, что даже если операция пройдёт успешно, мы просто… – она на мгновение замялась, поймав на себе острый взгляд Виктории, – убьём Громова.

Адмирал скрестил руки на груди и с торжественным видом сказал:

– Мисс Гальцбург, вы здесь не случайно. И я думаю, после просмотра доклада вы поймёте, в чём ошибались.

Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость сказанного.

– Ваши исследования были заморожены только в документах. Проект перенесли из центра «Лорин Биолоджикал» за пределы Земли, в секретную орбитальную лабораторию.

Минди, озадаченная таким поворотом событий, молча вернулась на своё место, её мысли бурлили.

Адмирал махнул рукой, и на гала-доске появился профиль человека. Его лицо было замаскировано помехами, скрывающими личность.

Голос, хоть и искажённый для обеспечения безопасности, оставался приятным, уверенным, с налётом мудрости.

– Научный доклад для руководителей проекта “Наследие”.

На экране загорелась надпись: «Взаимосвязь блокатора речевой системы с технологией нанокристаллического процессора с И.И.»

Голос продолжал:

– Одной из ключевых сложностей данной технологии является необходимость у испытуемых вести диссоциативный внутренний диалог внутри собственного сознания. Для этого испытуемые должны по собственной воле изолировать себя от общения, как речевого, так и невербального, минимум на три года.

Он выдержал паузу, давая осмыслить услышанное.

– Процедура трёхлетнего полного молчания необходима для ослабления нейронных связей, связанных с речевой коммуникацией. Со временем человек начинает вести диалог сам с собой, расширяя границы своего сознания. Это приводит к трансценденции – внутреннему осмыслению через взаимодействие с различными формами своего «я».

– Испытуемый начинает воспроизводить в памяти эпизоды прошлого, ставить их на «паузу» и общаться за ментальным столом с воплощениями своей нервной системы. Управляемая шизофрения с множественными личностями.

Голос звучал ровно, словно это был всего лишь сухой отчёт, хотя содержание было шокирующим.

– Изоляция от внешнего мира и невозможность использовать речевой аппарат становятся важнейшей психологической платформой для биоинсталяции И.И. в живой мозг частности человека. По проектам наших учёных, искусственный интеллект должен занять место одной из личностей испытуемого, становясь саморазвивающимся искусственным сознанием внутри основного.

На экране появилась визуализация симбиоза: нервные связи переплетались с растущими нанокристаллами.

– Это лишь первый этап создания сверхчеловека, пропитанного философией трансгуманизма.

– Второй этап наступает, когда испытуемый осознаёт искусственное сознание, принимает его и входит в симбиоз. После этого можно приступать к добавлению модулей:

1. Модуль связи.

2. Мультиспектральные хрусталики глазного яблока.

3. Боевые мышечные модуляторы.

4. Гормональный модуль защиты.

5. Костные усилители.

6. Секреционный модуль экстренной медицинской помощи.

7. Лёгочные модификаторы.

8. Газоанализаторы внешней среды.

На экране последовательно появлялись изображения модификаций.

– Однако проблема этого этапа заключается в том, что ни один теоретик не знает, к чему приведёт симбиоз живого мозга с полноценным И.И. в теле, напичканным научными достижениями последних лет.

Голос слегка изменил тон, становясь более глубоким:

– Одно дело – удовлетворение растущего спроса «экосистем жизни» на услуги модификации человеческих тел. Совсем другое – создание нового вида человека, отличающегося не только физически, но и ментально.

Взяв паузу, докладчик продолжил:

– Господа, ваша задача и предыдущие попытки мне вполне понятны. Но! Научная фантастика давно пестрит теориями квантового переноса сознания, нестареющими телами, аватарами и суррогатами. Многое из этого уже перешло из разряда фантастики в экспериментальную практику, но по сей день ждёт своего прорыва.

Голос замедлился, словно подчёркивая важность следующих слов:

– Одно дело – изучать мозг. Совсем другое – понять и исследовать сознание, которое до сих пор остаётся величайшей загадкой.

Видеопослание внезапно прервалось.

– Загадкой, которая за многовековое наблюдение стала хорошо направляемой и успешно контролируемой высшим эшелоном кукловодов, тайно управляющим эволюцией рода человеческого, – мрачно закончила мысль Виктория Фролова.

В помещении брифинга повисло молчание.

– Проблема не в физике, а в метафизике, – задумалась Минди.

– Адмирал, если человек с гала-доски прав, у нас есть шансы на успех, – наконец заключила она. После короткой паузы добавила: – Я всегда подозревала, что дело не в самой операции, а в биоматериале, с которым приходилось работать.

Фролова фыркнула, усмехнувшись. "Пора бы привыкнуть к этой бездушной звезде научного мира," – подумала она.

– Так они добились результатов? – спросил Максимильян, всё ещё ошеломлённый услышанным.

– Думаю, да, – ответила Минди.

Она продолжила, всё больше углубляясь в размышления:

– Теперь понятно, почему в научном мире нет ни слова о проекте "Цербер", даже в теоретических работах. Как мне кажется, причина в направленном ограничении на исследования, связанные с концепцией нанокристаллических процессоров с ИИ на базе живого мозга. Всё упирается в огромный пробел в знаниях о таком абстрактном понятии как сознание.

Она посмотрела на адмирала:

– Мы точно знаем, как работает ИИ. У нас есть рабочая технология выращивания биоадаптивных нанокристаллических процессоров (Б.Н.П.), которые можно интегрировать в ткани мозга. Мы умеем адаптировать их связь с аксонами нейронов, создавать симбиоз и стимулировать рост новых симбиотичных нейронных древ. И мы делали это много раз.

– Но, – продолжила Минди, её голос стал жёстче, – если испытуемые не сходили с ума в течение двух-трёх недель, то их мозг… заклинивало. В лучшем случае, мы получали испытуемых с так называемым "синдромом замкнутого человека".

– Это как? – Макс, больше разбирающийся в железе и роботах, выглядел растерянным.

– Это когда человек видит, слышит, понимает, но полностью парализован. Увы, таких людей администрация… исключала из экспериментов, – Минди бросила короткий взгляд на Фролову, но быстро отвела глаза.

Фролова смотрела на неё с отрешённой печалью. Она была той, кто в прошлом занимался "утилизацией" неудачных испытуемых. Для неё это были "необходимые жертвы научного прогресса," но эта правда продолжала её преследовать.

– Значит, мы рискуем превратить нашего арестанта в овощ? – Макс задал вопрос скорее адмиралу, чем Минди.

– Риск есть всегда, – ответил адмирал, не сводя глаз с Минди.

"Умная, красивая, молодая и так увлечена наукой… Мечта! А голос какой – его можно слушать вечно," – подумал он.

– Если бы коэффициент эмерджентности не был столь запредельно высок, эту технологию давно бы засекретили или предложили за баснословные деньги сильным мира сего, – проговорила Минди.

– Коэффициент эмерджентности? – переспросил адмирал, нахмурив брови.

– Да, адмирал. Никто не может предсказать эмерджентость – т.е. спонтанно возникающие способности человека после симбиоза мозга с ИИ, – объяснила Минди, пытаясь быть максимально доступной в научных терминах.

– Мы получим либо овощ с запредельной стоимостью, либо сверхчеловека с неизвестными возможностями! – Макс закатил глаза от предвкушения столь увлекательного приключения. Ему казалось, что он станет причастным к чему-то по-настоящему историческому.

– Главное – это его согласие. А вот со спонтанно появившимися у Лексо способностями мы будем разбираться по ходу миссии, – резюмировал адмирал.

Он выдержал паузу и продолжил:

– В конце концов, эту миссию готовили очень давно и крайне тщательно. Важно следовать плану.

– Вы… вы… что за люди такие?! – раздался вдруг дрожащий голос.

Поглощённые обсуждением, члены миссии словно забыли о существовании незнакомки, сидевшей в углу. Она всхлипывала всё это время, но только сейчас решилась заговорить.

Все синхронно повернулись к ней.

– Как вы можете?! Как вы смеете решать судьбу Лёши?!

– Лёши? – Макс чуть не подпрыгнул от удивления.

Громов. Лексо. Таинственный арестант. Опасный преступник – да! Но Лёша? Словно речь шла о каком-то школьнике, которому случайно поставили низкий балл, а не о человеке, на которого собираются потратить ВВП крупной экосистемы.

– Да! Лёши! Моего Лёши! – девушка разрыдалась ещё сильнее.

– Знакомьтесь, – наконец вмешался адмирал, – это Анна Белова, девушка Лексо.

Макс застыл на месте, с трудом сдерживая смешанные эмоции. "Не только сливки технического прогресса везут Громову, но ещё и симпатичную девчонку, чтобы скучно не было спасать мир?! Вот повезло!" – завистливо подумал он и коротко кивнул в знак приветствия.

– Девушка Лексо? И всё? – Минди, как всегда, интересовали исключительно научные аспекты.

– И всё! – огрызнулась Анна, бросив на Минди обиженный взгляд.

Минди, однако, оставалась невозмутимой, её феноменальный иммунитет к чужим эмоциям позволял сосредоточиться на главном.

– В чём её задача, адмирал? – спросила она, проигнорировав раздражённый тон Анны.

– Мисс Гальцбург, в моём досье она занимает такую же важную позицию, как каждый из вас, – ответил адмирал. – Но, как и её возлюбленный Громов, даже для меня Анна остаётся загадкой, вернее, её роль. После моего общения с Лексо именно она должна будет с ним встретиться.

– Таинственность у них семейное, – попытался разрядить обстановку Макс, улыбаясь.

– Было бы семейное, если бы его не убили, а потом…не арестовали, а теперь черт знает что собираются с ним сделать, – Анна спрятала лицо за пряди волос. Шутку она не оценила.

Адмирал сохранял невозмутимость:

– Анна, я понимаю ваши эмоции и, к сожалению, не могу сказать ничего вразумительного. Как и при нашей первой встрече, когда я сообщил, что Лексо жив, так и сейчас, я могу лишь повторить: без вас у нас ничего не выйдет.

Он выдержал паузу, посмотрев ей в глаза.

– Как я обещал, вы с ним увидитесь. И, надеюсь, тогда всем нам станет понятно, какую роль вам предстоит сыграть.

Анна никак не отреагировала, снова замкнувшись в себе.

– Ну что ж, – подытожил адмирал, – эту часть брифинга мы пережили. Теперь осталось проверить оборудование, погрузить его и занять места в нашем транспорте.

Он посмотрел на собравшихся.

– Вопросы есть?

Макс уже начал приподниматься, но адмирал добавил:

– Это был риторический вопрос.

В этот момент на коммутатор адмирала пришло сообщение от его специально прирученного хаккера Дениса:

«Джозеф, выйдите со мной на связь. У нас есть некоторые сложности.»

***

Здоровенный парень в безрукавке, с двумя татуировками – греческим флагом на груди и медведем с человеческими чертами на плече, сидел в коммутационной гала-рубке небольшого центра аналитики, разведки и шифрования МИСР. Центр располагался в подземном бункере на высоте 1800 метров над уровнем моря, в южной части Кавказского хребта, на горе под названием «Черная Пирамида».